В переводе Н. Лаврова СМЕРТЬ реализуется в двух позициях: объекта и атрибута. Субъектная позиция, в отличие от оригинала, не представлена, объектная же позиция структурирована более объемно: решил принять смерть на поле боя; упивались до полусмерти; с бледным как сама смерть лицом; понуждая пройти крестным путем из небытия в небытие; мы мчались вперед – навстречу смерти; на предварительном слушании обстоятельств насильственной смерти Миртл Вильсон; "машина смерти", как ее потом прозвали газетчики; личность которого была абсолютно неинтересна окружавшим его при жизни, а уж после смерти – и подавно; когда люди свыкаются с мыслью о неизбежности смерти. В данной позиции, как и в оригинале, СМЕРТЬ актуализируется как некий неизбежный рубеж (порог) жизни человека, к которому, как конкретизирует переводчик, приближаются разными путями.
Встречаются два контекста, в которых реализуются дериваты имени смерть – ср.: Perhaps Daisy never went in for amour at all – and yet there's something in that voice of hers… – A может быть, Дэзи и не интересовали романы, – хотя есть у нее в голосе что-то такое – пер. Е. Калашниковой.
А может, она вообще никогда не разводила амуры, хотя было, было нечто в ее голосе, позволявшее заподозрить ее во всех смертных грехах – пер. Н. Лаврова.
В исходном тексте писатель напрямую не говорит о том, какие ассоциации должен вызывать голос Дейзи, а оставляет многоточие, которое Е. Калашникова адекватно передает синтаксической конструкцией, а Н. Лавров конкретизирует добавлением во всех смертных грехах, которое если не искажает авторскую установку, то явно становится излишним.
В другом контексте переводчик также использовал прием добавления и конкретизации – ср.: I turned ту head as though I had been warned of something behind (букв, я оглянулся, как будто меня предупредили о чем-то находящемся за спиной) – я испуганно оглянулся, словно интуитивно ощутил нечто угрожающее и смертельно опасное за спиной. В данных примерах СМЕРТЬ репрезентируется переводчиком как совокупность грехов и опасность, несовместимая с жизнью.
Очевидно, что концепт СМЕРТЬ в переводе Н. Лаврова объективируется с заметными различиями и с оригиналом, и с переводом Е. Калашниковой, что можно объяснить лишь заметным проявлением индивидуальности переводчиков. Концептуальный анализ, таким образом, приводит к выводу, что в репрезентации экзистенциально-значимых концептов расхождения между исходным и переводными текстами вызваны не различиями в соответствующих фрагментах русскоязычной и англоязычной картин мира, а субъективным отношением переводчиков к данным явлениям, что проявилось в различном структурировании и наполнении КПС.
3.4. Репрезентация архетипических концептов
3.4.1. Репрезентация концепта LIGHT / СВЕТ
Английский концепт LIGHT реализуется в русском языке несколькими лексемами: свет, огонь, огонек. В словарях существительное свет интерпретируется как 1) лучистая энергия, делающая окружающий мир видимым; электромагнитные волны в интервале частот, воспринимаемых глазом; 2) источник освещения; 3) освещенность, состояние, когда светло; 4) в некоторых выражениях: рассвет, восход солнца (например, ни свет, ни заря – рано утром); 5) как ласкательное обращение – свет ты мой ясный! Существует множество устойчивых выражений с этим словом: в свете чего – с точки зрения чего-нибудь; пролить или бросить свет на что-нибудь – разъяснить, сделать понятным; свет увидеть – почувствовать облегчение. О пользе учения говорят: Ученье свет, а неученье тьма; только и свету в окошке, что… – только это и радует. В словаре В.И. Даля свет определяется как "состоянье противное тьме, темноте, мраку, потемкам, что дает способ видеть; иные свет принимают за сотрясение малейших частиц вещества, разливаемое между солнцем и огнем" [215, 87].
СВЕТ в русской лингвокультуре связывается прежде всего с солнцем: "От солнца бегать, света не видать", "А что краше света? (красное солнышко)". Существует и иное семантическое наполнение имени свет: Вселенная, мир, земля наша, род людской; мир, община, общество; отборное, высшее общество, суетное в обычаях или условиях жизни. Покинуть свет – умереть; или удалиться, уединиться, жить одиноко; или уйти в монастырь [215, 88]. В русскоязычном сознании концепт СВЕТ обладает экзистенциальной значимостью, поскольку кодирует окружающий мир, людей в этом мире и основное условие жизнедеятельности человека.
