Вейсман же, соответственно, должен был к этому времени быть уже у Чатала, и как только островная батарея откроет огонь, начать десантирование при устье реки Сомов. Но дождь, сопровождавшийся сильным ветром, спутал планы: непогода началась еще вечером 18-го, так что, когда Черешников – согласно диспозиции – открыл огонь, Вейсман был еще далеко от Чатала, куда он добрался лишь к 9 утра 19-го.
Со стороны острова все усиливалась канонада. Слышалась и частая ружейная пальба, и Вейсман решился на дневную атаку, хотя дождь вымочил у солдат его отряда даже патроны.
Дабы разделить внимание неприятеля, он пошел не к самой крепости, а немного далее – к устью реки Сомов. По пути флотилии Вейсмана попалась турецкая галера, поспешно отступившая, – фактор внезапности, и так уже почти иллюзорный, был окончательно потерян. Затем русским повстречались 11 турецких судов, решившихся было задержать их своим огнем. Авангард – легкие суда с 200 гренадерами во главе с гвардии капитан-поручиком Луниным – с помощью батальона гренадер, следовавшего за ним на запорожских судах, загнал неприятеля в камыш.
Как бы принимая эстафету, открыла огонь турецкая батарея, стоявшая на высоте близ устья, – и тут же поплатилась: ее взяли на штык гренадеры Лунина.
Из крепости подошла неприятельская кавалерия и навалилась на авангард капитан-поручика.
– Скорее, скорее, – торопил Вейсман десантировавшихся с плоскодонок солдат, тревожно вглядываясь в сторону захваченной его людьми батареи, куда сейчас направляли свою атаку турки.
Его нетерпение было понятно и разделяемо всеми – офицеры даже начинали покрикивать в полный голос, солдаты спускались по сходням бегом.
Поняв, что все равно не успеть, Вейсман повернулся к Озерову:
– Ваше превосходительство, возлагаю на вас руководство десантированием отряда. Когда высадитесь – начинайте движение в сторону лунинской батареи.
– А вы?
– А я – к капитану. Господин премьер-майор, – обратился он к Булдакову, командиру единственного высадившегося пока батальона, – батальон – в каре!
– Слушаюсь, ваше превосходительство! Батальон…
Каре Булдакова опрокинуло в двух лощинах турецкую конницу и осталось на высотах при взятой батарее, ожидая подхода основных сил отряда. Когда Озеров привел десант, османы уже вновь пошли в атаку, и их отбросили на этот раз уже общими усилиями.
В восемь часов утра 19 июня Вейсман двинул к Тульче две колонны, как обычно, возглавляемые им и Озеровым. Первым, его – шла пехота, озеровская – недалеко от него – вдоль берега.
Снова, как всегда.
Как всегда, по пути отбили две кавалерийские атаки, после чего начали фронтальное наступление. В колонне Вейсмана Лунин со своим авангардом, для левее ретраншемента осман, занимал ближайшие к нему строения, тем самым прикрывая тыл Озерову и преграждая путь из города к укреплению, которое турки считали ключом ко всему городу. Батальон Пеутлинга – еще левее Лунина – должен был оседлать дорогу из города и встать против основного, городского, входа в ретраншемент. Батальон Булдакова Вейсман лично вел на приступ со стороны реки, а триста гренадер подполковника Блюхера прикрывали атаку с тыла и флангов.
Колонна Озерова же, одновременно с этим, также обойдя ретраншемент слева, шла по берегу, поражая неприятельские суда, а затем атаковала тульчинские замок и мечеть.
Лунин, штыками положив более ста янычар, занял домишки у ретраншемента; рядом с ним стал Пеутлинг. Вейсман же и Булдаков подошли в эти минуты ко рву – две сажени глубиной и шириной – где попали под сильный ружейный огонь из амбразур. Русские не отвечали – порох намок еще за Дунаем.
Генерал подал подчиненным пример, первым бросившись в ров.
