Сцена четвертая
Арденнский лес. Входят Розалинда в мужском платье, Целия, одетая пастушкой, и Оселок.
Розалинда
О Юпитер! Как утомился дух.
Оселок
Я бы о своем духе не заботился, не устань мои ноги.
Розалинда
А я бы готова опозорить мое мужское платье и расплакаться как женщина, но должна поддерживать более слабый сосуд, потому что камзол и штаны обязаны подавать пример бодрости юбке. Итак, мужайся, добрая Алиена!
Целия
Пожалуйста, прости мою слабость; я не могу идти дальше.
Оселок
Что до меня, то я готов скорее снести ваше изнеможение, чем понести вас самих. Впрочем, если бы и пришлось понести вас, тяжесть была бы невелика: ведь, я полагаю, у вас в кошельке ни гроша.
Розалинда
Итак, вот Арденнский лес.
Оселок
Да, вот я и в Арденнском лесу – и все-таки такой же дурак как прежде, если не больше. Дома мне было лучше; но путешественники должны быть всем довольны.
Розалинда
Да, будь всем доволен, добрый Оселок. Смотри, кто идет сюда: молодой человек и старик, занятые серьезным разговором.
Входят Корин и Сильвий.
Корин
Да, это путь к тому, чтоб вечно ты
В ее душе встречал презренье.
Сильвий
Если б
Ты знал, Корин, как я люблю ее!
Корин
Понять могу отчасти, потому что
И сам любил когда-то.
Сильвий
Нет, Корин,
Ты, как старик, понять меня не можешь,
Хотя б и был ты в юности страстнейшим
Любовником, какой когда-нибудь
В полночный час вздыхал в своей постели.
Но если бы и правда, что твоя
Любовь была с моей любовью схожа -
Хоть убежден я твердо, что никто
Так не любил, как я, – то сколько сделал
В жару ее ты глупостей смешных?
Корин
Да тысячу, которые забыты
Теперь уж мной.
Сильвий
О, значит, никогда
Ты не любил так сильно. Если помнить
Не можешь ты малейших сумасбродств,
В которые любовь тебя ввергала, -
Ты не любил.
И если ты ни разу не сидел,
Как я теперь, слух чуждый утомляя
Хваленьями возлюбленной своей, -
Ты не любил.
И если ты не оставлял внезапно
Товарищей, как оставляю я
Тебя теперь, влекомый силой страсти, -
Ты не любил.
О Феба, Феба, Феба!
Уходит.
Розалинда
Увы! Пастух несчастный! Между тем
Как я твои рассматривала раны,
По горестной случайности свои
Увидела я тоже пред собою.
Оселок
А я свои. Я помню, что когда я был влюблен, то разбил свою шпагу о камень, объявив ей, что сделал это для того, чтоб отучить ее ходить по ночам к Жанете. И я помню, как я целовал ее скалку и вымя коровы, которое выдоили ее хорошенькие растрескавшиеся руки. И я помню, как я однажды ласкал и миловал гороховый стручок вместо нее и, вынув оттуда две горошины, отдал их ей и сказал с горючими слезами: "Носите их ради меня". Наш брат, истинный влюбленный, подвержен страшным прихотям; но как все в натуре смертно, так всякая влюбленная натура заражена смертельным безумием.
Розалинда
Ты говоришь умно, сам не замечая этого.
Оселок
Да я и не обращу внимания на мой ум до тех пор, пока не зацеплюсь за него и не переломаю себе ноги.
Розалинда
О Зевс! Огонь, которым полон этот пастушок,
Так схож с моим: он так же постоянен и глубок.
Оселок
Да и с моим; но только мой как будто
Стал потухать.
Целия
Прошу из вас двоих
Кого-нибудь, пойдите и спросите,
Не может ли вот этот человек
Нам дать поесть за деньги; я не в силах
Уж на ногах держаться.
Оселок
Эй, паяц!
Розалинда
Молчи, дурак! Тебе родня он, что ли?
Корин
Кто там зовет?
Оселок
Те, кто почище вас.
Корин
Не будь они такими, было б жалко
На них смотреть.
