Здесь неважно, дезертир ты или нет, понял Ромул. Любого, кто попал на арену, сочтут преступником, а уж Ромула-то в невиновные не запишешь: пусть в Двадцать восьмой его загнали силой, зато в армию Красса он вступил добровольно - будучи рабом. И даже сейчас, перед лицом смерти, он об этом не жалел. Быть участником великих событий, увидеть столько небывалого - и всего за восемь лет! А какие друзья - Бренн, Тарквиний, Петроний! Жаль, нельзя напоследок перемолвиться словом с Фабиолой. И примириться с гаруспиком…
- А что, у этого эфиопского быка и правда такой рог? Длиной в руку? - спросил Петроний.
- Правда. - Ромул живо припомнил чудище, которое они добыли для Гиеро: раб, пронзенный рогом, умирал долго и мучительно. - Уж точно не меньше.
- И эта тварь вдвое крупнее буйвола?
- По меньшей мере. И злобы хоть отбавляй. Одно хорошо - зрение у них слабое.
- А толку? Поле открытое, не спрячешься. - Страха Петроний уже не скрывал, хотя голос звучал твердо. - Что делать?
Он обернулся к Ромулу, словно тот был старшим. Юноша окинул взглядом арену, зная, что ее часто обносят зубчатой стеной, чтобы звери не выпрыгнули наружу. В этот раз зубцов не было, зато у ограждения через равные промежутки стояли копейщики и лучники: при малейшей попытке бежать арестантов убьют, как того дезертира, что отказался биться с волками.
Ромул взглянул на небо, отчаянно надеясь увидеть знак - если не предзнаменование, то хотя бы подсказку. Тщетно: над головой по-прежнему простиралось безмятежно-чистое осеннее небо.
- Понятия не имею, - мрачно ответил он. - Ни малейшего.
- Я тоже, - усмехнулся Петроний. - Все равно рад, что тебя встретил.
- Я тоже рад, дружище. Еще как.
Не обращая внимания на вопли зрителей, они обменялись рукопожатием.
Против них по-прежнему никого не выпускали - Ромул решил, что ланиста уговорился с распорядителем подержать их в страхе подольше. Краем глаза он заметил, что Мемор пробирается к ложе сановников, прикрытой от солнца полотняным навесом. Ланиста, поставляющий дезертиров для боев, очевидно, хотел быть поближе к эдитору - главному устроителю игр, на средства которого организовано зрелище. На сей раз игры устраивал сам Цезарь, однако его кресло пустовало, в ложе маячили лишь распорядитель - важный коротышка с умащенными волосами - и двое скучающих военных. Увидеть Цезаря Ромул не надеялся: если тот и придет, то лишь к гладиаторским боям, в которых можно оценить военное мастерство. Смотреть, как звери рвут людей, ему вряд ли интересно.
- Что так долго? - с тоской протянул Петроний. - Выпустили бы тварь - и дело с концом.
Публика вдруг затихла; Ромул, склонив голову набок, прислушался.
Через миг за стенами амфитеатра взревели букцины, толпа замерла в ожидании, и распорядитель игр вскочил с места, приглаживая умащенную шевелюру. Проследив взгляд Мемора, Ромул чуть не ахнул.
- Цезарь, - шепнул он. - Пришел на нас посмотреть.
- На нас, ничтожных? - мрачно хмыкнул Петроний. - Скорее уж на эфиопского быка.
Ромул криво усмехнулся.
- Точно.
В ложу под навесом вошел отряд легионеров во главе с представительным центурионом, который внимательно оглядел ложу и, не найдя ничего подозрительного, кивнул распорядителю.
Тот, жестом призывая к вниманию, выступил вперед.
- Граждане Рима! Раньше объявленного времени нас почтил присутствием эдитор нынешних игр!
По рядам пробежало оживление - и все зрители обернулись к сановной ложе, самые восторженные разразились приветственными криками и аплодисментами.
- Покоритель Галлии, Британии и Германии! - возгласил распорядитель. - Спаситель Республики! Победитель битв при Фарсале, в Египте и в Малой Азии!
