При самом подходе к лагерю турки открыли по наступающим русским колоннам сильную артиллерийскую пальбу – у визиря было в совокупности около 100 орудий. В ответ на это Вейсман выставил перед колоннами поделенные на две батареи свои полевые орудия, затеявшие оживленную дуэль с турками. Настолько оживленную, что скоро турецкие орудия были принуждены замолчать, и почти сразу же началось повальное отступление из лагеря.
Пехота Вейсмана заняла батареи, а половину кавалерии он бросил в преследование и наблюдение за отступающими.
Одновременно с этим он направил полковника Кличко занять Бабадаг, сам же с основными силами остался у плотины, недалеко от города. Полковник нашел в городе множество магазинов, пушек, утвари, ценных вещей и палаток. Взорвав и заклепав 8 больших пушек, Кличко забрал все что мог. Что не мог – оставил в городе, предварительно окружив Бабадаг пикетами. После чего город загорелся. И сгорел дотла, Кличко же уже в четыре часа дня присоединился к Вейсману.
Тот, дабы не терять времени и удачного стечения обстоятельств, уже было совсем собрался нанести туркам визит в Мачине, как стало известно, что крепость эту только что покорил отряд Милорадовича. Тогда Вейсман решил двинуться в знакомые места – к Исакче. 60 с лишним бывших неприятельских пушек он отправил к Тульче, выделив для прикрытия батальон гренадер подполковника Булдакова и более ста кавалеристов. С остальными же 23 октября отправился к Исакче.
За день отряд, не встречая сопротивления, прошел более тридцати верст и остановился на ночевку в поле. С рассветом русские колонны вновь двинулись вперед, разбрасывая, как игрушечные, неприятельские разъезды и заслоны.
В Исакче уже было известно о Бабадаге, и защитников крепости охватило оцепенение: они не решились оборонять крепость и решили отходить к Мачину, о падении которого они пока еще не знали.
Вейсман, готовясь к взятию крепости, решил помешать отступить противнику свободно и с небольшими потерями. Для этого он выслал гренадер Блюхера оседлать мачинскую дорогу. Часть кавалерии, возглавляемая непосредственно генералом Энгельгардтом, также перекрыла эту дорогу, а другая ее часть, предводительствуемая майором Лалашем, была отправлена занять лежащее рядом с этой дорогой дефиле.
Турки, видя, что дорога, по которой они намеревались отступать, занимается противником, решили этого не допустить и, выйдя из крепости, всей своей кавалерией приготовились напасть на Энгельгардта. Но тот их опередил, предприняв нападение первым. Противник был рассеян по ближайшим кустам, там вновь в общих чертах собрались, обошли Энгельгардта и успели выйти на мачинскую дорогу. Где были встречены в дефиле Лалашем. В это время подоспели и Энгельгардт с Блюхером, наподдавшие неприятелю с тыла. Здесь турки лишились более 300 убитыми и около 100 пленными.
Вейсман же тем временем подходил к крепости по бабадагской дороге под огнем батарей крепости – артиллерия стреляла по русской пехоте почти беспрерывно, надеясь ее тем самым задержать и дать возможность отойти из крепости своим пехотинцам. Это туркам частично удалось, так как густой лес облегчал их тихое исчезновение.
Отряд Вейсмана занял крепость, откуда только что был изгнан двухтысячный гарнизон. Добычей его стали более 80 пушек и мортир, часть из которых были в конце доставлены в Измаил, а частью брошены в реку.
Укрепления Исакчи были по приказу Вейсмана разрыты; замок разрушен сильным взрывом; город полностью сожжен. Делать больше в этих краях было нечего. К тому же кончалось продовольствие, и Вейсман решил вернуться в Измаил.
Но предварительно он завернул снова к Тульче, направясь к крепости посуху, дабы внушить неприятелю мысль о своем намерении вновь двинуться к Бабадагу. Отряд прибыл в Тульчу 27 октября в 10 утра. Неприятеля в округе нигде не было, но все же Вейсман оставил по батальону прикрытия и в Тульче, и в Исакче.