В переводе Е. Калашниковой реализуются все лексикографические значения имени свет, образуется КПС, состоящая из следующих позиций: субъект – объект – место действия – атрибут, такое структурирование заметно отличается от исходного, в котором представлены позиции предиката и времени действия. Субъектную позицию занимает свет или блики света в сочетании со следующими предикатами: свет играл яркими бликами; свет десятка автомобильных фар выхватывал из ночной тьмы странное и беспорядочное зрелище; играют длинные блики света; вспыхнул яркий свет; пока не погас свет во всех комнатах; желтел небольшой прямоугольник света. В данной позиции перевода, как и в соответствующей позиции оригинала, репрезентанты концепта сочетаются с глаголами действия, благодаря чему СВЕТ персонифицируется, акуализируется как энергия, делающая окружающий мир видимым. Встречается контекст, в котором СВЕТ представлен Е. Калашниковой как человеческая масса, напоминающая пчелиный рой, Н. Лавров же использовал иной зооморфный образ.
Ср.: The world and its mistress returned to Gatsby's house and twinkled hilariously on his lawn. – Весь свет и его госпожа вернулись к дому Гэтсби и весело рассекали по газонам – пер. наш.
Весь большой и средний свет съезжался к Гэтсби и веселым роем заполнял его усадьбу – пер. Е. Калашниковой.
Оголодавшие светские львы и их львицы вернулись в дом Гэтсби, расцветив зеленые лужайки яркими и нарядными туалетами – пер. Н. Лаврова.
В русской лингвокультуре пчелиный рой как прецедентный зооморфный образ используется для кодирования "людей, которые живут в коллективе со строго установленным порядком, четко распределенными обязанностями" [19, 143]. Исходя из оригинального текста, можно сказать, что такой вариант переводчицы не противоречит авторской интенции, однако в англоамериканской лингвокультуре такая ассоциация не отмечена.
В объектной позиции в соответствии с оригиналом свет персонифицируется – ср.: впуская серый, но уже золотеющий свет – и репрезентируется как жидкость – ср.: в лужицах света торчали новенькие бензоколонки; лучистая энергия – ср.: после яркого солнечного света, в беспрестанно меняющемся свете; символ домашнего тепла – ср.: теплились мягким розовым светом окна Дэзи; счастья – ср.: Гэтсби верил в свет неимоверного будущего счастья и как земное пространство – ср.: прихоть безликого правительства могла зашвырнуть его на другой конец света.
Позиция места действия структурируется предложными сочетаниями на свет / на свете, например: – Если тебе вдруг захочется осудить кого-то, – сказал он, – вспомни, что не все люди на свете обладают теми преимуществами, которыми обладал ты.
Атрибутивные параметры веселый прямоугольник света; беспрестанно меняющийся, яркий, солнечный, серый, золотеющий, тусклый, падающий из окон; мягкий розовый свет в окнах; свет неимоверного будущего счастья; большой и средний свет – гости Гэтсби достаточно адекватно передают авторскую установку. Таким образом, в переводе Е. Калашниковой концепт LIGHT объективируется в соответствии с интенцией оригинала, несмотря на расхождение в структуре КПС и наполнении ее позиций.
Концепт СВЕТ в переводе Н. Лаврова объективируется как КПС, составленная из следующих позиций: субъект – объект – атрибутивная характеристика. Наиболее адекватно в КПС представлены субъектная и объектная позиции. В субъектной позиции репрезентанты концепта сочетаются с глаголами с семантикой света и глаголами движения, благодаря чему СВЕТ персонифицируется, приобретает признаки одушевленного существа: лучи света лампы играли на начищенных до зеркального блеска ботинках Тома, расцвечивали роскошную шевелюру мисс Бейкер в багрово-золотистые тона; отблески яркого света выхватывали из темноты заросли кустарника; свет горел в каждом окне; десятифутовый прямоугольник света из раскрытых дверей рассекал предрассветный мрак; мягкий электрический свет, лившийся из окон, с жадностью вылизывал лужицы ночного мрака; тускло светился желтый квадратик света; я все-таки дождусь, пока у Дейзи не погаснет свет. СВЕТ в данной позиции репрезентируется как оппозит мрака. Субъектная позиция в переводе Н. Лаврова заметно сокращена, так что в данном случае возможно говорить о несовпадении в осмыслении этого фрагмента мира автором и переводчиком.
