Мерддин не встречался ни с одним из них, но знал, что встреча была вполне вероятна - особенно теперь, когда Мерддин и другие маги Тайной Коллегии выстраивали коридоры событий, чтобы в историю новую религию. Проведав об этом, Амрит мог воспользоваться некоторыми уже созданными магическими узорами для построения своего коридора человеческих судеб. Он работал тонко, изощрённо, виртуозно, шаг за шагом отслеживая всё, что делала Коллегия, пользуясь её энергетическими каналами и вплетая свои замыслы в замыслы Коллегии. Он видел всё, сам же оставался почти невидимым. Лишь изредка некоторые жрецы натыкались тут и там на следы его присутствия…
Вот и на Мерддина внезапно накатили неведомые прежде ощущения. Фигура в капюшоне, исчезнувшая за воротами, глубоко врезалась в память. Неизвестный друид исчез без следа, но что-то неуловимо-тонкое говорило о его пребывании во дворе Круглого Стола.
"Быть может, это был Нарушитель? - содрогнулся Мерддин. - Если он здесь, то как мне поступить? Сообщить ли Магистру? Или сделать вид, что я ничего не заметил? Если это Нарушитель, то он ведёт игру на моей территории… Чем это грозит мне? Есть ли какая-то опасность? Пожалуй, лучше выждать, не привлекая к себе внимания Коллегии… У меня есть возложенная на меня миссия, поэтому надо сосредоточить все силы только на ней…"
* * *
- Сегодня я видел странный, необъяснимый сон, - сказал Артур, спрыгнув с коня и обняв его шею. Он поглядел на Мерддина. - На душе у меня тяжело теперь.
- Неужели что-то испугало тебя? - Мерддин хитро прищурился из-под косматых седых бровей. - Что же ты увидал такого гнетущего?
- Во сне ко мне пришла старуха. Она долго танцевала вокруг меня, нашёптывала мне в уши какие-то слова, предлагала рог с густым напитком. Из всех её слов я запомнил только вот что: "Мягким будет твоё питьё из рога властелина - хмельной мёд, сладкий мёд и крепкий эль". Когда я глотнул из того рога, старуха легла со мной и сделалась моей женой. Едва это произошло, вокруг меня выросли горы еды, я услышал народные песни, увидел просветлевшее небо.
- И ты не понял этого сна? - Друид улыбнулся, похоже, весьма довольный услышанным. - Тут всё предельно ясно.
- Объясни, если можешь.
- К тебе пришла невеста и поднесла напиток могущества.
- Старуха?
- У неё есть имя - Власть. Что удивляет тебя? Власть стара, как сама жизнь. Ты долго отказывался, хоть она сама шла к тебе в руки. Но вот ты согласился взять её, и в твоей стране наступил праздник, пришло изобилие, наступила пора уверенности и радости. Этот сон - знак.
- Мне надо принять верховную власть?
- Этого давно ждут от тебя люди.
- Власть означает отказ от себя, - горестно сказал Артур.
- Такова твоя судьба, Человек-Медведь. Ты и сам чувствуешь, что эта необходимость назрела.
- Я встретил женщину, которая разожгла в моём сердце огонь любви, - задумчиво проговорил Артур. - Став верховным правителем, я вынужден буду отдаться той самой старухе из моего сна, отказавшись от обыкновенного человеческого счастья? Мне довелось видеть немало вледигов, но все они радели только о собственном богатстве, а не о своём народе. Я же соглашусь принять власть только ради моей любимой земли. И тогда жизнь моя будет принадлежать только Британии. У меня может быть только одна невеста - либо власть, либо женщина… Но для чего же встретил я Гвиневеру, если мне не суждено познать счастья с нею?
- Артур, ты уже давно не мальчик, поэтому я скажу прямо.
- Говори. - Артур любовно похлопал коня по шее.
- Гвиневера смиренно приняла волю отца, да простятся ему его прегрешения. Гвиневера - послушная дочь. Но, распахнув свои объятия для тебя, она не впустила тебя в своё сердце.
- Знаю. Она покорна, но холодна. И в холодности её мне не столько видится отсутствие любви, которая со временем могла бы родиться в ней, сколько я ощущаю присутствие чего-то куда более страшного… Я чувствую в ней враждебность. Моя жена терпит меня, но считает чужим по духу.
- Я уже объяснял тебе: если бы ты был христианином, она бы не сопротивлялась в своём сердце. - Мерддин коснулся руки Артура. - Ты понимаешь меня?
Артур ухмыльнулся и вспрыгнул на коня.