Лестницы, захваченные с того берега, пригодились – гренадеры начали врываться в амбразуры. В числе первых были и Вейсман с Булдаковым.
И в этот же момент Пеутлинг штурмом взял основной вход.
Янычары дрогнули. Видя себя окруженными, они начали бросаться в ров, где почти все полегли под штыками.
Блюхер за это время успел отбить три атаки: кавалерия турок и янычар отчаянно пыталась пробиться основной частью отряда Вейсману в тыл.
Ретраншемент был взят, и Вейсман поставил в нем 160 гренадер Лунина. Туда же загнали всех пленных. Остальные же свои силы генерал построил в поле для прикрытия города в одну линию, расположив их так, что левый его фланг примыкал к ретраншементу, а правый приближен к Дунаю.
Последовала новая атака: конная и пешая. Вейсман даже не стал дожидаться приближения противника, дабы встретить его залпами, а сам повел своих гренадер на бегущие и скачущие массы неприятеля. Ровная линия русских штыков гипнотизировала, и противник по мере приближения к русским шеренгам замедлял движение. Гренадеры ударили в штыки, перейдя за несколько мгновений до этого на бег. Османы не выдержали и побежали. Их гнали полторы версты, пока Вейсман не остановил своих измученных солдат на высотах для отдыха. После часа ожидания он вернул своих людей к ретраншементу.
Озеров же в эти часы шел, встречаемый оружейной пальбой – не приветственной, естественно, а направленной на его поражение – берегом реки вниз по ее течению. Преодолев зону огня, он отделил один батальон гренадер подполковника Берга для атаки кораблей, стоявших на берегу выше замка, а сам с оставшимися двумя гренадерскими батальонами двинулся на штурм каменной мечети, набитой многочисленной пехотой.
Берг молниеносно распорядился судьбой кораблей, а Озеров, атаковав мечеть с двух сторон, взял ее. После чего обратил внимание на небольшой по величине каменный замок, открыв по нему огонь из двух полковых пушек. Но толстые стены, орудия на валах и стоящий рядом двадцатипушечный фрегат затрудняли дело. Поэтому Озеров отказался от намерения занять замок, а ограничился тем, что, оставив подполковника Мелина с его батальоном для удержания мечети, он остальных своих людей – секунд-майора Феликса, капитана Коробковского и капитана Тахташева – направил на отторжение от неприятеля его кораблей: трех, стоящих ниже замка, трех, стоящих выше одного, расположившегося посреди реки. Все офицеры со своими людьми справились с поставленными задачами – корабли были захвачены.
К 11 утра весь город – за исключением замка – был в руках отряда Вейсмана, продолжавшего стоять со своей колонной, перестроенной в линию, недалеко от взятого ретраншемента. Сюда же двинулся с основной частью своих сил и Озеров, предварительно выделяя команду для охраны кораблей, и батальон Мелина – для прикрытия тыла Вейсмана – оставленный в городе.
Подойдя со своими людьми, Озеров встал с частью их в одну линию с Вейсманом, остальных поместив сзади ретраншемента. Но противник, видя подобные приготовления, пока выжидал.
Вскоре последовало движение отдельных его частей, располагавшихся на левом берегу, к устью реки Сомов, где стояли суда Вейсмана и располагалось их прикрытие. Генерал послал к судам приказ спуститься к острову, занимаемому отрядом Черешникова.
Суда отошли, но турки уже не могли отказаться от своего намерения и навалились на части прикрытия. Их отбили, после чего этот русский отряд также отошел к острову.
Тогда около трех часов дня неприятель решил еще раз попытать военное счастье против основных сил русского отряда и начал атаку развернутым фронтом на неподвижно стоящий фронт Вейсмана. Два орудия турок открыли огонь по русским порядкам, и после нескольких залпов, на которые Вейсману было нечем ответить, турецкая конница ударила по левому флангу русских, а пехота – по правому.