Из этих крепостей началась массовая переправа жителей на русский берег Дуная – всего решило уйти с русскими порядка 16 тысяч человек. Их, собственно, и прикрывали батальоны, отряженные генералом.
Наконец, переправились и все местные жители, вся конница, вся артиллерия. Начала покидать турецкий берег и русская пехота. Последний солдат сел на корабль в три часа дня.
Экспедиция эта была феерической по своим результатам.
Талант полководца был причиной того, что его отряд, все время наступая на гораздо более сильного неприятеля, потерял лишь двадцать человек убитыми. Турецкие же потери были на порядок больше: 800 убитыми, множество раненых и более 120 пленных.
Противник лишился 170 пушек и мортир, множества кораблей, булав и знамен.
Вейсман за кампанию 1771 года был награжден орденом Св. Георгия 2-й степени.
Следующий год не принес ему – впрочем, как и всем прочим русским военачальникам, да и самой армии – новой славы. 1772 год прошел в переговорах о мире, переговорах бесплодных.
Еще в 1770 году Россия предложила Порте начать мирные переговоры. Австрия и Пруссия, опасавшиеся полного разгрома турок, изъявили желание быть в переговорах посредниками. Но вмешательство западноевропейских держав, и в первую очередь Франции, помешало началу переговоров. Франция, провал далеко идущих планов которой на Ближнем Востоке становился все более очевидным, откровенно толкала Оттоманскую Порту на продолжение войны.
К тому же, как ни сильны были удары, нанесенные туркам, они тем не менее оказались недостаточными, чтобы сломить их сопротивление. Возможности Порты к восстановлению своих вооруженных сил еще не были исчерпаны. Перед русской армией лежал Дунай – мощная водная преграда. На Дунае турки имели сильную флотилию, а у русских войск переправочных средств, кроме очень слабых подручных и табельных, не было. Кроме этого, складывалась от месяца к месяцу все более неблагоприятная для России международная обстановка. Особенно враждебную позицию заняла Австрийская империя, крайне обеспокоенная победами русского оружия.
Крупные военные успехи России вызвали нескрываемую настороженность и у Пруссии. Фридрих II втайне мечтал столкнуть Российскую империю с Австрийской. Последняя же была и сама сильно озабочена проникновением России в Дунайские княжества, на которые австрийцы давно претендовали.
В результате всех этих политических хитросплетений Австрия летом 1771 года заключила с Турцией конвенцию, по которой она брала на себя обязательство за крупную субсидию и уступку ей Малой Валахии добиться возвращения туркам занятых русской армией земель.
Успокоенные и ободренные обещанной помощью и посредничеством Австрии и Франции, турки отказались вступать в прямые переговоры с Россией о прекращении военных действий. Война продолжалась.
Однако смена политической конъюктуры вскоре вынудила Австрию пересмотреть свою точку зрения в очередной раз, и она предложила свое посредничество в проведении мирных переговоров.
Русское правительство, идя навстречу этой инициативе, приступило весной 1772 года к мирным переговорам.
Переговоры велись на Фокшанском конгрессе. С русской стороны присутствовал личный представитель Екатерины Григорий Орлов, про которого императрица пишет одной из своих корреспонденток: "Мои ангелы мира, думаю, находятся в настоящее время лицом к лицу с этими гадкими бородатыми турками. Граф Орлов, без преувеличения самый красивый человек нашего времени, должен, действительно, показаться ангелом рядом с этими мужиками; его свита блестящая и избранная… Я готова все же биться об заклад, что его особа затмевает все, что его окружает. Этот посланник странная личность; природа была так необыкновенно щедра к нему, как относительно лица, так и относительно ума, сердца и души!" Послом турок был реис-эфенди Осман-паша, о котором в дальнейшем русские, находящиеся на конгрессе, удивляясь странностям его обхождения, выражали свое мнение таким образом: "Конечно, с нашей стороны, было бы неприлично назвать этого человека глупым, и поэтому лучше сказать, что он умен в таком роде, в каком мы еще никого не встречали".
