Именно этот год принесет генералу Вейсману, которого вскоре назовут "русским Ахиллом" (его, лифляндского дворянина. Но он связал свою судьбу с русской армией, отдав ей свой талант, отвагу, жизнь, и оттого вошел в историю как русский генерал), всеобщую известность.
Румянцев в этой кампании расположил свою армию на Дунае тремя группами. Центральную возглавил лично сам фельдмаршал.
Правое крыло, обеспечивающее участок между реками Ольта и Серет, возглавлял сначала Олиц, а после смерти генерал-аншефа – последовательно генерал-поручики Репнин и Эссен. Левое же крыло армии, защищавшее земли от Прута до Татар-Бунара, Румянцев, несмотря на то, что под его началом было множество старых, заслуженных генералов, доверил Вейсману, всего лишь генерал-майору, но уже командиру дивизии.
Именно для Вейсмана и Олица Румянцев не поленился самолично зачитать вслух, при этом значительно поглядывая на своих подчиненных, правила организации службы в этих корпусах. В комнате, кроме них троих, никого не было. Тем весомее звучали слова фельдмаршала, из которых, даже зная, что сия инструкция им будет вручена позднее в письменной форме, генералы боялись пропустить хотя бы единое.
– Вам надлежит, господа генералы, построить в важнейших пунктах своего участка по берегу Дуная укрепления и занять их гарнизонами…
– Простите, ваше сиятельство, – заторопился с вопросом Вейсман, – а не ослабит ли сие наши корпуса, коли мы везде понастроим корпуса с гарнизонами? Не похоже ли сие на кордонную систему, порочность принципов построения коей вы не раз нам же сами и объясняли?
– Оттон Иванович! Где же твоя европейская аккуратность и столь бедственное для неприятеля хладнокровие? Дай сначала договорить, а после уж спрашивай. А то приписываешь мне чужие грехи, а потом же сам их с жаром опровергаешь. Так полемизировать легче всего… Хорош, а? – весело обратился Румянцев к Олицу. Тот скупо и мудро улыбнулся, осуждая и прощая одновременно излишне горячих молодых людей, думающих, что все на этой земле в их власти.
– Простите, ваше высокопревосходительство, – произнес Вейсман безбоязненно, – но я просто…
– Ну, хватит, хватит, Оттон Иванович. Помолчи. А то сию умную бумагу я вам так и не дочитаю. Итак, продолжаю.
Укрепления, коими так сейчас возмущался генерал-майор Вейсман, занять небольшими, повторяю – небольшими, гарнизонами. Надлежит вам также организовать патрульную службу и летучую почту, дабы постоянно наблюдать за поведением осман на южном берегу Дуная и наибыстрейшим образом мочь донести о потугах его переправиться на наш, северный берег. Основные силы своих корпусов держать вот так, – он вытянул вперед сжатую руку, – держать в кулаке и наносить ими неприятелю удары в случае переправы того через Дунай, делая все возможное для полного уничтожения противника.
Уничтожать, а не только изгонять. Елико возможно более производить поиски за Дунай сильными партиями и целыми отрядами, формируя их из пехоты, кавалерии, не забывая и о пушках. Таковы будут вам указания, господа генералы. А вот теперь, Оттон Иванович, у вас есть ко мне вопросы?
– Никак нет, ваше сиятельство.
– А у вас? – обратился Румянцев к Олицу.
– Нет, Петр Александрович.
– Ну что ж, – тогда за дело. Опекой мелочной, господа, как видите, я вас не тревожу. Действуйте, как подсказывают вам разум и совесть!
Фельдмаршал болел за дело, выполняемое им, и поэтому никогда не ограничивал инициативы своих подчиненных. Когда во главу угла ставится общее благо – тут не до мелочных амбиций, склок и сведения счетов со своими подчиненными, сопровождающихся скрупулезным подсчетом того, сколько они украли твоей славы.
Командующий доверял своему войску, доверяло и оно ему. Взаимная уверенность полководца и армии оборачивалась чередой побед.
