Царь Борис – во схиме Боголеп –
Был образом цветущ,
Сладкоречив вельми,
Нищелюбив и благоверен,
Строителен зело и о державе попечителей.
Держась рукой за верх срачицы, клялся
Сию последнюю со всеми разделить.
Единое имел неисправление:
Ко властолюбию несытое желанье
И ко врагам сердечно прилежанье.
Таков был царь Борис.
4
Царевич Федор – сын царя Бориса -
Был отрок чуден,
Благолепием цветущ,
Как в поле крин от Бога преукрашен.
Очи – велики, черны,
Бел лицом,
А возраст среден.
Книжному научен почитанью.
Пустотное али гнилое слово
Из уст его вовек не исходите.
5
Царевна Ксения
Власы имея черны, густы, -
Аки трубы лежаше по плечам.
Бровьми союзна, телом изобильна,
Вся светлостью облистана
И млечной белостью
Всетельно облиянна.
Воистину во всех делах чредима.
Любила воспеваемые гласы
И песни духовные,
Когда же плакала -
Блистала еще светлее
Зелной красотой.
6
Расстрига был ростом мал,
Власы имея руды.
Безбород и с бородавкой
У переносицы.
Пясти тонки,
А грудь имел широку.
Мышцы толсты,
А тело помраченно.
Обличьем прост,
Но дерзостен и остроумен в речах
И в наученьи книжном.
Конские ристалища любил,
Был ополчитель смел,
Ходил танцуя.
7
Марина Мнишек была прельстительна.
Бела лицом, а брови имея тонки.
Глаза змеиные. Рот мал. Поджаты губы.
Возрастом невелика.
Надменна обращением.
Любила плясания и игрища
И пялишася в платья
Тугие с обручами,
С каменьями и жемчугом,
Но паче честных камней
Любяше негритенка.
8
Царь Василий был ростом мал.
А образом нелеп.
Очи подслеповаты,
Скуп и неподатлив,
Но книжен и хитер.
Любил наушников,
Был к волхованьям склонен.
9
Боярин Федор – во иночестве Филарет -
Роста и полноты был средних.
Был обходителен.
Опальчив нравом.
Владетелен зело.
Божественное писание разумел отчасти.
Но в знании людей был опытен:
Царями и боярами играше
Аки на тавлее.
И роду своему престол Московский
Выиграл.
10
Так видел их и, видев, записал
Иван Михайлович
Князь Катырев-Ростовский.
Алексей Ремизов
(1877-1957)
"Засни, моя деточка милая!…"
Вячеславу Ива́новичу Иванову
Наташе
Засни, моя деточка милая!
В лес дремучий по камушкам
Мальчика с пальчика,
Накрепко за руки взявшись и птичек пугая,
Уйдем мы отсюда, уйдем навсегда.
Приветливо нас повстречают красные маки.
Не станет царапать дикая роза в колючках,
Злую судьбу не прокаркает птица-вещунья,
И мимо на ступе промчится косматая ведьма,
Мимо мышиные крылья просвищут
Змия с огненной пастью,
Мимо за медом-малиной Мишка пройдет
косолапый…,
Они не такие…
Не тронут.
Засни, моя деточка милая!
Убегут далеко-далеко твои
быстрые глазки…
Не мороз – это солнышко едет
по зорям шелковым,
Скрипят его золотые, большие колеса.
Смотри-ка, сколько играет камней самоцветных!
Растворяет нам дверку избушка
на лапках куриных,
На пятках собачьих.
Резное оконце в красном пожаре…
Раскрылись желанные губки.
Светлое личико ангела краше.
Веют и греют тихие сказки…
Полночь крадется.
Темная темь залегла по путям и дорогам.
Где-то в трубе и за печкой
Ветер ворчливо мурлычет.
Ветер… ты меня не покинешь?
Деточка… милая…
Красный звон
Город святого Петра – Санктпетербург!
Полюбил я дворцы твои и площади,
тракты, линии, острова, каналы, мосты,
твою суровую полноводную Неву
и одинокий заветный памятник
огненной скорби -
Достоевского,
твои бедные мостики на Волковом,
твои тесные колтовские улицы,
твои ледяные белые ночи,
твои зимние желтые туманы,
твою болотную осень с одиноким
тонким деревцом,
твои сны,
твою боль.
