- Итак, можно считать, что наша беседа состоялась? - тихо спросил Ульрих.
- Да, мессир! - как-то по-девичьи робко проговорила сорокалетняя хозяйка замка.
- Я полагаю, госпожа Клеменция, что вскоре нам с вами придется обсуждать вопросы более… практические…
- Но можно ли считать, что мы уже… поняли друг друга? - озабоченно спросила Клеменция.
- Безусловно, - ответил Ульрих.
- Полагаю, мне не стоит беспокоиться о детях? Мне почему-то кажется, что они теперь в большей безопасности, чем когда-либо. Или я не права?
- И да, и нет. Во всяком случае, я скорее позволю себя убить, чем причинить вред вашим детям. Однако советую вам присматривать за ними. Имеются веские причины опасаться за их жизнь. Впрочем, будем надеяться на лучшее…
- Да… будем… - рассеянно проговорила Клеменция.
- Ступайте спать, госпожа Клеменция, - мягко сказал Ульрих. - Мы завтра обо всем поговорим…
- Спокойной ночи, мессир Ульрих! - со слезами на глазах прошептала Клеменция. - Да хранит вас Господь!
Ульрих поцеловал ей руку и быстро прошел в свою спальню. Растянувшись на тюфяке, он до утра пролежал с открытыми глазами. Что же до Клеменции, то она, вернувшись к себе, вновь забралась на свое широкое ложе, на котором почти незаметен был малыш Теодор. Притянув к себе пажа, графиня тотчас заснула. Спала она долго и без сновидений…
СОПЕРНИК АЛЬБЕРТА
Замок Шато-д’Ор пробудился рано. И тотчас же задымили трубы, забегали водоносы, кухарки, поварята, горничные. Поднялись и Франческо с Марко. Хмурые и заспанные, они сразу же пошли к лошадям. Осторожно, чтобы не разбудить дядюшку, вылезли из своего утла близнецы и тоже куда-то убежали. А Ульрих, измученный бессонной ночью, наконец-то заснул и благополучно проспал до самого завтрака. Клеменция же проснулась в тот момент, когда Ульрих захрапел. Она прекрасно выспалась и чувствовала себя великолепно.
Рядом с ней, прижавшись щекой к огромной груди Клеменции, лежал Теодор. Клеменция поняла, что мальчик не спит, хотя глаза его были закрыты.
- С добрым утром, плутишка! - Клеменция пальчиком коснулась носа пажа. - Глазки-глазоньки, откройтесь!
- Тетушка… - Мальчик потянулся и ласково обнял Клеменцию за шею.
- Проснулся, мой цыпленочек! - проворковала Клеменция. - Хочешь пи-пи? Горшок у кровати.
Теодор, голенький, легонький, словно Амур, соскочил на пол и пристроился у горшка. Клеменция с интересом разглядывала этого мальчика, из которого она начала делать мужчину, и в ней вновь стало нарастать желание… Она тоже слезла с кровати и проделала необходимые манипуляции над горшком, причем сделала это на глазах у Теодора.
- Ну вот! - сказала она, упрятав горшок под кровать. - А теперь - играть!
- Тетушка! - восхищенно произнес Теодор, впервые увидевший при свете все, чем ему довелось обладать ночью. Он подскочил к графине, упал на колени и обнял ее огромное, массивное бедро. Губы его прижались сперва к пупку Клеменции, потом к ляжке, потом к коленцу, лодыжке, большому пальцу на ноге. Куда девалась его вчерашняя робость! Его руки жадно гладили жаркую плоть, которую его принудили любить, и вряд ли ему было горько оттого, что он был рабом этой плоти. Клеменция с хохотом взяла его на руки и кинула на постель.
- Ну как, ты не забыл, что надо делать?
- Нет, тетушка! - захихикал Теодор, устраиваясь поудобнее между ног своей госпожи. - Сейчас! Сейчас я засуну…
- Ох, какой он у тебя голубчик! - пропела Клеменция! - Погла-адь меня, погладь!..
- Тетушка, можно я поглажу вашу попку? - спросил Теодор и, не дожидаясь ответа, протянул руки к указанному предмету.
- Пожалуйста, мой дорогой птенчик, пожалуйста! - Клеменция почувствовала: мальчик стал действовать уже намного увереннее. Пальцы Теодора нежно и вместе с тем уже довольно уверенно стали ощупывать ее бедра, ягодицы и промежность, поглаживать волоски у нее на лобке.