Розалинда (Оселку)
Ну замолчи же, неуч.
(Корину.)
Здорово, друг.
Корин
И вы здоровы будьте,
Мой господин хорошенький, и ваши
Товарищи.
Розалинда
Прошу тебя, пастух,
Коль золотом иль лаской подкрепленье
Купить себе в пустыне этой можно,
Сведи ты нас куда-нибудь, где мы
Могли б найти себе приют и пищу.
Вот девушка, измученная страшно
Дорогою и жаждущая здесь
Поотдохнуть.
Корин
Мой господин прекрасный,
Мне жаль ее, и больше для нее,
Чем для себя, хотел бы я богаче
Быть, чтоб ей хоть чем-нибудь помочь.
Но я пастух другого человека
И не стригу овец, что я пасу.
Мой господин суров и груб; он мало
Заботится о том, чтоб в небо путь
Открыть себе гостеприимством теплым.
Да сверх того, его стада, и дом,
И пастбища теперь пошли в продажу,
А так как он в отсутствии – у нас
Нет ничего такого, чем я мог бы
Вас накормить. Но все-таки прошу
Пожаловать и посмотреть; душою
Я рад гостям.
Розалинда
А кто же покупатель
Его лугов и стад?
Корин
Тот молодой
Пастух, что здесь недавно был со мною;
Да он теперь едва-едва глядит
На всякую покупку.
Розалинда
Если только
Ты не сочтешь бесчестным, то купи,
Пожалуйста, стада, луга и мызу,
А мы за все заплатим.
Целия
Сверх того,
Дадим тебе мы жалованья больше.
Понравилось мне это место; здесь
Я с радостью готова поселиться.
Корин
Сомненья нет, что можно это все
Купить. Пойдем со мною; если только
Жизнь здешняя, и почва, и доход
Придутся вам по вкусу, я охотно
Со всею верностью начну служить у вас
И вашим золотом все закреплю сейчас.
Уходят.
Сцена пятая
Там же. Входят Амьен, Жак и другие.
Амьен (поет)
Кто под зеленою листвою
Желает отдыхать со мною
И хору птичьих голосов
Кто вторить весело готов -
Пусть придет, пусть придет, пусть придет!
Здесь, на лоне природы,
Он врагов не найдет,
Кроме зимней, суровой погоды!
Жак
Еще, еще, прошу тебя, еще.
Амьен
Эти песни нагонят на вас меланхолию, monsieur Жак.
Жак
Спасибо им за это. Еще, прошу тебя, еще. Я могу высасывать меланхолию из песни, как ласточка высасывает яйца. Еще, прошу тебя, еще!
Амьен
Я охрип; притом же я знаю, что не могу понравиться вам.
Жак
Я и не требую, чтоб вы мне нравились: я желаю, чтоб вы пели. Ну дальше, следующий станс. Ведь вы их называете стансами?
Амьен
Как вам будет угодно, monsieur Жак.
Жак
Называйся они как хотят, мне все равно; ведь они ничего не должны мне. Что ж, будете петь?
Амьен
Пожалуй – скорее, чтобы исполнить ваше желание, чем для собственного удовольствия.
Жак
Ну если я когда-нибудь поблагодарю кого-нибудь, так этот кто-нибудь будете вы. То, что люди называют комплиментом, похоже на гримасы, которые строят друг другу две обезьяны, а когда человек благодарит меня от души, мне кажется, что я подал ему грош и что он благодарит меня как нищий. Ну пойте: а вы, не желающие петь, придержите языки.
Амьен
Хорошо, я окончу начатую песню. А вы, господа, пока накрывайте на стол: герцог намерен пить под этим деревом. (Жаку.) Он сегодня целый день искал вас
Жак
А я целый день избегал его. Он слишком большой спорщик. У меня в голове столько же мыслей, сколько и у него, но я за это благодарю небо и не кичусь этим Ну начинай щебетать.
Амьен(поет, все ему вторят)
Кто честолюбья избегает,
Под солнцем жить предпочитает,
И кто, умеренность любя,
Сам ищет пищу для себя,
Пусть придет, пусть придет, пусть придет.
