- Да, с корабля "Эсмеральда"…
- Посудите сами, уважаемый синьор, - хозяин делает широкий жест, - покупать пластинки недешёвое удовольствие, но и в Европе они стоят порядочно… Даже я, например, не могу позволить себе больше двух-трёх пластинок в месяц. А вот мой друг Густаво, который служит в полиции и вообще без ума от танго, так у него зарплата шестьдесят песо. И трое детей…
- Недёшево, - соглашаюсь я.
- А вы где-то уже остановились? - Хозяин смотрит на меня почти отеческим взглядом. - Если ищете недорогое жильё, могу посоветовать.
И тут я, наконец, вспоминаю, ради чего сюда прибыл:
- Есть у меня один давний знакомый ещё по Черновцам…
- О, так вы тоже из Черновиц?! - восхищается хозяин. - Мы с вами земляки!
- Я ищу Макса Глюксманна.
- Так вы и с ним знакомы?! Это сегодня очень большой человек! Он хозяин нашей крупнейшей фабрики по производству грампластинок и лучший друг всех наших музыкантов. Они его просто боготворят. И знаете, почему? Потому что выпускает ноты с их песнями, а главное, платит им проценты с выпуска нот и пластинок. Вот какой он замечательный человек!
- Как мне его найти? Да, и кстати, - вдруг вспоминаю я просьбу Шауля, - мне хотелось бы передать привет ещё одному человеку от нашего общего знакомого…
- Что за человек?
- Его зовут Матос Родригес.
- Первый раз слышу.
- Он музыкант и автор знаменитого танго "Кумпарсита".
- Не знаю такого танго, извините.
- Ничего страшного. Оставим Родригеса… Так где мне найти Глюксманна?
- Он живёт совсем рядом. Выйдем на улицу, я покажу дорогу…
Дом основателя аргентинской звукозаписывающей индустрии Макса Глюксманна, бывшего бедного российского эмигранта, представлял собой двухэтажный особняк, отгороженный кованными узорными решётками от шумной многолюдной улицы. Мне пришлось несколько раз позвонить в колокольчик на воротах, пока вышел то ли дворецкий, то ли слуга, и ни слова не говоря провёл меня внутрь.
В полутёмном зале с роялем и разбросанными повсюду всевозможными музыкальными инструментами, у высокой конторки стоял черноволосый человек с пышными усами и что-то записывал в большую амбарную книгу.
- Минуточку подождите, - безо всякого приветствия и даже не глядя в мою сторону говорит он. - Сейчас я закончу.
Я сажусь на свободный стул и начинаю осматриваться.
- Что принесли? Показывайте. - Хозяин дома уже стоит передо мной и разглядывает меня хитрым оценивающим взглядом. - Не тяните время, я очень занят. Если ноты, то я прямо сейчас просмотрю, а если хотите что-то сами исполнить, то вот музыкальные инструменты перед вами. Хоть скрипка, хоть кларнет или труба, хоть бандонеон…
- Простите, вы, наверное, господин Макс?
- А кто же ещё! Кого вы здесь хотели увидеть? А вы разве не композитор или музыкант?
- Нет.
- Тогда что вы хотели? Только говорите очень быстро, потому что у меня абсолютно нет времени.
- Я разыскиваю одного человека, который непременно должен был посетить вас.
- И кого же?
- Гершона Дубина.
Глюксманн морщится, потом вдруг его лицо светлеет:
- А, вы ищете того чудака… Очень странный человек, но исполняет такую необычную музыку, что я даже не знаю, что ему ответить.
- А в чём она необычная?
- Да всё в нём, и в его музыке необычно. - Глюксманн закуривает тонкую коричневую сигару и садится напротив меня. - Во-первых, он появился у меня и сразу попросил аккордеон. А вы знаете, что это за инструмент?
- Знаю.
- Нет, вы не знаете. Это очень дорогой инструмент, и у нас достать его практически невозможно. Не буду же я специально для него заказывать аккордеон в Германии! Я предложил ему бандонеон, на котором играет большинство наших музыкантов, так он сперва носом начал вертеть, мол, это ему не подходит, но когда я предложил ему удалиться, то взял его в руки и всё-таки заиграл…
- Ну, и что во всём этом странного?
