- Да уж… фамилии у вас заковыристые. Но в Штатах говорят: господь Бог умышленно запустил в Кремль людей с мудреными кличками; это для того, чтобы русские увидели, что власть–то у них нерусская! А еще он подобрал людей с шипящими именами: Шахрай, Шойгу, Шифрин, Ресин, Шабдарасулов, Шумейко… А еще раньше был кандидат наук, который умнее всех академиков, - и тоже с мудреной фамилией: Бурбулис. Все они с тайным умыслом подбирались, не без намека; ползут, мол, по кремлевским коридорам! Смотрите: ужалят! Бог–то он ничего без умысла не делает; и прямо ни о чем не говорит, а все с подтекстом, да так, чтобы сами думали.
Катя и Лида все глубже склонялись над тарелками, - казалось, они и дышать перестали. Обе они еще со школы знали, что говорить о национальности человека нехорошо, неприлично. Это было правилом, законом жизни для советских людей, а теперь–то, когда в Москве живет больше нерусских, чем русских, и, по слухам, даже патриарх церкви в России какой–то Редигер, и в церкви редко встретишь священника–славянина, и Старрок тоже нерусский, и в свою милицию все больше натаскивает кавказцев и прочих инородцев, а русских людей выживает… - все это знали Катя с Лидой, и теперь, когда приехавший из Америки важный господин так громко говорил об этом, решительно не понимали, как им вести себя.
Генерал пытался переменить тему:
- Я имею задание от самого верха… встретить вас, организовать ваш быт и создать условия для работы.
- Да, я знаю. Вы получили задание от замминистра Трофимова, а тому дал поручение Шутинский, а Шутинскому сообщил из Америки Кахарский - мой и ваш дружок.
Старрок онемел: все знает!
Ему, конечно, невдомек было, что сидящий перед ним человек, назвавший себя Грехом, а на самом деле, он, конечно, и не Грех совсем, а Олег Гаврилович Каратаев, изобрел миниатюрные аппараты, позволяющие ему подслушивать телефонные разговоры нужных ему людей. Старрок и его шефы знали одну только способность этого человека: перебрасывать деньги с одного банковского счета на другой, - уже и это искусство казалось им всемогущим, но чтобы отгадывать чужие мысли, видеть невидимое?.. Но мы приоткроем завесу: Каратаев знал, что дружок его Кахарский шпионит за ним и все передает своим людям в Россию, и знал он также фамилии и номера телефонов людей, которые тут, в России, возьмут над ним опеку и станут с его помощью потрошить банки и набивать себе карманы. Знал все это, и уже там, в Америке, построил план своих действий. При помощи Кахарского соорудил документы на имя Греха. Иначе ему бы не ускользнуть от начальника военной базы, где он трудился над созданием электронных систем. И сейчас, прилетев в Россию и попав в лапы милиции, он ждал прилета Фихштейна и Кахарского, надеялся их прикупить и превратить в своих адвокатов. Этим двум молодцам он был премного обязан; при их помощи он там, в Америке, сколотил немалую сумму денег, - примерно шестьсот или семьсот миллионов долларов лежали на его банковских счетах.
Пристально посмотрел на Катю:
- Если не ошибаюсь, вы - майор?.. Забавно. Никогда не видел таких юных и прелестных милицейских начальников.
Катя оглядела свое платье: уж не надела ли она по ошибке форму? Но нет, на ней ее любимое светло–серое с белыми пуговицами платье. Заговорила с заметным волнением:
- Я?.. Майор?.. Но позвольте! Откуда…
- Да, да - вы майор. И зовут вас Екатерина Михайловна. Фамилию вашу я тоже знаю, но не стану произносить. Ведь может же быть такое, что вы скрываете ее от посторонних?..
И повернулся к генералу:
- А вы недавно были заместителем министра. Но там вы позволили себе некоторые вольности… Вам доверили самостоятельную работу. Правда, столичный мэр советовал министру послать вас в Тверь заведовать городской милицией, но министр сказал, что вы ему еще пригодитесь. Он высоко ценит ваши связи и умение обкручивать самые сложные дела. А кроме того, там, наверху, очень ценят людей пуганых и битых.
