На зов коменданта Тавромения с улицы вбежала группа вооруженных людей.
- Взять их! - приказал Серапион, показывая на управляющего и Прота.
- Что за шум в моем доме? Серапион, ты с кем это там развоевался? - послышался насмешливый голос, и Прот увидел идущего по дорожке высокого человека с совой на щеке. Следом за ним шел Фемистокл.
- Ахей! Сам Ахей! - растерялись охранники.
Управляющий вырвался из их рук и подбежал к главнокомандующему.
- Вот он, - указал он на Серапиона, - утверждает, что в твоем доме заговор!
Греки переглянулись, и Прот заметил, как побледнели их лица.
- А ну прочь отсюда! - нахмурился Ахей, глядя на Серапиона.
Охранники в страхе попятились, но комендант Тавромения жестом остановил их.
- Я выполняю приказ царя! - злобно усмехнулся он. - И поэтому уведу сейчас твоего управляющего и этого лазутчика римлян.
- Из моего дома?!
- Да хоть с самого Олимпа! Если на то будет воля базилевса, я прикажу своим людям взять и тебя с Фемистоклом! - пригрозил Серапион.
- Что? Меня?! - взревел Ахей, хватаясь за меч.
- Погоди! - остановил его справившийся с волнением Фемистокл, и с усмешкой взглянул на сирийца: - Так, значит, тут целый заговор? Интересно, и против кого же?
- Это я доложу базилевсу этим же вечером! - тоже с усмешкой пообещал Серапион и показал плеткой на Прота: - А может, и раньше, если он сразу расскажет, зачем ты послал его в дом главнокомандующего предупреждать о твоем приходе!
- О боги! - воскликнул Фемистокл и недоуменно взглянул на Прота: - Зачем тебе понадобилось говорить, что я посылал тебя к Ахею?
Прот не ответил.
- Надеюсь, ты разрешишь мне переговорить с ним наедине? - осведомился Фемистокл. - Я все–таки как–никак пока еще член Совета!
Серапион злобно прищурился и жестом приказал охранникам отойти в сторону.
- Пожалуйста! - прокричал он издали. - Но учти: о чем бы вы ни сговорились, через час я все равно вышибу из него правду!
Оставленный наедине с Протом, Фемистокл с горечью усмехнулся:
- Ты понимаешь, что натворил? Теперь погибло всё Новосирийское царство, да и ты сам в первую очередь!
- Но я не хотел… я только… - промямлил не на шутку перепуганный Прот.
- Что только? Что хотел?! Говори, зачем ты шел сюда, почему назвал мое имя, или ты… - Фемистоклу пришла в голову страшная догадка: а не подослан ли этот человек самим Евном, чтобы погубить их с Ахеем?
Прот молчал, лихорадочно думая, что ему делать - открыться этому эллину, и тогда он, может, что–нибудь придумает для его спасения или же так и умереть сразу с двумя тайнами в голове…
- Я искал здесь золото… - наконец решился он.
- Что?..
- Золото Тита Максима - пятьдесят миллионов сестерциев, не считая сиракузских статеров и посуды…
- Постой! Значит, твое обещание купить корабль - правда?! - воскликнул Фемистокл.
- Да… Мне нужно было пробраться в этот дворец, и я назвал твое имя. Это вышло случайно, я и не знал…
- Пятьдесят миллионов сестерциев! - оборвал его грек. - И ты знаешь, где они?
- Да, - опустил голову Порт.
- Где же?
Прот сцепил зубы и замотал головой:
- Об этом я могу сказать только Антиоху!
- Пятьдесят миллионов… ты искал меня, чтобы найти их и поэтому отправился предупредить Ахея…
Лицо Фемистокла просияло.
- Мы спасены! Не может быть, чтоб Евн не клюнул на такую щедрую приманку! Так где, говоришь, спрятаны эти сестерции?
- Это я скажу только Антиоху! - упрямо повторил Прот.
- Ладно, как знаешь! - согласился Фемистокл. - Отдай ему эти деньги, и наша жизнь будет вне опасности! За пятьдесят миллионов Евн помилует даже виновного!