- А вот теперь самое главное. Он стал играть такие необычные вещи, которые я и танго не назвал бы, но что-то в этом всё-таки было. Завораживающее и очень волнующее. Когда я спросил, где он взял такую музыку, то он сказал лишь, что эта музыка будущего. Не правда ли, очень смелое заявление?
Я пожал плечами и решил промолчать. Хоть мне и нравится танго, но лезть в музыкальные дебри не по мне.
- Ваш Гершон просил меня помочь устроиться в какое-нибудь заведение, где он мог бы постоянно музицировать. Притом ни о каких деньгах даже не упоминал. Ну, не чудак?
- И вы ему помогли?
- Конечно. Как я могу оставить без внимания музыканта, которому нужна помощь? К тому же, его музыка такая замечательная. До сих пор в ушах стоит. Он мне пообещал записать её ноты и потом принести…
- И где он сейчас? Как я могу его найти?
- Вечером он выступает в нашем элитном ресторане "Эль Дженераль". Я попросил его хозяина прослушать Гершона. Тот от него тоже остался в полном восторге… Я попрошу своего помощника Хорхе проводить вас туда…
9
Время для вечернего выступления в ресторане ещё не наступило. Но музыканты уже находятся на невысокой сцене посреди зала и репетируют. Гершона Добина я узнаю сразу. Он руководит импровизированным оркестром, состоящим из скрипки, гитары и кларнета. Сам он держит в руках некое подобие аккордеона - бандонеон, который, как видно, уже освоил и виртуозно выдавал какие-то щемящие душу звуки. За неимением своего любимого аккордеона, с которым он был неразлучен, Добину пришлось обходиться этим незамысловатым инструментом, наверняка полученным в дар от мецената Глюксманна.
Разговор между музыкантами ведётся на испанском, поэтому мне непонятен, хотя что может быть непонятного на репетиции, когда разучивается новая мелодия? Гершон размахивает руками, пританцовывает в такт музыке, в мгновение ока заводится, если что-то не ладится, а пару раз даже бросался целовать кларнетиста, которому особо удавались какие-то сложные пассажи.
Я присаживаюсь в угол за столик и слежу за музыкантами, а потом постепенно увлекаюсь музыкой и даже постукиваю ногтем по стакану. Это тотчас слышит Гершон, недовольно глядит в мою сторону и манерно грозит пальчиком.
- Извините, - громко говорю ему на иврите.
Он вздрагивает и мгновенно мрачнеет, потом жестом останавливает музыкантов и откладывает бандонеон в сторону.
- Кто вы такой? - Он быстрым шагом подходит ко мне и замирает в двух шагах, сжимая кулаки. - Что вы здесь делаете?
- За вами прибыл. Пора возвращаться.
- Возвращаться? Куда?
- В двадцать первый век, в наш любимый Израиль, к своей жене Тане и дочерям.
- Вы… вы и в самом деле прибыли оттуда?
- Что тут непонятного?
Гершон опускает голову и задумывается. Потом вдруг взрывается и быстро, словно боится, что ему не дадут закончить, говорит:
- Давайте это обсудим позже, а сейчас у меня репетиция. Я не могу всё бросить и идти…
- Хорошо, я подожду вас.
- Я закажу вам пиво или вино. Что вы хотите?
- Мне бы хороший кусок стейка…
Это был первый, пожалуй, полноценный приём пищи со времени моего попадания в эту историю с перемещениями во времени. Стейк оказался потрясающе вкусным. А чай, который мне принесли после него, был настоян на каких-то неизвестных травах, но тоже великолепен. Раньше я никогда в жизни не зацикливался на еде, а тут - старею, что ли? Или превращаюсь в настоящего израильтянина? Осталось только провожать взглядом проходящих женщин и цокать языком, мол, эх бы…
Мне определённо нравится в этом небольшом ресторанчике, где можно слушать хорошую музыку, которая не давит на перепонки и не мешает слушать собеседника. А еда…
Музыканты, тем не менее, всё продолжают и продолжают репетицию, а за окном постепенно темнеет. И вдруг я начинаю понимать, Гершон специально тянет время, и свободного времени перед вечерним выступлением уже не будет. Оставаться до завтрашнего дня я не собираюсь, ведь мне на всё про всё отпущены всего лишь сутки. Как я уже успел проверить, время здесь и в нашем двадцать первом веке течёт одинаково. Сколько проведу здесь, столько пройдёт и там.