Здесь, на лоне природы,
Он врагов не найдет,
Кроме зимней, суровой погоды.
Жак
Я вам скажу на этот мотив стихи, которые я сочинил вчера назло моей стихотворной изобретательности.
Амьен
А я спою их.
Жак
Вот эти стихи.
Коль человеку вдруг случится
В осла внезапно превратиться,
Богатство бросить и покой
Для дикой прихоти пустой,
Ducdame, ducdame, ducdame!
Здесь тотчас же он встретит
Дурней, равных себе,
Если только на зов мой ответит!
Амьен
Что значит это дюкдаме, дюкдаме, дюкдаме?
Жак
Это греческое заклинание, которым глупцов зазывали в заколдованный круг. Я пойду уснуть, если буду в состоянии; а если не смогу уснуть, то буду сыпать ругательства на всех перворожденных Египта.
Амьен
А я пойду искать герцога; его обед готов.
Расходятся в разные стороны.
Сцена шестая
Там же. Входят Орландо и Адам.
Адам
Дорогой мой господин, я не могу идти дальше. О, я умираю от голода! Здесь я лягу и сниму мерку для моей могилы. Прощайте, добрый мой господин.
Орландо
Как, уже, Адам? Только у тебя и хватило мужества? Поживи немного, поддержи себя немного, развеселись немного. Если в этом суровом лесу живет какой-нибудь дикий зверь, то или он съест меня, или я принесу его тебе в пищу. Ты ближе к смерти по воображению, чем по силам. Ободрись из любви ко мне; не подпускай еще некоторое время смерть к своему телу. Я сейчас же вернусь к тебе, и если не принесу тебе чего-нибудь поесть, то дам тебе позволение умереть. Но если ты умрешь прежде, чем я возвращусь, – значит, ты издеваешься над моими стараниями. Ну вот и хорошо: ты повеселел, и я скоро буду опять здесь. Но ты лежишь на холодном воздухе; дай-ка я отнесу тебя в какой-нибудь приют, и, если в этой пустыне есть живое существо, ты не умрешь от недостатка пищи. Бодрее, добрый Адам!
Уходит.
Сцена седьмая
Лес. Накрытый стол. Входят старый герцог, Амьен, вельможи и прислуга.
Герцог
Он в зверя превратился, вероятно:
Под образом людским нигде нельзя
Его найти.
Первый вельможа
Он только что отсюда
Ушел домой; он песню слушал здесь
И весел был.
Герцог
Ну, если музыкантом
Да станет он – он, диссонансов всех
Смешение, – то дисгармонью скоро
увидим мы во всех небесных сферах.
Я вас прошу пойти за ним, сказать,
Что мне бы с ним поговорить хотелось.
Входит Жак.
Первый вельможа
Он от труда меня избавил тем,
Что сам пришел.
Герцог
Что ж это значит, сударь?
Возможно ли такую жизнь вести,
Чтоб бедные друзья вас умоляли
Не бегать их? Но что я вижу? Радость
У вас в лице!
Жак
Шут, шут! Я встретил здесь
В лесу шута – шута в ливрее пестрой.
О, жалкий мир! Да, это верно так,
Как то, что я живу посредством пищи,
Шут встречен мной. Лежал он на земле
И грел себя на солнышке, и тут же
Сударыню Фортуну он честил,
Хорошими, разумными словами,
А между тем он просто пестрый шут.
"Здорово, шут!" – сказал я. "Нет уж, сударь, -
Он отвечал, – не называйте вы
Меня шутом, пока богатства небо
Мне не пошлет". Затем полез в карман
И, вытащив часы, бесцветным взглядом
На них взглянул и мудро произнес
"Десятый час! – И вслед за тем прибавил:
– Здесь видим мы, как двигается мир:
Всего лишь час назад был час девятый,
А час пройдет – одиннадцать пробьет;
И так-то вот мы с каждым часом зреем,
И так-то вот гнием мы каждый час.