- Как?! - глаза Прота расширились, он даже забыл об опасности. - Отдать ему все?!
- Конечно! - улыбнулся Фемистокл. - Ты просил у него корабль и гребцов - он с радостью даст их! Или ты уже не хочешь в Пергам?
- Хочу! - воскликнул Прот. - Мне срочно надо туда, потому что римляне отправили в Пергам моего господина, который должен убить Аттала и подделать его завещание о передаче всего царства Риму! Но…
- О, боги! - возмутился Фемистокл. - Твоя родина в опасности, а ты торгуешься? Слушай меня внимательно. Сейчас ты отправишься с Серапионом к Евну и скажешь ему, где спрятаны богатства Тита Максима. Не перебивай! До этого ты должен вынудить Евна поклясться при всех Астартой и дать царское слово, что он не обманет тебя. И чтобы он обязательно назвал срок, когда даст тебе этот корабль и гребцов, скажем: через неделю. Ты понял меня? Эй, Серапион! - окликнул он.
Комендант Тавромения подошел к греку с пергамцем и хмуро оглядел обоих.
- Ладно. Твоя взяла!.. - с деланным недовольством сказал Фемистокл, с трудом скрывая радость. - Я действительно посылал его к Ахею предупредить о своем приходе.
Серапион изумленно взглянул на грека.
- Да–да! - подтвердил Фемистокл. - Дело в том, что в доме главнокомандующего бывшим хозяином спрятано пятьдесят миллионов сестерциев, не считая золота и драгоценной посуды. Я первым хотел доложить базилевсу об этом, но твоя проницательность и ловкость, Серапион, вынуждают меня уступить тебе это право…
- Он говорит правду? - наклонился к Проту Серапион.
- Да… - чуть слышно ответил Прот.
- И где же эти сокровища?!
- Об этом я скажу только базилевсу…
- Так пошли же к нему скорее!
Во дворце Евна, к счастью Прота, оказалось множество посетителей и почти все члены Совета. "Поклявшись в их присутствии Астартой, царь не сможет нарушить слова! - радостно подумал он, но тут же вновь помрачнел от мысли, что сейчас ему придется расстаться со всем сокровищем Тита. - А почему это со всем? - неожиданно мелькнула спасительная мысль. - Денег много, столько, что хватит нам обоим! И потом, благодаря Фемистоклу, я теперь знаю, как вести себя с царем!"
Прот с облегчением вздохнул и стал нетерпеливо ожидать, когда царь закончит разбираться с группой оборванных людей, приведенных начальником военного отряда.
- Итак, - обращаясь к воину, говорил Евн, - ты утверждаешь, что городские бездельники под видом рабов сжигали мелкие поместья и разоряли продолжающих трудиться крестьян?
- Да, базилевс! - поклонился начальник отряда. - Они расхищали имущество и все их запасы, называя себя восставшими рабами!
- И тем самым могли обречь моих подданных в будущем на голод?
- О нет! Мы даже не думали об этом! - закричали обвиняемые, падая на колени.
- Пощади нас!
- Не губи!..
- Повелеваю! - властным голосом оборвал их Евн. - Раз они назвали себя рабами, так пусть и будут ими! Заковать их, выжечь каждому на щеке клеймо и отправить на работы!
- О, великий!
- О, мудрый! - послышались восторженные голоса.
Расталкивая членов Совета, обступивших льстивой толпой трон, Серапион на ухо доложил царю о случившемся.
- Подойди ко мне! - приветливо подозвал Прота Евн, и едва тот приблизился, цепко ухватил пергамца за руку: - Лжец! Я ведь уже получил сокровища Тита Максима!
- Это была лишь часть! - возразил Прот, цепенея под пристальным взглядом царя.
- И ты знаешь, где все остальное?
- Да, базилевс! - кивнул Прот. - И кроме меня этого не знает никто. Тит Максим мертв, а твои люди ни за что не найдут его тайника, даже если потратят на это всю свою жизнь!
- Хорошо, - согласился Евн. - И что же ты хочешь?
- О, базилевс! Я хочу римскую военную трирему, которая бы доставила меня в Пергам!..
