Перипетии посмертного хлебниковедения начались "Открытым письмом художника Петра Митурича Владимиру Маяковскому" с прямыми обвинениями и перечнем пропавших или уничтоженных рукописей Велимира (ср. автограф Хлебникова "Вопрос в пространство" – СС, 5:369). Положительным следствием этого отчаянно-несправедливого демарша стало вскрытие сейфа МЛК по сигналу Якобсона из Праги. В сейфе оказалась часть перечисленных Митуричем вещей (например, повесть "Есир", поэма "Каменная баба"), там заведомо не могло быть произведений, написанных позже ("Ладомир", "Разин", "Царапина по небу") и там не оказалось тех действительно пропавших текстов ("Семь крылатых", "Тринадцать в воздухе"), которые Хлебников пересылал в 1916 г. из Астрахани в Харьков Асееву и Петникову. Весь этот печально-невразумительный эпизод в истории издательского дела футуристов, конечно, не должен объясняться только безбытной неорганизованностью Хлебникова, даже его болезненно-мнительным состоянием весной 1922 г. В конечном счете, достойна сожаления безучастность и Маяковского, и Якобсона, морально ответственных за рукописи, которые они держали в своих руках и о судьбе которых в любом случае они сами должны были сообщить автору. Но и это не главное. С 1923 г. начала воздвигаться глухая стена между Митуричем и его окружением и официально оформленной литературно-художественной группой Левого фронта искусств со своим журналом "Леф". Реальному делу Хлебникова эта стена всячески вредила.
В частных изданиях Митурича (и Веры Хлебниковой, ставшей его женой) разоблачались "эксплуататоры" и "нахлебники" хлебниковского таланта. В "Лефе", который в первых же своих номерах стал печатать тексты Хлебникова ("Уструг Разина", "Ладомир") и воспоминания о нем (Дм. Петровский), анонсировалось также Собрание сочинений под редакцией поэта Н. Асеева и лингвиста Г.Винокура. Однако это Собрание не могло состояться, поскольку основной корпус рукописей Хлебникова принадлежал его юридическим правопреемникам. Да и оценки хлебниковского творчества у редакторов объявленного Собрания были не совсем адекватны.
В 1927 г. в ленинградском Институте Искусств под председательством опоязовца Ю. Н. Тынянова (1894–1943) был организован семинар современной литературы с прямым интересом к изучению рукописного наследия Хлебникова. Более других занимался этой темой ученик Тынянова литературовед Н. Л. Степанов (1902–1972). Он стал убеждать Митурича, что к "Лефу" Институт Искусств не имеет никакого отношения, а солидными книгоиздательскими возможностями располагает. Так состоялся знаменитый ленинградский пятитомник Велимира Хлебникова "под общей редакцией Ю.Тынянова и Н.Степанова" (1928–1933). А. Крученых, еще до выхода первого тома, затеял в Москве стеклографированные выпуски неизданных произведений Хлебникова, имея свой запас автографических источников. Степанов сумел договориться с ним о включении в пятитомник части материалов, принадлежавших "группе друзей Хлебникова". Следует заметить, что в пятитомник не вошли (вероятно, по идеологическим соображениям) напечатанные в 1922–1923 гг. стараниями Митурича три выпуска "Досок Судьбы". Новый слой читателей Хлебникова само это загадочное словосочетание знал только по IV плоскости "Зангези".
В лефовском лагере пятитомник вызвал разнородные суждения. В.Шкловский прежде всего оспорил вступительную статью своего друга Ю. Тынянова, который представил Хлебникова вне связей с футуризмом. По мнению зачинателя "формального метода", это означало возвращение литературоведения к привычной канонизации литературных генералов и соответственно забвение опоязовской цели изучения эстетической культуры как имманентного процесса (см. "Под знаком разделительным. Канонизаторы" – "Новый Леф". 1928. № 11). Обозрение "ретушированного Хлебникова" – так назван пятитомник в статье Н. Харджиева и В. Тренина в "Литературном критике". М., 1933. № 6 – было смесью справедливых фактических замечаний с довольно предвзятым отрицанием всей вообще проделанной работы. Но Н. И. Харджиев (1903–1996) и Т. С. Гриц (1905–1959) сумели показать новый уровень текстологии, составив в 1940 г. исключительно важный том "Неизданных произведений" Велимира Хлебникова.
