- В том лишь случае, сын мой, если Альберт захочет уступить нам замок.
- После сегодняшнего боя, мессир, мне что-то не верится, что у него есть шансы против вас…
- Как сказать… Парень он ловкий, и руку имеет крепкую, и вынослив, как мул… А я уже, знаешь ли, староват…
- Но ваш племянник все же уступает вам в опыте.
- Дело не в этом. Я еще не уверен, смогу ли я поднять на него меч. Ведь в его жилах - кровь моего брата… Если бы можно было отделаться таким поединком, как сегодня…
- Но это, мессир, будет лишь в том случае, если маркграф даст вам возможность претендовать на замок. По-моему, нам надо в первую очередь опасаться его.
- Итак, на замок претендуют четыре стороны, одна из которых - мы с тобой. Остальные три нам враждебны, правда, не каждая в равной степени. И, кроме того, каждая из этих трех сторон враждебна двум остальным. Что устраивает маркграфа? Моя немедленная гибель или отказ от прав на замок. Тогда потомки Альберта и этой майендорфской курицы на веки вечные останутся его вассалами.
- Это вы о госпоже Клеменции? - с невинным видом поинтересовался юноша.
- Это я об Агнес фон Майендорф, болван!
- По-моему, баронесса довольно мила!
- Сейчас это неважно. Важно другое. Маркграф был бы рад, если бы я погиб где-нибудь подальше от здешних мест. Вчера на пиру было не так уж мало людей, которые готовы посчитаться с маркграфом за старые обиды. Сейчас я могу стать опасным, даже если умру…
- Как это?
- Это долго объяснять… Да и рано пока что. Самое подходящее - убрать меня на этой дороге, так что надеюсь я сейчас лишь на свой меч да на ваши луки. В замке у маркграфа меня убить уже нельзя, там этому могут помешать. Кроме того, в замке полно соглядатаев, шпионов аббатства. Нельзя меня убивать и на обратном пути, потому что тогда монахи донесут до короля, что маркграф преступил клятву!
- А что помешает им донести, если нас убьют сейчас?
- После прибытия к маркграфу будет считаться, что я исполнил свой обет. Не забудь, что сейчас все зависит от Марко…
- Неужели он подведет нас?
- Нет, я верю ему. Мы слишком много вместе пережили. Но его-то как раз убить легче всего… Подумаешь, крепостной… Зря мы уехали так далеко вперед. А вчера, когда он напился… Признаюсь, я до смерти перепугался!.. Ну а монастырь… Сейчас монахам выгоднее всего, чтобы умерли все Шато-д’Оры - и ты, и я, и Альберт. Но перебить нас они должны только в определенном порядке. Если вначале погибнем мы с тобой, монастырь ничего не получит, даже если убьет Альберта. Альберт - вассал маркграфа, и его имущество отойдет к маркграфу по праву "мертвой руки". Поэтому монахи начнут с Альберта. Если они убьют его первым, то выиграют, но только в том случае, если к тому времени признают, что я исполнил обет. Понял, сын, в чем разница?
- Конечно. Когда вас объявят законным претендентом на Шато-д’Ор и маркграф выполнит все условия договора, монастырь сразу же уберет Альберта. Чтобы не доводить дело до судебного поединка.
- Молодец! Ведь поединок - это дополнительный шанс маркграфа. Запомни, договор был заключен только со мной. Альберт будет сражаться за сохранение вассалитета, а я - за освобождение от него. Если я буду убит в поединке, то Альберт не приобретет тех прав, какие получу я в случае победы.
- Убейте его, ваша милость, и дело с концом!
- Не так-то это просто! Одно меня утешает - на этой дороге нам надо опасаться только людей маркграфа.
- Ваша милость, - сказал Франческо, - все это, конечно, смахивает на правду, но точно нам ничего не известно… А вдруг монастырь и маркграф договорятся разделить наше графство? Или как-нибудь сговорятся друг с другом? Ведь сумели же они сговориться против вашего отца?
Ульрих помрачнел.
- Да, тогда все было бы гораздо хуже. Но я-то знаю, как трудно договориться о разделе имущества, когда хочется взять все и к тому же боишься, что тебя могут надуть.
