Шульц (входит). Вот и мы. От души приветствую вас. Итак, дело доведено до благополучного конца. Страна в развалинах. Спаситель в лице Томаса Вендта. Феникс из пепла. Торжество духа. Превосходная картина!
Томас . Вы возьмете на себя руководство министерством финансов?
Шульц . Так и быть. Только ради вас. Ведь старые же знакомые. Сердцем был всегда на вашей стороне. Был отцом своим рабочим. Высоко держал знамя человечности. "Обнимитесь, миллионы!" Во всех домах для рабочих канализация…
Томас (Конраду). Вы точно определили обязанности и полномочия?
Шульц . Все. Идеи, конечно, осуществляются не так быстро, как вы, господа, себе представляете. Финансовый аппарат - щекотливая вещь. Пройдет год-два, прежде чем забрезжит какой-нибудь свет. А пока что - прекрасные директивы, великолепная программа, грандиозные планы работы, будущность пролетариата - розовым по золоту. Сказочно!
Томас . Вот приказ о вашем назначении.
Шульц . Я, правда, бешено перегружен. Монументальные проекты для периода после подписания мира. Трестирование южноамериканской промышленности по консервированию конины. Оживление туризма в Южной Италии. А теперь, кроме того, еще создание розовых перспектив для пролетариата. Ну, что ж. Будет сделано. Господин Шульц все может сделать. Только для вас. Пока. Мое почтение, господа. (Уходит.)
Томас . Ужасно! Работать с этим хищным себялюбцем.
Конрад . Он нам нужен. Без него мы через неделю очутимся без денег. Он - пристяжная. Минет надобность, и мы стряхнем его с себя. (Уходит.)
Томас (один). Он сбросит нас, когда начисто вез обгложет. Да, теперь наступает самое трудное. Повседневная борьба с грызунами, с хищниками. Нужны нервы, как канаты, и вера, которую ничто не поколеблет.
Конрад входит с раненым .
Раненый . Вы меня звали.
Томас (очень усталый). Такие юные глаза. Такой чистый, честный лоб. (Пристально его рассматривает.)
Раненый (побледнев). Уже все известно?
Томас . Знаете ли вы, что вы сделали? Утаивать продовольствие, обкрадывать самых бедных, самых голодных - это делается ежедневно. Это делают тысячи людей, на этом они жиреют и только удивляются, что другие не поступают точно так же. Но вы, молодой человек, вы поступили еще хуже. Вы разыграли передо мной пылкую душу. Негодование против общества. Вы копировали мои чувства и сделали из них наглый фарс. Вы, с вашими чистыми глазами, с вашим честным лбом. Я выложил перед вами самое лучшее, что у меня было - мою веру, а вы воспользовались ею как отмычкой, чтобы отпереть кормушку бедноты. Все это сделали вы - с вашими честными глазами, с чистым лбом.
Раненый (с ожесточением, глухо). Я украл, да. Я утаил продовольственные запасы. На двадцать семь тысяч марок. Я вор. Расстреляйте меня. Мне нечего возразить. (Молчание.)
Конрад . Значит… Предать революционному суду?
Раненый (внезапно, настойчиво). Поверьте мне, Томас Вендт. Я не играл, когда пришел к вам. Я пришел к вам не потому, что хотел красть. Расстреляйте меня, но верьте мне.
Томас . Почему вы украли?
Раненый . Разве нельзя верить в правое дело, даже если ты - вор?
Томас . Почему вы украли?
Раненый (указывая на Конрада). Пусть он выйдет.
Конрад . Не слушайте его. Дело ясное, улики налицо. Предайте его суду. Этого требует народ.
Раненый . Расстреляйте, но верьте мне.
Томас (про себя). Я устал. Нет сил даже для ненависти. Только отвращение. Оставьте нас одних, Конрад.
Конрад уходит.
Томас . Что же вы хотели мне сказать?
Раненый . Вы знаете Анну-Мари?
Томас отшатывается.
Раненый . Она приютила меня. Мне было тогда очень тяжело. Все, во что меня учили верить, вдруг превратилось в бессмыслицу. И вот пришла она и полюбила меня. А потом мы обеднели, и она ускользнула от меня. Вы знаете Анну-Мари.
Томас . Я ее знаю, да.
Раненый . Надо было во что бы то ни стало достать деньги. Я стал секретарем у господина Шульца.
Томас смеется.
Раненый . Что с вами?
Томас . Ничего. Дальше.
Раненый . Господин Шульц - это был ключ к деньгам, власти, любви. Кипучий источник всех благ. Я пил допьяна из этого источника. Деньги текли через мои руки. Но их было слишком мало, чтобы я мог к ней вернуться.
