* * *
Ты – Сокрытый в зрачке мотылька.
Из Тебя – голубиная стая.
Из Тебя выбегает река
И трава прорастает.
Нет ни лет, ни следов, ни причин -
Только Ты предо мною.
Из Тебя, как из солнца лучи,
Возникает земное.
И творенье – не где-то вдали,
Не в туманностях белых…
Мы не плыли. Мы по морю – шли.
Мы и буря, и берег.
1981
ШАРОВЫЕ МОЛНИИ
Темно. Россия велика
На все равнинные века
Ночного полушарья.
И лебедь – лентой в облака,
И коршун – черной шалью.
Средь молний бешеной игры
Дух округляется в шары
В ночи зигзагов диких.
Висят московские дворы.
Безмолвствует Языков.
1981
ПРИТЯЖЕНИЕ
Здесь тепла и дыханья – на донышке,
Только глянешь – уйдет без следа…
Так зачем же из дальней сторонушки
Так и тянет, и тянет сюда?
Из весны светлоглазой, невянущей -
В эту серую, кожа да кость,
Из округи, где други-товарищи -
В этот лед, где непрошеный гость?…
Но и в райских кустах пламенеющих
Хоровод всепрощающих душ
Разомкнётся, отпустит, и мне еще
Повезет – посетить эту глушь:
Та же участь сутулится темная,
Тот же месяц в слепой высоте,
И лютует зима неуемная,
Унося охладелых детей…
1982
ДУХИ
Я спал в вагоне, проезжая
Седьмую тысячу лугов,
Осин, отпрянувших от шпал. -
Они вопили, исчезая,
Их крики слышал я, хоть спал, -
Заштатных луговых богов.
В мой сон вступала мысль: а где же
Они шумят, когда в ничто
Направлен строй стволов литых?
Они живут одной мечтой!
Конец их жизни, их надежде,
Коль взгляд мой не объемлет их!..
И я надменно проезжаю -
И в пустоте, где ни души,
Поочередно оживляю
Леса, озера, камыши…
Мой сон. Над озером – туман.
Вдруг я в тумане различаю
Круженье маленьких фигур:
То духи? Зрения обман?
Они взлетают на бегу…
Как я не видел их вначале?…
Но словно спала пелена
С просторов обжитых, огромных
Я вижу тысячи существ:
Вода их танцами полна,
Они в воздушных спят хоромах,
За их мельканьем лес исчез…
Я мчусь по глади сна, как парус,
И духи дуют на меня, -
Я мал, я немощен без них…
Вот снова в стеклах лес возник.
Я у вагонного окна.
Я понял все – и просыпаюсь…
1982
ГЕФСИМАНИЯ
Ночь. Исцеления и встречи
Ушли. Пора перечеркнуть
Полета вертикалью вечной -
Горизонтальный пеший путь.
Во мраке ранящем весеннем,
Посредством зрения и чрез,
Пересекаясь с Вознесеньем,
Наземный путь являет – Крест.
О ты – оплакивать летящий,
Сшивая взмахом пустоту!
Учеников минует Чаша. -
Они до Чаши дорастут.
Весна – цветенье слов и мыслей…
О ты, летящий утешать,
Над садом души их повисли.
Пусть спят – смеются – не грешат…
О, как Земля вольна увлечь нас,
Как трудно перейти межу:
Ведь даже я, объявший вечность,
Пред восхождением дрожу!
О, как же страшно этим детям
Проснуться – и по трем ветрам
Развеяться!.. Четвертый ветер -
Народ рассеет, вырвет Храм,
Как древний кедр, из почвы с корнем…
О – пусть же спят и видят сны,
Меж тем как в муках ста агоний
Родятся Истины сыны!
Во сне и в яви – я меж вами,
Я – скрытый пламень ваших недр:
Я здесь – лишь отвалите камень!
Я здесь – лишь рассеките кедр!
Сей мрак – тревоги вашей оттиск:
Нагрянет страх – и в этот миг
Со мной вы ночью разминетесь,
Чтобы найти себя самих!..
1983
СОТВОРЕНИЕ
Когда Голос пронесся и лесом стал -
Это было имя мое,
Но еще вожделенья не знал водоем,
Не испил забвенья – кристалл.