- Мне кажется, что вокруг меня плясала не только старуха Власть, - тряхнул он косматой головой. - Возле меня кружили и кружат все силы Судьбы, уготовившие мне совсем не то, к чему стремится моя душа.
- Чего же ты хочешь? - воскликнул Мерддин, глядя снизу вверх.
- Любви! Я хочу любви, Учитель!
В глазах Мерддина задрожали слёзы.
- Тебя любят столько людей! Ты любим почти всей страной!
- Всей страной… Это слишком много для меня, Учитель, - невесело ухмыльнулся всадник. - Я хочу любви одной женщины. Скажи, подарит ли она мне свою любовь?
- Тебя любит народ! - повторил Мерддин, и просительно вытянул руку. Костлявые пальцы старчески затряслись. - Народ уповает на тебя! Ты рождён быть правителем, само имя твоё требует от тебя этого!
- Народ?.. Что ж… Ты прав…
Артур сдерживал коня, заставляя его крутиться на месте. Длинная рыжая грива колыхалась на ветру.
- Ты прав, мудрец… Что ж, значит, так тому и быть… Объяви всем, что я согласен принять власть. Отметим наступление зимы особым торжеством. Великий праздник Самайн будет началом моего правления. Так и скажи: Артур примет венец вледига в главный день Самайна!
Он ударил коня пятками и пустил его вскачь, взвихрив прохладный утренний воздух.
- Да хранит тебя Господь! - улыбнулся ему вслед Мерддин.
Из книги "Жития Святого Мерлина"
Никто в королевстве Артуровом не ожидал, что Мордред решится коварным образом похитить Гвиневеру, добродетельную красавицу, почитаемую даже в самых далёких уголках Британии.
Он же подкараулил её во время прогулки и напал на ничего не подозревавшую Гвиневеру со своими рыцарями.
Гвиневеру сопровождал лишь доблестный Ланселот. Он поспешил с королевой прочь от разбойников и успел забраться на высокую скалу. Люди Мордреда начали осаду. Помощи ждать было неоткуда.
Отважный Ланселот разил и разил наседавших врагов, и уже целая гора мёртвых тел выросла перед скалой, где пряталась прекрасная Гвиневера.
Мерлин видел с крепостной стены, как Мордред напал на Гвиневеру, однако рыцарей в замке совсем не было, ибо все отправились в поход с Артуром. Никого не осталось, чтобы выручить королеву.
В отчаянии Мерлин воздел руки к небу и возопил:
"Владыко Господи Иисус Христос, Боже наш, источник жизни и бессмертия, Сын безначального Отца, распятый и погребённый за наше греховное и злонравное естество, к тебе обращаюсь с мольбой! Приклони ухо Твоё и услышь глаголы мои. Прошу Тебя о помощи, Господи, ибо не в силах моих спасти невинную душу твоей верной дочери Гвиневеры, коей угрожает смертельная опасность от рук страшных грешников и растлителей, собранных под рукой бессердечного Мордреда, не знающего чести и любви и живущего кровавыми разбоями да беспощадными убийствами. Знаю, что ты, Господи, незлоблив, долготерпелив и многомилостив, и не пристало мне просить тебя о смертельной расправе над разбойниками, но не дай чёрным дьявольским отродьям сотворить зло над чистой душой. Спаси же Гвиневеру, жену славного Артура, не дай ей испить горькую чашу!"
Не прошло и нескольких секунд, как по небу пробежали молнии, тучи собрались над войском Мордреда, поднялся страшный ветер, земля задрожала. Воздух наполнился жаром и ударил по рыцарям Мордреда, разметав их по окрестностям. Многие были унесены ураганом за тысячи лье, их бездыханные тела обнаружились позже даже в чужеземных королевствах.
А когда небо очистилось, то Гвиневера узрела меж облаками сияющий лик Господа и, опустившись на колени, возблагодарила Его.
Так Мерлин молитвой своей спас жену великого короля Артура.
Артур же устроил погоню за Мордредом и сжёг немало селений, где Мордреду давали приют. Ужас и огонь сеял Мордред, но не меньший страх нагонял на людей и великий король Артур. Гнев его не знал границ. Сердце его забыло о пощаде. Душа его заболела недугом ненависти…
Благочестивый Мерлин изо дня в день молился о спасении души Артуровой.
Турнир. Февраль 1096 года
К концу января участники турнира прибыли во владения графа де Парси, но лишь знатным господам было позволено остановиться в замке, остальные довольствовались жизнью в палаточном лагере близ ристалища. С крепостной стены теперь открывался красочный вид: большинство палаток было сшито из цветной материи и возле каждой пестрело на ветру знамя с гербом. В лагере царил шум, слышались песни, возбуждённые ожиданием рыцари вели громкие разговоры, многие тренировались, выезжая с оруженосцами в поле.