…Кончилось все тем, что Клеменция, вконец измучив пажа, получила полное удовлетворение…
К завтраку собирались долго. Из разных углов донжона и других замковых помещений выбирались гости; похмельные и помятые, они наскоро ополаскивали свои небритые бородатые рожи с заплывшими глазами, приглаживая пятерней всклокоченные шевелюры. Наконец все вновь собрались в большом зале, где пировали накануне. Столы уже были накрыты. Однако на сей раз не было ни речей, ни церемоний - каждый приходил, когда хотел, и садился, куда хотел; похмеляясь, гости вспоминали, кто сколько выпил накануне. Хозяева долго не появлялись; первой из них пришла Альбертина, за нею - Клеменция в сопровождении Теодора, затем Альберт. Явился и Ульрих, предварительно окатившись из ведра колодезной водой. Пересиливая отвращение к еде, Ульрих принялся за тушеную курицу. Надо было поесть как следует, потому что предстояло нелегкое путешествие ко двору маркграфа - путешествие, результаты которого были непредсказуемы… Ульрих понемногу приходил в себя, и его начали интересовать разговоры за столом. Он обратил внимание на некоего молодого рыцаря, слишком уж часто поглядывавшего в сторону Агнес фон Майендорф. Альберт, сидевший рядом с Ульрихом, заметил эти взгляды и нахмурился.
- Как он смеет?! - прошептал юноша. - Смотреть на нее в моем присутствии!..
Альбертина, сидевшая на своем месте, почему-то фыркнула и покраснела.
- Кто это, друг мой? - спросил Ульрих, обращаясь к Альберту.
- Иоганн фон Вальдбург. Говорят, что император Барбаросса пожаловал его предков баронским титулом, но грамота, в которой об этом говорилось, пропала. То ли сгорела, то ли ее украли. Он-то себя называет бароном, но этого никто не признает. А замок Вальдбург - настоящий притон разбойников, так все говорят. Замок стоит в лесной глуши, там сам черт ногу сломит…
- Почему же вы принимаете его? - недоуменно спросил Ульрих.
- Прихоть матушки. - Альберт кивнул в сторону Клеменции и тут же взорвался: - Ну не-ет! Подобной наглости я не потерплю! Мерзавец!..
- В чем дело? - удивился Ульрих, словно и не замечая того, что так возмутило племянника.
- Да вы только поглядите на него! Здесь, у меня в доме, разглядывать эту… мою невесту! - взъярился Альберт. - И ведь делает вид, что не замечает ни меня, ни сестры! Негодяй!
- Мне кажется, милый племянник, что ваша сестрица тоже чем-то обеспокоена…
- Еще бы! Ведь этот пройдоха делал ей предложение еще три года назад, но матушка отказала ему, сославшись на малолетство Альбертины. Теперь он снова появился у нас в доме… Надо признать, - вздохнул Альберт, - что он чертовски нравится женщинам…
- Возможно, крошка Альбертина тоже ревнует? - спросил Ульрих.
- Ревнует? - Альберт яростно сверкнул глазами. - Да она в бешенстве! Неужели эта рыжая кукла Агнес лучше, чем Альбертина де Шато-д’Ор?!
- Похоже, вы больше досадуете на эту его измену вашей сестре, чем на покушение на невесту! - усмехнулся Ульрих.
- Отнюдь! - воскликнул Альберт. - И все же я проучу его!
- Отговорите его, мессир Ульрих! - озабоченно проговорила Клеменция. - Он может наделать глупостей!
- Прочь! - вскричал Альберт, резко отбрасывая руку Ульриха, пытавшегося удержать его. Он вскочил и заорал через весь стол: - Господин фон Вальдбург! Может, расскажете о том, как корова сжевала ваш баронский титул?! Мы от души бы посмеялись!
Уши Вальдбурга порозовели. Он процедил, поднимаясь с места:
- Сударь, вы, кажется, что-то сказали? Или это поросенок провизжал?
- Возможно, сударь, через некоторое время вы действительно будете визжать, как свинья, если я отрежу вам ваши малиновые уши!
- Тем не менее вам лучше принести извинения, мессир Альберт, покуда ваша голова еще разговаривает и находится у вас на плечах…
- Возможно, я и принес бы вам свои извинения, сударь, если бы знал, что вы способны защищать свою честь с оружием в руках.
