- Какая малость! Да тут и разговаривать не о чем. Запустили руку в банки, зачерпнули все деньги, украденные у нас, и вернули их в Россию. Так это же для Василия раз плюнуть. Мы его попросим - и он сделает. Но кто нам поручится, что денежки эти снова не попадут в загребущие лапы "новых русских"? А не то, еще хуже, - наших всемогущих олигархов? Вот чего никто не может разъяснить Василию. А без этого он и пальцем не пошевельнет. Будет лежать в своем гроте у берегов Антарктиды по соседству с айсбергами и никого знать не захочет. И даже я, его лучший друг, ничего с ним не поделаю. Он такой, Вася с Кергелена. Сильно осерчал на пришедших к власти у нас демократов. Смотрит в потолок пещеры, слушает шум океана, а сам одну думу думает: как спасти Россию от демократической швали, которая по всем коридорам власти расползлась.
Генерал сел в кресло, смотрел на Олега, начинавшего дремать, и пуще прежнего улыбался, - даже, пожалуй, во весь рот смеялся. И думал про себя бывший офицер Балтфлота, капитан первого ранга, командир отряда подводных лодок, а теперь генерал тайной службы: "Ну, и штучка же этот русоголовый парень, разыгравший с ним, генералом, комедию с Васей и островом Кергеленом. Знал генерал, что Вася с Кергелена и Олег Каратаев - одно лицо; что этот детина с глазами и душой младенца и есть самый выдающийся на земле манипулятор компьютерными системами, что в начинающейся компьютерной войне он станет, может быть, самым грозным оружием России. И было генералу приятно сознавать, что такой молодец вылупился из толщи русского народа и что он всем сердцем предан России.
Нарочито громко, почти властным голосом сказал:
- Хочу показать вам список главных разбойников.
Олег поднялся, смотрел на генерала испуганно:
- Какой список?
- А вот - посмотрите.
И подал Каратаеву большой конверт. Олег достал из него листы, на которых значились фамилии и против них суммы имеющихся на их счетах денег. И также значились счета предприятий, министерств, на которые следовало переводить деньги.
- Вот они, разорители России. Хорошо бы учинить над ними суд.
Олег покачал головой:
- Не думал, что они владеют такими суммами. Тут я вижу цифру: восемнадцать миллиардов долларов. Да и не наш он, этот мешок денежный, иностранец какой–то!
- Да, представьте! Такой суммой можно было бы все население России целый год кормить. У нас учителя на уроках в голодный обморок падают.
- Но где же власть? Куда же вы–то смотрите? Ваши ребята, как я понимаю, за безопасность страны отвечают.
- Отвечаем, конечно, но мы должны действовать в рамках системы и Конституции. А Конституцию ельцинские молодцы под них вот, наших новых хозяев, подгоняли.
- И что же вы хотите от моего друга Васи с Кергелена?
- А чтобы все эти громадные суммы он ополовинил и перебросил в Россию на счета министерств и предприятий. И с обязательной припиской: "Использовать для развития отрасли". Или: "На зарплату рабочим, помощь бедным, строительство дорог, жилья для населения". При наличии такой приписки можно будет наладить контроль за тратой денег.
- Ну, а если Вася все денежки подчистую станет смахивать? Он ведь такой, олигархов зело как не любит.
- Подчистую не надо. Будем их узить исподволь, а там посмотрим, как поступать с ними.
Олег поднялся с дивана и стал в возбуждении ходить по комнате. Затем подошел к генералу, взял его за локоть, сказал:
- Жаль, что вы старше меня и звание у вас вон какое! А то бы дружбу свою вам предложил.
- Лет мне не так уж и много, и погоны мои пусть вас не смущают, - так что дружбу свою предлагайте. Мы русские, а русские теперь сплотиться должны и единой колонной на врага пойти. Время такое пришло, Америка в колонию нас превратить вознамерилась.
Они обнялись, как братья, которые давно не видались. Уходя, генерал обернулся, подмигнул Олегу, сказал:
- А Василию привет передайте, - от всех нас, - ну, тех, которые за безопасность страны отвечать должны.