- Гершон, отвлекитесь ненадолго. - Я подхожу к нему и дёргаю за полу пиджака.
Он медленно снимает свой экзотический инструмент с плеча, с сожалением кладёт его на стул и, махнув рукой музыкантам, молча отправляется за мной.
Мы выходим на улицу, и он угощает меня сигарой, которую достаёт из бокового кармана.
- Не знаю, как вас зовут, - начинает он грустно, но потихоньку оживляется и всё больше и больше жестикулирует, как на репетиции, - и мне это совсем не интересно. Вы прибыли за мной, чтобы забрать в двадцать первый век, и вариантов у меня нет, ведь так? Не отвечайте, знаю… А вы поинтересовались у меня, хочу ли я туда возвращаться? Нужны ли мне все проблемы этого века? Так я вам отвечу: не хочу туда!
- Вот даже как! - Удивлённо разглядываю его и никак не могу поверить, что такое может с кем-то произойти. - Но вы же должны понимать, что это просто невозможно.
- Почему? - Он удивлённо поднимает на меня глаза, которые до этого постоянно отводил в сторону. - Почему я не могу остаться там, где мне хорошо, где вокруг меня люди, с которыми мне интересно и комфортно, почему?!
- У вас там семья, я уже говорил…
Гершон тяжело вздыхает и отводит глаза:
- Мои девочки уже выросли и не нуждаются во мне. Да и что я могу им дать, безработный и никчемный музыкантишка? Жена… Мы давно уже с ней чужие люди. У неё свои интересы, а музыка ей не нужна… Кому я ещё нужен там?
У меня остаётся последний аргумент:
- Но это же ваше перемещение во времени - вы должны понимать! - не более чем виртуальная игра. Ваше физическое тело там и только там. А здесь только ваше сознание! Даже свой аккордеон вы не смогли сюда с собой взять! Как же так можно - существовать в разных временных мирах?!
- Ну, и что? Меня здесь принимают таким, каков я есть, а там… там никаким не принимают! Передайте моим близким, что Гершон Добин, в конце концов, умер! Пускай они меня там похоронят - всего-то дел! Поплачут и забудут…
Больше мне сказать нечего. Я стою, глупо тяну сигару и впервые в жизни, не знаю, куда мне прятать глаза и что ответить.
- Знаете что, - Гершон придвигается ко мне поближе, - если у вас будет возможность, то передайте моей жене, что я очень виноват перед ней и до последнего своего часа буду винить себя за то, что испортил ей жизнь. Она хотела радости, добрых отношений, праздника, а я был законченным эгоистом и устраивал праздник только для себя. Попросите у неё прощения от меня…
…Что-то изменилось на сей раз, едва я вернулся в своё время. Не внешне - всё в нашей комнате осталось таким же, как и раньше. Те же кресла, и все они пустые, кроме двух. В одном из них я, в другом - Гершон Добин, вернее, не он, в его оболочка, с которой теперь неизвестно что делать.
Что-то, наверное, изменилось во мне самом. А что - и сам не пойму. Как-то притупилась, что ли, острота восприятия? Мне теперь ничего не страшно. Да и что, в самом-то деле, может случиться со мной, если я спокойно смогу покинуть свою оболочку и полететь туда, где мне будет хорошо и безопасно?
Или это безразличие. Мне совсем не интересно, что будет дальше и чем всё закончится. Если всё это время я как-то опасался за свою жизнь, потому что боялся её потерять, то сегодня уже не боюсь.
Я неожиданно начинаю понимать, что жизнь - это не просто физическое существование, когда ешь, спишь, смотришь телевизор, встречаешься с женщиной, тратишь деньги на всякую ерунду, правдами и неправдами побеждаешь более слабого… Есть, оказывается, и какое-то иное существование, в котором нет невозможного и недостижимого. Мелочи сами собой опускаются на дно, а ты паришь над ними, и перед тобой открываются новые горизонты… Гершон доказал мне это. И только в этом необычном существовании настоящее счастье, которого, как оказывается, хотят все, даже такие законченные циники, как бывшие российские менты.