Лицо Старрока покрылось пятнами; он был потрясен: уж чего–чего, а этих–то своих тайн он никому не поверял - даже жене. Сильно удивилась и женская часть их компании. А Грех погладил бороду и заговорил примирительно:
- Простите, если я неловко выражаюсь и трогаю деликатные струны. Я человек простой, а кроме того, пожил в Америке. Там не принято разводить церемоний. Если уж вы меня принимаете в свою команду, то знайте: я вот такой и другим быть не умею. От хороших людей меня бы следовало держать подальше, - до тех пор, пока я не наберусь культуры.
Тишина за столом установилась такая, что слышно было, как хрустит на зубах салат и у Старрока клацают челюсти. И никто не нарушал этой тишины. А Грех, словно бы распаляемый жаром своих откровений, продолжал:
- Не понимаю ваших "новых русских", которые детей своих посылают на учебу в Америку. Америка - это сумасшедший дом, и люди там похожи на зверей, заблудившихся в лесу и сильно оголодавших. Стоит им встретить существо слабое, и они набрасываются на него, словно тигры. Вы еще не знаете Америку. Она сейчас тянет к России свою жадную лапу, но того не разумеет, что Россия, в отличие от нее, представляет собой самонастраивающуюся систему. В ней каждая поломка возбуждает спасительную инерцию и сообщает новую, доселе небывалую энергию. Так запрограммировал русских Бог, а американцы ни в Бога, ни в черта не верят. А потому не понимают, как это в России до сих пор сохранились такие понятия, как совесть, долг, честь, любовь. Их пожирают наркотики и спид, алкоголь и табак. Бедствием страны стал автомобиль. Все это в России тоже есть, но слава Богу, не в таком количестве. Здесь еще сохраняются люди, которые пишут книги, и не только бесовские, сочиняют музыку, рисуют и лепят. Здесь есть физики и математики, философы и химики. Америка таких людей уже давно не производит; она их покупает. И ваш покорный слуга трудился у них в лаборатории, где весь персонал был из купленных в России, Германии, Японии, Корее. В одном они большие мастера - загребать чужие деньги. Недавно они вычистили русские банки и за русское золото покупают русских же ученых и инженеров. Но вы меня извините: я разговорился и, кажется, понес не в ту степь. Теперь мы с вами будем в одной шайке - тут, я думаю, можно позволить себе и некоторые откровенности.
При слове "шайка" Старрок и вовсе смешался, а Лида, не успев отвернуться и зажать рот руками, прыснула, но, впрочем, тут же справилась и лишь озорные смешливые зайчики не смогла выгнать из глаз. Катя тоже улыбалась, но эта не скрывала своего радостного удивления и почти детского восторга от такой фамильярности заморского гостя. Она, конечно, все поняла; и то, что Грех знает себе цену, и что Старрок вцепится в него зубами и будет терпеть любые унижения ради миллионов, которые этот молодец способен из любого банка перекинуть на его счета. Все это она поняла, и ей было забавно наблюдать почти театральную сцену, но все–таки она не одобряла такого рискованного шутовства со стороны Греха. Полагала, что он чрезмерно хулиганист и даже глуповат. Ей же почему–то хотелось, чтобы он был и умным, и хитрым, и в разговоре со Старроком проявлял тонкую дипломатичность.
Грех наклонился к хозяину:
- У вас большие связи, ваш ареал действий мне предпочтителен - я охотно буду с вами работать.
И потом добавил:
- А кроме того, мне приятно видеть генерала, так похожего на тех ребят, с которыми я имел дружбу в Америке. Они мне во всем помогали.
- Ребята? - переспросил генерал.
- Да, ребята. Один из них Сеня Фихштейн, другой - Миша Кахарский. Вы, как я понимаю, знаете Мишу Кахарского? Вы даже и внешне на него похожи.