Генерал ушел, а Олег положил ладонь на корпус компьютера. Никогда еще Каратаев не испытывал такой решительности и желания посчитаться со всеми богатеями мира. Он вдруг почувствовал за спиной всю мощь своей родной державы, вышел из окопа и устремился в атаку.
Катя ему не мешала; отпустила Машу домой и звонила Старроку, Автандилу, на фабрику и адвокату Петрунину. Ему приказала срочно создать адвокатскую контору, - и только из юристов русских, надежных. Повелела снять в аренду хорошее помещение в центре Москвы и держать своих людей в постоянной готовности выполнять ее распоряжения.
Звонила до самой ночи и всем давала подробные инструкции, предлагала развить бурную деятельность, набрать много помощников, обеспечить всех машинами, квартирами. Абоненты ее удивлялись: "Где возьмем деньги?", но Катя говорила: "Фабрика дает хороший доход, денег хватит".
А Каратаев работал; впервые лихо, без опаски, без страха, что его, все–таки, могут вычислить.
И не ждал междубанковских операций, "взламывал" счета и выдергивал половинную сумму. И, заделав подпись "Вася с Кергелена", оставлял две приписки: банкиру и хозяину счета. Первому, у которого смахнул девять миллиардов и отправил их на счет российского оборонного ведомства, написал:
"Папаша! Тебе персональный привет от Василия. Как видишь, я действую по заповеди Бога, который велел все делить пополам с ближним. А будешь метать из глаз искры и призывать кого–то на помощь, сделаю бомжом. И банкиру передай: пусть сидит тихо, как маленькая мышка. Кот не дремлет и может учинить второй погром, а там и третий. Ну, будь здоров, Папочка! До встречи на Кергелене. К нам близко подошел айсберг, и на его вершине мы попьем с тобой чаю. Твой внучатый племянничек Вася, который живет в глубоком ледяном гроте на острове Кергелен".
Затем половинил счета поменьше, но тоже миллиардные. Одному хозяину, который был советским гражданином, а затем купил в Испании замок и переехал туда на жительство, написал:
"Привет тебе, мой дорогой корешок! Если ты меня забыл, напомню: мы с тобой вместе ходили в баню и ты там тер спину жирному дяде. Это он помог тебе во время смены власти зацепить миллиарды и махнуть с ними за кордон. Я тебя немного пощипал и, если ты будешь вести себя тихо, оставлю в покое, но если станешь вопить - обдеру до нитки. Я вас никого не боюсь, потому что живу на Кергелене, куда не летают самолеты, не ходят теплоходы, и телефона, электричества у нас нет. Я тебе пишу письмо, а ко входу в грот, в котором я живу, подплыл кит и смотрит: что это я тут делаю? А с другой стороны грота стоит айсберг величиной с твой замок, который, по слухам, ты купил за сто восемьдесят миллионов долларов. Вот такая тут флора и фауна. Если хочешь - приезжай. Сюда за большие деньги тебя доставят на вертолете и высадят на вершину айсберга, ну, а с него, если я тебя увижу, мы уж как–нибудь снимем. Ну, бывай здоров и не обижайся. Писал бы еще, но пальцы закоченели и весь я посинел от холода. Ты можешь представить, что такое семьдесят градусов мороза и в гроте нет никакого отопления. Вот так я и живу тут все двенадцать лет с начала перестройки. Все–таки тут лучше, чем та жизнь, которую вы нам устроили в России. Обнимаю, целую крепко - твой Вася, который живет на острове Кергелен".
Но, пожалуй, самую веселую приписку он сделал бывшему зятю бывшего президента Мойше Шляппентоху, со счета которого сдернул три миллиарда.
