13
СТЕПАН. Приветствую тебя на родине, брат!
ПОРФИРИЙ (сухо) . Отойди подальше, Степан. Мне тебя хорошо видно и оттуда.
СТЕПАН закладывает сложенную газету в щель двери, чтобы не открывалась.
Ты написал, что Катерина в отъезде. Ей же было тяжело меня увидеть сразу.
СТЕПАН. Она… она вернулась.
ПОРФИРИЙ. Я нашел у себя на койке твою записку. Я пришел.
СТЕПАН. Да, мне хотелось повидаться. В прошлый раз я побежал догонять тебя, но ты уже ушел. Чего ты побоялся?
ПОРФИРИЙ. В комнате была Зоя.
СТЕПАН. В комнате была подруга Зои. (Испытующе.) А если бы и Зоя?
ПОРФИРИЙ. Я не хотел, чтобы она увидела меня с тобою вместе.
СТЕПАН. Та-ак… Что же ты не спросишь меня об отце, о матери!
ПОРФИРИЙ. Не хочу, чтобы именно ты говорил о них мне.
СТЕПАН. Понятно. Но, может быть, мы все-таки сядем?
Он торопится подать Порфирию стул, тот берет его первый. Их взгляды встретились. СТЕПАН смущенно отходит. Они сели.
Ну… где же ты был, Порфирий?
ПОРФИРИЙ. Проходил кольца ада. Чего и тебе желаю для науки.
СТЕПАН (усмехаясь) . Грубо, но точно. Все-таки… как ты выглядишь теперь… извнутри?
ПОРФИРИЙ (почти сурово) . Я стою за интересы рабочих людей.
СТЕПАН. У нас говорят: за рабочий класс. Значит, приехал работать, падать замертво от усталости, чтобы когда-нибудь… через двадцать лет сказать: и мое!.. Но трудно тебе будет здесь, Порфирий. Великий университет неверия прошли мы тут без тебя. (Тихо.) Не мешайся в это дело. Оно еще не кончилось…
ПОРФИРИЙ. Место под кровлей в непогоду я себе заработаю.
СТЕПАН. Разные бывают кровли!
Молчание. Из комнаты, где справляют зиночкину помолвку, доносится тихая игра на гармони. Песня "…осудили меня братья, прогнала меня мать, и пришлося мне в неволе сухаречки глотать…" Слышна лишь вторая половина строфы, пропетая Зиночкой фальцетом и на полувздохе. И опять - приглушенные аккорды гармони.
А вот куртка-то твоя не по климату. Слушай, у меня доха без дела лежит…
ПОРФИРИЙ. Мне ничего от тебя не надо.
СТЕПАН. Истосковался по русском морозце? Что ж, закаляйся. Я в том смысле, что будь готов к любой неизвестности.
ПОРФИРИЙ. Блудный сын, входя в отцовский дом, тоже не знал: хлебца ему кинут или раз по шее дадут. Я ко всему готов.
СТЕПАН (насмешливо) . Ты был сговорчивей в тот раз, заграницей. Ты сидел безработный, жрал какую-то вонючую замазку с помойки, а я принес тебе деньги…
ПОРФИРИЙ. Вот об этом и поговорим. (Часто прерывая и прислушиваясь то ли к воспоминанию, то ли к переборам гармони на зиночкиной помолвке.) Ты выпросил у меня позволения положить деньги на мое имя. Одну тысячу.
СТЕПАН. Ты… говори тише, люди кругом!… Всякий старается уберечь себя от будущего.
ПОРФИРИЙ. Однажды, оказавшись на краю, я пошел взять двадцать франков. Двадцать!.. Представь себе мое удивленье, когда я обнаружил себя почти миллионером.
СТЕПАН. Ну, брат… нищему все, что выше сотни - миллион! Конечно, если переводить на наши… (Твердо.) Я копил эти деньги на черный день пятнадцать лет.
ПОРФИРИЙ. Слишком много нулей, Степан. Назвать тебе сумму?
СТЕПАН молчит.
Назвать тебе сумму?
СТЕПАН кидается зажать ему рот. Рука борется с рукою.
СТЕПАН. Таких, как ты, я сам… сам…
ПОРФИРИЙ без усилия прижимает к столу руку Степана.
Разожми свою клешню… ты мне сломаешь пальцы.
Дуя и разминая сплющенную руку.
Ты хочешь окунуть руку в мою кровь и показать народу? Ха, зачем завоевывать доверие двадцать лет, когда можно взять его одним ударом. А я спас тебя, спас от петли твою жену…
ПОРФИРИЙ. Ты всегда умел делать зло под видом благодеяний.