Вейсман, руководя своей группой, за одну кампанию 1771 года сделал, сколько иному военачальнику не удается совершить за целую жизнь…
Итак, принято решение о начале поисков за Дунай. И первый же крупный поручается ему. Против Тульчи. Потом еще неоднократно будет Вейсман ходить к этой крепости, но почин был сделан 23 марта.
За пять дней до поиска – 18 марта – Вейсман отправил на рекогнасцировку Тульчи поручика Дмитриева с пятнадцатью гренадерами. Поручик, проведя рекогнасцировку на лодках, на обратном пути остановился на отдых в семи верстах от Измаила. И тут 19-го числа увидел три большие лодки с сотней турок; лодки шли по течению. Противник, увидев русских, сразу же решил вернуться. Дмитриев преследовал его пять верст, после чего прекратил погоню.
Как выяснилось позднее, разведка подкачала – не учла постоянные приливы и отливы неприятельских войск, и потому считалось, что в крепости около тысячи человек гарнизона. Потом окажется, что турок было пять тысяч. При 29 орудиях. Но Вейсмана это не особенно огорчило – он уже давно привык считать противника лишь после боя.
Генерал взял с собой в поиск 720 гренадеров и 30 артиллеристов без орудий – с тем, чтобы было кому стрелять из пушек, которые, он считал, его пехота непременно отобьет у неприятеля.
В полдень 23 марта Вейсман двинулся от Измаила к Тульче с отрядом. Его заместителем был генерал-майор Озеров, тот самый командир гренадерского полка, отличившийся при Кагуле, которого Румянцев отправил с известием о победе к Екатерине, а та за подобную новость и за храбрость произвела смелого бригадира в генералы.
При всех предшествующих небольших поисках к Тульче русские партии выходили на турецкий берег ниже крепости. Там неприятель традиционно и ожидал русских. Вейсман же решил на этот раз нарушить сложившуюся традицию и высадиться выше крепости, приобретя тем самым фактор неожиданности. К тому же данное место высадки и сокращало плавание на не совсем надежных судах.
В ночь флотилия Вейсмана прибыла к мысу Чатала, откуда начала продвигаться к устью реки Сомов, рукаву Дуная. И уже в три часа ночи отряд высадился на неприятельский берег Дуная как раз против батареи при устье реки Сомов – чтобы зря далеко не ходить.
Капитан Вишняков с 60 гренадерами был послан захватить незаметно турецкий пикет, стоявший на батарее. Но опыта в подобных делах было еще маловато: сухой камыш предательским треском известил осман о неожиданном и нежелательном визите.
Приходилось поэтому начинать действовать открыто.
Вейсман делит тогда свой отряд на две колонны, оставив для прикрытия судов всего 60 пехотинцев. Правая колонна отдается им под начало Озерова. Левую ведет сам Вейсман. Они сойдутся в крепости – так решил командир отряда.
Озерову поручались также нагорные батареи турок. Левой колонне заниматься, следуя берегом реки, нижней батареей.
– Господин капитан, – обратился Вейсман к одному из лучших своих офицеров, давая ему тем самым возможность реабилитировать себя за предшествующую досадную неудачу. В бою генерал особенно вежлив, – соблаговолите взять своих людей и потеснить господ осман с батареи.
В крепости уже тем временем были сделаны три сакраментальные сигнальные выстрелы и слышались крики от собиравшихся отрядов.
Под этот волнительный аккомпанемент Вишняков с 90 гренадерами выбил турок с их батареи, переколов при этом более сорока человек прислуги и янычар.
Турки, наконец, опомнились и возвысились до действия: их конница, вылетев из крепости, упала на русские колонны, пытаясь сломить их нахрапом. Отбив первые приступы частыми залпами, гренадеры – по приказу Вейсмана – выделив заградительные отряды, лишь ускорили движение на Тульчу.
