Румянцевым был найден ключ к проблеме борьбы с турецкими войсками. Методы, выработанные и проверенные на практике в ходе боевых действий 1770 года, сделались основой для дальнейшего совершенствования, в ходе которого принципиальная сущность введенной Румянцевым системы и деление боевого порядка на каре сохранились. Румянцевская система обеспечила русской армии подавляющее тактическое превосходство над турками в полевых сражениях.
После Ларги и Кагула численный перевес турецких армий практически утратил всякое значение. Если еще в кампанию 1769 года русские военначальники опасались стремительных атак турецкой конницы и ударов холодным оружием турецкой пехоты, то теперь эти опасения были рассеяны. Необходимо отметить, что победы русских войск над турецкими в полевых сражениях при этом обходились ценой малой крови. Огонь турок, как ружейный, так и артиллерийский – слабый и неорганизованный – не мог причинить значительных потерь, а до схватки на холодном оружии дело доходило крайне редко. Прорыв при Кагуле каре Племянникова был исключением. Общие потери в этом наиболее кровопролитном сражении из всех, имевших место в 1770 году, составили для русской армии 914 человек.
Сразу после Кагула отряд генерала Игельстрома, преследуя турок, бежавших к Измаилу, захватил мосты у устья Ялпуха, разбил арьергард противника и овладел его обозом. Вслед за Игельстромом Румянцев 23 июля отправил Репнина, усилил его отрядом Потемкина. 26 июля русские овладели Измаилом и продолжали наступление.
Наряду с победами, одержанными Румянцевым, и долгожданным взятием Бендер лето 1770 года принесло России еще один значительный успех.
Еще до начала войны – в ожидании ее неминуемого начала – Алексею Орлову принадлежала разработка плана кампании в Средиземном море на время русско-турецкой войны В 1769 году он был произведен в генерал-аншефы и лично стал претворять разработанный им план военных действий против Турции. Орлов стал главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами русской армии и флота в этом районе.
22 июня 1770 года русские эскадры соединились у острова Цериго с отрядом Орлова и теперь вместе начали поиск турецкого флота.
24 июня они обнаружили его в Хиосском проливе у Анатолийского берега к северу от Чесменской бухты.
Турецкая эскадра насчитывала шестнадцать линейных кораблей, имевших 1400 орудий, и стояла на якорях, образуя двойную дугообразную линию.
Русский флот имел всего девять линейных кораблей, на которых было 740 орудий.
Видя двойное превосходство сил противника, Орлов поставил вопрос на обсуждение военного совета, и совет, состоявшийся в тот же день, вынес решение об атаке турецкого флота. В ходе совета Спиридов предложил план сражения. По его замыслу, турецкий флот должен быть атакован не кильватерной колонной – тактика ведения морских боев, принятая в то время в европейских флотах, – а с короткой дистанции, подойдя перпендикулярно к боевой линии флота противника. Этот прием давал Спиридову возможность быстроты сближения и быстроты атаки, что позволяло ему нанести сосредоточенный удар по турецкому флагману. Несмотря на то, что у него был риск подвергнуться огню нескольких турецких кораблей, Спиридов принимал во внимание как внезапность, так и боевую выучку русских моряков.
План Спиридова был одобрен, и час спустя после военного совета русские корабли начали сближение с противником. На ходу они выстраивались в боевую линию. Авангард возглавил сам Спиридов, центр – адмирал С.А. Грейг (где и держал свой штандарт Орлов), а арьергард – контр-адмирал Эльфинстон.
Турецкий флот возглавлял адмирал Хасан-бей Джезаирли.
При подходе русских кораблей на пушечный выстрел – 500–600 метров – турецкие корабли открыли огонь. Однако поскольку они готовились к бою на более дальней дистанции, соответственно подготовив орудия для этого, их ядра попадали в верхнюю часть рангоута русских кораблей, что не мешало русской эскадре продолжать двигаться на сближение, не отвечая на огонь противника.