…Я сижу в своём кресле и не шевелюсь. За стеной в соседней палате Шауль о чём-то разговаривает с охранником. Не буду его пока звать. Мы здесь вдвоём с Гершоном. И нам не скучно.
…Мы по-прежнему стоим с ним в быстро сгущающихся сумерках у входа в ресторан "Эль Дженераль". Нам больше не о чем говорить. Да и так всё понятно. Кто-то окликает его из ресторана, и Гершон уходит. Через минуту начнётся танго, может быть, даже пока ещё не написанная Матосом Родригесом "Кумпарсита", и опять всё поплывёт, словно в тумане.
Очень хочется зайти внутрь и посмотреть, что же там происходит, но я уже никогда туда не зайду. Просто не смогу…
- Даниэль, ты уже здесь? - доносится вкрадчивый голос Шауля. - Вернулся? А где Гершон?
С трудом открываю глаза и выдавливаю каким-то хриплым чужим голосом:
- Он не вернётся. Потому что ему там лучше. Это его решение.
Некоторое время Шауль молчит, потом совсем тихо отвечает:
- Может, он прав. Эх, себе бы найти такое место… Ты ещё полежишь или будешь вставать?
Я молча поднимаюсь и иду за ним следом. А навстречу охранник, который с улыбкой счастливого идиота, радостно сообщает:
- Шеф только что звонил и интересовался, всё ли у нас в порядке. Говорит, что, мол, сутки, отпущенные на эксперименты, истекли, и пора вам собираться. Лавочка закрывается. Велел передать, чтобы вы были готовы. Вы и ваш третий.
- Какой третий? - удивляюсь я.
- Гершон, - шепчет Шауль. - В конторе пока не знают, что он не вернётся…
- Я для вас кофе приготовил, - радуется охранник, - на прощанье…
- Дай телефончика позвонить, - протягиваю руку, - тоже на прощанье.
- Ну, вот опять, - хмурится цербер, - шеф узнает - вылечу с работы из-за вас к чёртовой матери!
Но телефон даёт и деликатно удаляется в коридор покурить.
- Лёха, привет! - набираю я Штруделя. - Как дела? Как здоровье?
- Ничего, нормально. - Голос Лёхи какой-то глухой и отстранённый. - Я в больнице сейчас. Не могу говорить. Перезвоню позже… - И гудки в трубке.
Что-то с ним не так. Я понимаю, что всякое может быть - рана воспалилась, самочувствие не очень, но я-то прекрасно знаю своего бывшего напарника, который никогда не унывает, как бы ему хреново ни было. Одно утешает: если он пообещал перезвонить, то сделает это непременно. Только бы это не затянулось по времени, которого, судя по всему, у нас почти не осталось.
- Что там у Алекса? Какие-то нехорошие новости? - Шауль настороженно вглядывается в моё лицо.
- Пока не знаю. Он обещал перезвонить позже. А сейчас он в больнице…
Шауль роняет чашку с кофе, которую приготовил для него охранник, и хватается за голову:
- Ты понимаешь, что происходит? Он бы сам в больницу не пошёл! Его определённо взяли, и, может быть, он вообще не в больнице!
- А где?
- Да мало ли где!.. Я теперь абсолютно уверен, что он нам ничем не сможет помочь. Нужно выбираться самим.
Минут пять я расхаживаю из угла в угол и напряжённо раздумываю. Потом у меня в голове рождается план - отчаянный и безрассудный, почти без надежды на успех, но никаких других вариантов нет.
- Слушай, Шауль, - обращаюсь к своему товарищу по несчастью, - ты видел по телевизору фильмы, в которых какой-нибудь Сталлоне или Шварценеггер в одиночку крошат целую кучу врагов? Так вот, единственный наш шанс выбраться отсюда - это поиграть самим в такие военные игрушки…
- Ты шутишь?!