- Но почему трудно? - возразил Франческо. - Ведь маркграф и Альберт могли бы договориться, потому что обоих вроде бы устраивает вассалитет Шато-д’Ора.
- Может быть, и устраивает… Хотя Альберт наверняка опасается, что, укрепив вассалитет, маркграф постарается просто убрать его и включить в состав собственного феода весь Шато-д’Ор.
- Как же все запутано, мессир! А каковы планы госпожи Клеменции?
- Вот этого, сын мой, наверное, даже Господь Бог не знает - да простятся мне эти слова… Конечно, ей хочется, чтобы Шато-д’Ор остался за ее сыном. Все же она двадцать лет распоряжалась в замке от имени Альберта. Вассалитет ей при этом не мешает. Понятно, что она была бы не против, если бы я сразу отказался от замка и подписал бумагу, которую мне вчера подсовывали. Для нее это было бы самое простое решение. Но вчера ночью… В общем, я понял, что у нее в запасе еще кое-что имеется… Впрочем, не уверен.
- О чем вы, мессир?
- Она может выйти за меня замуж!
- Как же ей это удастся? - спросил Франческо, озадаченно глядя на Ульриха. - Ведь надо, чтобы вы тоже захотели…
- Вообще-то это не противоречит обету, который я дал три года назад. Женившись на ней, я стану хозяином Шато-д’Ора и отцом Альберта… Но тогда возникает одно препятствие…
- Это вы обо мне? - догадался Франческо. - Но ведь Альберт старше меня, значит, он и будет вашим наследником… Чего же ей бояться?!
- Бояться она может только одного. Того, что мы с тобой задумаем лишить его права наследования. А как такой женщине с этим смириться? Ведь она убеждена, что, сделавшись ее мужем, я не пожелаю завещать все ее сыну.
- Значит, и я тоже мешаю Альберту?
- Покамест ты всего лишь мой оруженосец, понял? Я не тороплюсь провозглашать тебя своим наследником. Во всяком случае, до тех пор, пока маркграф не выдаст нам грамоту на безусловное владение замком. Возможно, это станет маленьким сюрпризом…
- Боюсь, это станет сюрпризом только для меня… И то лишь в том случае, если вас не убьют до этого…
- Знаешь, мне почему-то кажется, что этого не произойдет, - загадочно улыбаясь, проговорил Ульрих. - Бог или слуги Божьи не допустят этого!
- Возблагодарим же Господа за то, что, кроме маркграфов, он создал еще монастыри! - перекрестился Франческо.
Сзади послышался конский топот. Отец и сын обернулись. Марко, трусивший на своей кляче метрах в двадцати от них, выдернул из колчана стрелу и потянулся к луку. В следующее мгновение из-за поворота дороги выскочил всадник.
- Кто это? - прищурился Ульрих.
- Это оруженосец вашего племянничка, Андреас, - сказал зоркий Франческо. - Не иначе, мы что-то забыли в замке.
- Постойте! - закричал Андреас. - Погодите!
- В чем дело? - спросил Ульрих, когда Андреас, нагнав их, осадил свою кобылу.
- Мессир Ульрих, вам опасно ехать к маркграфу. Вас могут убить.
- Я знаю это. Но я полагаюсь на милость Божью…
- Мессир, вы не поняли. Вас обязательно убьют, если вы меня не послушаетесь!
- Ого! Что же я должен делать, господин оруженосец? Поджав хвост, сидеть в Шато-д’Оре?
- Ни у кого нет сомнений в вашей храбрости, - поклонился Андреас, - но вы станете жертвой подлого заговора. Вас убьют из засады, отравленной стрелой…
- Откуда тебе это известно?
- Сударь, я не могу вам этого сказать. Но если вы мне не верите, можете убить меня!
- Я верю тебе, но тем не менее поеду. Передай мою благодарность тем, кто заботится обо мне…
- Тогда позвольте мне, сударь, последовать за вами.
- Чем ты можешь нам помочь? - улыбнулся Ульрих. - Уж больно ты хлипкий…
- Пусть ваш оруженосец выпустит вверх стрелу, мессир Ульрих! - предложил Андреас.
Франческо поднял лук и наложил на тетиву стрелу, которая секунду спустя со свистом взмыла в небо. Андреас молниеносно вскинул лук - и выпущенная им стрела прервала полет стрелы Франческо.