Толпа, всегда гордящаяся военными успехами во имя народа или чего угодно другого, взревела от восторга. Хорошо поставленная пропаганда неутомимо доносила до римлян вести о новых подвигах Цезаря, народное обожание росло на глазах. Недавние победы над Помпеем и строптивыми республиканцами приравнивались в глазах публики к былым триумфам - а сам полководец, не брезгующий вести жизнь простого солдата и побеждающий в заведомо безнадежных битвах, служил народу идеалом римлянина и воплощением римского упорства.
- Потомок самой Венеры и величайший отпрыск клана Юлиев! - Распорядитель взмахнул руками, подогревая толпу еще больше. - Победитель недавней битвы при Зеле! Юлий Цезарь!
Зрители взвыли от восторга.
На арене появились три раба, каждый нес в руках плакат с одним лишь словом: на одном "VENI", на другом "VIDI", на третьем "VICI". Ромул вновь поразился уверенности Цезаря: "пришел, увидел, победил" - от этого лаконичного описания битвы заходилась в восторге вся армия, и теперь та же формула завоевывала для полководца сердца римской публики. Судя по исступленному ликованию зрителей, Цезарь выбрал правильный ход.
Наконец, приветственно помахивая рукой в ответ на выкрики толпы, в ложе появился сам Цезарь в белой тоге с пурпурной каймой. Диктатора сопровождала свита из военных, сенаторов и приближенных, жаждущих погреться в лучах его славы, однако толпе до них не было дела - она славила лишь своего героя. Цезарь опустился в кресло, аплодисменты все не смолкали.
Все это время Ромул с Петронием стояли на жарком песке арены, ожидая смерти.
Обойдя поле несколько раз, рабы с плакатами наконец скрылись, и важничающий распорядитель поднял руку, призывая к тишине. Крики начали смолкать, взбудораженная публика усаживалась на места в ожидании следующей части представления.
- По милости Цезаря, щедрейшего из правителей, к нам доставлено животное, прежде невиданное в Риме! Из дебрей Восточной Африки - на римскую арену! Ценой гибели многих людей! Смерть ждет еще двоих - стоящих здесь ноксиев!
Распорядитель эффектно затянул паузу, чтобы толпа содрогнулась в предвкушении действа.
- Грозный зверь! Крупнее самых громадных буйволов! Яростнее, чем лев! Со шкурой крепче легионерских щитов! Милостью Цезаря - встречайте! Эфиопский бык!
Ромул с Петронием обменялись взглядами, полными ужаса и решимости.
Толстая железная решетка напротив ложи Цезаря беззвучно поползла вверх на цепях, пропущенных через густо смазанные маслом блоки. За нею открылся черный прямоугольник - вход в клетку. Ни звука, ни движения. Ромул даже вообразил было, что зверь сбежал, однако через миг внутри амфитеатра послышались крики и лязганье оружия по железным ограждениям - и последняя надежда растаяла.
Раздраженно фыркая, на арену трусцой выбежал огромный зверь в безволосой коричневой шкуре, редкие волоски торчали лишь на ушах и кончике хвоста. Покатый лоб переходил в длинный широкий нос, увенчанный двумя острыми, жуткого вида рогами, на толстых ногах виднелось по три пальца, между ушей выступал костяной нарост.
Сощурив маленькие поросячьи глазки, отвыкшие от яркого света, носорог замер у выхода, и по рядам зрителей пронесся изумленный вздох: римская публика, привычная не только к зебрам и жирафам, когда-то ввозившимся Помпеем, но даже и к слонам, такого диковинного зверя еще не видела.
Сердце Ромула на миг остановилось: животное оказалось крупнее и опаснее, чем он думал.
- Если не двигаться, он нас не заметит, - шепнул юноша Петронию.
- Что толку? - бросил тот, глядя, как Мемор дает знак лучникам. Полдесятка прицельно пущенных стрел воткнулись в песок в нескольких шагах от друзей - словно напоминание о том, что Ромула с Петронием сюда привели ради зрелища. Если не двинуться с места - следующие стрелы полетят в них самих.
Ромул, судорожно сглотнув, шагнул вперед, и лучники с ухмылкой опустили оружие.
Носорог уловил движение и, повернув голову, подозрительно фыркнул.
Ромул застыл на месте. Петроний, наклонившийся за стрелой, - тоже.