СТЕПАН. Бра-ат! Целый мир лежал в твоих ладонях… его сокровища, его женщины, его благословенные озера. Ты не захотел, пусть!.. А там могла быть и твоя половина.
ПОРФИРИЙ. Я ударю тебя.
СТЕПАН. Я ничего тебе не предлагаю: поздно… (Другим тоном.) Завтра я уезжаю туда . Квартира остается за мною. Временно ты мог бы поселиться здесь. Ты все еще ее любишь… (Заметив резкое движение Порфирия.) Я имел в виду… твою дочь. Возьми все, но деньги!.. куда ты дел мои гроши, мою мечту, мои бессонные ночи, Порфирий?
ПОРФИРИЙ молчит, улыбаясь.
Ты уже решил, я вижу…Ты прошел страшную жизнь, но сохранил в себе великодушие Сыроварова. Ты дал распоряжение перед отъездом?.. Они целы?
ПОРФИРИЙ утвердительно склоняет голову.
Спасибо. Я тебе поцелую руку. Дай, дай…
Внезапно падает газета. Дверь отошла и снова стала на место, движимая снаружи чьей-то рукой. СТЕПАН бежит, распахивает дверь. Из коридорчика, теснясь друг к другу, смотрят - ЛИЗАВЕТА , САРПИОН , ИВАН - еще с гармонью на плече, ЗИНОЧКА и какой-то резвый старичок с почтенной бородой и в толстовке. Весь сжавшись, ПОРФИРИЙ отходит в сторону.
14
ЛИЗАВЕТА. Орешь тут, а там Поташов к Марфе приехал.
Заглядывая в сторону.
С кем это ты там?
Косясь на незнакомого человека, они поочередно вступают в комнату. Опустив голову, ПОРФИРИЙ вертит картуз в руках.
СТЕПАН. Вот, гость родной к нам заявился. Прощенный! Иззяб, изголодался… Смотри, тетя Лиза, какой стал!
ЛИЗАВЕТА делает шаг к Порфирию, слабо вскрикивает и пятится, цепляясь за мебель.
СТЕПАН. Успокойся, тетя Лиза, успокойся!
ЛИЗАВЕТА (наугад отмахиваясь левой рукой) . Уйди ты от греха, Степка… (Начав тоном тихого причитанья.) Вот он, батюшки, весь тут, живенький, налетался. Нажрался мертвых костей да братского мяса… Что-ж ты, коршун, вострый клюв свой опустил?… Глядите, люди разные, глядите на него, на изверга. Беги, Зинка, улицу кличь сюда. Он Марфу старухой сделал, Зойку чуть не убил… и нас-то всех собою, как удавкой, оммотал!
СТЕПАН незаметно уходит. Картуз выскользнул из руки Порфирия, он не смеет его поднять. ИВАН протянул ЛИЗАВЕТЕ стакан воды, ее зубы стучат о стекло.
ИВАН. Мамань, не волнуйся. Вспомни, мамань… тебе теперь вредно волноваться!
ЛИЗАВЕТА. Глаз-то где посеял, окривел… Небось, в кабаке по пьяному делу вышибли!.. Он там с девками котует по заграницам, а мы срам за него, смолы чернее, пьем. Верка-то уж пила-пила, да и захлебнулась… (Шаря вокруг себя, чуть не плача.) Эх, стервец… нету у меня под рукой-то ничего!
ПОРФИРИЙ искоса смотрит на портрет черноглазой женщины и неуверенно приподнимает руку. Тем временем почтенный старичок, добравшись до порфирьева картуза, всесторонне изучает его в уголке.
ИВАН. Объяснить желает.
САРПИОН. Отступи, мамань, дай ему дух-то перевести!
ЛИЗАВЕТА. Иной язык бы откусил, а у него слова еще шевелятся. Садитеся, все садитеся! Сейчас он вам словцо свое подарит…
И как зачарованные, некоторые садятся куда придется.
ПОРФИРИЙ (тихо) . Тетя Лиза!.. Я уже от смерти моей хлебнул глоток. Мне горячей от тебя не станет… Скажите только, мамаша-то жива?
ЛИЗАВЕТА. Загрыз ты ее, упырь. Померла твоя родная мать. А все ждала сыночка, ночью в поле зимнее ходила, кликала… на дорогах почтальонов останавливала. (Зиночке.) Тут она, на Алексея, с первой водой и сковырнулась. Как доила корову, так лицом в бадейку и ткнулась!
ПОРФИРИЙ. Все думал: вернусь в избу к ней. Все кончено, скажу. Все похоронено. Налейте штец, мамаша!.. Можно, сяду я?
