После окончания ссылки он снова поселился на родине, сначала в хуторе, доставшемся по наследству от матери, а затем в арендованном имении Емпелево в Воронежской губернии, где прожил шесть лет. Жизнь в деревне, вероятно, была связана не только с медицинской необходимостью, но и становилась отражением мировоззренческой позиции. В 1891 г. вслед за Толстым, Чеховым и Короленко Эртель принял активное участие в сборе средств для помощи голодающим. На свои средства выстроил в селе Макарьеве школу, в которой обучалось 120 детей.
Самым значительным произведением Эртеля стал роман "Гарденины, их дворня, приверженцы и враги". Он печатался в журнале "Русская мысль", а в 1890 г. вышел отдельной книгой.
По замыслу писателя, роман "непременно должен быть политический", произведением общественной значимости. И для этого в нём следует изображать "судьбы нашей интеллигенции". Писатель создает широкую панораму жизни, тот период общественного сознания, когда "…перерождаются понятия, видоизменяются верования, когда новые формы общественности могущественно двигают рост критического отношения к жизни, когда пускает ростки новое мировоззрение, почти противоположное первоначальному"-, – писал он В.А. Гольцеву в 1889 г.
Знаковой в романе становится фигура Николая Рахманного. Это своеобразный "герой времени" или, как поясняет писатель, "герой безгеройного времени". Сын управляющего имением, он не смог по-настоящему противостоять отцу, властному крепостнику. Однако занялся работой в земстве, проводя её на "законных основаниях". В этом он был близок популярной теории "малых дел".
Смело противостоит старым порядкам революционер-разночинец Ефрем Капитоныч. Сын конюшего, он становится студентом Петербургской медико-хирургической академии и готов отстаивать свои взгляды до конца. Разночинец с увлечением поддерживает замысел Рахманного найти средства на строительство школы для крестьянских детей. Ефрем завидует близости Николая к народному миру, но упрекает его за компромиссы и эволюционные формы борьбы с прошлым.
Однако и сам Эртель не был сторонником революционного преобразования общества. Видимо, в этом сказывалось глубинное знание писателем народной жизни и психологии. Не случайно произведение так понравилось Толстому. У этого строгого критика роман получил высокую оценку. В предисловии к изданию книги Л.Н. Толстой подчеркивал, что автор прекрасно знает народную жизнь и мастерски владеет народным языком. По словам Толстого, тем, кто любит народ, чтение Эртеля доставит "большое удовольствие". Толстой интересовался жизнью и творчеством писателя и в 1908 г., когда Эртель уже завершил свой литературный путь.
К роману "Гарденины" примыкает и роман "Смена" (1891), напечатанный в журнале "Русская мысль". Название произведения обозначает движение культурных и общественных сил. С исторической сцены сходят интеллигенты "барских привычек, барского воспитания, с их нравами, традициями, чувствами и отчасти идеями". На смену им приходят люди менее "утончённые", но "гораздо более приспособленные" к борьбе за будущее. Это явление для Эртеля было отчасти связано и с фигурой Толстого. В 1891 г. он писал о нём следующее: "По странной иронии судьбы именно этот последний барин приуготовил огромный арсенал для мужицкой интеллигенции <…>. У Толстого до чрезвычайности много того, что очень нужно народу и что с каждым годом будет всё нужнее и нужнее".
В главном герое романа "Смена" Андрее Мансурове писатель изображает "жалкую апофеозу вымирающего культурного слоя". Последних идеалистов теснят "новые люди" – предприниматели Прытковы и Колодкины, финансист Лейзенсон, сын купца Алферова. Они озабочены лишь выгодой и не испытывают жалости к разоряемым ими людям, чувствуя свою "историческую" силу. Ярким образом становится в романе неунывающий бунтарь Листарка. Его не сломили ни аресты, ни ссылка. При очередном "изъятии" его из деревни он с вызовом заявляет: "Наша возьмёт".
Кроме больших романов в 80-90-е гг. Эртель создаёт повести "Волхонская барышня" (1883), "Две пары" (1887), "Карьера Струкова" (1895–1896).
В повести "Волхонская барышня" рассказывается история Варвары Алексеевны Волхонской. Она ищет себя, осознавая, что гимназия не дала ей никаких знаний о жизни. Девушка понимает, что идеалы и убеждения её отца Алексея Борисовича Волхонского давно устарели. Мировоззрение героини меняется под влиянием публициста-почвенника Ильи Петровича Тутолмина. Тутолмин одерживает верх в спорах и с Волхонским, и со своим другом – "чистокровным агрономом" Захаром Ивановичем.
Варя увлекается Тутолминым, который сравнивает народ с Прометеем, прикованным к скале. Вместе с новым другом девушка посещает деревню, где началась эпидемия, и поражается, что отпущенные на волю крестьяне могут жить такой ужасной нищенской жизнью.