И только приблизившись к турецким кораблям на расстояние 50–60 метров, русские корабли дали залп сдвоенными ядрами по кораблям турок. Затем они медленно, почти вплотную друг к другу, стали продвигаться вдоль турецкой линии, продолжая всю ее обстреливать.
На турецком флагманском корабле "Реал Мустафа" возник пожар, который перекинулся на корабль "Евстафий", на котором находился Спиридов. Его корабль из-за повреждений потерял управление и течением был снесен к турецкому кораблю и сцепился с ним на абордаж. Последовали взрывы обоих кораблей. За несколько минут до взрыва Спиридов успел перейти на линейный корабль "Три иерарха", на котором стоял Грейг.
Сражение принимало все более яростный характер. Стоявшие рядом с флагманом турецкие корабли, спасаясь от огня русской эскадры, поспешно обрубали канаты и выходили из боя, укрываясь в Чесменской бухте. Русские корабли продолжали их преследование. Бой продолжался.
В течение всего следующего дня русские корабли продолжали обстрел турецких, что окончательно деморализовало турецких моряков.
В этот же день на военном совете Спиридов изложил свой план уничтожения турецкой эскадры, заключавшийся в том, чтобы, закрыв турецким кораблям выход из Чесменской эскадры, сжечь их комбинированным ударом корабельной артиллерии и брандеров.
Атаке брандеров должен был предшествовать удар корабельной артиллерии под командованием Грейга.
Ночью 26 июня корабли Грейга заняли место согласно разработанной диспозиции. Его корабли, войдя в бухту под огнем противника, стали на якорь. Обстрел турецких кораблей был проведен в основном брандскугелями – зажигательными ядрами, и на турецких кораблях возникли пожары. Затем, примерно через час, в атаку пошли брандеры – небольшие суда с взрывчатыми веществами для поджога кораблей противника, – из которых только один под командованием лейтенанта Д.И. Ильина, подойдя к турецкому флоту, сцепился с ним, вызвав пожар. В результате этих действий турецкий флот полностью сгорел. Даже после прекращения огня на русских кораблях, взрывы на судах противника продолжались. Затем русские корабли, высадив десант, овладели береговой батареей на северном мысе, а также складами и трофеями в самом городе.
В Чесменском сражении турки потеряли четырнадцать линейных кораблей, шесть фрегатов, около сорока мелких судов и около одиннадцати тысяч матросов убитыми и ранеными. Линейный корабль "Родос" и пять турецких галер были взяты в плен.
Русские потеряли убитыми одиннадцать человек.
Спиридов докладывал Адмиралтейству: "Честь Всероссийскому флоту! С 25 на 26 неприятельский военный турецкий флот… атаковали, разбили, разломали, сожгли, на небо пустили, потопили и в пепел обратили… а сами стали быть на всем Архипелаге… господствующими".
Чесменское сражение сыграло решающую роль не только в 1-й Архипелагской экспедиции, но и отразилось на ходе всей русско-турецкой войны.
После него в Эгейском море стал господствовать русский флот. Дарданеллы были заблокированы.
Глава VI. От Дуная до Тавриды
В 1771 году князь Долгорукий, командовавший армией, действовавшей против крымских татар, завоевывал Крым.
Взял Перекоп и весь Крым: кошмар татарских набегов на юг России наконец-то после долгих и долгих столетий кончился…
За тридцать пять лет до этого, а именно в лето 1736-е русские войска уже раз взяли Перекоп. Тогда впервые для истории прозвучало имя Василия Долгорукова.
Василий родился в семье князя Михаила Владимировича Долгорукова – губернатора Сибири и члена Верховного тайного совета. Образованный еще при Екатерине I Совет стал играть важнейшую роль в государстве в годы правления Петра II и непосредственно после его смерти. Именно члены Совета решили пригласить на трон Анну Иоанновну – дабы ограничить самодержавие. Подобных умонастроений новая императрица не забыла.