Объектная позиция встречается в следующих контекстах: в озерцах яркого света; заслонив свет; ее, осиянную неземным светом; надо бы изменить освещение; [ускользнуть] сквозь полутона зыбкого мерцающего света; подсвеченные мягким и рассеянным светом фасады 59-й стрит; затмив своим неземным светом; одежды, пропитанной влажными испарениями мертвенно-голубого лунного света; что только может быть на белом свете; видеть в истинном свете; к веселью и свету гостеприимного дома; освещенный тусклым светом; она включит и выключит свет; храню в своем сердце ослепительно-яркий свет в окнах и причудливые тени, ложащиеся на снег; очарованный волшебным великолепием Нового Света, человек преклонил колени. В данной позиции в соответствии с оригиналом акцентируются прозрачность, изменчивость и способность света делать окружающий мир видимым. Свет ассоциируется с уютом человеческого жилья. Кроме того, в объектной позиции реализуется и второе словарное значение имени свет – окружающий мир, сочетание Новый Свет означает Америку.
Атрибутивные параметры выделяют степень освещенности места действия: яркий, неземной, зыбкий, мерцающий; мягкий и рассеянный; мертвенно-голубой лунный; белый; истинный; тусклый; ослепительно-яркий / мягкий электрический свет, лившийся из окон. В данной позиции в целом сохранена авторская установка, хотя голубого оформления лунного света в романе-источнике нет.
Ср.: A universe of ineffable gaudiness spun itself out in his brain while the clock ticked on the washstand and the moon soaked with wet light his tangled clothes upon the floor [195, 63].
Какая-то невыразимо пестрая вселенная разворачивалась в его воображении, пока на умывальнике тикали часы, а влажный свет луны сочился сквозь разбросанную по полу одежду – пер. наш.
Под тиканье часов на умывальнике, в лунном свете, пропитывавшим голубой влагой смятую одежду на полу, развертывался перед ним ослепительно яркий мир – пер. Калашниковой.
Причудливые миры и ослепительные протуберанцы, тысячи солнц мелькали перед ним то ли в полусне, то ли в полубреду под вечное тиканье часов на умывальнике в душной комнате, на смятой постели или прямо на полу – на ворохе сваленной на пол одежды, пропитанной влажными испарениями мертвенно-голубого лунного света – пер. Лаврова.
По данным исследований, оптическое и эмоциональное воздействия цвета в практике тесно переплетаются, цвет может приобретать определенную эмоциональную окраску или вызывать чувства в зависимости от опыта, приобретенного человеком [171, 103]. В русской культуре голубой с давнего времени воспринимался как небесный, Божественный, трансцендентный цвет. По своему символическому значению голубой связан с розовым цветом как цветом мечты, неким мистическим идеалом. Голубой цвет – это "мужской" цвет (юного мужчины), поэтому одежда такого цвета предназначена для мальчиков [146, 39]. Такая интерпретация вполне соответствует интенции Ф. Фицджеральда, однако Н. Лавров применил к лунному свету атрибутивное добавление мертвенно-голубой, тем самым исказив исходный концептуальный признак.
Следует признать, что несмотря на различия в репрезентации концепта LIGHT / СВЕТ в английском и русском языках, переводчики Е. Калашникова и Н. Лавров адекватно передали данный фрагмент художественного мира Ф.С. Фицджеральда. Расхождения в структурировании КПС можно объяснить законами функционирования русского и английского языков. Расхождения в передаче концептуальных признаков в переводе Н. Лаврова могут быть связаны с индивидуальным представлением переводчика об исследуемом фрагменте мира.
3.4.2. Репрезентация планетарных концептов
Лексикографические источники определяют солнце как 1) небесное светило – раскаленное плазменное тело шарообразной формы, вокруг которого обращается Земля и другие планеты; 2) свет, тепло, излучаемые этим светилом; 3) в переносном смысле – то, что является источником, средоточием чего-нибудь ценного, высокого, жизненно необходимого [225, 746]. С последними значениями связаны и русские фразеологизмы Что мне золото – светило бы солнышко; Без солнышка нельзя пробыть, без милого нельзя прожить; Ты – наше красное солнышко, кормилец или благодетель, радость и надежда и другие. В русскоязычном сознании СОЛНЦЕ персонифицируется, о нем говорят ласково и любовно, с благодарностью за свет и тепло.
В переводе Е. Калашниковой выстраивается КПС концепта, состоящая из следующих позиций: субъект – объект – атрибут, т. е. в переводе не переданы позиции места и образа действия. В роли субъекта выступает не только солнце, но и десяток солнц, солнечные зайчики. В субъектной позиции СОЛНЦЕ персонифицируется и в соответствии с оригиналом репрезентируется как живое подвижное существо, дающее свет, тепло и благословение окружающему миру – ср.: солнце с каждым днем пригревало сильней; заходящее солнце коснулось порозовевшего лица Дэзи; утреннее солнце отбрасывало на Запад мою тень; отражался десяток солнц; солнце играет рябью бликов на проходящих машинах; солнце уже скрылось; солнце выглянуло из-за туч; по комнате прыгают солнечные зайчики; солнце становится горячее; солнце остывает; солнце простиралось в благоговении.