- Сударь, я у вас в гостях, но вы не вольны меня оскорблять! Последний раз прошу вас - извинитесь!
- Как бы не так! - закричал Альберт. - Вы, сударь, трус и паскудник! Вот моя перчатка, поднимите ее, если у вас не подгибаются колени от страха!
- Извольте. Я подниму ее! Где мы встретимся?
- Да хоть сейчас же. Во дворе замка!
- Останови же их! - закричала Клеменция. - Ведь они убьют друг друга!
- Я предложу им свои услуги в качестве арбитра. Пусть помашут мечами немного, а потом я их разниму, - сказал Ульрих так, что, кроме Клеменции, его никто не услышал.
- Мессир фон Вальдбург! - обратился Ульрих к сопернику Альберта. - Если вы мне доверяете, я готов быть арбитром на вашем поединке.
- Это большая честь для меня! - поклонился Иоганн. - Конечно, я согласен!
- А вы, мессир Альберт?
- Согласен, как и мой противник.
Завтрак, естественно, завершился, так как все уже наелись; к тому же смотреть поединок - куда занятнее, чем завтракать. Гости высыпали во двор. Альберт в сопровождении оруженосца Андреаса ушел надевать доспехи. Его соперник тоже готовился к бою. У обоих нашлись секунданты, которые, посовещавшись, вынесли решение что противники будут биться пешими, на мечах, до решительного исхода.
Ульрих проверил вооружение бойцов, измерил длину мечей и развел противников на исходные позиции. По сигналу рога молодые люди пошли друг на друга, держа наготове мечи и щиты. Солнце, уже близкое к зениту, зловеще играло на медных и стальных заклепках лат. Каждый шаг противников сопровождался лязгом металла. Все ближе и ближе подходили они друг к другу… Наконец острия мечей соприкоснулись и раздался звон закаленной стали.
- А-а-а-а! - заорал фон Вальдбург, и меч его взметнулся вверх.
- А-а-а-а! - высоким голосом вторил ему Альберт.
Меч Иоганна метнулся вправо, сверкнув на солнце, словно молния, но меч Альберта пресек его полет, и вновь раздался звон стали Альберт отпрыгнул влево, и его меч, описав дугу, устремился на врага. Иоганн закрылся от удара щитом, на котором красовался герб Вальдбургов - серебряная ель на темно-зеленом фоне, увенчанная баронской шапкой. Меч Альберта глухо ударил в самый центр щита, оставив отметину поперек серебряной ели. Спустя секунду уже Альберту пришлось прикрывать голову - мощный удар меча обрушился на щит молодого Шато-д’Ора, заставив того пошатнуться.
- Вальдбург посильнее! - заметил кто-то из гостей, наблюдавших этот поединок с интересом, но вместе с тем несколько снисходительно.
- Верно, он сильнее, и руки у него подлиннее… А вот быстроты ему недостает. Стоит как пень…
- Ну и что из того? Шато-д’Ор выдохнется, если будет прыгать вокруг Иоганна, как петух…
Поединок продолжался уже больше минуты. Мечи сшибались все чаще и яростнее; из-под опущенных решетчатых забрал слышалось тяжелое дыхание бойцов, которых окутывало облако пыли. Подбадривая себя, соперники издавали хриплые вопли.
Альберт по-прежнему был подвижнее и атаковал с разных направлений. Все чаще меч его врага не успевал встретить удар, и лишь щит, весь уже побитый, спасал Иоганна.
Ульрих внимательно следил за боем. Симпатии его, как ни странно, делились между соперниками поровну. Выходку племянника Ульрих расценивал как излишнюю и неоправданную горячность. С другой стороны, Ульрих не мог опуститься до того, чтобы желать поражения своему возможному противнику. Рядом с Ульрихом стоял старый Жан Корнуайе. Судя по выражению его лица, он был доволен своим воспитанником.
- Ну что, старик? - спросил Ульрих. - Лихо дерется мой племянник?!