Они молчат, и сесть он не решается.
ЛИЗАВЕТА. Уж вольно б отец-то банкир, аль заводчик был. Мозлы-то, бывало, с мороза да воды потрескаются… маслом зальет и опреет на угольях, расправляет. А каждую кроху на учебу твою да степашкину копил: люди будут. Вот и выучил сынка! Кончил курс своей науки, сдал экзамен в палачи… (Сквозь слезы, уже сидя.) Дай мне еще водицы, Зиночка… (Зиночка подает воды.) И Верунька тоже: портяночки Порфише чистенькие, чтоб ножки не натер. (Грозя пальцем.) Ангелов у бога отродясь не бывало таких!.. Вот он и вырос: эва гладкий стоит.
ИВАН. Не больно он гладкий-то, мамань,
САРПИОН. Тощой! Видать, не шибко тебя хозяева твои кормили.
ЛИЗАВЕТА. Чины-то какие выслужил?.. Фельмаршал ты теперь, аль балалаечник, аль просто так, дерьмо в канавке?
ПОЧТЕННЫЙ СТАРИЧОК. Кто ж они могут быть? Обыкновенное ничто-с!
ЛИЗАВЕТА (только тут заметив его) . А ты откуда такой? Почто в зверинец-то притащился?
ПОЧТЕННЫЙ СТАРИЧОК. Соседи мы. Тут за стеной проживаем. Больна у меня старушка-то. А как прослышала, что к Катерине Андреевне беглый муж возвратился, затряслась вся и говорит мне, старушка-то… Ступай, Петя, взгляни глазком…
ЛИЗАВЕТА. Да чтоб… (Махнув рукою.) Сунь ты его куда-нибудь, Ванюша!
ИВАН. Выметайтеся, гражданин. А то я, этта, бороды вам поубавлю.
Старичок быстро уходит. ЛИЗАВЕТА устала от гнева.
ЛИЗАВЕТА. Хватит с нас, повидалися. Ступай и ты.
Подняв картуз, ПОРФИРИЙ медленно идет к выходу.
ПОРФИРИЙ. Верь, тетя Лиза, выгод я себе не искал.
Никто не смотрит ему вслед, но все видят его широкую сутулую спину. Вот он ушел совсем. ЛИЗАВЕТА срывается с места.
ЛИЗАВЕТА (вдогонку) . Сыми плиту-то с матери. Обыми, приласкай ее, сыночек… Она обмирала по тебе, по стервеце!
Длительная пауза.
15
ЛИЗАВЕТА (Ивану) . Ездил насчет механика-то?
ИВАН. Я, мамань, у ихнего дворника справлялся. Пришлось сунуть трешечку.
ЛИЗАВЕТА. Привыкли сорить, обчественные! А на трешечку-то сутки лошадь в деле прокормишь. Жулик, небось?
А сама посмотрела на дверь, и все туда посмотрели за нею.
ИВАН. До водки, мамань, у него не касаемо. Зато вот насчет женского полу…
САРПИОН. А что насчет полу-то?
ИВАН. Лиховат. Так и лущит на обе стороны. Даже попадью одну со свояченицей… не пощадил!
ЛИЗАВЕТА. Дарма такого не надо. Экой всех невест у меня поточит. (И опять посмотрела на дверь.)
ЗИНОЧКА. Лизанька, покормить бы его напоследок. Может он не емши нонче!
ЛИЗАВЕТА (ворчливо) . Осталось у тебя от обеда-то?
ЗИНОЧКА. Баранину, что ты привезла, варили. Самый навар на донышке-то.
САРПИОН (Ивану, негромко) . Пошуми его, далеко не ушел.
ИВАН (оживленно) . В один дух!.. Мальчишкой помню, как в деревню унтером еще наезжал. Два георгия на грудях имел!
Убегает, на ходу застегивая полушубок.
16
ЛИЗАВЕТА (Зиночке) . Тащи пока еду-то, да Зойку послушай по дороге.
ЗИНОЧКА (слушает у двери) . Видать, заснула.
ЗИНОЧКА уходит.
ЛИЗАВЕТА (Сарпиону) . Поговорил с женщиной-то? Износу ей нет, кто понимает.
САРПИОН. Очень мы друг дружке понравились. Оглядеться на масленой приедет. За пиджак меня отчитала - ровно веником отходила, очень приятно.
ЛИЗАВЕТА. Постом окрутим, чтоб к севу и чаду не осталось.
Иван вернулся.
17
ИВАН. Идет! (Скидывая полушубок, возбужденно.) Выхожу - а он приткнулся в уголочек и картуз грызет. Эх, до чего люблю посмотреть, как человека кормят. (В дверь.) Ты входи, Порфирь Петрович, ты нас не бойся!