Когда поле спаялось из двух слогов -
Это небо меня звало,
И стремились к Творцу сотни малых богов,
Мотыльками стучась о стекло.
Когда море всплеснуло руками потерь -
Это я уже сам говорил,
Но ни света, ни страха еще не хотел,
Только страсть прорастала внутри,
Только строила страсть островерхий костел,
Крест разлуки венчал острие,
Только стон над вселенной руки простер -
Это было имя мое!..
1983
* * *
Где до каждой весны -
По метелям разлившимся вплавь,
Где сбываются сны,
Никогда не сбывается явь,
В белоснежной стране,
Где, как свет, расставанье хранят -
По тебе и по мне
С колокольни любви прозвонят.
Где бы не были мы -
Пусть ни тени, ни памяти нет -
Встрепенемся из тьмы,
Отзовемся с безмолвных планет,
И на поле сойдем,
Не мечтая уже ни о чем,
Ты – весенним дождем,
Я – сквозь ливень глядящим лучом.
Если звон раскачать,
Если колокол светом налить -
Невозможно молчать
И нельзя ни о чем говорить.
Только, небо кляня,
Только, тленную землю любя,
Будет отблеск – меня
Излучаться сквозь отзвук – тебя…
1983
* * *
По коленчатым проулкам,
По кружащим площадям -
Все-то сроки проаукал,
Зим и весен не щадя,
Все-то звал одну на свете,
Да ни отзвука – в ответ:
Ах вы, крыши, не трезвейте,
Ведь ее на свете нет.
Так и стойте, запрокинув
В небо белые дымы,
Из хмельных своих кувшинов
Наполняя чашу тьмы…
1983
* * *
Господь окликал – то с угрозой, то ласково,
Тянуло к запретному, голос ломался.
Адамово яблоко с дерева райского,
На свете со сломленной совестью майся.
Лишь руку протянешь – и небо закружится,
Протянешься дальней дорогой для встречных,
И ужас – меж ребер, и в голосе – мужество:
Ты смертный и сильный – средь слабых и вечных.
Ты – клад недоступный, лес черный и девственный
Адам, познающий себя и висящий
На кедре Ливанском, на елке Рождественской,
Средь сотен стеклянных – один настоящий.
На кедре, на дубе Мамврийском, на яблоне -
На хрупких ветвях, на руках материнских,
Где надпись вины трехъязычная набрана
Руками бесстрастных типографов римских.
И в каждый апрель, как пушок возмужалости,
Из тел невоскресших трава выбегала,
И голос ломался – в угрозе и жалости,
И жизнь вожделенье во влагу влагала,
И мрак, осекаясь, рождался средь речи,
Небес кровяными тельцами играя,
И голос ломался – в разлуке и встрече,
Но дух не сломился, всегда умирая!..
1983
V ИЗ КНИГИ "Оклик" (1984–1986 гг.)
Поэт
Поэт наследует от Бога
Всевластность и покой,
Как небо замкнуто глубоко -
Неначатой строкой.
Судьба столетья золотая,
Задумана едва,
Придет, обличье обретая
Через его слова.
Но храм достроится – он снимет
Невидимый венец,
И поруганье в храме примет,
И славу, и конец.
1984
* * *
Бездна беспамятна. Сговора нет с ней.
Только растет, победить ее силясь,
Дом деревянный – твой замок бессмертный,
Древний твой храм, где родился и вырос.
Вот что торжественней всякой кантаты,
Вот что славней гениальных полотен:
Липовый запах и холмик покатый,
Где ты мальчишкой лежал, беззаботен.
Прежде – привычны, а после – священны
Сумрачный день и наряд затрапезный,
Вилы, тележка, просохшее сено -
Память спасенная, мост через бездну.
Нет, ни в мышленье высоком, ни в действе -
Глаз не раскрыть, не избыть отчужденья:
Душу спасают Случайности Детства,
Бога приводят к порогу рожденья.
1984
* * *
Ты мой Бог, Ты мой Бог от начала,
Где дыханье – над бездной и тьмой,
Где звезда, излучаясь, качала
Мой зародыш и замысел мой.
Тропки света во тьме расходились,
Мрак покорно мерцал, как руда,
Наше солнце еще не родилось…
Где же был я, мой Боже, тогда?