- Да, да. Кахарский мой школьный товарищ, он жил в Одессе, и мы учились с ним вместе. Но чтобы я был похожий…
- Похожесть у вас особая, характера генетического. А так - конечно, конечно… Он толстый и больной, вы не очень толстый и, как я вижу, пребываете в бодрости и здравии. Слава Богу, слава Богу. Но генетика… Это, знаете, никуда не денешь. Я вот русский, и всем видно, что русский, а не калмык и не эфиоп. И каждый, кто не любит русских, смотрит на меня косо. Во Львове многие говорят: "Геть, геть, москаль". Они забыли, что москали - это как раз и есть потомки тех людей, которые создали Русь, и поначалу она называлась Киевской Русью, а на Кавказе и в Прибалтике многие называют нас по имени милых хрюкающих животных - и тоже забывают, что и там раньше была Русь, и что именно этим хрюшам они и обязаны своей жизнью. А не то их бы давно слопали - одних тевтонские рыцари, других турки, персы, вахобиты и прочие племена и народы. Сейчас, говорят, и в Москве много пришельцев, которые будут смотреть на меня нехорошо - ну, так, будто я у них украл тысячу долларов. В Америке тоже много таких, которые не любят русских. И все они смотрели на меня косо. Есть там люди, и их тоже немало, которые не пылают нежностью к евреям. Жизнь так устроена: кто–то на кого–то непременно смотрит косо. Что поделать! Свой ищет свояка, то есть своего по роду. А национальность - она от Бога. А вы и он… то есть Кахарский, тоже не выбирали родителей. Что поделать! Скажите спасибо, что в нас не залетели собачьи гены.
Старрок всполохнулся:
- В вас или в меня?
Волосатый ответил не сразу. Он будто бы обиделся на вопрос и не торопился на него отвечать. Но потом тихо заметил:
- В вас… и в меня. Благодарите Бога, что мы с вами родились человеками.
Грех растягивал слова. Если бы он читал лекции, то студенты бы засыпали на его уроках. Однако же в тоне его грудного басовитого голоса слышалась энергия и уверенность. Тонкая натура Екатерины уловила нотки равнодушного отношения и к ней, и к генералу. Гость, которого по замыслу Старрока она должна была очаровать, был холоден и непроницаем. Он ни разу не удостоил ее пристальным взглядом, а если и посмотрел в глаза, то без того привычного для Катерины восхищения, с которым обыкновенно смотрят на нее мужчины. Это хоть и обижало ее немного, но больше забавляло, пробудило к нему интерес и даже уважение.
- Расскажите, как вы там жили, - заговорил генерал, наливая в объемистую рюмку гостя армянский коньяк. - Говорят, вы попали под подозрение и за вами была погоня?..
Гость неожиданно поднялся:
- Я хотел бы отдохнуть с дороги. Не найдется ли у вас для меня укромного уголка?
Генерал позвал его к себе в кабинет. А Катя и Лида по- шли на кухню, где они могли вволю предаться своей дружеской беседе.
- Катрин, ты скоро станешь миллиардершей! - защебетала Лида, едва закрыла дверь кухни. - Он же знаешь, какой богатый - богаче всех наших олигархов.
Катя села на стул возле окна, из которого открывался вид на сад и на аллею, ведущую к задним воротам усадьбы. Она была серьезна и на Лиду не смотрела. А та продолжала:
- Я все разговоры старика, - так она звала Старрока, - слышала. Его выкрали с какой–то военной базы.
- Кого?
- Ах, ты меня не слушаешь; его же, хакера. Старику каждый день звонят из Америки, скоро сюда приедет много американцев. Они все помогали старику и Трофимову из министерства вызволить этого синеглазого из чьих–то лап. Вот он и здесь, этот хакер. Фу, противный! Чистый шимпанзе!
Лида в прошлом году только кончила десять классов, она из семьи рабочего, который вот уже два года не ходит на свой завод. Семья большая, шесть человек. Лида устроилась дворником, трудилась вместе с мамой, но обе они получали так мало, что им не хватало и на хлеб. Лида пошла на панель, там ее, как наиболее юную и красивую, завербовали в Турцию, но во время очередной операции Катя ее освободила. Хотела устроить на фабрике, но случайно ее увидел Старрок, пригласил к себе в домработницы. Пообещал тысячу долларов в месяц, но давал лишь двести. Однако и на эти деньги в семье наступил относительный достаток.