Полюбил я страстные огни -
огоньки четверговые
на Казанской площади
и в стальные крещенские ночи
медный гул колокольный
Медного всадника.
Разбит камень Петров.
Камень огнем пыхнул.
И стоишь ты в огне -
суровая Нева течет.
"Я стою в чистом поле…"
Я стою в чистом поле -
чистое поле пустыня.
Я стою в чистом поле -
ветер веет в пустыню:
грём и топ,
стук железа.
В копотном небе вьется:
крылье, как зарево,
хвост, как пожар.
Наскочья нога ступила на сердце -
рас-
ка-
лена
душа.
"Родина моя просторная, терпеливая…"
Родина моя просторная, терпеливая
и безмолвная!
Зацвели твои белые сугробные поля
цветом алым громким.
По бездорожью дремучему
дорога пролегла.
Темные темницы стоят настежь –
замки сломаны.
Или горе-зло-кручинное до поры
В подземелье запряталось?
Или горе-зло-кручинное
безоглядно в леса ушло?
Твоя горькая плаха на избы разобрана,
кандалы несносные на пули повылиты,
палач в чернецы пошел.Родина моя просторная, терпеливая
и безмолвная!
Зашаталась русская земля -
смутен час.
Ты одна стоишь -
на голове тернов венок,
ты одна стоишь -
неколебимая.
По лицу кровавые ручьи текут,
и твоя рубаха белая,
как багряница -
это твоей кровью заалели
белые поля.
Слышу, темное тайком ползет,
пробирается по лесам, по зарослям
горе-зло-кручинное,
кузнецы куют оковы
тяжче-тяжкие.
* * *
Родина моя просторная, терпеливая
и безмолвная!
Прими верных, прими и отчаявшихся,
стойких и шатких,
бодрых и немощных,
прими кровных твоих
и пришлых к тебе,
всех – от мала до велика -
ты одна неколебимая!
Из гари и смуты выведи
на вольный белый свет.
О судьбе огненной
От слов Гераклита Эфесского
Есть суд над всем, что дышит, живет и растет,
суд огнем.
Огонь
последний судия – все судит и все разрушает.
А молния – кормчий.
Последнее испытание
через огонь.
Огнем
очищается персть.
А молния-кормчий.Пожжет огонь все, что горит!
В огненном вихре проба для золота
и гибель пищи земной.
И вместо созданного останется
одно созидаемое -
персть и семена для роста.Все, что дышит, живет и растет,
станет дымом.
И ты своими ноздрями почуешь:
противоборствующее – соединяет,
а разнообразие преображает в гармонию,
гармония возникает из борьбы.
Молния – кормчий.
Огонь очистительный!
А справа идет его брат
– война -
царь и отец всего,
властитель над богами и людьми;
творя новое право и новую жизнь,
указует судьбу рабов и свободных.
Вечная распря
– война! -
движет весь мир,
распределяет долю.
И все возникает из распри и судьбы.Все совершается в круге судьбы.
Всякий свет побеждаем.
Свет же последнего суда неизбежен.
И куда убежишь от осиянности?Сама судьба полагает предел совершения
безмерно взлетевший низко падает.
И каждому – по его духовной потребе:
ослы солому предпочтут золоту.Все совершается в круге судьбы.
Люди, звери и камни родятся, растут
чтобы погибнуть,
и погибают,
чтобы родиться.
Всякий гад бичом Бога пасется.
И сила через судьбу становится правом.
В начале была сила,
по судьбе сила стала правом.
Право правит вселенной,
силой давя на человека.
Разорение права – пожар.
Его ты залей скорее, чем пожар!В начале была сила,
по судьбе сила стала правом.
И что бы сталось без права?
Хаос, распадение, пыль.
Да станет народ за право,
как за родные стены!Судьба всемогущая!
Великое единство пути!
Вверх и вниз,
спасения и гибели!
Кто тебя минует, кто тебя избежит?
Не слабые духом, слепленные из грязи,
свиньи в золоте,
куры, купающиеся в пыли и золе.
Судьба! всемогущая!
Кто тебя минует, кто тебя избежит?
Плача
Красное солнце, высоко ты плаваешь в синих сумрачных реках небес – там волнистые поля облаков неустанно бегут.
И ты, сын красного солнца, белый мой свет, ты озаряешь мать-землю.