- Ты получишь ее!
- Гребцов на трирему, лучше всего бывших рабов–пергамцев!
- Я дам тебе две сотни таких гребцов! - пообещал Евн.
- И еще… половину сокровищ Тита Максима! - выпалил Прот.
- Хм–мм! Половину?!
Прот уже не слышал, как болезненно вскрикнул Фемистокл. Позабыв все предостережения грека, он быстро добавил:
- Да, базилевс! Поклянись Астартой и дай свое царское слово выполнить все, о чем я прошу, и я тут же покажу твоим людям, где спрятано золото!
Евн внимательно посмотрел на Прота, и вдруг глаза его хитро прищурились:
- Значит, корабль, гребцов и половину денег?
- Да, базилевс, да!
- И это все? - громко, чтобы слышали все, уточнил Евн.
- Конечно!
- Ну что ж, клянусь Астартой и даю свое царское слово, что ты получишь все, что просишь.
- Срок! - прошептал Фемистокл. - Пусть назовет срок!..
Но Прот не слышал его.
- О, великий! - вскричал он, падая на колени перед царем. - Твоими устами говорят сами боги! Слушай же: Тит Максим спрятал свое золото под рабской отхожей ямой в саду своего дворца!
Евн сделал едва заметный жест Серапиону, и тот, кивнув, мгновенно исчез.
- Так я могу завтра же отправиться в Пергам? - подползая к царю и целуя край его халата, спросил Прот.
- Завтра? - удивленно переспросил Евн. - Разве я сказал завтра?
- Но к–когда же? - запинаясь, воскликнул Прот.
- Может, через неделю, а может, через год! - пряча усмешку, ответил Евн.
- Через год?!
- Дорога в Пергам длинна и опасна, море кишит пиратами и римскими кораблями! - обращаясь больше к Совету, чем к пораженному Проту, терпеливо объяснил царь. - Прежде чем отправить в такой путь двести своих подданных я должен испросить на это благословения богов!
- Так испроси его сейчас! - простонал Прот.
Евн глазами приказал охранникам убрать его от трона и сказал так, чтобы слышали все:
- Я не могу говорить с богами об этом, когда консульская армия Рима высадилась в моем царстве! Кстати, это относится ко всем, кто еще хочет обратиться ко мне с подобными пустяками!
5. Седьмое чудо света
С самого начала своего пребывания в Пергаме Луций Пропорций не переставал изумляться богатству и необычности увенчавшего вершину высокой горы города. Он внутренне ахнул, еще когда македонский корабль бросил якорь в прекрасно оборудованном порту Пергама - Элее.
Что осиротевшие гавани Афин и Александрии, Брундизия и Олинфа!
Даже всегда радовавшие его взор причалы Рима казались теперь убогими при виде множества торговых судов со всех концов света.
Казалось, вода вот–вот выйдет из берегов от их количества и тяжести дорогих грузов в переполненных трюмах.
Каких только гербов, значков, скульптур на акростолиях не было здесь! Охвативший своими острыми рогами лучистое солнце полумесяц на парусах триер Понтийского царя Митридата, гордое изображение орла Птолемея на судах с царским грузом из Александрии, родосский Гелиос, каппадокийский скорпион, херсонесская Дева - хранительница далекого города на самом севере холодного Эвксинского Понта, гербы, гербы: Финикии, Фасоса, Ликии, Том, Пантикапея, Одессоса, Антиохи–на–Оронте…
Не было среди всего этого великолепия лишь воинственных римских трирем с непобедимыми легионерами на палубах, зато в отдалении грозно стоял на рейде охранявший покой родного города и его богатых друзей могучий военный флот Пергама.
"Давай, охраняй для нас все это добро!" - усмехнулся про себя Луций.
Повеселев, он нанял на пристани носильщика с тележкой, и когда пергамец затребовал плату вперед, нахмурился. Первый раз за время своего путешествия ему пришлось развязывать тугой кошель с серебряными монетами: здесь, на мощенной каменными плитами земле кончались владения всесильного Рима, и выданная городским претором легация, перед которой бледнели и расшаркивались все в Италии и Македонии, превращалась в никчемную жалкую бумажку.