- Недурно! - похвалил Ульрих. - Что ж, я бы с удовольствием взял тебя с собой, если бы знал, что ты действуешь от имени мессира Альберта…
- Я не имею права говорить, мессир, от чьего имени я действую.
- Ну ладно, поехали. Мне почему-то хочется тебе верить… Скажи-ка, молодец, только как на духу - та отравленная стрела, что предназначена мне, лежит сейчас у тебя в колчане?!
- В моем колчане только те стрелы, мессир, что предназначены вашим врагам.
- Я пошутил, парень, всего лишь пошутил! - расплылся в улыбке Ульрих. - Поехали!
Теперь их стало четверо. Между тем дорога все глубже уходила в лес. Изредка лес расступался, и путники выезжали на обширную поляну, где стояла деревушка, окруженная покосами и огородами; однако чем дольше они ехали, тем реже им попадались такие поляны. А солнце все ниже клонилось к западу.
- Как самочувствие мессира Альберта? - поинтересовался Ульрих у Андреаса.
- Рана легкая, почти царапина, - ответил тот.
- Мне почему-то казалось, что мессир Альберт недоволен своей победой… - заметил Ульрих. - Или это мне только показалось?
- Мессир был недоволен тем, что не убил его… - сдержанно проговорил Андреас.
- А мне подумалось, что его беспокоит рана соперника, - возразил Ульрих.
- Это не так, сударь, - убежденно сказал Андреас. - Сейчас, мессир Ульрих, начнется тот отрезок дороги, где наиболее вероятна засада… Дорога пойдет по дну узкого оврага с крутыми склонами. А рядом с дорогой протекает речка…
- Я помню, - кивнул Ульрих. - Да, пожалуй, это самое подходящее место для засады.
- Я думаю, будет лучше, если вы с вашим слугой немного отстанете, а мы с Франческо спешимся и осмотрим кусты на дне оврага.
- Молодец! - сказал Ульрих. - У тебя голова варит…
В самом начале спуска Ульрих и Марко, спешившись, увели всех лошадей под густые купы деревьев, росшие на прогалине; оттуда хорошо просматривалась дорога. Андреас и Франческо, проверив луки, с надлежащей осторожностью вступили в лес.
- Ваша милость, - произнес Марко, - зря вы их отпустили… Как бы они не пропали… Мальцы ведь.
- Тебя, что ли, посылать? - огрызнулся Ульрих. - Пьянчуга! Я тебе еще за вчерашнее не всыпал, олух! Кто вчера меня чуть не подвел, а?
- Это как сказать, ваша милость, - преспокойно почесывая пузо, ответствовал Марко. - Может, вчера нам и конец бы пришел, если б не я…
- Что-о-о?! Что ты мелешь, болван?!
- Да уж знаю… Вчера, покамест вы там у графини рассиживали, а меня, значит, в людскую спровадили… В общем, там для господских людей тоже выставлено было. Баранина с чесноком, потроха, винцо, конечно… Я вначале много не пил, стаканчика три только, не больше. Я-то себя знаю… А только после третьего стаканчика подсел ко мне один мужик… И вроде бы рожа знакомая… Маркграфов человек, одним словом. Он меня вроде бы по прежней службе помнил. Ну, по старой памяти за здоровье его светлости выпили. Так, слово за слово, стал про Палестину спрашивать, про вас, само собой… Я-то много не говорил, все думал: зачем это ему? А он мне все напевает, каково у маркграфа сладко служить. Я уж помалкивал, сам знаю, каково! Почитай - раз пять на неделе пороли… Чую, вредный он человек, хороший так врать не станет. Ну а на всякий случай поддакиваю, наговариваю на вас, ваша милость, прости Господи… Ну так вот. Мужик, видать, решил, что обижен я на вас, и все меня подзуживает, подзуживает… Понял тут я, к чему он клонит. Наконец открылся он - после восьмого стакана… Крепко пил, скотина! Он мне, значит, говорит: "Хочешь должность конюшего или лесничего заполучить?" Я крякнул даже, никак уж не думал, что такое посулят. А он говорит, что сделать-то мне надо - всего ничего, только порошок вам с Франческо в вино подсыпать, вот и все. Помните, ваша милость, как я вас от Бадр-эддина вытаскивал, когда вас с коня арканом стянули и уволокли?..