Кроме Орлова и Осман-паши в Фокшанах присутствовали без всякого непосредственного участия в переговорах австрийский и прусский поверенные в делах – барон Тугут и майор Цегелин.
Со стороны России основные условия были: независимость от Порты Крымского ханства и предоставление свободного мореплавания русским кораблям по Черному и Эгейскому морям. Но Осман-паша не хотел и слышать о независимости Крыма, объявляя, что такая уступка со стороны Порты повела бы к основанию двух калифатов, противному правилам мусульманского учения. Орлов же настаивал на этом, говоря, что "покровительство, оказываемое Портой татарам, подавало повод к нападениям на русские области, и всегда было причиной к несогласию между Россией и Турцией".
Но, необходимо признать, что подобное здравомыслящее рассуждение у Орлова на конгрессе – редкость. Его поведение, вызывавшее множество нареканий, послужило одной из причин неудачного проведения переговоров в Фокшанах. Едва только приехав на конгресс, он, казалось, больше думал о продолжении войны, чем о заключении мира. Он требует себе командование армией. На заседании конгресса затевает ссору с Румянцевым и объявляет, что повесит его. Он совершенно не считается с инструкциями, которые ему из столицы присылает Н.И. Панин; всерьез обдумывает планы захвата Константинополя, переезжает в Яссы, где проводит время в фейерверке празднеств. Наконец, он получает из Петербурга известие, что его место при Екатерине, прочно им удерживаемое на протяжении десяти лет, занято безвестным Васильчиковым. Он бросает все и уезжает.
Его отъезд, негибкость позиции Осман-паши и происки Тугута способствовали прекращению конгресса.
Храбрость солдат, искусство полководцев было – как это и происходило зачастую – принесено в жертву большой политике и личным амбициям.
Вскоре после неудачного конгресса в Фокшанах состоялся новый тур переговоров – в Бухаресте. На этот раз с турецкими представителями имел дело сам Румянцев. В ходе переговоров русский военачальник требовал то, что позднее Россия получила по Кючук-Кайнарджийскому миру. Глава же турецкой делегации предлагал вместо всего комплекса политических и территориальных условий 25 миллионов пиастров (что-то около 14,5 миллионов рублей).
Румянцев отказался. Верховный визирь, узнав об этом, заметил меланхолично: "25 миллионов легко сказать, да не легко уплатить. Может ли признание независимости татар поставить нас в худшее положение, при настоящем перевесе России над Портою?
Впоследствии можно возвратить потерянное, но теперь нам всего нужнее мир". Однако диван решил быть выше сиюминутных нужд, ибо что такое страдания наши перед лицом вечности? Короче, диван решил, что независимость татар не совместима с духом ислама, и переговоры тем самым закончились, снова уступив место пушкам.
Ресурсы Турции еще не были исчерпаны. Австрия и Франция подталкивали Порту к сопротивлению. Весной 1773 года военные действия возобновились. Эта годичная передышка была выгоднее скорей Турции, нежели России.
Из Петербурга Румянцеву был доставлен приказ Совета о наступлении за Дунай. Ему предписывалось перейти через Дунай и наступать на Шумлу, важнейший опорный пункт противника в предгорьях Балкан. Однако самое необходимое условие для обеспечения успеха такого наступления даже при относительно небольшой его глубине – стратегическое сосредоточение сил не было выполнено. Армия Румянцева в это время состояла из трех дивизий и двух корпусов. Первая дивизия, которую возглавлял сам Румянцев, состояла из 10 пехотных полков, 4 карабинерских, 2 гусарских, 3 казачьих, общей численностью не более 7 тысяч человек, занимала Молдавию. Вторая дивизия (командир – Салтыков), расположенная в Валахии, оставляла правое крыло армии и включала в себя 10 пехотных полков, 3 карабинерских, 3 гусарских, 1 кирасирский, 1 пикинерский, 6 казачьих. Третья дивизия под командованием генерал-майора Вейсмана, располагалась в Бессарабии и составляла собой левое крыло армии. Она включала в себя 4 пехотных, 2 карабинерских и 4 казачьих полка и егерский батальон. Корпус Потемкина располагался между Серетом и Яломицей. Его составляли 4 пехотных и 4 кавалерийских полка, егерский батальон и 2 тысячи казаков. Корпус Ширкова находился в Польше (22 пехотные роты и 1500 казаков). Плюс полки – в качестве гарнизонов – в Хотине, Яссах, Килии, Бендерах, Аккермане и Браилове. Всего около 34 тысяч, разбросанных там и сям. С этими силами и предстояло Румянцеву идти за Дунай и победить.