"Мойша, извини, пожалуйста, ты славный парень и тебя сильно обидел пьяный буйвол, бывший у нас президентом: дал тебе под зад и ты очутился на западном берегу Америки. Твой бывший дружок Миша Кахарский катит на тебя бочку, как будто ты уже ничего не значишь и тебя можно пинать ногой. Он всем говорит, что ты слишком не похож на русского и тебя нельзя было никому показывать. Дали тебе отступную и купили виллу на американском западе. Тебя все тут ругают и говорят: пусть он там живет и забудет, что был зятем президента. Мне бы твои заботы! Я бы с твоими деньгами и такой виллой, как та, на которой ты сидишь, нашел бы такую бабочку, что они бы все попадали от зависти. Ну, ладно, я тебя заговорил, а мне надо сказать тебе маленькую неприятность, от которой ты не станешь много смеяться. Мне нужны деньги, и я тебя постриг: впрочем, оставил тебе два миллиона на покрытие налогов и выплаты по страховке. Если не хватит, пиши мне на Кергелен, и я пришлю тебе немного денег. Только вот долларов у меня нет, а водятся кое–какие рублишки. Я тебе и пришлю мешочек; в нем будет тысяч сорок. А теперь прости и прощай. До встречи на моем острове. Тут дачный сезон в разгаре: термометр показывает шестьдесят градусов мороза. Холода наши, кергеленские, еще впереди. Твой Вася".
И так вот резвился наш герой всю ночь и затем утром обскоблил последний полуторамиллиардный счет и перевел его половину Московскому радиоэлектронному заводу, где начальниками были его дружки Вялов и Малютин. И только уж затем пошел к себе в спальню.
Катерина встала в пять часов; Олег еще работал, и она, бесшумно выскользнув за дверь и не вызывая лифта, спустилась вниз. Тут увидела Степана. Кивнув наверх, сказала:
- Он спит.
- Не беспокойся. Бойцы мои берегут его пуще глаза.
Катерина дала "ребятам" по тысяче долларов на брата, а Степану помогла купить хороший автомобиль и квартиру тут, поблизости; и они, не зная подобных щедрот от своих хозяев, берегли Каратаева больше, чем кавказцев.
Сидя в углу заднего салона своего автомобиля, дремал подполковник Тихий. Он только что проверял посты и теперь на заре крепко заснул. Ему было неудобно перед майором, и он, выйдя из машины, таращил глаза и что–то бормотал в свое оправдание.
- Посты на месте, я только что проверял. И вообще: мы тут все изучили и разработали схему охраны подъезда.
Катя подумала: "Надо весь дом и всю окрестность наблюдать", но ничего не сказала. Решила в другой раз проверить и уточнить схему расстановки людей. Сейчас же сказала:
- Поеду в отделение. Что–то мне тревожно на душе. Теперь- то и Старрок, и Автандил выпустили из рук нашего мальчика, - впервые назвала она так Каратаева, - прощупаю их настроение. Вдруг что замыслили? Мафии–то теперь посильнее государства.
И по утренней, еще не проснувшейся Москве, шелестя шинами, покатила в отделение. Здесь дежурил капитан, только что пришедший из академии и, как все молодые офицеры, заочно влюбленный в майора Катю. Доложил, что начальство еще не пришло и до восьми часов он никого не ожидает.
Катерина тепло поздоровалась с ним, сказала:
- Зайдемте ко мне в кабинет. Давно хотела поговорить с вами.
Капитан взял под козырек:
- Слушаюсь, товарищ майор!
Катя замыслила план сколотить для себя команду из молодых офицеров, непременно русских и непременно женатых на русских, нечто похожее на тайное общество, и вместе с ними создавать большой отряд дружинников. Капитан ей давно приглянулся, и она сейчас решила с ним обо всем договориться.
В кабинете вскипятила воду, заварила душистый чай, достала конфеты, печенье и пригласила капитана к круглому небольшому столику.
- Вас, кажется, Иваном зовут?
- Да, Иван Сергеевич, как Тургенев, но можете называть меня Иваном. Я хотя уже и пожилой, но еще не старик.
- Что верно, то верно; я тоже не старушка, так что, надеюсь, на этой почве мы с вами поладим. Как вам у нас служится?
- Не о том я мечтал в жизни, но теперь–то, когда всем так трудно… Ничего. Бога гневить не надо.
- Вы москвич?