ПОРФИРИЙ входит.
ЛИЗАВЕТА. Поешь горяченького-то, враг разноглазый. (Окриком.) Стоя, что ли, есть-то станешь?
Он присаживается к столу, потирая красные руки.
Э-эх, и на варежки себе не заработал!
ПОРФИРИЙ. Они там не нужны, тетя Лиза.
ЛИЗАВЕТА (Ивану) . Дай ему свои. У меня дома вторая пара лежит.
ИВАН кладет возле Порфирия огромные, расшитые цветными шерстями, рукавички. ЗИНОЧКА вносит большую миску щей с куском мяса; валит пар.
САРПИОН (Зиночке, деловито) . Ложку ему дай, а я пока хлебушка нарежу.
ЗИНОЧКА за спиной Порфирия показывает Лизавете графинчик, та грозит перстом. ПОРФИРИЙ приступает к еде. Упала вилка, ИВАН поднимает. Все очень довольны, все чем-нибудь заняты.
ЗИНОЧКА. Не торопись, не отымем.
ИВАН (Порфирию, показывая белые зубы) . Ну, как, подходяще?
САРПИОН (сурово) . Чево! Наша баранина в Москве известна.
ЛИЗАВЕТА. Да отвернитесь, бесстыдники… уставились в рот голодному человеку!.. Где же ты скитался-то, отступник?
ИВАН. Везде, не мешай ему, мамань!
САРПИОН. Его жизнь прописать, целый альбом нужно!
ИВАН (стоя, облокотись на стол) . В Америке не бывал, Порфирь Петрович? (И опять зубы блеснули в улыбке.) Сказывают, там-то на ходу быка жарят. Заливают, поди, а?
ПОРФИРИЙ (внезапно, кладя ложку) . Только вы меня не бойтеся. У меня документ выдан. За подписями. (И в молчании начинает суетливо рыться в карманах.)
ЗИНОЧКА. Ешь, ешь, простынут.
ЛИЗАВЕТА. Нам-то нечего бояться, мы дома у себя. (Вдруг.) А ну, покажи свои подписи!
ПОРФИРИЙ отдает бумагу. Он ждет, стоя, пока ЛИЗАВЕТА и САРПИОН с ИВАНОМ , из-за ее плеча, исследуют документ.
ИВАН (на ухо) . Ты, мамань, перво дело на печать гляди. Ежели с воска, там жирок кругом видать.
ЛИЗАВЕТА (отдавая документ) . Доедай, Марфа бы не вошла.
ЗИНОЧКА становится у двери. ПОРФИРИЙ принимается за еду. Ревниво:
Заграница-то, небось, красивше нашего?
ПОРФИРИЙ с набитым ртом только рукой махнул.
Не ври, не ври. Сахар-то везде сладкий!.. Чем кормился-то?
ПОРФИРИЙ оторвался от еды, поднял голову.
ИВАН. Маманя интересуется, специальность-то твоя какая?
ПОРФИРИЙ. Всякая! Окна мыл, монтером тоже… Покойников из морга отвозил, пока не уволили… Сами жрать хотят!
САРПИОН. Понимаю. Ништо от рук не отваливалось… А, скажем, механиком в кино не доводилось?
ЛИЗАВЕТА наступает валенком на сарпионов сапог.
ПОРФИРИЙ. Все прошел, всего рукой касался. (Отодвинув пустую миску.) Марфа-то Касьяновна шибко гневается на меня?
ЛИЗАВЕТА. Боле всех ее опасайся. Ведь она тебя на коленях нянчила, Порфишка!
ПОРФИРИЙ. Вспомнишь ее на чужбине, и будто на родине побывал… Что же, папаша-то один, значит, с хозяйством управляется?
Все переглянулись. ПОРФИРИЙ достает из кармана вещицу в вощеной бумажке.
Я ему трубочку в подарок привез.
САРПИОН. Это Петру-то Андронычу трубочку?
В молчании трубка идет по рукам.
ИВАН. Чистая работа, не подкопаешься…
ЛИЗАВЕТА (уже осторожнее.) Да ведь нету на свете Андроныча-то твоего. В девятнадцатом белые его постреляли. В председателях у нас ходил.
ПОРФИРИЙ растерянно встает и снова садится.
И помиловали б, признайся он, что сын-то в белых. Да ему, вишь, стыдно стало, промолчал.
САРПИОН (отдавая трубку) . Так что кури сам, затягивайся и копи деньги, Порфирь-Петров!
ПОРФИРИЙ опускает голову и закрывает рукою свой единственный глаз.