В объектной позиции акцентируется яркость солнечного света, который к тому же представляется как жидкость, способная залить окружающее пространство – ср.: подмигивая в сторону солнца; вывез нас на залитую солнцем улицу; квартира была залита солнцем; земля отворачивается от солнца; глаза, утомленные солнечным светом; сверкая на солнце; земля скоро упадет на солнце; в столовой, затененной от солнца; на солнце лицо у него было совсем зеленое; прикрыв глаза от солнца; поезд теперь уходил от солнца. В оригинале указанное метафорическое структурирование концепта не выявлено, так как оно скорее характерно для русскоязычного сознания.
В переводе атрибутивные параметры акцентируют яркость и время суток, в то время как в оригинале благодаря им СОЛНЦЕ объективируется как живое, подвижное, озорное существо – ср.: пламенеющее над горизонтом; заходящее; утреннее солнце; яркий солнечный свет. КПС перевода структурирована всего тремя позициями, в оригинале же их пять, что в итоге создает цельный и объемный образ СОЛНЦА.
В переводе Н. Лаврова концепт образует КПС, состоящую из следующих позиций: субъект – объект – атрибутивная характеристика, что также не соответствует оригиналу. Наиболее адекватно в КПС передана субъектная позиция: солнце пригревало все сильнее и сильнее; солнце мягко отбрасывало мою верную тень на запад; отражалась тысяча солнц; солнце повисло в перекрестье ажурных форм моста; солнце стыдливо пряталось за роскошными дворцами кинозвезд; на голубом небе засияло ласковое солнце; тысячи солнц мелькали перед ним то ли в полусне, то ли в полубреду; солнце как бы нагревается с каждым годом; солнце становится холоднее с каждым годом, а потом куда-то упадет; закатное солнце повисло над горизонтом; безжалостное солнце опаляло тело и душу. В данной позиции акцентируется способность солнца давать тепло и свет, имя солнце сочетается не только с глаголами с семантикой света, но и с глаголами действия, благодаря чему СОЛНЦЕ персонифицируется, репрезентируется как живая подвижная сущность, что соответствует установке оригинала.
В объектной и атрибутивной позициях в переводе Н. Лаврова СОЛНЦЕ ассоциируется с плавящейся материей, способной залить окружающее пространство и измучить живые существа – ср.: источали пряный аромат изнуренные солнцем розы; указав подбородком в направлении плавящегося над линией горизонта светила; последний лучик заходящего солнца; чем больше отворачивала изнуренная Земля свой лик от утомившего ее за день Светила; прищуренные от солнца глаза; после залитых расплавленным солнцем городских улиц; весь фасад [дома] обращен к солнцу; в ярких лучах предзакатного солнца; в хорошо затененной и надежно защищенной от солнца столовой; на солнце ему стало совсем невмоготу; первые нетерпеливые лучики ласкового утреннего солнца.
Такое представление о СОЛНЦЕ, не подтвержденное подлинником, смягчается другими атрибутивными характеристиками: ласковое в это время суток солнце мягко отбрасывало мою верную тень на запад; плавящееся над линией горизонта светило; заходящее, утомившее, расплавленное, предзакатное, ласковое утреннее, закатное, безжалостное. Приведенная выборка представляет явное соответствие определенной антропоморфной характеристики СОЛНЦА времени суток, что скорее эксплицирует индивидуальные предпочтения переводчика, нежели авторские интенции. В переводе также реализуется прилагательное солнечный: Гэтсби обратил внимание на солнечных зайчиков, беззаботно скачущих по комнате; при ослепительно ярком солнечном свете.
Таким образом, в репрезентации Е. Калашниковой и Н. Лавровым концепта SUN прослеживается влияние русской лингво-культуры, в которой СОЛНЦУ как источнику тепла и света отводится особое место. КПС концепта в оригинале представлена пятью позициями, в обоих переводах – тремя. Наиболее адекватно авторская прагматика передана в субъектной позиции, хотя в переводе Н. Лаврова эта позиция существенно расширена. Это позволяет говорить о том, что оба переводчика чаще представляют СОЛНЦЕ как субъект действий. Позиции места и образа действия в обоих переводах отсутствуют, субъективные представления переводчиков о СОЛНЦЕ как жидкой (Е. Калашникова) или агрессивной (Н. Лавров) материи эксплицировались в атрибутивных характеристиках.