И ты, ухо ночи – подруга-луна, ты тихо восходишь, идешь над землею, следишь за ростом трав, за шумом леса, за плеском рек, за моим сном.
И ты, семицветная радуга, бык-корова небесных полей, ты жадно пьешь речную студеную воду.
Пожелайте счастья мне от матери-земли, сколько на небе осенних звезд!
Пожелайте счастья мне от светлого востока, сколько белых цветов земляники!
Пожелайте счастья мне от синих сумерек запада, сколько алых лепестков диких роз!
Пожелайте счастья мне от ледяного севера, сколько зеленых кустов смородины!
Желайте счастья мне от знойного юга, сколько на ниве золотого зерна!
Пожелайте счастья мне от широкой реки, сколько рыб на глубоком дне!
Пожелайте счастья мне от дремучего леса, сколько скрыто вольных птиц!
Пожелайте счастья мне от темного бора, сколько зреет ягод в бору!
Пожелайте счастья мне от топких болот, сколько сосен стоит кругом!
Пожелайте счастья мне, солнце! белый свет! луна, радуга!
Пожелайте великим своим пожеланием с поверх головы до подножия ног.
Искры
Тяжко на разоренной земле.
Родина моя!
Душа изболела.
"Если бы были такие могилы, куда бы клали живых, – я лег бы".Душа не острупелая, душа не задохнувшаяся в мертвых тисках,
еще живая ищет чудес.
И в этом ее последнее спасение. Хочет воплотить не бывшее,
но всем сердцем желаемое и всем духом требуемое.
Посмотрите, как бьется живая, как плясица-птица в руках,
и смотрится в ночь, не мелькнет ли?
Но нет света.
Ниоткуда не светит."Неразумная, есть свет! и этот свет вечно горит изнутри,
из тебя же самой!
Ты жаждешь, хочешь приблизить
срок, твори же из твоей мысли".
И вот восстал и бродит по Руси призрак великого чаяния
истинной веры, истинной свободы.
Если б поджечь цельным огнем, какие б запылали костры!
Не костры, бессильные искры, как потухающие угольки,
сыплются по снегу и сверкают.
Там -
Как ложные звезды.Я протянул руки -
И пали искры и обожгли мне ладони.
Елена Гуро
(1877-1913)
Едкое
Пригласили! Наконец-то пригласили.
Липы зонтами, – дачка…
Оправляла ситцевую юбочку.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Уже белые платьица мелькали,
Уж косые лучи хотели счастья.
Аристончик играл для танцев.
Между лип,
Словно крашеный, лужок был зеленый!
Пригласили: можно веселиться.
Танцовать она не умела
И боялась быть смешной, – оступиться.
Можно присесть бы с краешка,
Где сидели добрые старушки.
Ведь и это было бы веселье:
Посмотреть бы целый вечер, -
чудный вечер -
На таких веселых подруг!
"Сонечка!" Так просто друг друга:
"Маша!", "Оля!"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Меж собой о чем-то зашептались -
И все вместе убежали куда-то!
Не сумела просто веселиться:
Слишком долго была одна.
Стало больно, больно некстати…
Милые платьица, недоступные…
Пришлось отвернуться и заплакать.
А старушки оказались недобрые:
И неловко, – пришлось совсем уйти.
"Пролегла дорога в стороне…"
Пролегла дорога в стороне,
Не было в ней пути.
А была она за то очень красива!
Да именно за то…
Нет!
Приласкалась к земле эта дорога,
Так прильнула, что душу взяла.
Полюбили мы эту дорогу
На ней поросла трава.
Доля, доля, доляночка!
Доля ты тихая, тихая моя.
Что мне в тебе, что тебе во мне?
А ты меня замучила!
Слова любви и тепла
У кота от лени и тепла разошлись ушки.
Разъехались бархатные ушки.
А кот раски… – ис…
На болоте качались беловатики,
Жил был
Ботик-животик
Воркотик
Дуратик
Котик пушатик,
Пушончик,
Беловатик,
Кошуратик
Потасик…
Александр Блок
(1880-1921)
"На перекрестке…"
На перекрестке,
Где даль поставила,
В печальном весельи встречаю весну.На земле еще жесткой
Пробивается первая травка.