Два или три раза Катя дала ей по пятьсот долларов.
- Как живете? - спросила Катя.
- Теперь хорошо. Автомобильный завод оживает: папу снова позвали на работу. Купили ребятам одежду, учебники. Теперь–то уж куда как хорошо, да я боюсь, как бы снова нужда не приспела. Не за себя боюсь, за младших сестер и за брата.
- Ну, а этот… гриб поганый, Старик, как ты его называешь, не пристает к тебе.
- Пытался, да я так его шибанула. И цветочным горшком замахнулась. А он мне говорит: "Прогоню я тебя!" Ну, и гоните, - сказала ему. Я к майору на фабрику пойду, то есть к вам. С тех пор усмирился, не возникает.
- Ну, а этого… хакера - как они хотят устроить? Наверное, в лесу где–нибудь, в загородном доме? И, конечно, охранять будут, как Гусинского.
- Разные варианты обговаривают. Трофимов будто бы хочет на даче своей поместить, а Старик клонит к себе. Кому не нужен такой человек, который в любой банк может руку запустить и кучу денег загрести? А скажи, Катюш: как это можно из банка, который за океаном, деньги вытащить? Тут сколько ума нужно! А он–то, этот волосатый, вроде бы и неумный совсем. На генерала нашего попер. Стал такое говорить! Я бы в жизнь не сказала. Зачем дразнить Старика? Генерал все–таки!
- Ладно, Лидусь. Ну, их к лешему, жуликов этих. Нынче в России мошенник главным героем стал. Вон Гусинского - на весь свет мошенником объявили, в Бутырку сунули, а он как поднял еврейскую рать, так и выпустили. Значит, и новый наш президент слаб против жуликов. Телевидение так все представляет, будто этот гусь мордатый Сталинградскую битву выиграл.
Задумалась Екатерина, долго в сторону сада смотрела. И, потом, не поворачиваясь к подруге, сказала:
- Гражданская война может быть. Мы с тобой, Лидусь, на передний край борьбы выдвинуты. Надо нам свою тактику уточнить и сделать для своей страны как можно больше. Ты мне по телефону не звони - все прослушивают: и на моей работе, и на квартире. А если уж срочное что - позвони и говори намеками, - так, чтобы я одна только тебя понимала. А больше письмами. Пиши мне почаще, и на почту до востребования. Я должна все знать о планах и делах Старика. И с кем встречается он, и о чем говорит. Судьба хакера нас особенно интересует. Мы должны так сделать, чтобы он на бедных людей работал, а не на этих мерзавцев.
- Хакер этот придурошный какой–то. И фамилия у него нерусская. Он, мне кажется, из тех оболтусов, о которых ты мне говорила. Ну, те, которые в политике не понимают.
- Не знаю, не знаю. Может и такое быть, что мы с тобой его не поняли. Очень бы интересно знать, о чем они сейчас с генералом говорят.
За дверью раздались шаги, и в кухню вошел генерал. Красный весь и в расстроенных чувствах:
- Кофе нам - да покрепче!
Лида сварила кофе, разлила по чашкам и в чашку хозяина налила из пузырька каких–то капель. И отнесла. А когда вернулась, Катя припала к уху подружки, спросила:
- Что за капли ты ему налила?
И Лида еще тише прошептала:
- Снотворное. Я ему часто их подливаю, но не так много, как теперь.
Катя покачала головой: ну, девка!.. Раскрыла сумочку и вытащила оттуда пять тысяч.
- А это вам на жизнь.
Посидели обе, подумали. Катя сказала:
- А, может, лучше я твоему отцу отвезу. А то у тебя–то еще и отнять могут.
Умница - Лида кивнула:
- Да, так лучше будет.