Она считала Долгоруковых своими личными врагами. Старшее поколение рода при ней в большинстве своем оканчивало жизнь на плахе, а младшие были отданы в солдаты без права выслуги.
Василий разделил судьбу своих близких.
Лишь случайность, помноженная на дерзкую храбрость, позволила ему достичь офицерского чина: перед штурмом Перекопа фельдмаршал Миних пообещал, что первый солдат, взошедший на укрепление живым, будет произведен в офицеры. Первым был 14-летний Василий Долгоруков.
Далее он отличился при штурме Очакова (1737) и Хотина (1738), в русско-шведской войне – в деле при Вилайоках (1740).
К 1747 году он был уже полковником и командиром Тобольского пехотного полка. В этой роли Долгоруков резко выдвинулся из числа остальных командиров и общепризнанно считался одним из самых талантливых офицеров. Участие в походе на Рейн в 1748 году и почти во всех основных сражениях Семилетней войны (1756–1762 годы) с Пруссией принесло ему чин генерал-поручика и орден Св. Александра Невского…
Теперь армия под руководством генерал-аншефа Василия Долгорукова подошла к Перекопу. С началом войны – в 1768 году – Долгорукову была вверена охрана границ России с Крымом, а после назначения его командующим 2-й армией – на смену П.И. Панину – именно перед ним была поставлена задача ликвидировать Крымское ханство.
Покорение Крыма зависело от занятия главнейших его пунктов. Русским надлежало взять: Перекоп (или Орь) – укрепленную линию, загораживающую вход на полуостров; Керчь и Еникале, как пункты, обеспечивающие соединение Азовского и Черного морей; Кафу (Феодосию), Арабат и Козлов (Евпаторию), как приморские города-крепости, кои обуславливали прочное занятие ханства.
Поэтому и поделил командующий свою тридцативосьмитысячную армию на три отряда. Первый, наиглавнейший, которому надлежало брать Перекоп и далее – Кафу, повел сам. Второй отряд генерал-майора князя Щербатова при помощи азовской флотилии вице-адмирала Синявина переходил Сиваш, овладевал Арабатом, а затем шел на Керчь и Еникале. Отряд же генерал-майора Брауна должен был взять Козлов.
К апрелю 1771 года 2-я армия была приготовлена к походу и собралась в главной квартире в Полтаве. 20 апреля Долгоруков двинулся в поход.
Шли неторопко, по пути создавая магазины и укрепленные пикеты. Поэтому лишь 12 июня армия остановилась в четырех верстах от Перекопа. Неприятельская кавалерия попыталась провести рекогносцировку, но казаки и легкие войска, завязав перестрелку, вскоре загнали ее за укрепление, откуда защитники его уже более не отваживались высунуться, а смели лишь ожидать осады и штурма.
Осмотрев укрепленную линию, которая на пересечении ее дорогой, идущей в Крым, имела крепость Перекоп, что давало продольную оборону перешейка, главнокомандующий решил брать ее штурмом на следующую ночь, пока осаждаемым не пришла помощь, пока они не попривыкли к виду русской армии у их стен.
Главный удар предполагалось нанести по той части линии, коя примыкает к Черному морю. Для тыльной же обороны Долгоруков намеревался отправить часть кавалерии и пехоты в обход неприятельского правого фланга – вброд через Сиваш.
Одновременно с этим он запланировал ложную атаку части линии, также примыкавшей к Сивашу.
В ночь с 13 на 14 июня к воротам, бывшим на линии, подошла русская пехота с пушками, тем самым заперев их и лишив турок возможности нанесения ударов во фланги и тыл штурмовым колоннам русских.
На направление главного удара командующий направил четыре пехотных полка, построив их в три каре. Одновременно со стороны Сиваша началась жаркая перестрелка, свидетельствовавшая, что ложная атака начата. Неприятель, зная, что сивашский участок – слабейший, начал перебрасывать туда часть своих сил. А в это время пехотные каре подошли незамеченными к укреплениям, упиравшимся в Черное море, спустились по лестницам в ров и пошли на вал.