- Да, родился в Зарядье, где жил писатель Леонов. Но пришли новые русские, домик наш деревянный купили, а нам предложили квартиры на окраине Москвы, в Медведково. Поначалу–то ничего было, втроем с родителями жили, но потом я женился, двое детей у нас. Тесновато, но и то сказать: бывает, и хуже живут.
- Вы, наверное, знаете, у меня фабрика есть. Теперь вот доходы хорошие пошли - могу помочь вам.
- Помочь?.. Это как–то странно слышать. А на каких условиях?
- Никаких условий! Помогу и все.
Открыла сейф и достала оттуда пять упаковок достоинством в десять тысяч долларов каждая.
- Вот вам - на обустройство семьи. Можете и машину купить.
Иван брать деньги не торопился.
- Берите же!
Иван пожал плечами.
- Неудобно как–то. Я ведь расплатиться не смогу, - по крайности, в скором времени.
- А и не надо расплачиваться. Мы, русские люди, во всем разуверились; уж и вообразить не можем, что человек человеку может вот этак, запросто, помочь. Фабрику мне продали дешево, она почти так досталась, а вот сейчас прибыль от нее пошла. Так почему бы мне и не помочь своему, родному?..
- Своему… родному?
- Ну, да. Родному. Мы же с вами русские люди - значит, одного рода, родные. Вот если евреи, так те помогают друг другу; бедные приходят в синагогу и им дают деньги. А мы что же - хуже, что ли, их?.. Не понимаю вас.
Капитан взял деньги и неуверенно, неторопливо положил их в карман. И отвернул взгляд в сторону, стеснялся смотреть на Катерину. Поговорили еще несколько минут. Потом Катерина поднялась, сказала:
- Идите, капитан, на дежурство. А то еще позвонит генерал, а вас нет на месте.
Неловко поклонившись и краснея, направился к выходу. А Катя, глядя ему вслед, подумала: "Нескладно у меня все это вышло, но как же иначе?.. По–другому я не умею, а помочь парню хочется. И не только ему". Она хотела бы собрать всех русских офицеров своего отделения, именно русских! Что же поделать, если она стала такой националисткой? Все чаще задумывалась: почему это представители малых народностей, - те же кавказцы, или прибалты, - помогают друг другу, сплачиваются в группы, землячества и думают только об одном: как бы обмануть русских, взять у них и без того мизерную зарплату, пенсию и поделить между своими, только своими, а русские, как дети, ничего этого не видят. И дерут, дерут с них шкуру. По краю крыши огромного здания надпись: "Колхозный рынок". Еще с советских времен осталась, а попробуй, встань тут у прилавка вчерашний колхозник с морковкой или свеклой, выращенной у себя на огороде, - его кавказцы тут же вытолкают. И русский уходит покорно, смиряется, терпит. Да что же мы за люди такие, русские? Где наша хваленая загадочная душа, о которой пишут поэты? Где славянский характер, та силушка, что в полках Александра Невского и Дмитрия Донского священным огнем горела?.. Где деды наши, прадеды, что в сорок пятом Европу на колени поставили, немецкому зверю хребет сломали?.. Вон они, побелевшие от времени старички. В свой час Россию защитили, нам жизнь подарили, а теперь плетутся под презренными взглядами кавказцев, смотрят печальными глазами на горы апельсинов и яблок, а купить ничего не могут.
Катя не однажды наблюдала эти картины, и хотелось ей подойти к каждому, попросить прощения за глупую и пустую молодежь, не сумевшую защитить старость своих дедов, и отдать старикам последние деньги, и отвезти их домой на машине…
Обливалось слезами сердце, и давала себе клятву положить все силы, а если нужно будет, то и жизнь за своих, за русских - за дело, которому так беззаветно служили ее деды и прадеды.
Сжимала кулачки, готовая ринуться в любую драку, лишь бы защитить свой род. Не женское это дело - кидаться в драку, - скажет нам иной рассудительный читатель, но таков был характер у нашей героини, а из песни слов не выбросишь.
Отсюда, из этих картин и переживаний, и шел ее священный яростный национализм.