- Это когда ты в бурдюк им отравы насыпал?
- Вот-вот. А отраву мне один еврей продал, ежели помните. Так что с порошочком-то я уже дело имел, не дурак… Бадр-эддин Коран чтил, вина не пил, а воду прямо из бурдюка сосал… Ну да Бог с ним. А тут я поломался немного, а потом потребовал с него полтора цехина, да и взял порошочек, а щепотку ему обратно вернул. В кружку, конечно. Он, когда выпил, еще полчаса живой был, даже еще со мной одну выпил, тринадцатую. А как ее выпил, так и повалился под стол. Там пьяных много лежало, никто и не подумал, что он мертвый…
- И ты молчал?!
- Так ведь меня никто не спрашивал - пожал плечами Марко. - А яд-то - вот он.
И Марко вытащил из кармана глиняную бутылочку.
- Спрячь, пригодится, - сказал Ульрих. - Может, еще кого отравишь при случае! А морду тебе все же надо было набить, дурак. Он ведь мог тебе эту дрянь подсыпать… И ты бы сам там под столом оказался.
- Так я и оказался, - ухмыльнулся Марко. - Откуда же меня Франческо вытащил? Пил-то я с ним наравне! А порошку-то он мне должен был насыпать, только когда я вас отравлю, раньше-то зачем?
- Дурак ты! - ласково сказал Ульрих, крепко сжимая плечо слуги.
- Вестимо, дурак, - согласился Марко. - Только вот мальцов зря одних отпустили…
…Франческо и Андреас медленно пробирались через заросли орешника, крапивы, малины, густо росшие вдоль дороги по крутому склону оврага. Дорога шла вдоль узенькой, но глубокой речки, в точности повторяя ее изгибы.
Юноши уже прошли примерно полмили, но никаких следов засады пока не обнаружили. Наконец река круто свернула влево и пересекла дорогу.
- Здесь брод, - прошептал Андреас. - Если устраивать засаду, то здесь… Тут дно топкое, вода почти по брюхо коню - не увернуться!
Прибрежные кусты нависали над самой водой. Оруженосцы с превеликой осторожностью подошли к реке, но из-под прикрытия кустов не выходили. Андреас, глядя в просвет между ветками, внимательно изучал противоположный берег. Брод пролегал мимо старой разлапистой ивы, поросшей молодыми побегами, и Андреаса, глядевшего на эту иву, не покидало какое-то странное чувство. "Да, - промелькнуло у него, - конечно, здесь!" Его внимание привлекли сморщенные, словно пожухшие, листья в центре кроны, тогда как на всем дереве листья были свежие и ровные. Андреас поднес к губам палец и глазами указал Франческо на иву. Кивнув, Франческо наложил на тетиву стрелу и прицелился. Он уже готов был пустить стрелу, когда с противоположного берега послышался топот копыт, и рядом с ивой появились несколько всадников.
- Эй! - вполголоса позвал всадник в багровом плаще. - Ты здесь?
- Здесь, ваша милость, здесь! - донеслось из ветвей ивы.
- Смотри же, не промахнись! Не то его светлость шкуру с тебя спустит! Сиди и жди нашего возвращения. Мы встретим их на дороге и подведем точно под твою стрелу. Стрелять будешь только в того, кого я укажу… Понял? Ты помнишь, как я буду указывать тебе, в кого целить?
- Помню, ваша милость. Я буду целить в того, кому вы, ваша милость, укажете на мою иву и скажете: "Смотрите, рысь!" Тут он повернется лицом, и я…
- Молодец! Главное - ничего не бойся! Запомни: ты просто вор и разбойник! Жди! - Всадник в багровом плаще взмахнул рукой и тронул поводья. Его гнедой жеребец вошел в воду по самое брюхо и, фыркая, перешел реку вброд. Вслед за ним брод миновали еще четверо всадников. Все они были в зеленых плащах с серебряной елью, увенчанной баронской шапкой.
- Воины Вальдбурга, - прошептал Франческо. - А кто этот, на гнедом?
- Кавалер де Перрье… - прошептал в ответ Андреас, и губы его дрогнули.
Конский топот становился все глуше. Андреас подал знак Франческо, и тот вновь изготовился к стрельбе, целясь в самый центр кроны.