В том же 1940 г. вышла повесть в стихах Н. Асеева "Маяковский начинается", отмеченная Сталинской премией. В повести есть глава "Хлебников", честная и чистая по тону поэзия самого, может быть, "хлебниковского" из русских стихотворцев. Но исторически получилось так, что повестью Асеева начался длительный период призрачного существования Хлебникова исключительно в тени "лучшего и талантливейшего поэта советской эпохи", в полуофициальных мероприятиях музея огосударствленного Владимира Маяковского. Прямой или косвенной близостью к нему держались на плаву многие имена и явления авангардного искусства.
Велимира Хлебникова никогда прямо не запрещали. Но в годы тотального внедрения соцреализма как единственно понятного и нужного народу искусства Будетлянин оказался едва терпимым реликтом преодоленного формализма. Более чем за сорок лет после широко отмеченного перед войной десятилетия смерти Маяковского вышел всего один сборник стихотворных произведений Хлебникова в малой серии Библиотеки поэта (1960 г.). В самых подробных академических курсах литературы ему уделялись короткие промежуточные разделы (или абзацы) стереотипных сведений и оценок.
На рубеже 1960-1970-х гг. вместе с ростом интереса к забытым и затертым явлениям истории и культуры начала XX века жизнь и творчество Хлебникова тоже становятся предметом кропотливых разысканий литературоведов, лингвистов, культурологов новых школ и научных тенденций. Медленно, но неуклонно расширяется поток хлебниковианы: изучение личных архивных фондов, сообщение биографических подробностей, публикации текстов, затерянных в периодике, либо вовсе неизвестных, анализ языка и образности поэта-новатора. Приближавшееся столетие Хлебникова особенно стимулировало эту многогранную работу. Юбилей пришелся на самое начало общественно-политической "перестройки", трансформированной в кардинальные сдвиги постсоветской реальности. В 1993 г. в Астрахани был открыт мемориальный музей Велимира Хлебникова.
За последние 15 лет XX века в Москве, Риге, Элисте, Волгограде, Орле, Ставрополе вышло несколько сборников произведений Хлебникова, заново прочитанных по рукописным источникам. Появились принципиально важные работы (диссертации, монографии, коллективные сборники) о гносеологии мифопоэтической мысли Хлебникова, о грамматических структурах его идиостиля, о форме и содержательной направленности его словоновшеств. В разных институтах и музеях страны темой наследия Хлебникова в контексте русской и мировой культуры формировались представительные научные конференции. Традиционными стали Хлебниковские чтения в Астраханском университете.
Современное хлебниковедение перешло географические границы России. Оно рекрутируется также в научных центрах славистики Германии, Италии, Нидерландов, Польши, США, Финляндии, Франции, Швеции, Японии и других стран.
Евгений Арензон
Комментарии
Основные источники текстов и сокращения, принятые в примечаниях
АРХИВЫ
ИМАИ – Отдел рукописей Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН. Москва.
ИРЛИ – Отдел рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) РАН. Санкт-Петербург.
РГАЛИ – Российский государственный архив литературы и искусства. Москва.
РГБ – Отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Москва.
РНБ – Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Санкт-Петербург.
ОТДЕЛЬНЫЕ ИЗДАНИЯ
ДС-<1> – Велемир Хлебников. Отрывок из Досок судьбы. М. Тип. при ф-ке "Свобода" треста "Жиркость", 1922 <май>. С. 1–16. 500 экз.
ДС-<2> – Велемир Хлебников. Отрывок из Досок судьбы. Лист. 2. Тип. при ф-ке "Свобода", 1922 <декабрь>. С. 17–34. 500 экз.