Грозный зверь в непробиваемой шкуре, заметив наконец противника, взвизгнул и рысцой понесся вперед.
Зажмурив глаза, Ромул жарко взмолился Митре - не дай сгинуть зря, дай умереть в бою!
Носорог, склонив голову, ринулся в атаку.
Глава XII
РОМУЛ И ЦЕЗАРЬ
Через миг исполинский зверь уже несся к друзьям полным галопом - арену, какой бы широкой она ни казалась, он перемахнет в считаные мгновения. Ноги Ромула словно приросли к земле, перед глазами замедленно плыли лица. Завернутые в тогу аристократы и грязные бедняки в дырявых туниках, Цезарь на бархатной подушке, толпящаяся вокруг него свита и солдаты. Распорядитель игр. Мемор, довольный тем, что судьба Ромула наконец решена. Стражники с копьями и луками.
- Скорей! Подними стрелу! - шикнул Петроний. - Хоть какая-то защита.
- Сделаем лучше, - негромко бросил Ромул. - Ты влево, я вправо.
- Зачем?
- Зверь погонится только за одним. Второй отберет копье у стражника. - Ромул кивнул на ближайшего. - Видишь, держит острием вниз, для быстроты удара. И не он один. В прыжке зацепиться за древко, рвануть вниз - вот тебе и оружие. Кто добудет копье - защищает второго.
- Тогда лучникам велят стрелять, - выдохнул Петроний, глаза которого зажглись яростным огнем.
- Скорее всего. Обоим придется туго.
На миг оба умолкли, понимая очевидное: тот, за кем погонится носорог, обречен.
- Попробуем, - решил Петроний.
- Уж лучше так, чем молча сдохнуть.
- Точно. - Петроний вдохнул поглубже. - Готов?
Земля под ногами уже тряслась от носорожьего топота - зверь летел на них, опустив голову и нацелив вперед страшный рог, способный пронзить тело насквозь. Даже если промахнется - удар широкого черепа, насаженного на тело весом с пятнадцать человек, раздавит ребра и переломает кости, а коль жертва останется жива - зверь ее просто затопчет.
- Бежим! - крикнул Ромул и кинулся в сторону. Страх, от которого ощутимо пульсировала кровь в жилах, гнал его вперед, оглядываться по сторонам не хотелось. Лишь отбежав на полтора десятка шагов и поняв, что его пока не догоняют, он осмелился глянуть назад. И тут же к горлу подкатил ком - носорог уже настигал Петрония. Резко вильнув, ветеран чудом уклонился от первого удара в спину и теперь бежал в обратную сторону - однако маневр отвлек зверя ненадолго: развернувшись слишком резво для такой туши, носорог вновь устремился за жертвой. Прятаться было некуда, до удара оставались считаные мгновения.
Ромул отвернулся: если не хочешь, чтобы на песке через минуту лежали два трупа, забудь о Петронии. Ближайший стражник, склонившись через низкую ограду, стоял в двадцати шагах; захваченный зрелищем, он так и не шевельнулся, копье свисало низко - лишь протянуть руку. Делая вид, будто ищет выход, Ромул понесся вдоль стены, молча считая шаги и старательно не глядя на копейщика.
Ближайшие зрители, приняв его маневр за трусость, тут же разразились оскорблениями.
- Жалкий пес!
- Спасаешь шкуру? Слабак!
- Шлюхин сын! Выродок!
Ромул не сбавлял шага. До него по-прежнему долетало злобное носорожье фырканье, однако криков не слышалось - значит, Петроний, скорее всего, пока жив. Десять шагов. Пятнадцать.
Юноша стиснул зубы. Митра! Пусть стражник смотрит на зверя с Петронием! Иначе конец!
На двадцатом шаге Ромул рискнул поднять взгляд: беспечный стражник, увлеченный действом, по-прежнему держал копье острием вниз. Приближения Ромула он не видел. Митра, помоги! - вновь взмолился юноша. На следующем шаге он пружинисто подпрыгнул, обеими руками вцепился в копейное древко и рванул его вниз. Стражник с удивленным воплем вылетел на арену вслед за копьем и, неловко приземлившись, воззрился на наконечник, уставленный ему прямо в грудь. Нащупать меч он даже не пытался.