И вот пришла революция. Она была сильнее, чем образ Анны-Мари, чем Красная вилла, чем поток хрустящих ассигнаций. Она не превращалась в пар от пристального взгляда, не рассыпалась в прах, когда человек хватался за нее, словно за якорь. И я пришел к вам.
Однажды я проходил мимо ювелирного магазина - деньги были у меня в кармане. Я вдруг увидел шею Анны-Мари. Я пошел дальше. Вскочил в трамвай. Я заговорил с какой-то девушкой. Но шея Анны-Мари была у меня перед глазами. Тогда я вернулся и купил ожерелье и велел послать ей.
Две тысячи двести марок еще осталось у меня. Они замурованы у меня в комнате, в правой стене. Я не воспользовался ими. Я жил как собака, я голодал. К этим деньгам я больше не прикасался. Я только купил ожерелье и велел послать ей.
Не отнимайте у нее ожерелья, Томас Вендт. Она не знает, кто прислал его. Может быть, догадается, когда я умру.
Томас (после долгого молчания). Идите.
Раненый . Я? Что?
Томас (подписывает пропуск). Вот. Идите.
Раненый уходит.
Томас (Один). И она - один из грызунов, подтачивающих мое дело. (Слабо.) Все вгрызаются в меня. Все вгрызаются в меня.
Конрад (входит). Вы отпустили его? Вы понимаете, что вы делаете? Народ кричит, что надо ставить к стенке спекулянтов и мошенников, а вы их освобождаете. Вы отдаете себе отчет, какое возмущение это вызовет?
Томас . Знаю, Конрад. Не хуже вас. Но так нужно было. (Видя, что Конрад хочет возразить, повторяет срывающимся голосом, почти кричит.) Я не мог иначе поступить! (После паузы.) Солдаты из казармы саперов уже пришли?
Конрад . Да.
Томас . Впустите их.
Конрад . Отложите этот разговор. Обдумайте еще раз это дело. Люди были возбуждены. Ждали прихода правительственных войск. Если мы будем судить строго, мы испортим отношения с гарнизоном. Не принимайте пока никакого решения.
Томас . Впустите их.
Конрад пожимает плечами, впускает солдат с гауптвахты.
Комендант (широкоплечий, угрюмый человек). Мы явились.
Томас . Вы избивали арестованных, доверенных вашей охране. Ваша грубость принесла нам больше вреда, чем какое-либо поражение.
Солдаты . Эти черти дразнили нас. Вели себя нагло. Ругали нас. Они не подчинялись нашим распоряжениям.
Томас . Свидетели показали, что над арестованными издевались. Кто это разрешил?
Молчание.
Томас . Кто разрешил?
Солдаты смотрят на коменданта, вокруг него образуется пустое пространство.
Томас . Вы действовали по чьему-нибудь приказу или собственной властью?
Комендант . Я был на фронте. Четыре дня мы лежали в окопах. Потом нас отправили в тыл. Мы уже были одной ногой в могиле. Наутро лейтенант засадил меня на двое суток под арест за то, что его сапоги недостаточно блестели. Я ничего не сделал. Только за это. Лейтенанту показалось, что сапоги его плохо начищены.
Они вели себя нагло. Говорили нам всякие гадости. Мы вправе были так поступить.
Только оттого, что его сапоги недостаточно блестели. Четыре дня я был под огнем.
Что же такое революция, если даже этого нельзя от нее получить? Четыре года я носил в себе свою ненависть. А теперь я должен быть кротким, как овечка? Нет. Не пройдет.
Если бы пришлось, я бы опять все повторил сначала.
Солдаты . Он прав. Господа еще не смирились. Какие были, такие и остались. Зажимают нос, если в трамвае приходится сесть рядом с нашим братом. Наше право. Наша месть - это наше право.
Томас . Мучить безоружных. Быть жестоким потому, что другие были жестоки. И это вся ваша свобода? (Конраду.) Уведите их.
Солдат уводят.
Томас . Передать дело прокурору. Поместить заметки в печати. Судить со всей строгостью. Никаких послаблений. Никакого помилования.
Конрад . Где надо наказывать, вы освобождаете, а где надо миловать, вы действуете огнем и мечом. Гарнизон не помирится с этим. Вы разбиваете свое собственное творение.
Томас . Я больше не могу. Я не могу этого вынести. Я думал: быть революционером - значит быть человечным. Я думал, революция - это человечность для всех. А теперь я должен наказывать тех, кто проявляет человеческие чувства, и щадить тех, кто потерял облик человека. (Кричит.) Оставьте меня. Я не хочу больше. Не хочу больше никакой политики. Я хочу быть самим собой, самим собой.