По диспозиции главнокомандующего отряд Вейсмана – четыре тысячи регулярного войска и до 2,5 тысячи казаков – располагался в Бессарабии и на нижнем Дунае. Именно этот отряд добился в ходе кампании 1773 года наиболее значимых успехов.
Первый поиск новой кампании Вейсман запланировал совершить на Карасу. 26 мая его экспедиционный корпус собрался в шестнадцати примерно верстах от объекта поиска, у деревни Карамурат.
Неприятель спокойно стоял в своем лагере, что дало возможность Вейсману, не торопясь, провести рекогносцировку, показавшую все сильные и слабые стороны расположения турок: лагерь, располагавшийся на высотах при деревне Карасу, прикрывался с севера заливом и двумя валами. Залив образовывал перешеек, на котором устроен был мост, прикрытый батареей. Сразу за мостом начинались крутые холмы, на оконечности которых турки установили еще одну батарею.
Учитывая все это, Вейсман решил в ходе наступления совершить обход и предпринять атаку с восточной стороны, где войска его не были бы так стеснены, как с севера.
27 мая в два часа ночи Вейсман выступил из Карамурата.
Авангард под командой полковника Левиза состоял из трех казачьих полков, двух карабинерских, батальона гренадер и батальона егерей. За авангардом следовали основные силы отряда. В двух колоннах: под началом Вейсмана и генерал-майора Голицына.
Артиллерия шла между колоннами непосредственно перед арьергардом, находившимся под началом премьер-майора Глебова и состоявшим из трехсот пехотинцев при 4 орудиях, казачьего полка и сотни арнаутов.
После двенадцативерстового похода отряд в пятом часу утра подошел к тому месту, где заканчивается залив. Туда тотчас же турки направили значительную часть своей кавалерии.
Кавалерия противника попыталась было пылко ударить на авангард, но быстро была приструнена меткой ружейной пальбой.
Этого оказалось достаточно, чтобы неприятель побежал, ища поддержку и спасение у главных своих сил, насчитывающих до двух тысяч конницы.
Левиз немедленно повел атаку на эти силы своим авангардом, вернее сказать, конной его частью – казаками и карабинерами – построив их предварительно в линию.
Турки тотчас же начали отступать, разделясь надвое.
Вейсман, видя подобное состояние противника, приказал Левизу продолжать наступление, не предпринимая, однако, ничего решительного до прибытия пехоты колонн Вейсмана и Голицына.
Начальник авангарда, выполняя приказ Вейсмана, с двумя полками карабинеров и одним полком казаков продолжил преследование противника, продолжавшего отступать к своему лагерю. Но вот тот, получив подкрепление, перешел в контратаку, Левиз подавил данную попытку сразу же и, продолжая гнать турецкую конницу, приблизился к единственной защите лагеря с восточной стороны – ретраншементу.
Перед самым укреплением конная масса турок быстро свернула влево в лощину, открыв тем самым ретраншемент, внезапно обрушивший на русскую кавалерию плотный артиллерийский огонь.
Карабинеры и казаки остановились и начали смешиваться, поражаемые ядрами. Этим моментом удачно воспользовались османские конники, вышедшие из лощины и вновь перешедшие в контратаку на левый фланг русских. Эскадрон Тверского карабинерского полка, стоявший здесь, был смешан и сбит. Начав отступать, он наскакал на соседний эскадрон, также пришедший в полное расстройство.