Долгоруков, увидев знакомую картину перекопского штурма, которая с самой молодости долгие годы частенько стояла перед глазами, стоило их только закрыть, посулил офицерские шарф и шпагу первому, кто взойдет на вал. Солдаты рвались вперед.
В один миг вся часть линии от моря почти до крепости со всеми бывшими на ней батареями оказалась в руках штурмующих.
Тогда же кавалерия генерал-майора князя Прозоровского, шедшая по Сивашу, вышла по отмели на берег – уже в Крыму – и заняла позицию перпендикулярно укреплению. Противник бросил против них всю свою конницу, надеясь опрокинуть Прозоровского в Сиваш. Но русская конница, выдержав массированный удар, совместно с подоспевшей пехотой, сама перешла в атаку, опрокинула татар и гнала их тридцать верст в глубь полуострова.
Таким образом – за исключением самой крепости – вся линия перешла в руки штурмующих.
С утра 14-го Долгоруков перевел по устроенному за ночь в валу проходу половину своей армии в Крым, а другую часть доставил на противоположной стороне прохода. Гарнизон крепости, увидев себя со всех сторон окруженным, враз забыл, что дело крепостей – выдерживать осады и поспешно капитулировал, так что уже 15 июня российская армия вступила в Перекоп…
Пятьдесят тысяч татар и семь тысяч турок не выполнили предначертанного им солнцеликим султаном – ключ от Крыма был выбит из их неловких дланей.
Назавтра колонны Брауна и Щербакова вышли по своим маршрутам, а сам командующий задержался еще на сутки, устраивая в крепости армейский магазин.
Наконец, утром 17-го двадцатисемитысячный отряд под его началом двинулся к Кафе – важнейшему и значительнейшему в системе крымской обороны городу полуострова. Шли тремя колоннами – каждая в составе дивизии – форсированными маршами, торопясь преодолеть как можно скорее испепеленное неистовым солнцем безводье.
29 июня отряд подступил к Кафе.
К этому времени Щербаков уже 18-го взял Арабат, 21-го – Керчь и Еникале, а Браун – 22-го – Козлов. Крепости эти достигались русскими малой кровью. Кафа – иное дело. После того как собравший у Карасубазара десятитысячный отряд начальник турецкого войска Ибрагим-паша решил пойти сразиться с Долгоруковым у Кафы, там собралась турецко-татарская армия не менее, чем в 95 тысяч человек.
Подойдя к городу Долгоруков построил пехоту в три боевые линии, между первой и второй расположил несколько эскадронов кавалерии, а остальную конницу направил на фланги первой линии, выставив перед кавалеристами еще и полевые орудия.
Боевые линии русских наступали. Отчаянная атака татарской конницы была отбита, и та отступила в земляной ретраншемент, расположенный впереди крепости с севера. Сюда же двинулся и русский командующий.
Высланная им вперед артиллерия открыла плотный огонь.
Выдержав всего лишь несколько залпов, неприятель поспешно отступил в крепость. Кавалерия Долгорукова заняла окопы и бывший за ними лагерь, а легкие войска в эти же минуты бросились по левому флангу – берегом моря – вперед, отрезая защитникам ретраншемента дорогу к столь вожделенной ими крепости.
Маневр этот был проделан столь успешно, что отступающие – и так уже бежавшие не в идеальном порядке – просто-напросто рассеялись и перестали существовать как воинское подразделение, став лишь толпой испуганных людей, поодиночке ищущих спасение в близлежащих горах. Часть из них, лишенная и этой возможности, бросалась в неверные волны, намереваясь вплавь достигнуть недалеко от берега расположенных кораблей.
Русские же, выставив на берегу батареи, вдребезги разбили подобное намерение – вместе с частью судов. Остальные предпочли убраться в открытое море, предоставив возможность всем надеявшимся на них спастись, утонуть.