- Дерется лихо, - кивнул Корнуайе, - только потом плакать будет… Ты, Ульрих, растащи их, если что…
Между тем удары Альберта сыпались со всех сторон; теперь уже все чаще вмятины появлялись на груди и боках лат Вальдбурга. Уж кто-кто, а Ульрих-то знал, что каждая вмятина на латах означает добрый синяк или ссадину на теле. "Да, славный малый вырос у Гаспара! - подумал Ульрих. - Был бы отец жив, порадовался бы! И Клеменция молодец. Другая бы занежила дитятю, девчонку бы вырастила… А эта не побоялась, отдала Корнуайе… Вишь, как он долговязого хлещет! Только бы не зарвался!"
В ту же минуту, будто в подтверждение его мыслей, Альберт замешкался во время очередного наскока на противника: Иоганн воспользовался этим, и меч его, не встречая преграды, понесся на голову Альберта. Только чудо спасло юношу: он инстинктивно отшатнулся и чуть отклонился в сторону. Меч, просвистев в нескольких сантиметрах от шлема Альберта, врубился в его стальной нагрудник и рассек его верхнюю часть. Увидев кровь на мече Вальдбурга и латах Шато-д’Ора, гости зашумели. Ульрих услышал сдавленный крик Клеменции. Глянув на нее, он увидел мольбу в ее глазах - они словно говорили: "Останови их! Спаси его!" Ульрих рванулся к трубачу, но в ту же секунду рев толпы заставил его обернуться. Альберт, отшвырнув щит и ухватившись за рукоять меча обеими руками, с молниеносной быстротой и силой, которую до этого не выказывал, обрушил меч на голову врага. Закаленная сталь врубилась в шлем Иоганна. Толпа в ужасе ахнула. Многим показалось, что Альберт снес противнику голову. Однако Вальдбург не очень пострадал, хотя шлем его был разбит так, что верхушка отлетела в одну сторону, а забрало - в другую. Меч Альберта всего лишь изуродовал Вальдбургу левое ухо. Тем не менее удар этот оглушил противника, тот, выронив меч, грохнулся наземь. Дребезжание и лязг доспехов поверженного рыцаря потонули в радостных воплях приверженцев Шато-д’Ора и стенаниях сторонников Вальдбурга.
- Победа! - воскликнул Ульрих, указывая на Альберта.
Юноша вложил меч в ножны и снял шлем. Его потное лицо, все в грязных подтеках и облепленное слипшимися волосами, не выражало особой радости. Похоже, победитель был чем-то озабочен. Бросив шлем подбежавшему Андреасу, Альберт, пошатываясь от усталости, подошел к побежденному, около которого уже хлопотал лекарь.
- Скажи-ка, любезный, - взволнованным голосом проговорил Альберт, - как он там?
- Не извольте беспокоиться, ваша милость, удар был отменный! - заявил лекарь угодливо, полагая, что победителю будет приятно узнать, что противник ранен серьезно.
- И что же, он совсем безнадежен?
- Да нет, Бог милостив, - ухмыльнулся лекарь. - Я просто хотел сказать, ваша милость, что вы славно его проучили…
- Это не твое дело, болван! - оборвал его Альберт. - Я тебя спрашиваю, жить он будет?
- О Господи! - в испуге залепетал лекарь. - Да я разве сказал, что нет? Рану я промыл, череп целехонек… Красотой ему, правда, уже не хвастаться…
- Вот как? Это почему же? - улыбнулся Альберт.
- Вы, ваша милость, - ободренный этой улыбкой, лебезил лекарь, - изрядно ободрали ему кожу на голове да отсекли пол-уха, так что красавцем его уже не назовешь…
- А долго он пролежит?
- Да завтра уже придет в себя! - пообещал лекарь. - А то и сегодня к вечеру…
Альберт хотел еще что-то спросить, но тут к нему подошли Андреас и глухонемая бабка-ведунья, знавшая всякие лечебные травы.
- О нем позаботятся, ваша милость, - тихо сказал Андреас, тронув Альберта за плечо. - Идемте, осмотрим вашу рану!
- Позвольте мне перевязать вас, суженый мой! - послышался вкрадчивый голосок. К Альберту подбежала Агнес фон Майендорф.
- Прошу вас, баронесса, не беспокоиться! - сурово отстранил ее Андреас. - Это дело знахарки, а не благородной дамы. У вас для этого слишком красивые руки.
Отодвинув назойливую невесту в сторону, Андреас и Альберт в сопровождении старухи и Жана Корнуайе направились к бане. Туда же пошла и Клеменция. Вальдбурга перевязали и, усадив на коня, отправили домой - отлеживаться. Его сопровождали несколько слуг. Ульрих тоже вспомнил, что пора ехать.