В это время последовала неожиданная помощь – островной отряд переместился на своих отдаленных рекой позициях так, что его ядра стали достигать неприятеля, после чего он открыл жестокий огонь против наступающего противника.
Несколько последовательно проведенных османами атак, было отбито, но вот турецкая кавалерия все же сумела на левом фланге опрокинуть два пехотных взвода и прорвалась за фронт. Раздались крики торжества, почти тут же сменившиеся горестными воплями: подоспевший из резерва капитан Тевкелев опрокинул зарвавшихся кавалеристов, после чего противник начал откатываться всем фронтом, в чем ему помог Вейсман, преследовавший турок опять версты две.
Люди устали от многих часов беспрерывного боя: отбив очередную атаку, гренадеры тут же ложились в липкую грязь, образовавшуюся вследствие дождя и многочисленных передвижений множества людей и несколько минут неподвижно лежали, восстанавливая силы для отражения новых нападений.
Около восьми вечера турки предприняли новое наступление на позицию: на подкрепление гарнизона визирь из Бабадага послал отборную конницу и фирман, что если комендант Тульчи не отобьет город и ретраншемент, то поплатится жизнью. Подобные стимулы оживили полководческие настроения коменданта, и он вновь бросил конницу на левый фланг русских, а своих янычар – на правый фланг.
Стоящие справа гренадеры несколько раз отбились от яростных наскоков турок, однако потом произошел конфуз. Здесь стоял рядом с гренадерами – и отряд запорожцев, человек сто из которых, увлеченных боем и не в силах преодолеть свою ненависть к неприятелю, внезапно ринулись вперед, в надежде на всеобщую помощь. Однако гренадеры, не получая приказа, не двинулись с места, и запорожцы поэтому оказались в окружении многочисленного противника. Они начали отступать к своему фронту, и отступили, по дороге прорвав линию гренадер. Устремившиеся туда же янычары, начали все больше разрывать ряды пехоты. Только высокая боевая выучка офицеров, стоявших в первых шеренгах гренадер и их личное мужество, позволили опять сомкнуть ряды, параллельно с этим переколов прорвавшихся внутрь боевых порядков турок.
К этому времени дождь перестал, порох подсох, так что русские открыли по уже отвыкшим от него за последние часы туркам интенсивный ружейный и артиллерийский огонь. Началось всеобщее отступление неприятеля, более уже не посмевшего возобновлять свои атаки.
Пленные донесли о решимости великого визиря отстоять Тульчу, так что вскоре следовало ждать подхода турецких войск.
Поэтому Вейсман принял решение возвращаться в Измаил. Когда стемнело, он направил островному отряду приказ двигаться к Тульче.
В крепость с острова прибыли не все – не обошлось без жертв, когда еще до подхода Вейсмана они приняли одни бой с неприятелем. В этом бою был убит командир отряда генерал Черешников, так что людей сейчас привел заменивший его полковник Фохт.
Тогда же зажгли около тридцати судов, которые было невозможно взять с собой, – восемь спалили еще до этого.
Перевезли на суда 8 захваченных пушек, остальные 15 основательно заклепали. После чего началась побатальонная посадка на суда.
Дабы обмануть неприятеля, батальон прикрытия целую ночь продолжал, выставив часовых, путать противника, до тех пор пока весь отряд не уселся на корабли и не отплыл к Измаилу.
Уже потом выяснилось, что Вейсману под Тульчей противостояли 3000 янычар, 1800 конницы и 6400 моряков. Днем же по приказу визиря подошло еще 4000 конницы. Такое большое количество не прошло противнику даром – у русских был большой выбор целей, и противник потерял до двух тысяч убитыми и утонувшими. У Вейсмана в отряде недосчитались 67 убитых гренадер: солдат, офицеров и генерала.
Поздней осенью этого же года Вейсман вновь заставил заговорить о себе всех и вся: получив приказ на новый поиск, при помощи которого Румянцев намеревался отвлечь турок от небольшого по численности отряда Эссена и удержать их за Дунаем, генерал решил гораздо более глобальные вопросы, фактически поставив знатнопобедную точку во всей кампании 1771 года.