Таким образом османская конница смешала весь левый фланг конного авангарда и вынудила его отступить. На помощь своей кавалерии поспешил батальон гренадер подполковника графа Румянцева, входивший в состав авангарда. Гренадеры, поспешно достигнув небольшой высотки, расположили там свои пять орудий и принялись через голову карабинеров и казаков, а также в интервалы между ними интенсивно обстреливать турок. Левиз тем временем успел привести в боевое состояние свой левый фланг и вновь начал теснить турецких конников.
Из ретраншемента же тем временем – для единоборства с наступающими гренадерами и егерями – вышла пехота осман, усиленная пушками. Но турецкая контратака оказалась малоуспешной, и неприятель был вынужден отступить к себе в ретраншемент, еле успев увезти пушки. Кавалерия противника также покинула поле боя, опять отойдя в лощину.
Пока авангард вел свои удачные баталии, подошли основные силы Вейсмана. Враз оценив обстановку, он приказал своей артиллерии подойти на максимально близкое расстояние и открыть огонь по ретраншементу и коннице, отсиживающейся в лощине. Его приказ был исполнен быстро и точно: под воздействием русского артогня пушечные залпы из ретраншемента вскоре вовсе умолкли, а конница начала отступление.
Тогда Вейсман повел на укрепление свою пехоту. Но противник не стал выжидать атаки русской пехоты и начал поспешно очищать ретраншемент и лагерь. Было всего лишь 8 часов утра.
Вдогон отступающему неприятелю Вейсман выслал кавалерию полковника Лалаша, преследовавшего турок до полного изнеможения лошадей – более десяти верст. Пехота осман несколько раз пыталась огрызаться на преследовавшую ее кавалерию, но безуспешно – русская конница врубалась в ряды сопротивляющихся, моментально их выкашивая, и вновь противник показывал свой тыл.
В этом деле турки потеряли более 1200 убитыми и более 100 человек пленными. У них было отобрано 20 пушек, весь обоз, весь лагерь и 10 знамен. Вейсман же в этом бою лишился 58 человек убитыми.
После боя пленные показали, что с утра в Карасу было около пяти тысяч пехоты и около восьми тысяч конницы. Вейсман вновь оказался верен своему правилу – считать противника лишь после боя: дабы не забивать себе голову перед сражением скрупулезным бухгалтерским учетом, а оставлять ее свободной для вопросов чистой стратегии и тактики.
Вскоре Вейсман получил приказ перейти Дунай у Измаила, подняться вверх по правому берегу до Гуробала – что в тридцати верстах от Силистрии – и тут прикрыть переправу главных сил Румянцева, решившего перенести театр военных действий за Дунай, где уже шестьсот лет – после киевского князя Святослава – не ступала нога русских.
Во взаимодействии с Вейсманом действовал отряд генерала Потемкина, некоторое время назад овладевший крепостью Гирсово, так что теперь отряд Вейсмана мог двигаться непосредственно через эту крепость к Гуробалу.
Здесь переправу держал, меланхолично глядя на течение великой реки, десятитысячный корпус двухбунчужного паши Османа.
Русские ударили противнику во фланг и сбили его. Корпус Осман-паши был частично разбит, частично рассеян, что позволило главным силам фельдмаршала беспрепятственно перейти через Дунай.
После воссоединения дивизии Вейсмана с главной армией Румянцева на эту дивизию был назначен новый командир – более старший по чину – генерал-поручик Ступишин, а генерал-майору Вейсману был поручен авангард, самое острие молниеносного клинка Румянцева в его борьбе с османами.
Судя по показаниям пленных и по общему расположению войск противника, его основное внимание было направлено на Силистрию, считавшуюся турками главным пунктом на Дунае, который они надеялись любыми силами отстоять, а Румянцев надеялся взять – для развития дальнейших наступательных действий.