Ван Хель стоял вместе с Изабеллой у окна башни, откуда было удобно наблюдать за палаточным лагерем и ристалищем. Девушка пользовалась любой возможностью, чтобы повидаться со своим избранником. Многочасовая работа с шитьём сильно утомляла её, свободного времени было мало, но теперь, когда вокруг всё гудело ожиданием турнира и когда ежедневно закатывались пиры, всем обитателям замка было разрешено отдохнуть. Без устали слуги трудились только на кухне.
- Я ещё никогда не присутствовала на турнирах, - посетовала Изабелла.
- Вы ничего не потеряли, душа моя. Турниры похожи на баловство грубых и глупых людей, - усмехнулся Ван Хель.
- Почему?
- Мужчины играют с оружием.
- Пусть лучше так, чем на войне.
- С оружием нельзя играть. Оружие от этого слабеет, теряет свой дух.
- Но ведь для чего-то турниры придуманы?
- А для чего придуманы пышные застолья и шумные пиры? - спросил Ван Хель. - Вот мы стоим с вами рука об руку, и никто нам не нужен. Нам хорошо друг с другом без громких песен и без множества винных кубков. Разве не так?
- Так.
- А они, - он кивнул в сторону палаточного лагеря, - скучают, если они сами не кричат, не гремят их латы, не хрипят кони… В их сердце нет восторга от естественного течения жизни. Им плохо, когда они взирают на мир трезвыми глазами. Оставаясь наедине с собой, они тоскуют, ибо они пусты, ничем не наполнены. И чтобы спрятаться от душевной пустоты, они торопятся наполнить мир шумом. Для этого им нужны турниры, песни, крики…
- А что делают те дамы? - Изабелла жадно рассматривала фигуры внизу. Её тонкая рука указала на нескольких женщин в расшитых золотом платьях.
- Они изучают выставленные на обозрение шлемы с гербами, чтобы знать, кто намерен принять участие в турнире. Видите ли, любовь моя, этим знатным дамам приходилось встречаться с рыцарями при разных обстоятельствах. Случалось, что некоторые мессиры зарекомендовали себя не с лучшей стороны. Помните тех господ, которые пристали к вам на рыночной площади и которых мне пришлось проучить?
- Разумеется! Но неужели кто-нибудь из них осмелится вести себя подобным неуважительным образом со знатной особой?
- Рыцари - всего лишь мужчины, дорогая. Им свойственны те же слабости и глупости, что и необразованным крестьянам, а те в свою очередь обладают всеми качествами обыкновенного животного. Вдобавок мало ли неизвестных нам причин, по которым женщина может считать того или иного мужчину негодяем? Сейчас дамы ходят вдоль тех шлемов, выставленных во внутреннем дворике на обозрение, чтобы выяснить, нет ли тут кого-нибудь из тех, кто не достоин участвовать в турнире.
- Обыкновенные животные… - Изабелла растерянно взглянула на Ван Хеля. Она не привыкла думать о благородных господах с такой позиции. - Животные… А что будет, если дамы найдут недостойного?
- Они сбросят его шлем на землю. В зависимости от того, в чём госпожа обвинит рыцаря, он либо вообще будет изгнан отсюда, либо будет показательно избит. Если он обвиняется в нанесении даме оскорбления, то должен публично и в полный голос молить её о прощении и обещать впредь не отзываться о ней дурно. Но она вовсе не обязана прощать его. Если же она простит его, то он получает право участвовать в турнире. А тот, кто обвинён в трусости, предательстве, убийстве или прелюбодеянии, будет публично избит.
- Сильно?
- Сильно. И бить его будут до тех пор, пока он не согласится отдать своего боевого коня. Это приравнивается к признанию своей вины.
- И что потом?
- Его усадят верхом вон на то бревно, что закреплено на двух чурбанчиках возле судейской ложи.
- Надолго?
- Он должен будет отсидеть там до конца турнира. И любой рыцарь имеет право ударить его, проезжая мимо. Согласитесь, что для дворянина это серьёзное унижение.
- Ужас! Разве может кто-то из благородных господ вынести такое?
- Любой человек может вынести многое. А ради славы эти люди готовы пройти через любое унижение. Все они убеждены, что рано или поздно об их позоре забудут. Кроме того, обидчиков своих они позже уничтожат втихомолку.
- Как так?!