- Сиди и не дергайся! - рыкнул на него Ромул и устремился на помощь Петронию.
Вслед ему летели злобные вопли стражников и восклицания зрителей. Копья и стрелы наверняка не замедлят посыпаться, но происходящее перед глазами было еще хуже: носорог успел ударить Петрония под ребра. Ветеран, пока удержавшийся на ногах, захромал и, прижимая ладонь к боку, другой рукой сжал стрелу - единственное и уже бесполезное оружие. Носорог несся за ним по пятам.
Ромул прикинул расстояние - шагов тридцать, не меньше. Если бросить копье, зверя даже не ранишь. А не бросить - Петронию не выжить.
Юноша, замедлив шаг, прицелился зверю в плечо, покрытое жесткой шкурой, и метнул копье - изо всех сил пущенное вперед и вверх, оно взвилось в воздух, и Ромул на миг встретился глазами с Петронием. Ветеран чуть заметно улыбнулся, во взгляде мелькнули и гордость за удавшуюся задумку Ромула, и восхищение его силой и мужеством, и братское уважение к товарищу по оружию.
Копье, стремительно снизившись, ударило зверя острием между лопаток - и, скользнув по толстой шкуре, отскочило прочь.
- Не-е-ет! - не сдержался Ромул.
Зверь ударил Петрония в спину, ветерана подняло в воздух, и окровавленный рог, пронзив тело насквозь, показался под грудиной. Петроний, насаженный на рог, как дикий вепрь на охотничье копье, отчаянно закричал и попытался освободиться, однако чудище, не опуская головы, с легкостью мотало его из стороны в сторону.
Взбудораженная толпа разом взвыла, откуда-то донеслись воинские команды.
На Ромула нахлынуло отчаяние, он на миг замер. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что его почему-то еще не убили.
Носорог, тряхнув головой, сбросил Петрония на землю и отступил на шаг, готовясь раздробить его в кровавое месиво, как вдруг заметил Ромула. Ударив в землю мощной ногой, монстр злобно взревел - и, не глядя больше на Петрония, нацелился на новую жертву.
Вот и все, - пронеслось в голове юноши. До копья, отскочившего далеко за спину зверя, теперь было не дотянуться, маневр оказался неудачным, смерти не избежать…
Несмотря на кровавую рану в животе, из которой торчали изорванные петли кишок, посеревший лицом Петроний нашел силы приподняться.
- Ты, рогатая тварь! - крикнул он окровавленным ртом. - Вернись!
Как и надеялся ветеран, носорог тут же забыл о Ромуле и, взревев, вновь обернулся к Петронию.
Юноша перевел дух. Даже умирая, Петроний старался выиграть для него время - таким подарком нельзя пренебречь. Пока носорог гвоздил тяжелой головой распластанное тело ветерана, Ромул схватил копье - охотничье, с длинным тяжелым древком и листовидным железным наконечником, пригодным для расправы со львом или кабаном. Неизвестно, правда, выдержит ли оно бой с нынешним монстром, убийцей Петрония. Что ветеран убит - Ромул не сомневался: носорог уже несколько раз обрушил тяжелую морду на искромсанное тело и единственный хриплый стон, раздавшийся после первого удара, давно смолк.
Что-то заставило Ромула взглянуть на ближайших зрителей - и он с удивлением обнаружил, что стоит прямо под главной ложей, в двадцати шагах от самого Юлия Цезаря, который с явным интересом наблюдал за действом. Стражи, толпящиеся вокруг правителя с оружием наготове, даже не делали попыток целить в Ромула - и юноша потрясенно понял, что ему позволено сражаться дальше. Переведя взгляд обратно на зверя, Ромул поморщился: с Петронием все кончено, тело превратилось в бесформенную груду кровавых лоскутов.
Животное не замечало Ромула, и он, не шевельнув ни единым мускулом, ждал, чем все кончится.
Громко фыркнув широкими ноздрями, носорог двинулся прочь.