- Не поздновато ли, ваша милость? - осторожно спросил Марко. - Ночью на Визенфурт дорожка не ахти…
- Ерунда! Поедем, - сказал Ульрих. - Собирайтесь живее!
Когда все наконец-то было готово, солнце уже заходило. Прощаться Ульриху пришлось недолго, так как Альберт был в бане, на перевязке, а Клеменция, судя по всему, отдавала распоряжения по хозяйству. Оставалась одна Альбертина, которая смущенно извинялась за отсутствие матери и брата и, хлопая пушистыми ресничками, помахала рукой вслед дядюшке и его спутникам.
- Черт побери! - сказал Ульрих, пожимая плечами. - Похоже, только теперь и начинаются настоящие приключения, а, молодцы?!
ПО ПУТИ К МАРКГРАФУ
Они неспешно скакали по каменистой пыльной дороге, петлявшей между холмами. По прямой же до города Визенфурта, где, возвышаясь над жилищами ремесленников и купцов, стоял на холме мощный замок маркграфа, было всего двадцать миль. Марко на своей кляче, с вьючным битюгом в поводу, держался сзади, а Ульрих и Франческо выехали чуть вперед. Около мили проехали молча.
- Ваша милость, - заговорил наконец Франческо с некоторым волнением, - вчера на обеде вы изволили сказать, что я ваш законный сын… Это правда?
- Разве? Что-то не припомню…
- Скажите, это правда?
- А разве раньше ты этого не знал?
- Знал, мессир, но не догадывался, что законный…
- А это что-нибудь меняет?
- Не знаю, как для вас, мессир, а для меня много значит, зачат ли я во блуде или в освященном церковью браке.
- Можешь успокоиться, я был обвенчан с твоей матушкой, царствие ей небесное! Откуда же ты узнал, что я вчера говорил за обедом? Ведь тебя в это время не было в зале. Готов поклясться, что, кроме Клеменции и Альберта с Альбертиной, меня никто не мог услышать.
- Видите ли, сударь… Вчера об этом говорили воины, караулившие нашу дверь снаружи. А сегодня Вилли-юродивый сказал глухонемой бабке: "Это законный сын Ульриха!"
- Что за чушь ты мелешь, парень?! Глухонемой сказал глухонемой!
- Во-первых, сударь, он сказал это на языке глухонемых, руками…
- А ты что, знаешь их язык?
- Знаю, ваша милость, я научился этому еще в Венеции, когда нищенствовал.
- Да, глухонемой, помнится, был рядом… Постой-ка, да ведь тогда он не глухой, раз слышал разговор!..
- Ваша милость, я знавал таких глухонемых, которые умели понимать разговор по движению губ…
- Ловко! Да ведь это - прекрасный шпион! Такой ни под какой пыткой не скажет, кто его послал… Услышит все глазами, перескажет пальцами… Так, прекра-асно! Но ведь тогда получается, что юродивый шпионит не только в пользу Клеменции… Зачем ему передавать какой-то бабке то, что уже знает сама госпожа, причем из первых уст, верно? Кому же надо подслушивать графиню, а? Мне? Верно, мне нужно. Но не мой же этот Вилли шпион…
- Значит, он шпион аббатства или маркграфа, - предположил Франческо.
- Да, скорее всего. Но между аббатством и маркграфом есть разница, и немалая. В особенности для тебя, приятель. Потому что речь ведь идет о твоих правах на Шато-д’Ор…
- Мне кажется, мессир, что весть о том, что я ваш сын, больше всего может разочаровать монастырь. Я уже говорил, что подслушал беседу воинов у двери. Так вот, солдаты говорили, что ваш предок Адальберт составил грамоту, согласно которой при отсутствии в роду Шато-д’Оров потомков мужского пола все имущество и земли переходят к монастырю. Пока монахи не знают о том, что я ваш законный сын, они будут помогать вам против маркграфа и Альберта. А когда до них дойдет весть обо мне…
- То они прежде всего постараются тебя устранить…
- Вас также, отец мой. Только после меня. А вот маркграфа вам надо бояться уже сейчас. Ведь ваше благополучное возвращение означает конец вассалитета Шато-д’Ора.