Варя оказывается перед выбором одного из трёх путей: жизнь со стареющим капризным отцом, поездка в Петербург на учёбу с Тутолминым или брак с молодым преуспевающим купцом Лукавиным. Какое-то время он представлялся девушке народным "богатырём", но в действительности оказывается лишь одним из "хищников" новой формации.
После случившегося в деревне пожара Варя заболела горячкой, и никто не мог её спасти. Драматическая судьба девушки и пожар символизировали неопределённый путь молодой России в современности.
История "двух пар" в одноимённой повести – Марьи Павловны, сумевшей порвать с мужем-чиновником, и степного помещика Сергея Петровича, с одной стороны, и плотника Фёдора и сельской девушки Лизутки, с другой, подчеркивает пропасть между либерально настроенными господами и простым народом.
Поэтика этих повестей Эртеля имела тенденцию к символике и импрессионизму. Неопределённость желаний Марьи Павловны, неуловимые предчувствия и настроения передаются художником через своеобразие пейзажных картин.
Повесть "Карьера Струкова" изображает постепенное прозрение героя в отношении к правде и в то же время деградацию личности, чья жизнь построена на лжи и компромиссах с совестью. История Алексея Струкова приобретала обличительный характер, раскрывая "постыдную игру" словами и понятиями, в которой погрязло современное общество. В характере героя появляются черты, напоминающие чеховских "рефлектирующих" интеллигентов. Это было последнее художественное произведение Эртеля.
По воспоминаниям дочери, с 1896 г. отец из – за безденежья, "по необходимости", занялся управлением имениями Хлудовых, Е.И. Чертковой, Пашковых и совместить эту работу с литературным творчеством так и не смог. Литература, как он её понимая, требовала полной самоотдачи, а ему приходилось всё больше сил тратить на занятия сельским хозяйством. По словам Натальи Александровны, "внутренняя неизбежность отказаться от художественного творчества была глубокой трагедией последних лет его жизни". Об этом искренне сожалели Толстой, Чехов, Горький, Бунин и другие современники.
Драматическая судьба талантливого писателя-разночинца симптоматична и сама могла бы стать предметом: художественного обобщения. Есть в ней что-то от чеховских героев, раздавленных повседневностью. С большой любовью и уважением вспоминает об Эртеле Бунин: "Какая умница, какой талант, в каждом слове, в каждой усмешке! Какая смесь мужественности и мягкости, твердости и деликатности, породистого англичанина и воронежского прасола!"
В этой беглой характеристике внешнего облика, "стиля" человека видны лучшие черты русской классической культуры, которые так ценил и сам автор этих воспоминаний, осознавая себя последним классическим писателем России, исчезнувшей за революционным рубежом. Неотъемлемой частью этой классической культуры был и А.И. Эртель.
Литература
Костин Г.А. А.И. Эртель. Жизнь и творчество. Воронеж, 1955.
Спасибенко А.П. Эртель – писатель-восьмидесятник. Алма-Ата, 1966.
В.М. Гаршин (1855–1888)
В литературном процессе 70-80-х гг. XIX в. творчество Всеволода Михайловича Гаршина занимает особое место. По словам его современника поэта Н. Минского, он "сделался центральною, героическою личностью своего поколения".
Все, знавшие Гаршина, вспоминали о необыкновенном обаянии его личности, о его мягкости, доброте, честности, ясном уме. "Я часто думал, что если можно представить себе такое состояние мира, когда в человечестве наступила бы полная гармония, то это было бы тогда, если бы у всех людей был такой характер, как у Всеволода Михайловича", – признавался его близкий друг зоолог В.А. Фаусек. "Его окружало всеобщее уважение, он возбуждал единодушную любовь у всех, кто видел его хоть однажды", – писал В.И. Бибиков. В.М. Гаршин обладал исключительной впечатлительностью и "чутьем к боли вообще" (А.П. Чехов).
В детстве он был невольно вовлечён в семейную драму: его мать оставила семью вместе с воспитателем старших детей П.В. Завадским, участником народнического движения. Всеволод Гаршин стал предметом ожесточённой распри родителей. В 1863 г. мать забрала его у отца.
Испытав влияние народнических и толстовских идей, Гаршин не стал ни народником, ни толстовцем. Ключевая идея писателя, определявшая его жизнь и творчество, заключалась в стремлении разделить с народом ношу его страданий, принять на себя большую её часть.