И в кружеве березки -
Далеко – глубоко -
Лиловые скаты оврага.Она взманила,
Земля пустынная!На западе, рдея от холода,
Солнце – как медный шлем воина
Обращенного ликом печальным
К иным горизонтам,
К иным временам…И шишак – золотое облако -
Тянет ввысь белыми перьями
Над дерзкой красою
Лохмотий вечерних моих!И жалкие крылья мои -
Крылья вороньего пугала -
Пламенеют, как солнечный шлем,
Отблеском вечера…
Отблеском счастия…И кресты – и далекие окна -
И вершины зубчатого леса -
Все дышит ленивым
И белым размером
Весны.
"Улица, улица…"
Улица, улица…
Тени беззвучно спешащих
Тело продать,
И забвенье купить,
И опять погрузиться
В сонное озеро города – зимнего
холода…Спите. Забудьте слова лучезарных.
О, если б не было в окнах
Светов мерцающих!
Штор и пунцовых цветочков!
Лиц, наклоненных над скудной работойВсе тихо.
Луна поднялась.
И облачных перьев ряды
Разбежались далёко.
"К вечеру вышло тихое солнце…"
К вечеру вышло тихое солнце,
И ветер понес дымки из труб.
Хорошо прислониться к дверному косяку
После ночной попойки моей.
Многое миновалось
И много будет еще,
Но никогда не перестанет радоваться
сердце
Тихою радостью
О том, что вы придете,
Сядете на этом старом диване
И скажете простые слова
При тихом вечернем солнце,
После моей ночной попойки.
Я люблю ваше тонкое имя,
Ваши руки и плечи
И черный платок.
"Ночь. Город угомонился…"
Ночь. Город угомонился.
За большим окном
Тихо и торжественно,
Как будто человек умирает.Но там стоит просто грустный,
Расстроенный неудачей,
С открытым воротом,
И смотрит на звезды."Звезды, звезды,
Расскажите причину грусти!"И на звезды смотрит.
"Звезды, звезды,
Откуда такая тоска?"И звезды рассказывают.
Все рассказывают звезды.
"Когда вы стоите на моем пути…"
Когда вы стоите на моем пути,
Такая живая, такая красивая,
Но такая измученная,
Говорите все о печальном,
Думаете о смерти,
Никого не любите
И презираете свою красоту -
Что же? Разве я обижу вас?О, нет! Ведь я не насильник,
Не обманщик и не гордец,
Хотя много знаю,
Слишком много думаю с детства
И слишком занят собой.
Ведь я – сочинитель,
Человек, называющий все по имени,
Отнимающий аромат у живого цветка.Сколько ни говорите о печальном,
Сколько ни размышляйте о концах
и началах,
Все же, я смею думать,
Что вам только пятнадцать лет.
И потому я хотел бы,
Чтобы вы влюбились в простого человека.
Который любит землю и небо
Больше, чем рифмованные и нерифмованные
Речи о земле и о небе.Право, я буду рад за вас,
Так как – только влюбленный
Имеет право на звание человека.
"Она пришла с мороза…"
Она пришла с мороза,
Раскрасневшаяся,
Наполнила комнату
Ароматом воздуха и духов,
Звонким голосом
И совсем неуважительной к занятиям
Болтовней.Она немедленно уронила на пол
Толстый том художественного журнала,
И сейчас же стало казаться,
Что в моей большой комнате
Очень мало места.Все это было немножко досадно
И довольно нелепо.
Впрочем, она захотела,
Чтобы я читал ей вслух "Макбета".Едва дойдя до пузырей земли,
О которых я не могу говорить без волнения,
Я заметил, что она тоже волнуется
И внимательно смотрит в окно.
Оказалось, что большой пестрый кот
С трудом лепится по краю крыши,
Подстерегая целующихся голубей.Я рассердился больше всего на то,
Что целовались не мы, а голуби,
И что прошли времена Паоло и Франчески.
"Вот девушка, едва развившись…"
Вот девушка, едва развившись,
Еще не потупляясь, не краснея,
Непостижимо черным взглядом
Смотрит мне навстречу.
Была бы на то моя воля,
Просидел бы я всю жизнь в Сеттиньяно,
У выветрившегося камня Септимия Севе́ра.
Смотрел бы я на камни, залитые солнцем,
На красивую загорелую шею и спину
Некрасивой женщины под дрожащими
тополями.