И тут конец всей сказочке". Чуть только
Услышал я, что этот пестрый шут
О времени так рассуждает – печень
Моя сейчас запела петухом
От радости, что водятся такие
Мыслители среди шутов, и я
Час целый по его часам смеялся.
О, славный шут! О, превосходный шут!
Нет ничего прекрасней пестрой куртки.
Герцог
Кто этот шут?
Жак
О, превосходный шут!
Он при дворе служил и утверждает,
Что женщина, коль молода она
И хороша, имеет дар об этом
Сейчас узнать. И у него в мозгу, -
Который сух, как сухаря остаток,
Не съеденный в дороге, – клети есть
Престранные; их множеством заметок
Он начинил, и те заметки в ход
Отрывками пускает. О, когда бы
Мне стать шутом! Я в куртке пестрой
Свое все честолюбье заключаю.
Герцог
И ты ее получишь.
Жак
Мне к лицу
Она одна – но только с уговором,
Чтоб вырвали из здравой головы
Вы мнение, в ней севшее глубоко,
Что я умен. Свободу вы должны
Мне дать во всем, чтоб я, как вольный ветер,
Мог дуть на все, на что я захочу,
Как все шуты; и те, кого я буду
Сильней колоть, должны и хохотать
Сильней других. Какая же причина,
Мессир, тому? Причина так пряма,
Как в сельский храм ведущая дорожка:
Тот человек, которого сразит
Шут остротой, нелепо поступает,
Когда удар, как он жесток ни будь,
Не с полным равнодушьем переносит;
Иначе все, что глупо в мудреце,
От шутовских ударов обнажится.
Попробуйте напялить на меня
Костюм шута, позвольте мне свободно
Все говорить, и я ручаюсь вам,
Что вычищу совсем желудок грязный
Испорченного мира, лишь бы он
С терпением глотал мое лекарство.
Герцог
Фи, знаю я, что стал бы делать ты.
Жак
Да ничего дурного, без сомненья.
Герцог
Карая грех, ты этим бы свершал
Страшнейший грех: ведь сам ты был распутным,
И чувственность была в тебе сильна,
Как похоть зверская; и так все язвы,
Недуги все, которые схватил
Ты, шляяся везде, распространил бы
Ты по свету.
Жак
Как, разве человек,
Тщеславие бранящий, этим самым
И личности отдельные бранит?
Тщеславие обширно ведь, как море,
И волны так вздымает высоко,
Что наконец не может удержаться -
И падает. Когда я говорю,
Что многие из наших горожанок
Несметные сокровища несут
На недостойном теле – разве этим
На личность я указываю? Где
Та женщина, которая мне скажет,
Что именно о ней я говорил,
Когда ее соседка с нею схожа?
Скажите ж мне, понять мне дайте,
Язык мой мог обидеть человека?
Коли я в цель попал, так оскорбил
Он сам себя; коли он чист душою,
То мой укор по воздуху летит,
Как дикий гусь, в котором не имеет
Никто нужды. Но кто идет сюда?
Входит Орландо с обнаженным мечом.
Орландо
Остановитесь! Больше есть не смейте!
Жак
Да я еще совсем не начинал.
Орландо
И не начнешь, пока нужда не будет
Насыщена.
Жак
Что это за петух?
Герцог
Что придало тебе такую дерзость?
Отчаянье? Иль просто оттого,
Что вежливость ты грубо презираешь,
Являешься ты неучем таким?
Орландо
Вы с самого начала в цель попали:
Колючий шип отчаянной нужды
Сорвал с меня приятную личину
Приличия; но уроженец я
Не диких стран, и вежливость знакома
Мне хорошо. И все-таки теперь
Я говорю: остановитесь! Первый,
Кто тронет лишь один из сих плодов,
Не давши мне сперва себя насытить
И тех, о ком забочусь, – будет мертв.
Жак
Коли нельзя вас убедить рассудком,
Так я умру.
Герцог
Чего хотите вы?
Склонить могли б вы нас к гостеприимству
Не силою, а кротостью.
Орландо
Совсем
Я изнемог от голода; скорее
Мне дайте есть.
Герцог
Садитесь подле нас,
И кушайте, и будьте нашим гостем.
Орландо