Сюжеты и конфликты его первых произведений преломлены через болезненно напряжённое сознание героя-повествователя. Он сразу заявляет о себе и повествует преимущественно о себе: "Война решительно не даёт мне покоя…" ("Трус"); "Как случилось, что я, почти два года ни о чём не думавшая, начала думать, – не могу понять" (Происшествие"). Не случайно на первых порах в творчестве писателя преобладают субъективные формы повествования: монолог-исповедь ("Четыре дня" и др.) или два монолога ("Художники"), Герой Гаршина – человек страдающий. В основе гаршинских сюжетов часто лежат неразрешимые нравственные коллизии, в его творчестве ощутимо преобладание трагического пафоса.
В 1877 г. Гаршин добровольцем участвовал в русско-турецкой войне, поступив рядовым в пехотный полк. С этим жизненным опытом связан его литературный дебют. Первый рассказ – "Четыре дня" (1877) – написан в госпитале, где Гаршин находился после ранения.
Рассказ сразу принес Гаршину известность. В нем повествуется о физических и нравственных мучениях тяжело раненного солдата, который четыре дня лежит на поле боя рядом с разлагающимся телом убитого им турка. Обострённый субъективизм (повествование ведётся от первого лица), жёсткий натурализм описаний, придание символического смысла описываемым событиям и явлениям обнаружили в этом рассказе яркие индивидуальные черты стилистической манеры Гаршина.
Герой другого рассказа "Трус" (1879) потрясён тем, какой трагедией становится смерть одного человека и как равнодушны люди к сухой статистике военных потерь. И умирающий студент-медик Кузьма, и молодой доктор, не вынесший зрелища чужих мук и покончивший с собой, и погибающий в финале рассказа повествователь представляют собой разные воплощения гаршинского страдающего героя. Бессмысленность уничтожения людьми друг друга на войне мучительна, выход из этого духовного тупика, по Гаршину, один – разделить со всеми общее страдание: "…война есть общее горе, общее страдание, и уклоняться от псе, может быть, и позволительно, но мне это не нравится".
В творчестве Гаршина заметна своеобразная циклизация. Его произведения легко группируются по теме, общим героям или по жанру. Так своеобразным циклом можно считать "военные", "армейские рассказы" писателя "Четыре дня", "Трус", "Денщик и офицер", "Из воспоминаний рядового Иванова"; подчеркнуто связаны между собой рассказ "Происшествие" и повесть "Надежда Николаевна", посвящённые судьбе падшей женщины; Гаршин мечтал издать свои сказки отдельной книжкой с посвящением: "Великому учителю моему Гансу Христиану Андерсену".
О сущности и предназначении искусства Гаршин размышлял в рассказах о художниках. Ещё в годы обучения в Горном институте (1874–1877) будущий писатель пережил страстное увлечение живописью, сблизился с кружком художников-передвижников, выступал со статьями о художественных выставках. Позднее он близко познакомился с Репиным, Ярошенко, Поленовым, Суриковым.
Два разных типа художественного творчества представлены в рассказе "Художники" (1879) в образах Дедова и Рябинина. Первый очарован красотой мира, второй потрясён страданиями людей. Прекрасные пейзажи Дедова противопоставлены картине Рябинина "Глухарь", изображающей рабочего, сидящего внутри котла и принимающего на себя удары молота. Пережив душевное потрясение, Рябинин отрекается от искусства и уходит в сельские учителя.
Антитеза часто положена в основу системы образов в рассказах Гаршина ("Художники", "Сигнал", "Attalea prmceps"). Значительную роль в его поэтике играют также символ и аллегория. Сюжеты гаршинских рассказов исполнены философского смысла, тяготеют к универсальным обобщениям. Очевидно пристрастие писателя к символико-аллегорическим жанрам: притча ("Attalea prinseps"), легенда ("Сказание о гордом Аггее"), сказка ("Сказка о жабе и розе", "То, чего не было", "Лягушка-путешественница").
Рассказ "Attalea princeps" (1880) не был принят М.Е. Салтыковым-Щедриным в "Отечественные записки": он воспринял это произведение как политическую аллегорию, исполненную пессимизма.
Система образов рассказа-притчи вполне укладывается в традиционный романтический конфликт высокой души и равнодушной сытой толпы. Гаршин показывает высокий подвиг, достигаемый огромным напряжением сил, но остающийся совершенно бесплодным. Высокая цель оказывается иллюзией. Пальма видит вместо вожделенной свободы холодный серый скучный мир: ""Только-то? – думала она. – И это всё, из-за чего я томилась и страдала так долго? И этого-то достигнуть было для меня высочайшей целью?"<…> Моросил мелкий дождик пополам со снегом; ветер низко гнал серые клочковатые тучи". При этом смириться с теплой сырой "тюрьмой" она тоже не может и, значит, обречена на гибель.
Д. Святополк-Мирский писал, что рассказ "Attalea princeps" "пропитан духом трагической иронии". Ирония в том смысле, в каком её понимали немецкие романтики, оказывается одной из значимых составляющих поэтики Гаршина. Именно сквозь призму высокой трагической иронии может быть рассмотрен самый знаменитый рассказ Гаршина "Красный цветок" (1883).