- Римлянин? - на приличном греческом языке недружелюбно спросил носильщик, бросая косой взгляд на тогу Луция и вертя в пальцах динарий.
- Да, - тоже по–гречески ответил Пропорций, предупрежденный, что этот язык здесь в особом почете.
- Тогда с тебя еще две таких монеты! - хмуро заметил носильщик.
- Это еще почему? - возмутился Луций. - Твой сосед запросил только что у грека всего одну драхму!
Носильщик усмехнулся:
- То с грека! Ему лишь бы добраться до алтаря Зевса и публичной библиотеки!
- А я, по–твоему, зачем приехал? - усмехнулся Луций, протягивая носильщику еще один динарий.
- Ты? - пергамец скользнул по лицу римлянина. - Ограбить нас!
- Что? - опешил Пропорций.
- Да–да, - подтвердил носильщик. - Ограбить и прибрать наш Пергам к рукам своего Рима!
Луций оторопело уставился на носильщика, а затем стал затравленно озираться по сторонам: казалось, все взоры были устремлены на него.
Косо глядящий на его римскую тогу пергамский военачальник… осмотревший его с ног до головы знатный вельможа… надсмотрщик за рабами на разгрузке критского судна…
Даже сидевшие к нему спиной купцы, казалось, только делают вид, что сговариваются о ценах, на самом деле они, возможно, лишь выжидали момент, чтобы схватить его и доставить в пыточные подвалы дворца Аттала…
- С чего это ты взял?.. - еле ворочая от страха языком, спросил он.
Носильщик снова взглянул на чужестранца и усмехнулся:
- Да у вас, римлян, это на лицах написано! Как только приезжает новый ростовщик из Рима, так некоторые улицы, а то и целые кварталы перетягивают потуже пояса на халатах! Только и выискиваете, кого бы еще ободрать! От ваших процентов только два пути: петля или рабство… Весь Пергам уже стонет от вас, хотя твоих земляков пока здесь немного - две или три сотни. А что если вас будет тысяча? Десять тысяч?! Чей будет тогда Пергам?!
- А–а!.. - с облегчением выдохнул Луций.
- Поэтому я и беру с тебя лишнюю монету, чтобы напиться на нее и забыть о том, что завтра будет со мной и с моими несчастными земляками! - воскликнул носильщик.
- Ты опасный человек! - медленно проговорил Луций. - И я не хочу доверять тебе свои вещи!
- Да я и сам не хочу везти их! - закричал пергамец. - Подавись своими кровавыми динариями! - швырнул он монеты под ноги римлянину, и они, звеня, покатились по мостовой. - Я лучше подохну от голода, чем куплю на них хоть корку хлеба!
Новый носильщик, к которому обратился Луций, оказался куда сговорчивей первого. Он быстро погрузил на тележку три сундука и вопросительно взглянул на римлянина.
- В гостиницу! - бросил ему Пропорций.
- Тогда с господина еще один динарий! - сказал носильщик.
- Это еще почему?
- Потому что господин - римлянин…
- Опять начинается! - возмутился Луций, но пергамец спокойно сказал:
- Мне придется везти твои вещи в Верхний город, а это далеко и тяжело.
- А разве в Нижнем городе нет приличных гостиниц? - спросил Луций.
- Есть! - ответил носильщик. - Но в ней останавливаются пергамские купцы, которые очень сердиты на римлян. Если они увидят тебя в гостинице, то у господина могут быть неприятности…
- А в Верхнем городе?
- О! Там живет наша знать, и она очень любит вас, римлян.
- Тогда давай в Верхний город!
Настроение Луция падало с каждым шагом. Только теперь, здесь ему стало ясно, за какое опасное и тяжелое дело он отважился взяться там, в бесконечно далеком теперь Риме… Ему вновь захотелось бросить все на полпути, и снова припомнился полузабытый уже разговор с Титом и бродячим философом… Тени вечно мучающихся Тантала, Сизифа1, данаид снова пугающе замаячили перед ним, хотя он был совершенно трезв.