10
Площадь. Народ. Два рассудительных господина.
Толпа . Долой Томаса Вендта. Спекулянтов он освобождает, а честных солдат - под замок. Да где он вообще? Его нет в городе. Удрал. Убить его надо. Долой Томаса Вендта.
Первый рассудительный господин . Вы слышите, что они кричат? А две недели назад они рукоплескали ему.
Толпа . Революция - это та же спекуляция. "Большеголовые" не переводятся. Они загребают теперь еще больше денег.
Второй рассудительный господин . Эти люди не могут понять идеальных побуждений. Они даже не верят, что такое существует.
Толпа . Томас Вендт переправил свои деньги в Голландию. Он заодно с евреями. Он сам еврей. Смерть ему.
Первый рассудительный господин . Гм, да. Это действительно вопрос, существует ли нечто подобное.
Толпа . Его нет в городе? Где же он? Наверно, удрал в Голландию вслед за деньгами. Он купил два дома в Швейцарии. Целый миллион переправил он в Голландию.
Второй рассудительный господин . Гм, да. Ворона спросила орла: скажи мне, отчего ты летаешь так высоко? Просто - радостно парить, ответил орел. Врешь, ответила ворона, наверное там тьма-тьмущая дождевых червей.
Толпа . Он такой, как и все. Всюду одно жульничество, один обман. Разве наш король не был славным, обходительным, приветливым - человеком? Говорят, у него от горя заболело сердце. Бедняга, он желал нам добра. Разве сейчас живется лучше?
Первый рассудительный господин . Гм, да! На что следует возразить, что орел летает так высоко оттого, что сверху ему больше видно и легче выследить добычу.
В толпе . Справедливости не прибавилось. И с пивом не лучше стало. Где он, Томас Вендт? Надо его найти. Смерть ему. Долой Томаса Вендта.
Второй рассудительный господин . Гм, да. И в этом вы тоже правы.
11
Холмистая местность. Ранняя весна. Невдалеке дом отца Томаса.
Томас (бросается на землю). Вот я лежу, ненужный и бессильный, бесполезный, как камень на пашне. В землю зарыться. Слиться воедино с землей. А люди не хотят единства. Дай мне силы, земля. Неужели мы так злы? Неужели мы только проказа на твоем теле? (Царапает ногтями землю.) Дай силу, земля. Веру. Силу. (Ударяет кулаком по земле.)
Отец Томаса входит. Томас приподымается.
Отец Томаса . Ты? Значит, все кончилось?
Томас . Я хотел только блага, отец.
Отец Томаса . Каждый хочет этого на свой лад. Люди думают, что сыр существует для них. Черви думают, что это корм для них. Неизвестно, кто прав.
Томас . В чем благо, отец?
Отец Томаса . Не надо ломать голову над этим. Если начать об этом думать, то и яйца не съесть: все будешь размышлять, что из него может вылупиться - петух или курица.
Томас . Что мне делать, отец?
Отец Томаса . Пахарь землю - хорошо. Разводить скот - хорошо. Рубить дрова, проводить канавы через болотистые луга - тоже хорошо.
Томас . А люди, отец?
Отец Томаса . Если кто-нибудь придет и будет кричать, что не знает, как быть дальше, - покажи ему дорогу. И, пожалуй, помоги ему. А если не удастся… (Пожимает плечами.) Ты остаешься здесь?
Томас . На ночь.
Отец Томаса . Так помоги мне расчистить грядки.
12
Заседание народных представителей.
Томас . Прошу вас высказаться, Конрад.
Министр почты (элегантный господин; обращается с часами в руках к своему соседу). У меня не больше восьми минут времени. Я ни в коем случае не могу заставить даму ждать. В качестве министра почты я за пунктуальность. Блондинка, мой милый, да какая. Рядом с ней даже самая доподлинная покажется крашеной.
Конрад . Я полагаю, тут не может быть колебаний. Этот город отказывается признать авторитет существующей власти. Поэтому остается одно: карательная экспедиция.
Томас . Ваше мнение, господин Шульц?
Господин Шульц . Благодетельная строгость. Чтоб другим неповадно было. Экспедиция - штука дорогая. Потребует сорок тысяч человек. Расходы больше полумиллиона в день. Если сложить эту сумму из ассигнаций по тысяче марок, то получится столбик вышиною в восемь сантиметров. Восемь сантиметров тысячемарковых ассигнаций в день, милостивые государи. Но это окупится. Порядок, как уже сказано. Благодетельная строгость.