- Мне сейчас не до шуток. Есть более простой вариант - послушно подставить лоб под пулю, и, как я понял, твои приятели с удовольствием нажмут на курок. Лично меня этот вариант совершенно не устраивает.
- Что мы должны делать? - Шауль поджимает губы, и лицо его становится серым.
- Делать, в основном, буду я, ты меня только страхуй… А поступим мы так. Обезоружим нашего охранника и заберём у него пистолет и телефон. Это нам пригодится, чтобы убрать тех двоих, что у входа в отделение. Думаю, у меня это получится, ведь они вовсе не ожидают активности от нас. Мы для них - хилые ботаники…
- Неужели ты стрелять в кого-то собрался?! - Шауль смотрит на меня испуганными глазами.
- Только по необходимости.
- Ой, не знаю…
- Разве ты не понимаешь, что тебя ждёт?
- Может, всё обойдётся? Я не думаю, что наш шеф способен зайти так далеко. Он вовсе не кровожадный человек…
- И не нажмёт на курок, когда ты подставишь лоб? - напоминаю я. - Не смеши меня!
- Давай подождём ещё немного…
- Вам звонят. - Охранник заглядывает в дверь с сигаретой в зубах и протягивает мне свой телефон. - Только очень быстро! Ох, подставите вы меня…
В трубке голос Лёхи, взволнованный и срывающийся:
- Слушай меня и не перебивай. Я попросил телефон у одного старичка в курилке. Мой прослушивают, и все наши разговоры записывают… Нас со всех сторон обложили. Меня взяли сразу после того, как вы ушли. Сейчас я в больнице, но не в вашей, а в другой. Допрашивали, но я включил дурака и твержу, что ничего о ваших планах не знаю и из ваших разговоров ничего не понял. Я же полицейский, а не учёный… Велели мне сидеть тихо и не рыпаться, а на твои телефонные звонки отвечать нормально и спокойно, чтобы не спугнуть тебя и быть в курсе ваших дел…
- Понял. Что ещё?
- А теперь самое главное и неприятное. Все эти люди, которые перемещались во времени и вернулись назад, погибли. Кто-то попал под машину. У кого-то взорвался дома баллон с газом. Кто-то выпал из окна. Женщину прирезали наркоманы в подъезде… Короче, ты понимаешь, что вас ждёт?
Губы у меня предательски дрожат, но я стискиваю зубы и бормочу:
- Всё понимаю. Лёша. Будем выбираться отсюда самостоятельно.
- Прости, брат, что не могу помочь. Я себе этого никогда не прощу. Вроде бы здоровый мужик, никогда в жизни слезинки не проронил, а сейчас…
- Ничего, всё будет в порядке.
- Куда там…
Дверь снова распахивается, и охранник несётся ко нам огромными прыжками и с выпученными глазами:
- Там наши на машинах подъехали. Так что гони телефон назад и смотри не проговорись!
Выглядываю в окно и вижу, как из трёх машин, подъехавших почти к входу, вылезают люди. Шефа Шауля среди них нет, но если в их планы входит грохнуть нас, как и всех остальных, вернувшихся из путешествий во времени, то для этого начальство не нужно. Достаточно тупых исполнителей.
Один за другим эти люди исчезают в дверях. Ещё пара-тройка минут, и они появятся здесь.
- Вот видишь, мы ничего не успеваем, - доносится из-за спины печальный голос Шауля.
- Всё будет в порядке, - твержу свою надоевшую мантру и лихорадочно прикидываю, как поступать.
- Здравствуйте, господа, - в неприкрытую дверь заглядывает коротко стриженный рыжий мужчина, вероятно, старший из приехавшей публики. - Вам передавали, чтобы вы собрались и поехали с нами? Предлагаю всё это сделать тихо и без шума, - он хмыкнул, - больница же здесь всё-таки, не футбольный стадион…
- Придётся некоторое время подождать, - развожу руками.
- Это ещё почему?
- Пойдёмте, покажу.
Вместе с ним мы идём в палату, где находится Гершон Дубин. Жестом заправского экскурсовода указываю на Гершона и разъясняю:
- Человек ещё не вернулся из путешествия во времени. Нужно дождаться… Вы вообще в курсе наших дел?