В ходе движения правая колонна легко взяла одну батарею, вернее, место расположения оной, – пушек там не оказалось, и, может быть, поэтому, или уже заранее с чем-то смирясь, неприятель сопротивлялся несколько лениво. И теперь колонна Озерова штурмовала вторую батарею – настоящую, с пушками.
Перейдя глубокий овраг, гренадерская пехота, расчищая дорогу штыками, ворвалась на позиции. Кровавой жатвы было вдвое против Вишнякова. Да и добыча побогаче – целых восемь пушек.
Вейсман же в это время уже вступил в предместье и начал выщелушивать турок из домов. Лишенные привычных жилищ, османы побежали к замку – обе колонны сходились туда же. Новая попытка контратаки турецкой кавалерии была отбита, и движение русской пехоты продолжалось также неумолимо.
Противник начал отходить к крепости Бабадаг, где располагался великий визирь с главным войском, оставив заслон в замке и каменной мечети, рядом с которой находились четыре батареи.
Около трехсот гренадер под командой премьер-майора Пеутлинга пошли в штыки на батареи и взяли 14 орудий. Все уцелевшие с батарей поспешили укрыться в мечети – гренадеры вынесли дверь и, ринувшись туда, перекололи более ста человек, пока остальные не догадались сдаться.
К восьми утра все было кончено.
Правда, турецкая конница еще несколько раз пыталась наскочить на отряд Вейсмана, но делала это без души, скорее по обязанности, и ее без труда отогнали. Но начинал сказываться недостаток патронов у гренадер, да и подкрепление из Бабадага не могло не прийти. И поэтому Вейсман решил возвращаться. Налегке, как и пришел: суда были слишком мелки для всех только что приобретенных трофеев. Поэтому взяли лишь четыре медные пушки, заклепав остальные – кроме двух прикрытия.
Этими-то орудиями и отогнали в основном кавалерию, сделавшую последнюю попытку растерзать садившуюся на суда и оттого почти полностью потерявшую возможность маневра пехоту, лишившуюся к тому же почти и всех патронов. После последних прощальных залпов заклепали и эти две столь хорошо сейчас послужившие пушки. Сожгли все неприятельские суда. Забрали всех своих убитых и раненых (соответственно – 18 и 78 человек) и отплыли, на час всего опередив турок, громадными толпами спешивших на помощь Тульчи.
Неприятель потерял в этом деле более 500 убитыми и 51 пленного. У него было изъято 6 знамен, пушки и суда.
Почти месяц после этого поиска турок лихорадило, а когда, забывшись, они немного успокоились, Вейсман решил повторить свой визит в уже знакомые места.
11, 12 и 13 апреля он беспрерывно получал донесения, что турецкий лагерь у Исакчи день ото дня усиливается. Опасаясь, что это постоянное усиление может расстроить его очередной задуманный поиск, Вейсман решил упредить неприятеля. Быстро и холодно решая подобные вопросы, он уже 14 апреля сажает на суда 1400 гренадер, 40 артиллеристов – опять-таки в надежде на трофеи, 200 мушкетеров и – на этот раз – все же две пушки.
Поиск начинался с утра – до полудня был еще час с лишним, когда флотилия взяла курс к мысу Чаталу. Шли почти двенадцать часов, и поздним вечером пристали к неприятельскому берегу.
Сильный ветер затруднял продвижение, так что предстояло действовать днем против сильнейшего противника. Вейсман решил не рисковать понапрасну и прислушался к совету своего постоянного спутника по поискам генерал-майора Озерова, рекомендовавшего перенести нападение с 15 на 16, с таким расчетом, чтобы предпринять его ночью.
Оставив на Чатале авангард секунд-майора Иохемсена и 206 гренадер для наблюдения за противником, отряд спустился к острову, прибыв туда с рассветом 15-го. Пока стояли на острове, Вейсман получил предписание Румянцева от 12 апреля: идти к Исакче и сжечь тамошние магазины. Генерал-майор прочитал предписание своим офицерам и солдатам: его мнение и на этот раз совпало с мнением главнокомандующего. Войска, вдохновленные мыслью, что два самых талантливых генерала, в чем они уже не раз могли убедиться, независимо друг от друга признавали необходимость и неотложность поиска, еще более рвались в дело, нимало не сомневаясь в успехе.