- Подошлют наёмных убийц. Или отравят. Люди высшего сословия прекрасно ориентируются в этой области.
- Вы говорите кошмарные вещи!
- Милая Изабелла, вы просто очень далеки от жизни. А я, поверьте, насмотрелся всякого…
Вечером в главном зале замка, перегороженном пополам огромными гобеленами, собрались за столом наиболее почётные гости.
- Наконец-то завтра мы проверим, кто из нас заслуживает звание лучшего, - нетерпеливо сказал кто-то из рыцарей.
- Как я понял, вы решили не принимать участия в завтрашней схватке? - спросил барон де Белен, наклоняясь к Ван Хелю.
Ван Хель пожал плечами.
- Жаль. - Барон поднёс ко рту кубок с вином. - Граф хотел похвалиться вами.
- Когда придёт время, я покажу себя в деле.
- Граф уже многим о вас рассказал…
Ван Хель усмехнулся. Он вспомнил, как через неделю после приезда в замок с ним затеял ссору Оливье де ла Марш, один из рыцарей графа. Повод был надуманный. Ван Хель, оценив противника, мгновенно понял, что граф де Парси подговорил де ла Марша спровоцировать ссору. Впрочем, он понял и то, что все ждали этого случая: слишком уж бойко барон де Белен расхваливал ловкость Ван Хеля, свидетелем которой ему посчастливилось стать во время охоты на кабана. Оливье де ла Марш вызвал Ван Хеля на бой прямо в зале.
- Ваша светлость, - Ван Хель поклонился графу, - разрешит мне ответить надлежащим образом на оскорбление?
- Можете даже убить де ла Марша, если вам это удастся, - засмеялся Робер де Парси. Он был сильно пьян. - Только имейте в виду, что Оливье слывёт непобедимым.
- Мессир… - Ван Хель снова поклонился графу.
Оливье де ла Марш взмахнул двумя мечами, бросившись на противника. Но каково же было всеобщее удивление, когда Ван Хель, едва заметно уклонившись от свистящих лезвий, сделал молниеносный выпад и остановил де ла Марша ударом клинка в сердце. Нападавший рыцарь выронил оба меча и рухнул на спину.
Схватка длилась пару мгновений. Никто бы даже не осмелился назвать это схваткой.
- Раздери меня дьявол! - воскликнул кто-то изумлённо.
- Клянусь всеми святыми, такого ещё не приходилось видеть!
По залу прокатился ропот изумления.
Хель в очередной раз поклонился графу и вернулся за стол.
- Надеюсь, я полностью удовлетворил всеобщее любопытство к моей персоне, - проговорил он довольно громко.
Оторопевший слуга впился пальцами в спинку массивного стула и так застыл, забыв подвинуть стул Ван Хелю и таращась на кровавую лужу, расплывавшуюся из-под распростёртого Оливье.
Вернувшись мысленно к тому случаю, Хель покачал головой.
- После того случая, - сказал де Белен, - граф не перестаёт думать, какое бы дело вам поручить, чтобы ещё раз насладиться виртуозностью вашего оружия.
- Надеюсь, граф не захочет натравить на меня никого из своих недругов, приехавших на турнир, - ответил Хель.
- Вы полагаете, что Оливье де ла Марш действовал по его просьбе?
- А разве вы считаете иначе, барон? Бросьте, я умею читать мысли и знаю, что вы думаете.
Барон смутился и предпочёл замять щекотливую тему.
- Не понимаю, почему до сих пор не приехал барон Фродоар, - донеслось с дальнего конца стола.
- От него не поступило вестей?
- Не было ни одного гонца.
- Что ж, придётся забыть о нём. А я давно хотел померяться с ним силой.
- Мессиры, а не его ли там знамёна? - громко спросил мужчина, в задумчивости стоявший у окна. - Смотрите, какая торжественная процессия.
Несколько человек присоединились к нему.
- Пожалуй, я выйду на крепостную стену, - проговорил кто-то. - Отсюда ничего не разобрать…
- Да, это флаг Фродоара, - подтвердил другой голос.
Во главе кавалькады ехали трубачи и менестрели, затем следовал сам барон Фродоар в боевых доспехах, поверх которых была надето длинное пурпурное блио с вышитым на груди гербом. Сразу за бароном скакал малолетний паж на крепком коне, украшенном бубенцами и пурпурной попоной, на каждом углу которой был вышит герб мессира Фродоара. Следом ехала группа рыцарей и оруженосцев, по два в ряд, тоже при полной амуниции. В конце процессии двигались оруженосцы, ведя на поводу боевых коней своих господ. Протрубил рог.