В пути носильщик неожиданно разговорился. Как вскоре понял Луций, это был бесконечно влюбленный в свой город человек, знавший о Пергаме, казалось, все.
- Сначала эти края были священными землями кабиров! - безостановочно рассказывал он. - Потом здесь появились аркадские переселенцы под предводительством Телефа, сына самого Геракла и Авги! Потом сюда пришел Пергам, сын Пирра со своей матерью Андромахой, основавший на вершине этой горы небольшую крепость. Затем…
- Скажи, - грубо перебил носильщика Луций. - А ты давно видел царя?
- Полтора года назад! - кивнул носильщик и продолжил: - Затем сюда пришел Асклепий из Эпидавра, по–вашему: Эскулап…
- А как его здоровье? - снова перебил пергамца Пропорций.
- Кого?
- Ну, не Эскулапа же!
- Ах да, Аттала! Откуда мне знать? Царь вот уже больше года, как заперся в своем дворце и не выходит оттуда.
- Но что–то же у вас говорят о нем! - заметил Луций. - Например, как долго ожидают разрешения на встречу с ним чужестранцы…
- А им вообще нечего ждать! - пожал плечами носильщик. - Царь никого больше не принимает - ни греков, ни пергамцев, ни вас, римлян! Так что ты не сможешь попасть в его дворец, зато можешь побывать в нашей Публичной библиотеке! А у вас, в Риме, есть библиотеки?
- Д–да… - рассеянно пробормотал озадаченный Луций. - У нас одна захваченная Эмилием Павлом в Македонии библиотека царя Персея чего только стоит!
- А она тоже публичная, как и у нас? - продолжал допытываться носильщик.
- Она?.. - замялся Луций. Ему не хотелось унижать достоинства Рима отсутствием того, что есть в каком–то Пергаме, и он значительно заметил: - Между прочим, в этой библиотеке простым скрибой служит сын македонского царя!
- И в ней тоже работают ученые?
"Вот пристал!" - мысленно ругнулся Луций и, оглядевшись, поспешил перевести тему разговора, а заодно и своих мыслей в другое русло:
- Какая у вас чистота! Я бывал во многих городах и столицах, но нигде не видел таких чистых и ухоженных улиц. Будет теперь что рассказать о Пергаме дома, моим любопытным соседям! - доверительно обратился он к носильщику, стараясь вызвать его на откровенный разговор.
Но реакция носильщика на похвалу оказалась совершенно неожиданной.
- Как?! - изумленно вскричал он. - Господин считает, что Пергам - это всего лишь богатый порт и чистые улицы? А наш алтарь Зевса?! Наши дворцы, храмы?!
Носильщик резко повернул тележку в проулок.
- Стой! Куда?! - попытался остановить его Луций, но пергамец не слышал его.
- Вот - наш гимнасий, термы, городской колодец! - кивая по сторонам, объяснял он. - Это - Верхний рынок, центр всей гражданской жизни Пергама. А это - библиотека! В ней двести тысяч свитков! Разве она хуже Александрийской, которую незаслуженно причисляют к одному из семи чудес света?!
- Сумасшедший город! Сумасшедшие люди!.. - бормотал Пропорций, с трудом поспевая за носильщиком и бросая беглые взгляды на красивый мраморный портал над городским колодцем, огромное здание библиотеки, скалы, угрюмо нависшие над Верхним рынком.
Внезапно глаза его оживились: Луций заметил на возвышении дома знати. Один из них вполне отвечал его будущему положению сенатора.
- А ну поворачивай вон к тому дому! - приказал он. - Я попрошу его хозяина взять меня на постой!
- Ты можешь даже не мечтать договориться с ним! - усмехнулся носильщик.
- Что ты можешь понимать в делах достойных людей! - возмутился Луций. - И в твоем Пергаме любят золото!
- Он не примет от тебя даже все золото Рима!
- Тогда я одарю его своей дружбой!
- Дружить с ним - опасное дело! Однажды он пригласил на пир всех своих друзей и советчиков и велел охране перестрелять их из луков!
- Кто же он? Городской судья?
- Бери выше!
- Ближайший друг царя?