ДС-<3> – Велемир Хлебников. Отрывок из Досок судьбы. Лист 3. Тип. "Художественная печатня", 1923. С. 35–48. 500 экз.
[Обложка А. Борисова ко всем трем "отрывкам" была отпечатана в 1923 г., часть тиража разошлась без обложки].
SS, 111, 1972 – V.Xlebnikov. Sobranie sochinenij (ed. by Vladimir Markov). Munich: Wilhelm Fink Verlag. 1972 [репринт трех "отрывков"].
ДС, 2000 – Велимiр Хлебников. Доски Судьбы. (Реконструкция текста, составление, очерк – В. В. Бабков). М.: Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН. 2000.
НХ – Неизданный Хлебников. Выпуски XI–XII. 1929 и XVIII. 1930. Под ред. А. Е. Крученых. М.: Группа друзей Хлебникова [стеклография].
Зверинец, 1930 – "Зверинец" (к 20-летию со дня напечатания). Предисловие Ю.Олеши. М.: Группа друзей Хлебникова [стеклография].
СП, V – Собрание произведений Велимира Хлебникова. Под общей редакцией Ю.Тынянова и Н.Степанова. Том V. Стихи, проза, статьи, записная книжка, письма, дневник. Л.: Издательство писателей, 1933.
НП, 1940 – Хлебников В. Неизданные произведения. Под ред. Н. И. Харджиева и Т. С. Грица. М.: Художественная литература, 1940.
Творения, 1986 – Хлебников В. Творения. Составление, подготовка текста и комментарии В. П. Григорьева и А. Е. Парниса. М.: Советский писатель, 1986.
СС – Велимир Хлебников. Собрание сочинений: в 6 тт. Под общей редакцией Р. В. Дуганова. М.: ИМЛИ РАН, 2000–2006.
Стихи, 1923 – Велемир Хлебников. Стихи. М.: Тип. "Художественная печатня", 1923.
СБОРНИКИ, ЖУРНАЛЫ, КНИГИ
Вестник ОВХ – Вестник Общества Велимира Хлебникова. Вып. 1–3. М.: Гилея. 1996,1999, 2002.
30 дней, 1935 – журнал "30 дней". М., 1935. № 7.
ВЛ, 1985 – журнал "Вопросы литературы". М., 1985. № 10. Волга, 1987 – журнал "Волга". Саратов, 1987. № 9.
Stanford, 1994 – Stanford Slavic Studies. Vol. 8 (публикации Vroon Ronald).
Харджиев, 1997 – Харджиев Н. И. Статьи об авангарде в двух томах. М.: RA, 1997.
Доски судьбы
Над своим последним "ученым трудом" (см. примеч. СС, 6:365), в котором сформулирован "основной закон времени", Хлебников работал с весны 1920 г. до середины мая 1922 г.
17 декабря 1920 г. в Баку, в коллегии лекторов Волжско-Каспийской флотилии, Хлебников прочел доклад "Опыт построения чистых законов времени" (другое название "Коран чисел"), встреченный аудиторией скептически.
С начала 1921 г. он настойчиво сообщает родным и знакомым: "Этот год будет годом великой и последней драки со змеем… я выковал дрот для борьбы с ним – это предвидение будущего" (письмо 101); "открыл основной закон времени и думаю, что теперь так же легко предвидеть события, как считать до 3" (письмо 102); "Я нашел в Баку основной закон времени" (письмо 112); "Мой основной закон времени: во времени происходит отрицательный сдвиг через 3 дней и положительный через 2 дней" (письмо 114).
Последовательные шаги к "основному закону" – такие "ученые труды", как "Учитель и ученик", "Битвы 19151917 гг.", "Время – мера мира", "Наша основа".
На протяжении многих лет Хлебников искал закономерности мировой истории в хронологических таблицах. Находимые при этом числовые соотношения он сравнивал с проявлениями закономерного строения космоса. Так появились уравнения, одинаково описывающие "звездные величины" и "людскую общность".