Ты пространство творил голубое,
Я ж, намечен в его глубине,
Был в Тебе, значит – был я Тобою,
Ты с тех пор и поныне – во мне.
Как текли времена величаво!
Как струились миры от Лица!..
Ты мой Бог, Ты мой Бог от начала,
Нам с Тобою не будет конца!
1984
РУССКАЯ ИСТОРИЯ В КАРТИНКАХ
<Из цикла>
<1> ИЗБРАНИЕ ВЕРЫ
...
И не съвемы, на небе ли есмы были, ли на земли. Несть бо на земли красота такая…
"Повесть временных лет"
На славный спор о правой вере,
Во стольный Киев на ристанье
Пришли к Владимиру евреи,
Латыняне, магометане…
Князь истине внимал и бредням,
Всех выслушал – и все отверг.
И вот на проповедь – последним -
Выходит цареградец-грек.
Вся проповедь ему приснилась
В ту ночь: про первородный грех,
Про смерть Христа и Божью милость…
И слушает Владимир-князь,
Словами вещими согретый,
Воспоминанием томясь,
Как будто бы уже не раз
Переживал и слышал это…
Он посылает ближних слуг
В различных вер святые храмы:
Пусть им подскажут взгляд и слух,
Какой из всех – прекрасный самый.
И вот ответ: "Всего светлей
Поют в Софии, в Цареграде,
И мы забыли, пенья ради,
На небе мы, иль на земле!.."
…Века свершали над страной
Угрозы древних прозорливцев:
Господь велел осуществиться
Всем, не оставив ни одной
Напрасной. Поколений лица
Стирались мором и войной…
Но от конечного истленья,
Прощая грех, целя вину – Одно лишь
Пенье, только Пенье
Спасало Русскую страну:
О звуки Слова, искры Света,
Что в первозданной тьме горел, -
Певцы Руси, ее поэты
Единой страсти, разных вер!
В чащобе лет непроходимой -
Луч поэтический играл…
Хвала тебе, о князь Владимир,
Ты веру правильно избрал!..
1984
<2> БОРИС И ГЛЕБ
...
Како и колико лежав, тело святого… светло и красно и цело и благувоню имуще.
"Сказание о Борисе и Глебе"
Борис и Глеб, как ягнята
От ненасытного волка,
Смерть принимали от брата -
Лютого Святополка.
Не убоялись злобы
И от убийц не скрывались,
Только плакали оба,
С плотью младой расставаясь.
И друг за друга просили,
И друг о друге рыдали -
Глеб – из осенней России,
Борис – из заоблачной дали.
И о земном уделе
Не сожалели нимало,
И у каждого тело
Нетленно благоухало.
В смертный час у обоих
Сердце расширилось вдвое,
И посейчас любовь их
Ливнем слетает на поле…
1984
<3> ИОАНН НОВГОРОДСКИЙ
...
Повелеваю ти: сеи нощи донеси мя из великаго Новаграда в Иерусалим…
"Повесть о путешествии Иоанна Новгородского на бесе в Иерусалим"
Ночью бес искушает святого
И крадется к нему все ближе…
Вдруг святой произносит слово -
И становится бес недвижен:
"Горю! Пусти! Нет мочи!
Сними заклятье, отче!"
– Взвыл, глаза закатил, оскалясь…
"Нет! За то, что мне насолил, -
Над мальчишкой смеется старец, -
Вмиг доставь меня в Иерусалим!"
И тотчас, изменившись в теле,
Испуская серную вонь,
Бес истек, аки тьма, из кельи,
И у входа встал, аки конь.
И над злобой безвидных людей,
И над благостью гор огромных,
Странный свой прославляя удел, -
Ко святыням смиренный паломник
На творенье столь мерзком летел!
И дивилось все поднебесье
Русской мысли предерзкой той:
Не кощунство ли, чтоб на бесе -
В Град Святой?!..
1984
<4>МИХАИЛ ЧЕРНИГОВСКИЙ
Михаил, князь Черниговский, вызван в Орду:
Там у входа в палаты Батыя
Два огромных огня зажжены, как в аду,
А за ними – кумиры литые.