Тем временем основные силы русского отряда продолжали идти к крепости. Уже были выставлены на господствующих над городом высотах батареи, как неприятель, потеряв надежду на спасение и вместе с ней и весь кураж, выкинул белый флаг… Среди пленных Долгоруков с некоторым удивлением обнаружил и Ибрагим-пашу.
К концу июля Крым был полностью покорен. На территории полуострова оставались лишь небольшие кучки отчаянно метавшегося в безысходной прострации неприятеля.
Заняв небольшими отрядами Ялту, Балаклавы, Судак и Бахчисарай – в последнем городе, кстати, пока громили его государство, отсиживался крымский хан Селим-Гирей и откуда теперь он убежал в числе немногих на гору Карадаг, а уж оттуда в Стамбул, каяться, – Долгоруков оставил на Щербакова спокойствие Крыма, а сам 5 сентября выступил с армией на Украину на зимние квартиры.
В одном из его жизнеописаний говорилось: "Таким образом он прославил имя свое в тех местах, где за 35 лет начал только знакомство со славою". А еще говорят, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку!
Екатерина в рескрипте Долгорукову благодарила его за победы и поздравляла с орденом Св. Георгия 1-й степени. Он получил этот орден четвертым – после Румянцева, Алексея Орлова и Петра Панина.
Вернувшись из Крыма, Долгоруков был приглашен Екатериной II на обед и посажен рядом с фельдмаршалом Александром Михайловичем Голицыным. Императрица налила рюмку и, отдав ее пажу, тихо сказала ему: "Князю Долгорукову" и – громко:
– Подайте господину фельдмаршалу!
Паж подошел к Василию Михайловичу, но тот указал перстом на Голицына:
– Вот фельдмаршал!
После обеда присутствующие поздравляли Долгорукова, но он их не принял. Хотя и ждал фельдмаршальского жезла за свое деяние.
Однако со стороны Екатерины более такого широкого жеста не последовало. Так судьба на хрупких весах случая обмерила старого генерала…
В день торжественного празднования мира с Оттоманской Портой (10 июля 1775 г.) Долгоруков получил шпагу с алмазами, алмазы к ордену Св. Андрея Первозванного, который он имел с 1767 года, и титул Крымского. Обиженный генерал-аншеф подал в отставку…
Вновь служба позвала его в апреле 1780 года – он был назначен главнокомандующим в Москве, то есть фактическим генерал-губернатором второй столицы. На этом посту он заслужил всеобщую любовь своей добротой, доступностью, щедростью, широким гостеприимством и бескорыстием. Осуществляя верховное управление в Москве, В.М. Долгоруков-Крымский искренне заботился о порядке и справедливости и, не справляясь с законами, творил суд по своему разумению, полагаясь на собственный здравый смысл и жизненный опыт.
Он пробыл на этом посту недолго и скончался в 1782 году шестидесяти лет от роду. После его смерти появилась эпитафия поэта Ю.А. Нелединского-Мелецкого:
Прохожий, не дивись, что пышный мавзолей
Не зришь над прахом ты его;
Бывают оною покрыты и злодеи;
Для добродетели нет славы от того!
Пусть гордость тленная гробницы созидает -
По Долгорукове ж Москва рыдает!
Прольет слезу и Румянцев, ценя в князе прежде всего такого же, как он сам, солдата, помня о старом друге, которому в дни крымских побед он помогал, удерживая турок от помощи татар.
А война продолжалась. Согласно приказу Петербурга Румянцеву предписывалось "оборонной линии по Дунаю и покушениями за этой чертой обратить оттоманские силы преимущественно к той стороне, откуда опасности для земель их были тогда ближе и важнее". Таким образом на него возлагалась оборона от Ольты до северных устий Дуная. Им был выделен корпус для действий против Барской конфедерации, выделены полки для обороны крепостей Хотина, Бендер, Аккермана, Килии, Измаила и Браилова…