На рассвете 19 октября флотилия Вейсмана отошла от измаильской пристани. Десантный отряд, состоявший из 7 батальонов гренадер и мушкетов и 1 батальона егерей майора Мекноба, возглавлял генерал-майор Озеров. Под началом командира кавалерии генерал-майора Энгельгардта было 5 эскадронов гусар и 300 донских казаков. Отряд вез на этот раз по десять больших и малых орудий, зарядные ящики. Подготовились основательно, так что теперь было чем потолковать с неприятелем.
Как и в прошлый раз, на островке, лежащем против Тульчи, проложили заблаговременно дороги, и с рассветом 19-го переправили туда всю кавалерию и артиллерийских лошадей. Сами же орудия за день до этого были доставлены к мысу Чаталу, где их прикрывала флотилия.
Пехота, ведомая самим Вейсманом, двинулась немного позже и лишь ближе к полуночи 19-го прибыла к Чаталу, где все и заночевали.
На следующее утро батальон егерей был выслан к устью Сомов, где по-прежнему на высоте располагалась неприятельская батарея. Недалеко от батареи располагался лагерь Нидели-Анту-Раима-паши.
По пути к устью Мекноба обнаружили небольшое турецкое судно, составлявшее речной разъезд, которое тут же устремилось к лагерю, после чего у противника началась суматошная тревога.
Егеря же высадившись под какофонию тревожных криков, не задерживаясь, бросились к батарее и овладели ею в штыковой, в спешке почти не заметив даже, что батарея пытается сопротивляться и в силу этого предприняла по наступающим несколько выстрелов.
На помощь батарее Нидели-Анту-Раим-паша выслал пехоту, но она припозднилась – когда янычары подходили к высоте, на которой стояли орудия, там уже хозяйничали русские егеря, быстро объяснившие – всего лишь несколькими выстрелами – наступающим истинное положение дел. После чего янычары начали поспешно отступать к лагерю, а егеря, развернув пушки, ударили и по основным силам турок, заставив их очистить лагерь и отступить к Тульче. Дорога к крепости была свободна.
Основные силы под командованием Вейсмана и Озерова также приближались к устью реки. Здесь пехота высадилась на берег и занялась перетаскиванием своих пушек на только что отбитую у неприятеля высоту. Корабли же тем временем перевозили по приказу Вейсмана кавалерию и лошадей с острова на берег.
Когда весь отряд был в сборе, Вейсман приказал разделиться пехоте на две колонны и построиться в две шеренги, назначив каждой колонне особый резерв. Одну колонну возглавлял Озеров, имея в резерве секунд-майора Травина, вторую – полковник Кличко с резервом из гренадер подполковника Блюхера, следовавшего несколько левее колонны. Батальон егерей шел впереди колонн посредине. Артиллерию поделили между колоннами и поставили в середину.
Более тысячи конников попытались опрокинуть егерей и колонну Озерова, но были спихнуты орудийными выстрелами в лощину, откуда противник намеревался ударить Озерову в правый фланг, но был оттеснен Травиным из лощины – вон.
Колонны двигались к крепости, откуда по мере приближения русских все более усиливался орудийный и ружейный огонь и все более и более знамен развевалось на ее стенах.
Солдаты и офицеры Вейсмана, да и он сам тоже, приготовились уже было к жестокому бою, когда противник, находящийся в обороне, цепляется за каждый клочок земли, каждый камень и каждую щель, как вдруг огонь утих, а знамена и войска пропали со стен. Как-то разом вдруг. Оказалось, что турки, во главе с комендантом, напуганные прошлыми приходами Вейсмана, решили еще раз не искушать судьбу и поспешно отходят закрытой лощиной к Бабадагу. Лишь их конница делала слабые попытки задержать русских, но и она скоро отступила напуганная недвусмысленными маневрами гусар и казаков.