"Основной закон времени", написанный не "словом", а "числом", должен безусловно точно выявить ритмы повторяемых (сходных) явлений в истории и природе. Изучение биографий выдающихся личностей добавляло новую краску на портретируемом "лице времени". Отсюда призыв к художникам будущего "смотреть на себя как на небо и вести точные записи восхода и захода звезд своего духа" (СС, 1:9).
Известна параллельная Хлебникову работа петроградского медика Н. Я. Пэрна (1878–1923) – "Ритм жизни и творчества". Л.-М., 1925. Ее основная часть специально физиологическая: ритм жизни тканей и органов, недельные и другие периоды существования живых организмов. В дополнительных главах – результаты анализа дневников и биографий известных ученых, художников, писателей. В предисловии автор указывает, что после 1905 г. он "составлял таблицы для политических событий, на которых перед глазами ясно должны были предстать моменты возникновения и разрушения государств, военные подвиги и перевороты, реформы и катастрофы" (ibid:13). В 1911 г. в Обществе психиатров (проф. В. М. Бехтерев и др.) он делал сообщения о существовании 6-7-летних циклов в человеческой жизни, исходя из анализа индивидуальных биографий.
Нет никаких сведений о том, знал ли Хлебников эти сообщения и вообще научные инициативы подобного рода. В свою очередь, в книге Н. Я. Пэрна нет никаких упоминаний Хлебникова. Однако близость и симптоматичность этих устремлений очевидна. Вполне наглядно и различие их.
У физиолога Пэрна – углубленность в свою специальную сферу и корректная обращенность к профессиональной среде. У поэта Хлебникова, мифологизирующего числовые отношения, аудитория – все человечество, которое немедленно должно реагировать на результаты его открытий. "Прошу эти записи не показывать академическим кругам, но если можно напечатать, то напечатайте" – вот характернейшее для Велимира обращение к "верующим" в его "сверхверу-меру" (непосредственно здесь же, в рукописи, среди расчетов, формул и словесных объяснений).
В статье "Хлебников и наука" Вяч. Вс. Иванов констатирует: "Изучение вычислений и математических записей Хлебникова приводит к выводу, что он обладал большой памятью на числа и помнил свойства многих чисел, включая и очень большие… по умению обращаться с числами и знанию их свойств Хлебников был близок к своему современнику – великому индийскому математику Рамануджану <который – ред.> почти не имел математического образования… Как можно охарактеризовать то отношение к числам, которое описано у Рамануджана его друзьями, английскими математиками, и которые можно предположить и у Хлебникова? Оно отличается от того понимания математики, которое, начиная с Евклида, продолжается в европейской науке. Рамануджан многое интуитивно знал из теории чисел, но не понимал, что такое доказательство. В этом он следовал традиционной индийской математике, которую сами индусы назвали "наукой о вычислениях". У Хлебникова нигде в его числовых записях не попадается ничего, что было бы даже отдаленно похоже на доказательство (хотя в университете его не могли не учить доказательству). Его отношение к числам – эстетическое" ("Пути в незнаемое". Сборник двадцатый. М., 1986. С. 396–97).
Не исключая возможности разных подходов в интерпретации материалов и методологии ДС, необходимо прежде всего указать на содержательную соотносимость этой работы со всем художественно-поэтическим наследием Хлебникова. В. Маяковский считал, что "огромнейшие фантастико-исторические работы Хлебникова в основе своей – поэзия" (некролог "В. В. Хлебников", 1922). Имея в виду "ученые труды" будетлянина, Ю.Тынянов предложил далеко идущее обобщение: "Совсем не так велика пропасть между методами науки и искусства. Только то, что в науке имеет самодовлеющую ценность, то оказывается в искусстве резервуаром его энергии" ("О Хлебникове" – СП, 1,1928. С. 28).