Дело началось в 4 часа дня 15 апреля: отряды во главе с Вейсманом двинулся снова к Чаталу, где сидел в засаде Иохемсен.
Движение отряда обнаружил неприятельский пикет, который прогнали к Тульче, чтобы там ждали нападения. И действительно – скоро там послышались сигнальные пушечные выстрелы и ружейная пальба напуганных еще прошлым посещением турок.
Спустя три часа после захода солнца Вейсман, оставив часть авангарда на Чатале – дабы подкрепление из Тульчи не могло занять мыса, двинулся с основными силами на Исакчу. Движение осуществлялось двумя колоннами по 700 гренадер в каждой. Впереди шел авангард Иохемсена, который сразу же взял направление на часть неприятельского лагеря, располагавшегося у самого берега. Эта часть защищалась пятиорудийной батареей. К ней скрытно и двинулся авангард. И так удачно, что турки увидели русскую пехоту только тогда, когда она подошла уже вплотную. Это и объяснило во многом рассеянность турок, не сделавших ни одного орудийного выстрела, а только завязавшего ружейную перестрелку с людьми Иохемсена, после чего лагерь бывшими хозяевами был очищен. Также легко отдали османы и соседнюю, трехпушечную батарею.
Авангард дошел до пристани, где Вейсман разделил свой отряд. Правая колонна Озерова должна была следовать берегом реки вслед за авангардом к крепости, левую сам Вейсман повел туда же по горам. Вскоре рассвело, и гарнизон Исакчи с огорчением убедился, что на этот раз именно им, а не тем, что в Тульче, предстоит играть главную роль.
Навстречу наступающим колоннам была выслана кавалерия, а янычары заняли виноградный сад, обнесенный плетнем и располагавшийся в предместье. Иохемсен с ходу попытался было выбить неприятеля с виноградника, но был встречен сильнейшим ружейным огнем. Тогда Озеров приказал капитану Колонтаеву взять сто гренадер его колонны и помочь авангарду.
Колонтаев, предварительно обстреляв янычар, повел своих людей в атаку сада с правой стороны. Ворвавшись в сад, гренадеры ударили в штыки. В это время из города к янычарам пришло очередное подкрепление, и они перешли в контратаку. Рукопашный бой прекратил лишь подход колонны Озерова, который, не теряя времени на пальбу, молча повел людей врукопашную и выбил турок с их позиций.
Янычары отступили на лежавшее за садом кладбище и там вновь закрепились. Озеров размышлял недолго:
– Господин секунд-майор, – обратился он к командиру авангарда, – мне сейчас – наступать на кладбище, и далее – прямо в город. Вам же с вашими 200 гренадерами – взять замок.
И генерал указал рукой на располагавшийся невдалеке на берегу реки замок, прикрытый двумя мощными батареями: в 7 и 15 орудий.
Иохемсен стремительной атакой взял батареи на штык, а Озеров тем же универсальным орудием сбил янычар с батареи, которую они успели установить заранее у кладбища, и занял само кладбище. Противник в беспорядке побежал к городу.
Тем временем Вейсман вел свою колонну по крутым лощинам.
Это делало невозможным нападение на него неприятельской конницы, и поэтому турецкие кавалеристы дождались русских у самого города, навалившись тут уже сразу с трех сторон: фронта, тыла и левого фланга. Напор был так стремителен и силен, что гренадеры по приказу Вейсмана даже прекратили свое движение и занялись отражением конной атаки турок.
Хладнокровие гренадер, спокойно прицеливавшихся и стрелявших слитно и лишь по команде по почти уже вплотную подошедшему противнику, решило дело: конные массы были уже отброшены, и Вейсман тотчас же двинулся вперед – к двум батареям, стоявшим на высотах в конце города и имевшим соответственно 5 и 3 орудия.