- Ты видишь его? - шепотом выдохнул Андреас.
- Не очень хорошо… - пробормотал Франческо, убеждая себя в том, что различает в ветвях ивы что-то похожее на человеческую фигуру.
- Дай-ка я тоже… - Андреас вытащил стрелу и тщательно прицелился.
Юношам мешали кусты, вернее, ветер, налетавший порывами и раскачивавший ветки, так что цель то появлялась, то исчезала. Наконец Андреас улучил момент и спустил тетиву… Стрела мелькнула в воздухе и исчезла в ветвях ивы. Тотчас же раздался рев, словно Андреас поразил своей стрелой матерого медведя.
- А-а-ау-у-у-я-я-а! - донеслось с того берега, и с дерева с треском рухнуло нечто бесформенное, походившее на ворох тряпья, обвязанный ивовыми прутьями. Эта темная масса, подняв тучу брызг, плюхнулась в реку. Течение перенесло труп через брод и подогнало к берегу, то есть туда, где засели юные стрелки, которые вскоре разглядели искаженное ужасом лицо с одним, вылезшим из орбиты, глазом. Вместо другого они увидели нечто, напоминавшее разбитое и растекшееся яйцо, - стрела Андреаса, пробив глаз, ушла в мозг.
- Готов! - уверенно произнес Франческо. - Ловко ты его!
Когда труп оказался у самых кустов, Андреас подцепил его суковатой палкой и подтянул к берегу. Это был огромный детина в рваной одежде из грубой шерсти, в берестяных сандалиях, весь заросший жесткими курчавыми волосами, из которых торчали кусочки коры, шишечная шелуха и сухие листья. На кожаном ремне висел надетый через плечо колчан с тяжелыми, грубообструганными стрелами. Лук убитого упал в воду, и течение прибило его к кустам. Андреас стащил с мертвеца колчан, а Франческо выловил лук. Труп оттолкнули от берега, и течение понесло его вниз по реке.
- Вот что, - сказал Андреас, - возвращайся-ка к мессиру Ульриху и скажи ему… Впрочем, не говори ничего. Там, вероятно, уже будут де Перрье и его люди. Понял?
- А ты куда?
- Меня с вами не будет…
…Ульрих и Марко уже не на шутку тревожились за судьбу юношей.
- Всю долину можно пройти за это время, - ворчал Ульрих. - Небось по малину отправились, мерзавцы! Выпороть бы обоих!
- Коли живы, то, конечно, выпорем, - степенно промолвил Марко, хотя у самого на душе кошки скребли.
Конский топот показался им дурным предзнаменованием.
- Мотай морды! - рявкнул Ульрих, и Марко, за долгое время научившийся понимать своего господина с полуслова, бросился заматывать тряпьем морды лошадей, чтобы они ржанием не выдали местонахождение своих хозяев. Ульрих отвел лошадей подальше от дороги и вернулся к Марко, к придорожным кустам, где оба и затаились. Спустя несколько минут мимо них галопом пронеслись пять всадников.
- Вальдбург? - удивился Ульрих, провожая взглядом зеленые плащи. - Чего он тут носится? Свихнулся, что ли, от удара моего племянничка?!
- Нет, ваша милость, это не он! Это кто-то из его вассалов.
- Чушь какая! У лжебарона еще и вассалы имеются?! А плащ-то багровый, точно как у него. И уезжал он из Шато-д’Ор с четырьмя латниками, и все были в плащах с елкой…
- Как вам угодно, ваша милость, только это не он… Посадка у него не та! Да и больно уж лихо скачет… А ему, считайте, всего часа два как по голове мечом рубанули…
- Во-первых, прошло не два часа, а пять, если не семь… В общем, достаточно времени, чтобы очухаться. А во-вторых, у него могут быть неотложные дела…
Они вернулись к лошадям и прождали еще минут тридцать.
- Один вроде идет! - прислушался Марко.
Через несколько минут к ним подбежал Франческо, раскрасневшийся, запыхавшийся, весь в поту.
- Где они? - спросил он хриплым шепотом.
- Кто? - нахмурился Ульрих.
- Де Перрье и его люди…
- Де Перрье?! Не помню такого… Здесь только что проскочил этот самый… полубарон… Вальдбург!