ДС – это не законченный труд, а творческий процесс, прерванный смертью автора. Хлебников готовил к печати (в марте 1922 г.) единственный "Отрывок из Досок Судьбы", так и не увиденный им в типографской верстке. После его смерти в свет вышли еще два "отрывка" с подзаголовками "лист 2-й" и "лист 3-й". В РГАЛИ (фонд Хлебникова № 527) отдельными единицами хранения выделены восемь "листов" ДС. А. Н. Андриевский (см. примеч. СС, 3:477), принимавший участие в подготовке "отрывков" к печати, считал, что "листов" было десять.
Зная нумерологические пристрастия Хлебникова, можно предположить, что задуманный им труд предполагал 11 или 19, а может быть, и 317 "листов" (см. СС, 6:124 и 135). Но дело не в том, что под вопросом общий содержательный объем ДС. Хранящиеся в архивном фонде как нумерованные "листы" отрывки ученого труда едва ли были сгруппированы соответствующим образом самим автором. По существу мы имеем дело с весьма приблизительной компоновкой рукописных материалов. В разных "листах" эти материалы повторяются, в чем-то противоречат друг другу, иногда имеют не собственно содержательный характер, а дополнительно-комментирующий (справочный). За пределами сгруппированных в "листы" единиц хранения в фонде имеется большое число материалов, безусловно относящихся к магистральной концепции ДС.
В ненапечатанном предисловии к проектировавшемуся в 1926 г. изданию ДС П. В. Митурич (см. примеч. СС, 5:433) писал "От редакции": "В предлагаемой книге представлен не весь материал, имеющийся в оставшихся рукописях", В более поздних его воспоминаниях: "Статьи "Досок судьбы" не были Велимиром сложены или обозначены в порядке печати, не было даже указаний страниц" ("Записки сурового реалиста эпохи авангарда". М., 1997. С. 66). По замыслу 1926 г. ДС состояли из 7 "листов", включая три первых, уже опубликованных (см. СС, 4:119). Именно эти семь листов ("выпусков"), подготовленные П. Митуричем (в содружестве с А. Андриевским, С. Исаковым, Н. Коган, Б. Куфтиным), вошли в издание ДС, 2000.
Редакция СС согласно первоначальному плану (см. "О принципах подготовки издания" – СС, 1:436) считает возможным печатать по рукописям лишь избранные страницы ДС, передающие целевую направленность, содержательный пафос и стилистику последнего труда Хлебникова. Самостоятельный интерес представляет происхождение и смысл самого названия (см.: "Доски Судьбы! читайте, читайте, прохожие!" – СС, 5:312).
Идея противостояния человека Судьбе (Року) выражена уже в разножанровых текстах Хлебникова около 1912 г. (см. примеч. к стих. "Мои глаза бредут, как осень…" – СС, 1:492). Судьба есть манифестация смерти. Главная задача будетлянина – победить смерть. Преодоление фатальной подчиненности человека биологическому финалу – такова интерпретация учения Ницше в статье Владимира Соловьева 1899 г. "Идея сверхчеловека" (см.: Арензон Е. Р. "Будетлянин": происхождение и смысловой объем хлебниковского неологизма / / Творчество В. Хлебникова в контексте мировой культуры XX века. Ч. 1. Астрахань, 2003. С. 12–17). Будетлянский инструментарий борьбы со смертью – число.
Открытие "основного закона времени" – искомая победа. Из стихотворения 1922 г.: "…моя мысль – точно отмычка / Для двери, за ней застрелившийся кто-то" (СС, 2:364). "Застрелившийся кто-то" – побежденный Рок. Уточняющая датировка вступительного текста ДС: "День мертвеца у соседей". В поэме 1920 г. "Ладомир": "Смерть смерти будет ведать сроки".
В первом приближении "доски судьбы" – это гроб, место схрона преодоленного числом рока. В декларации 1916 г. "Труба Марсиан": "Зачеловек в переднике плотника пилит времена на доски".