Здесь вновь противник собрался в большом количестве, но равномерное движение гренадер Вейсмана и на этот раз отвратило его от мысли о стойком сопротивлении, и турки отступили, оставив гренадерам обе батареи и лагерь из 50 палаток.
К батареям вскоре подошла и колонна Озерова, и отряд соединился, построившись в одну линию на высотах, на которых располагался город. Две взятые батареи послужили хорошими укрепленными пунктами позиции русского отряда, на которых и была отражена неприятельская конница, несколько раз с безумной храбростью отчаяния и полным безрассудством рвавшаяся вперед на гренадер.
Но вот турки, понеся значительные потери как от ружейного, так и от орудийного огня еще недавно своих орудий, отъехали версты на полторы от позиции Вейсмана. Генерал не стал упускать подобной благоприятной возможности и тут же приказал секунд-майору Кафтыреву взять 160 человек и овладеть магазином у реки, при котором находилась пятиорудийная батарея.
Офицер не стал – так же как и его начальник – медлить и повел бегом своих гренадер на батарею. Не замедляя движения, русская пехота заняла батарею, игнорируя слабый огонь уже лишающегося всех надежд противника.
Турки попытались было закрепиться между магазинами, но были выбиты и оттуда. Неприятель вновь пытался закрепиться в каменной мечети и молдаванской церкви – и вновь безуспешно. Наконец, отступая, османы добежали до замка, который обороняли 500 лучших янычар и который уже отразил несколько приступов Иохемсена. Кафтырев начал помогать Иохемсену с другой стороны, но так же безуспешно.
Вейсман прислал в подкрепление еще 180 гренадер, но замок держался. Он так и остался единственным местом в крепости, где до конца сражения продолжало развеваться турецкое знамя – Вейсман решил не терять на него более людей и время: к Исакчи уже подошли сверху Дуная два неприятельских судна, правда, пока отошедших, но можно, да и пора уже было ждать более солидных гостей. Пора было уходить, и поэтому – даже взяв замок – уже не было времени заняться его разрушением.
Так что Вейсман лишь приказал запереть янычар в замке, пока все его люди не уйдут из города, и занялся хозяйственными делами: по его приказу зажгли три больших провиантских магазина, полных хлеба, остаток моста через Дунай и все неприятельские суда, на которые хватило горючего материала – 3 галеры, 23 канчебаса и 18 понтонов. Были сожжены и магазины, располагавшиеся в самом городе.
Командир отряда дождался, пока магазины сгорят до самой земли, и только после этого приказал отступать к судам. В 5 часов весь отряд сел на суда и отплыл к Измаилу, по пути сняв часть людей Иохемсена, оставшихся на мысе. К полуночи отряд прибыл в свою крепость, захватив в качестве трофея в общей сложности множество пушек и более шестидесяти судов. Особенно чувствительной была для неприятеля последняя потеря, ибо из 200 судов, служивших в прошлом году туркам для переправы через Дунай, у них теперь оставалось не более 60.
Следующий поиск Вейсман совершил – по прямому указанию Румянцева, отдавшего аналогичные указания всем своим корпусам, располагавшимся в подходящих для этого местах, – 19 июня этого же года.
Вейсман понимал, что со своей немногочисленной флотилией, почти целиком состоящей из одних только легких судов, опасно десантироваться, поскольку неприятель может своими судами, отогнав легкую флотилию русских, отрезать тем самым десант, которому придется иметь дело и с гарнизоном, и с подкреплением, могущим подойти по Дунаю. Поэтому он решил направить на остров, лежащий против Тульчи, отряд для продолжения дорог через него.
Вскоре сообщение по острову, включая шесть небольших паромов и складной мост, было налажено, и Вейсман приказал генерал-майору Черешникову занять остров, расположить там батареи и не давать проходить мимо неприятельским судам вверх по реке.
Черешников занял остров 18-го, а в ночь на 19-е, в самое глухое время – в три часа – скрытно пройдя остров, открыл огонь по турецким судам у Тульчи.