– Князь, пройди меж огней
Для продления дней,
И пади пред богами – для счастья:
Коль падешь, станешь хану ты брата родней,
Если ж нет – растерзаем на части!..
– Не нарушит никто из Христовых рабов
То, что в Божьих предписано книгах!
На груди моей – крест, и в груди моей -
Бог: Пусть я жертвой паду за Чернигов!..
Просят русские слуги, пред князем склонясь:
– Ты не бойся, мы грех твой замолим!..
– Слуги, вы мне верны!..
Так ужель я – ваш князь -
Стану Богу слугою крамольным?!
Если я перед бесами ныне паду,
Крест святой на попранье им выдав, -
Город в рабство пойдет, он падет…
Я ль беду
На народ наведу, на Чернигов?!..
Он им в ноги бросает свой княжеский плащ: -
Возлюбили вы славу мирскую!
Пуще этих огней – адский пламень палящ,
Я же – в райских садах возликую!..
…Зазвенели сирот голоса, зарыдав
На высоких крутых колокольнях
Не в Чернигове только, -
Во всех городах,
Завоеванных,
Но непокорных!..
1985
<5> СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ
...
Святый же…яко прозорливый имея дар, ведяще, яко близ, вся бываемая, зряше издалече… на молитве с братиею… предстоя о бывшей победе…
"Житие Сергия Радонежского"
Огоньки догорали средь воска,
Был сраженья исход предрешен,
И далекое русское войско
Видел Сергий блаженной душой.
Ярко вспыхнет свеча, задымит ли -
Эти знаки святой понимал:
Пел святой – подвигался Димитрий,
Громче пел – низвергался Мамай…
Бились рати на поле далече,
Сергий взглядом над битвой витал,
Побеждая и жестом, и речью,
И молчаньем смиряя татар.
Только вздрогнет вся певчая братья,
Если в пенье церковное вдруг
Лязг ворвется мятущейся рати
Иль рокочущий конский испуг.
И поющему иноку мнится
То предсмертный, то радостный крик:
До зари заставляет молиться
Просветленно-печальный старик…
1984
<6> АЛИМПИЙ-ИКОНОПИСЕЦ
...
Некто, юноша светел…
"Слово об Алимпии-иконописце"
В пресветлый день, когда алтарь
Успенья Расписывали греки-мастера,
Юнец Алимпий краски растирал.
Вдруг раздалось торжественное пенье -
И белый Голубь облетел весь храм…
Алимпий прожил жизнь, но он душой все там,
В том незабвенном чуде:
Его иконы – ангелы и люди -
Сияньем дня того освещены
И тела лишены,
Как Дух поющий…
А тьма вокруг – все гуще,
Слабее зренье, ближе смертный час…
Когда отходим мы, в руках у нас -
Одно лишь неоконченное дело,
Оставленное на последний миг.
Все прежнее – забылось, отлетело,
А это – главное – пред нами, и томит,
Как будто жизнь мы прожили напрасно…
Так и Алимпию уже рука
Не повинуется, и смотрит
Лик прекрасный
Уже как будто бы издалека,
Едва задуман, чуть намечен, -
А кисти падают, и нечем
Помочь…
…Вдруг входит некто – юноша столь светел,
Что ни в один из прежних дней
Алимпий бы его и не заметил,
Решил бы – отблеск на стене…
Тот, Светлый, поднимает кисти,
И Лик последний, неземной -
Густых небес рисует высью
И умиленья глубиной…
И та икона – не сгорела
В пожары, войны, мятежи…
Но кто ты – Светлый, в ризе белой,
Художник юный? О – скажи,
Не ты ли – день, не ты ли – Голубь,
Что в храме юности поет,
Не ты ли – взгляд, не ты ли – прорубь
В глаза Небес – Сквозь жизни лед?!..
1985
<7> ПЕТР И ФЕВРОНИЯ
Увидел как-то Петр, что Муромский князь Павел,
Его родимый брат, внезапно заскучал…
Причину Петр узнал – и Змея обезглавил,
Что к Павловой жене являлся по ночам,
По действию злых чар и в образе супруга…
Но Петр, избавив брата от недуга,
Сам занедужил: весь в крови, пролитой Змеем,
Он был – и язвами покрылся в тот же час…