Поэтика рассказа основана на парадоксальном сочетании двух повествовательных планов, "скрещении" двух жанров гаршинской прозы – психологического рассказа и аллегорической сказки-притчи. Главный персонаж наделён всеми чертами романтического героя: его история – это история мученика, ценой своей жизни спасающего мир от зла. В реалистическом, объективном повествовательном плане он оказывается душевнобольным, умирающим от истощения и мешающим врачам исцелить его. Всё мировое зло представляется его больному сознанию воплощённым в цветах мака, растущих в больничном саду. Срывая цветы мака и вбирая их яд в свою грудь, герой изнемогает "в призрачной несуществующей борьбе". Сюжет рассказа представляет собой историю его болезни и историю его подвига, высокого, но столь же бессмысленного и бесплодного, как в предыдущем рассказе, хотя бедный безумец умирает счастливым, уверенным, что избавил мир от зла.
Рассказ "Красный цветок" уникален: писатель на собственном опыте знал, что такое психическая болезнь и, описывая её "изнутри", не скрывал, что писал отчасти и о себе. По словам К.С. Баранцевича, хорошо знавшего Гаршина, идея героя "Красного цветка" была и его, Гаршина, "задушевная, втайне лелеемая идея". В основу сюжета легли воспоминания Гаршина о приступе душевной болезни, пережитом им в 1880-81 гг. Потрясённый смертным приговором революционеру И.О. Млодецкому, стрелявшему в министра внутренних дел М.Т. Лорис-Меликова, Гаршин обратился к последнему со страстной просьбой помиловать государственного преступника, но безрезультатно. По мысли Гаршина, этот акт мог бы разорвать замкнутый круг террора, правительственного и революционного. Казнь Млодецкого усугубила самый тяжёлый и затяжной приступ его душевной болезни. Своим заступничеством Гаршин отчасти предвосхитил публичные обращения Л.Н. Толстого и B.C. Соловьёва к императору Александру III после гибели его отца от рук народовольцев.
Л.Н. Толстой был "настоящим властителем дум" Гаршина. Переложение старинной легенды о царе Аггее, наказанном за свою гордость, осталось одним из неосуществлённых замыслов Толстого. Написав "Сказание о гордом Аггее" (1886), Гаршин решил эту задачу вполне в толстовском духе, избрав жанр "народного" рассказа. Царь Аггей, разгневанный услышанными в церкви словами Священного Писания "богатые обнищают, а нищие обогатеют", наказан буквальным воплощением этих слов. Из всесильного владыки он становится последним нищим, а его место на престоле занимает Ангел Господень. Гаршин несколько видоизменил развязку сюжета старинной легенды: его Аггей, смирившийся в результате ниспосланных Богом испытаний, предпочитает возвращению на престол служение нищей братии. "Просто мне кажется, что это выше", – такие слова Гаршина об этом финале приводит в воспоминаниях Ф.Д. Батюшков.
Тем не менее многое в толстовских философско-религиозных трактатах вызывало возмущение Гаршина. "Теория непротивления злу… казалась ему особенно несимпатичною своею холодною рассудочностью", – вспоминал В.А. Фаусек.
В основе сюжета рассказа "Сигнал" (1887) лежит идея жертвенного подвига, крови, пролитой ради спасения людей. Система образов этого рассказа предельно проста и основана на антитезе. Оба героя, путевые обходчики, поставлены жизнью в одно и то же положение. Огромная разница в том, как они принимают его.
Семён Иванов, человек смиренный и тихий, совершает жертвенный подвиг, а гордый Василий, протестующий против социальной несправедливости, – преступление. Одержимый завистью и ненавистью, он разбирает рельс перед подходящим поездом, возможно, представляя себе ненавистного директора в отдельном вагоне, о котором рассказывал Семёну: "Вышел на платформу, стоит, цепь золотую распустил по животу, щеки красные, будто налитые… Напился нашей крови".
Семён же, мечущийся в поисках выхода, видит иное: "Так и видит перед собою Семён: хватит паровоз левым колесом об рельсовый обруб, дрогнет, накренится, пойдёт шпалы рвать и вдребезги бить, а тут кривая, закругление, да насыпь, да валиться-то вниз одиннадцать сажен, а там, в третьем классе, народу битком набито, дети малые…".
Герой жертвует собой ради спасения множества людей. Красный флаг, окрашенный собственной кровью, – яркий и выразительный символ высокого жертвенного подвига. Этот воистину христианский поступок влечёт за собой ещё одну победу добра над злом: Василий не просто завершает спасение пассажиров, но и кается в своём преступлении.