И отдала деньги. Потом обняла Катюшу и со слезами на глазах проговорила:
- Я за тебя в огонь и в воду пойду!
Катя оттолкнула ее:
- Дуреха! Распустила слезы. Не за меня ты в огонь–то лезь, а за Родину. Знаешь, во Франции девица такая была - Жанна д’Арк. Ей и двадцати не было, а она весь народ на битву повела. Видела на картинах: сидит этакая королева на белом коне и рукой на Париж показывает. Дескать, прогоним врага из пределов Франции! А наша Зоя Космодемьянская: босая по снегу шла на смерть, а взгляд гордый и счастливый. За Родину умирала!.. А Лиза Чайкина! Марина Раскова! А тысячи других героинь, сражавшихся за Россию с немцами?.. Мы–то с тобой чем же хуже!..
Лида и совсем расплакалась. Махнула рукой, сказала:
- Хватит тебе распалять меня! А то я твоего генерала как котенка вот этими задушу!
И она показала крепко сжатые кулачки.
В кабинете генерала собеседники расположились далеко друг от друга; Грех сидел в кресле возле окна, из которого была видна кухня, и там, за неплотными занавесками, двигались тени женщин. Грех украдкой поглядывал на них, о чем–то все время соображая. Впрочем, успевал и обдумывать ответы на вопросы генерала.
- У вас, конечно, есть в Москве квартира и, наверное, дача - где вы собираетесь жить?
- Дачи у меня нет, но квартира есть, и не одна. Есть у меня жилье и в Петербурге. Я люблю этот город и часто там бываю.
- Нам нужно организовать охрану, - надеюсь, вы не возражаете?
- Возражаю, и - категорически!
Старрок сидел за своим столом и при этих словах откинулся на спинку кресла.
- Не понимаю вас! Почему?
- Тут и понимать нечего. Свою жизнь я не хочу вверять незнакомым людям. Я буду жить в России по своему плану и порядку. Но я реалист и понимаю: с вами надо ладить. Хотел бы иметь вас в качестве самого близкого друга и на случай беды обращаться к вам за помощью.
- Да, конечно, - пожалуйста, я счастлив иметь такого друга. И, если будет нужно, брошу всех своих подчиненных на вашу защиту, а в моем распоряжении не одна тысяча вооруженных людей. Кстати, есть и специально сформированный Русский отряд, которым командует майор Екатерина, с ней вы только что имели честь и удовольствие ужинать. Несмотря на свою молодость, она богата, имеет пошивочную фабрику и в наших делах отличается зрелым умом и неженской отвагой.
- Да, я ее знаю. И кое–что наслышан о ее делах. Но вы сказали: "Русский отряд". А какие же еще могут быть отряды в столице русского государства?
- О–о–о! Вы сильно отстали в понимании процессов, происходящих ныне в России. Да, по истории и по понятиям многих, Москва - русская столица. Но в наше время потоки людей стремительно движутся; в Москве стали продавать квартиры, и их покупают денежные люди, а русским, как вы сами знаете, деньги не даются. Так было и так будет. Русский человек - работник, но он не умеет считать и, тем более, торговать. И уж совсем не понимает, что такое кредит и процент. Теперь в Россию снова вернулась власть денег. А вместе с этой властью пришли и другие люди. В Москве чисто русских живет два миллиона, одна четвертая часть от всех жителей. А у власти русских и совсем нет. Начальник вашей главной тюрьмы Бутырки - и тот полковник Ибрагим.
- Вы сказали: вашей? Вы что же меня числите за рус- ского?
- Да, конечно. Нам давно известно, что вы русский. А фамилию вы, конечно, взяли для маскировки. И, может быть, с целью чисто тактической: быть поближе к людям, держащим высшую власть и владеющим деньгами.
- Угу, - неопределенно промычал Грех. - Может быть, и так. А вы скажите мне вот что: превращая Москву в Вавилон, вы не опасаетесь за судьбу свою собственную? Ведь те, которых ваша власть привела в Москву, они в судный час не пощадят и вас, новых хозяев столицы. А? Что вы скажете на этот счет?