Он и вправду плохо видит, потрясенно понял Ромул, перед которым вдруг забрезжила призрачная надежда. Может, удастся прикончить злобную тварь? Но куда целить? Шкура у зверя толще легионерской кольчуги, ударом в спину или даже в живот его не убьешь и даже сильно не ранишь - носорог все равно будет метаться, стараясь затоптать обидчика или поддеть его рогом. Бить в костистую голову тоже бесполезно, шея закрыта плотными мускулами. Если только попасть в сердце…
Носорог по-прежнему шагал прочь, и нетерпеливые зрители принялись забрасывать его чем попало, чтобы он обернулся к жертве. Зверь от этого только рассвирепел и быстрее затрусил к дальнему краю арены.
Ромул шагнул вперед. Затем еще. Каждый шаг давался все легче, однако путь лежал мимо растерзанного тела Петрония, и Ромул, не в силах удержаться, взглянул на друга. Окровавленного лица было не узнать, и юношу захлестнуло волной отвращения и ярости: лучший друг, преданный товарищ - и такая мучительная гибель! Неужели оставить его неотомщенным? Пощадить гнусное чудище? Ромул, остановившись, решительно перехватил копье обеими руками и отступил назад, к дощатому ограждению у края арены. В голове его зародился отчаянный план.
Публика, видя его отступление, вновь разразилась насмешками, которые тут же стихли, как только Ромул крикнул вслед твари:
- Вернись! Я здесь!
Носорог услышал призыв и, развернувшись удивительно легко для такой огромной туши, поднял голову и грозно заревел. При виде окровавленного переднего рога Ромула пробрал страх: скоро и его кровь смешается там с кровью Петрония… А может, и нет. На все воля богов. Конец - какой бы то ни было - уже приближался, и Ромула это только радовало.
Юноша наткнулся лопатками на теплую дощатую стену и остановился. Покрепче уперев ноги в землю, он не сводил глаз с носорога, который явно готовился напасть - рыл ногой песок, прижимал уши, фыркал. Наконец, качнув головой, зверь устремился вперед, на ходу набирая скорость.
Заскучавшая было публика разразилась радостным улюлюканьем: наконец-то этого идиота расплющат о стену - и тогда-то начнутся вожделенные гладиаторские бои!
Ромул, хоть и исполненный ужаса, стоял на месте. Бежать все равно некуда, а сейчас он хотя бы вооружен и способен защищаться - прежде чем попадет в Элизиум. Сердце неистово билось, в памяти мелькали те, кого Ромул любил: мать, Фабиола, Юба, Бренн, Тарквиний, верный Петроний. Из них он уверенно числил в живых одну лишь Фабиолу - пусть боги даруют ей благополучие и счастье. Уж встречи с сестрой ему точно не миновать, хотя бы и в Элизиуме.
Воспоминания придали ему сил, осталось лишь довершить задуманное - и он отбросил копье так, чтобы оно легло справа, наконечником к его ногам.
Среди зрителей послышались недоверчивые смешки, кто-то крикнул: "Что, раздумал биться?"
Земля уже гудела от носорожьего топота, надвигающаяся туша словно росла на глазах - и все существо Ромула вопило, что надо сбежать, спрятаться, отпрыгнуть в сторону. Сердце рвалось из груди, однако юноша не сходил с места: двинешься раньше срока - зверь успеет свернуть вслед, промедлишь - вдавит тебя в стену.
Весь мир сосредоточился для Ромула в одной линии - по которой несся на него разъяренный носорог. Мускулы от напряжения закаменели так, что Ромул не знал, сумеет ли прыгнуть, когда придет срок. Митра, дай мне смелости! - вновь воззвал он. В памяти мелькнула фигура Бренна, стоящего напротив боевого слона, затем последний жест Петрония, отвлекающего на себя носорога - и Ромул поморщился. Довольно. Сейчас непобедимый монстр в бронированной шкуре ударит в стену, и тогда все разрешится - так или иначе.
Выждав мгновение, когда зверь окажется от него в трех шагах, юноша прыгнул в сторону.
Тут же раздался оглушительный треск: зверь с размаху врезался в толстую деревянную стену, так что передняя часть головы вместе с рогом пробила доски и застряла в отверстии. В спину Ромулу, упавшему лицом на землю, полетели щепки, в рот набился песок с арены. Где-то сзади ревел взбесившийся носорог, пытаясь вытащить голову из ловушки, гулкий рык эхом отдавался от деревянной стены, расшатываемой мощным телом. Доски угрожающе скрипели, и Ромул понял, что медлить нельзя.