Томас (юному русскому студенту). А вы?
Юный студент . Меня удивляет, что войска не были посланы еще вчера. Если другие последуют примеру мятежников, к чему это приведет?
Министр почты . Что касается меня, то я, к сожалению, должен идти. Спешные дела по моему ведомству. Впрочем, я присоединяюсь к мнению большинства. Даже в интересах регулярной доставки корреспонденции я за немедленное вооруженное подавление мятежа. (Своему соседу.) Я бы охотно досидел до конца. Но блондинка, мой милый. До свидания. (Уходит.)
Томас . Итак, вы полагаете, что нет иного выхода, кроме насилия? Вы все за посылку войск? Все? Единогласно?
Узколобый депутат (скрипучим голосом). Самое важное - это разрешить вопрос: каких цветов должно быть знамя, под которым будет подавлен мятеж? Красное с золотом, или просто красное, или черно-красно-золотое? И еще о погонах.
Томас (не обращая на него внимания, беспомощно обводит взглядом окружающих; усталым голосом). Вы - все? Единогласно? Все?
Молчание.
Томас (Как бы разговаривая сам с собой.) В одном предместий убили реакционера. Мозг вытек наружу. Подбежала собака и стала жрать мозг. Хозяин хотел ее отогнать. И солдаты, солдаты из наших сказали: "Не мешайте собаке, мяса ведь теперь нет". Так сказали солдаты из наших.
Молчание.
Томас . А теперь я, значит, должен послать экспедицию? Опять расстреливать людей, тысячи людей, проливать кровь, видеть судороги умирающих, ставить к стенке полудетей. Все за экспедицию? Все? (Взгляд его беспомощно переходит с одного на другого.)
Молчание.
Томас (Кричит.) Не хочу! Не хочу больше крови. Я вижу только кровь, ничего больше. Я не могу.
Юный студент . Кто кладет свою руку на плуг и оглядывается назад, тот недостоин царства небесного.
Томас (про себя). На съедение собакам в поле и птицам в воздухе…
Господин Шульц . Если целый народ должен подняться по лестнице на небо, то поистине не важно, что несколько человек отдадут богу душу. Мы здесь не Армия Спасения и не индусские отшельники. И не поэты, господин Томас Вендт. По крайней мере здесь, при исполнении служебных обязанностей. Энтузиазм - прекрасная вещь. И доброта тоже. Но все в свое время. В пьесах все гладко. В пьесах можно все проделывать с энтузиазмом, говорить о человечности и других прекрасных абстракциях. А в действительности надо считаться с тем, что реально: хозяйство, экспорт, импорт, валюта.
Томас (тихо, согнувшись словно под бременем). Опять кровь. Судить. Ставить к стенке. Арестованных, полудетей, с желтыми лицами, с погасшим взором, с заложенными за головой руками.
Господин Шульц (негромко, но энергично, почти угрожающе). Коллега, мы очень чтим ваш поэтический гений, но у нас нет времени для лирических излияний или для нервных припадков, как бы понятны они ни были. Прошу перейти к голосованию.
Корректный господин (скрипучим голосом). Не проголосовать ли раньше вопрос о цветах?
Конрад . Еще одно. Если народные представители постановят послать войска, как вы поступите, Томас Вендт?
Томас (смотрит на него, говорит тихо, отчетливо). Я не подпишу приказа.
Конрад . Значит ли это, что вы сделаете соответствующие выводы?
Тишина. Все неподвижны, напряжены.
Томас (тихо, твердо). Уйти, да. (Еще раз, глубоко вздохнув, почти ликующе.) Уйти, да!
Корректный (скрипучим голосом). Так будьте добры, коллега, поставить на голосование.
Томас . Кто против экспедиции, пусть встанет. (Никто не встает. Конраду.) И вы тоже? (Юному студенту.) И вы тоже? Посылка экспедиции, следовательно, принята. Так. Ну что же, мне остается уйти. (Пауза.)
Господин Шульц (вдруг, деловым тоном, быстро, в то же время елейно). Прежде чем господин премьер-министр навсегда нас покинет, нам надлежит выразить благодарность и сожаление.
Конрад (повелительно). Замолчите!
Господин Шульц (ворчит). Ну, ну…
Томас (тяжело поднимается). Да, ну что же, я ухожу. (Уходит.)
Корректный (скрипучим голосом). Я предлагаю временно передать председательство господину Шульцу.
Господин Шульц . Если никто не возражает.
Корректный (скрипучим голосом). Теперь мы можем наконец спокойно обсудить вопрос, примем ли мы черно-красно-золотое знамя или только красное. (Продолжает говорить.)