Еще миновал лишь полдень, когда Вейсман расположил уже свою пехоту в замке и укреплениях крепости и выслал гусар и казаков Энгельгардта преследовать отступающего со всем поспешением противника. Русская кавалерия настигла турок, когда те поднимались на гору, и сумела отбить две пушки, взяв в плен около десятка неприятельских солдат и в несколько раз больше порубив на месте.
Вейсман решил не почивать на лаврах по случаю того, что гарнизон Джафир-паши проиграл – ведь комендант имел всего лишь 2500 человек – для генерала, прозванного "русским Ахиллом", этого было слишком мало, и он решил идти к Бабадагу, дабы атаковать самого великого визиря, располагавшегося там 20-тысячным отрядом.
Однако это обстоятельство – руководство армией Блистательной Порты столь высокопоставленного вельможи, второго человека в Империи после султана – ничуть не вдохновило его подчиненных. Как выяснилось немного позднее.
Пока же, дав своим солдатам три часа отдыха, Вейсман занялся хлопотным делом обустройства крепости. По его приказу были разрыты все укрепления, выжжен город и частично разрушен замок. В это же время все городские запасы, 36 пушек и 80 бочек пороха были переправлены на суда его флотилии. После чего отряд ночью двинулся к Бабадагу.
Вейсман торопился пройти семиверстное дефиле, начинавшееся недалеко от Тульчи, в котором его корпус легко можно было запереть. Но этого не произошло – неприятель не ожидал подобной дерзости. Дефиле уже было пройдено, когда навстречу русским попался небольшой – сабель в 300 – отряд неприятельской конницы, тут же прогнанной гусарами.
Турки ударились в панику при первом же известии о наступающих русских. Османские солдаты решили, что на них наступают главные силы армии Румянцева – после Ларги и Кагула им теперь везде мерещились главные силы и лично фельдмаршал – и не желая искушать судьбу, проверяя эту гипотезу, они бросились в стремительное бегство. Великому визирю удалось удержать в лагере лишь около восьми тысяч солдат, но этого оказалось явно недостаточно.
Вейсман не знал этого – захваченные только что в плен аги утверждали, что у визиря сейчас 40 тысяч. Начиная движение к Бабадагу, Вейсман ожидал гораздо более высоких цифр, поэтому он лишь убыстрил движение. После дела он доносил Румянцеву 31 октября: "Решившись уже на сие важное предприятие, не помышлял я о сравнении числа войск наших с числом неприятеля, но уповал на храбрость солдат и ревность моих подчиненных офицеров. А дабы не дать медленностию времени визирю или встретить себя, или обозреть мои силы, поспешал я с крайнею возможностию. Должен признаться я Вашему Сиятельству, что лестно было мне видеть древность идущего со мной войска, соответствующую прямо вашим высоким намерениям; ибо я видел, что всякий шел с тем, чтобы или остаться там на месте, или победить. А сие самое уже и предвещало мне победу, замечая, что не число, а твердость духа и добрая воля торжествует".
После дефиле турки могли еще в одном месте полностью погасить наступательный порыв русских – на мосту по дороге к Бабадагу, но турки не позаботились и о его защите, так что и это возможное препятствие было преодолено.
Когда до города оставалось еще верст семь, казаки, шедшие впереди, наткнулись на конную группу порядка тысячи человек, направленную из Бабадага на рекогносцировку. Турки отступили, ожидая подкрепления, после получения которого навалились на казаков. Вейсман выслал вперед тогда и гусар – и неприятель отступил.
Версты через три открылся и лагерь великого визиря, откуда тот срочно выслал до двух тысяч конницы с целью воспрепятствовать приближению русских. Конницу прогнали несколькими залпами. Заподозрив неладное – слишком легко противник поддавался на усилия его каре – и увидев горящие деревянные шалаши в лагере, Вейсман понял, что визирь не собирается принимать боя, и приказал убыстрить движение, дабы не упустить неприятеля.