Положила на ладонь мини–телефончик, нажала кнопку "Прослушивание и запись", набрала номер квартирного телефона Автандила. И услышала беспокойный, нервный голос полковника. Говорил он быстро, заикаясь и захлебываясь, на своем родном языке.
Прилегла на диван в комнате для отдыха, слушала. Ничего, конечно, не понимала, отдельные слова и даже фразы Автандил говорил по–русски. Раза три повторил: "Нада брать, нада брать!.." Где и кого брать, зачем, с какой целью - этого Катя не понимала. И еще по–русски: "Москва - Мадрид".
Полковник называл Старрока - и тоже нервно, беспокойно, с шипящим присвистом и вороньим карканьем. "Старрок, Старрок!.." И дальше шла речь, не похожая ни на какие известные Кате языки.
Задремала, но тут же проснулась. И, не желая занимать ленту в аппарате, выключила телефон. Включила на одно только прослушивание. Но и на этот раз полковник говорил по–своему. Ему отвечали робко, с характерным для восточных людей подхалимским елеем. И тоже называли Старрока.
В восемь часов ей позвонил дежурный - капитан Баранов Иван Сергеевич. Доложил, что генерал пришел на работу. Катя позвонила ему, и тот радостно воскликнул:
- Катерина! Заходи!..
Старрок благодарил за деньги:
- Теперь их много, спасибо! Тут рядом с нами детский садик опустел, мы его купим, отремонтируем. И всем работникам зарплату прибавим, в полтора–два раза увеличим. Скажи Объекту: не для себя стараюсь, а для людей, для дела.
- Хорошо, товарищ генерал! Буду просить еще денег. Он должен быть благодарен людям, которые жизнь его берегут. А наш полковник что–то нервничает. Вот послушайте: узнаете его голос?..
И Катя незаметно для генерала включила похожую на брошь машинку. Генерал снова вытаращил глаза:
- Так это у тебя такая фантастика? Покажи!
- Вы слушайте, а потом и покажу вам.
Генерал слушал. Наклонившись к Кате, боясь, как бы машинка и его не записала, прошипел:
- Чем–то взволнован. На своем языке лопочет.
И, услышав: "Нада брать, нада брать!.." - привстал в кресле, почти выкрикнул:
- Бандитам команду дает. Каратаева брать!
- Каратаева? Как?.. Мы же его охраняем.
- А–а–а, Катерина! Не знаешь ты кавказцев. Они у нас из–под носа всю милицию уведут, а тут один человек. Да его, может быть, и нет уж в квартире. Звони ему!
Катя стала звонить по сотовому телефону. Не отвечает. Позвонила по обычному - не отвечает. Позвонила Тихому. Тот был спокоен.
- Что вы, товарищ майор! Из подъезда никто не выходил.
- А вы пойдите на квартиру.
- Неудобно. Объект отдыхает.
- А вы сходите.
- Слушаюсь.
И Катя вместе с генералом побежала на выход. И уже в машине она снова набрала номер телефона. И снова молчание. Сердце ее гулко билось, в висках стучало. "Но нет. Не может быть! Он крепко спит. Как же могли его увезти, если всюду часовые. И двое стоят у входа в лифт: и на первом этаже и на третьем". Пыталась себя успокоить, но сердце билось все сильнее. Что–то ей говорил Старрок, но она не слушала. Она думала: "Больше не отойду от него ни на минуту!"
У подъезда их встретил подполковник Тихий. Он, как всегда, был тих и спокоен. Генерал спросил:
- Объект не выходил?
- Нет, но тут командует какой–то человек в штатском, расставляет своих людей и в девять часов обещал связаться с вами. Будто бы нас отсюда удаляют. Охранять Объект будут другие люди.
И тут подошел генерал Муха, поздоровался вначале с Катей, а затем кивнул Старроку. Пожимая ему руку, сказал:
- Миссия ваших ребят кончилась. Сегодня утром вы получите приказ своего министра.
- Приказ–то я получу, но боюсь, что вам–то охранять будет некого.
- Как некого? Не понимаю вас.
- Мы звонили Объекту, он не отвечает.
Генерал Муха - к дежурному:
- Каратаев выходил из подъезда?