– Ты же материалист, Лазарь!
– Ну и что?
– В Бога не веришь.
– Это кто тебе такое сказал? Ванечка из любого атеиста в два счёта проповедника слепит.
– Что, серьёзный малый?
– Уникум!
– Проверим?
– Давай.
Левин подал знак Крюгеру, и они оба следом за Немнухером вошли в избу Парфёновых. Замыкал процессию Вялов.
Ванечка сразу оторвался от любимой книги с детскими стишками для младшего возраста и уставился на оберштурмбаннфюрера.
– Ты застрелишься в день окончания войны! – сказал нарочито громко и принялся рвать щедро иллюстрированные страницы. – Если не сбежишь в Союз!
Левин скривил рот в ухмылке. Мол, знаем мы ваши чекистские заморочки.
А Юродивый долго не мог успокоиться, как ни старался Глеб Васильевич. Плакал, плевался, исходил пеной, выкрикивал странные слова, смысл которых дед не понимал. А вот его гости сразу поняли всё!
– Сталинград! Паулюс! Сто тысяч пленных! Гитлер капут!
Впрочем, на бывалых эсэсовцев, самих не раз организовывавших и не такие спектакли, это не произвело должного впечатления.
Когда мальчишка наконец угомонился, Крюгер протянул ему три снимка. Жены, матери и отца.
– Он по фотографиям не работает! – запротестовал Немнухер, но старый Парфёнов жестом велел ему молчать, мол, давайте подождём, авось что-то получится.
Ваня сразу отложил в сторону одну карточку.
– Этой уже нет! – сказал грубым голосом.
Вальдемар побледнел. Его узкие губы проняла мелкая дрожь.
– Эльза умрёт во время бомбёжки. Если ты её не заберёшь! А дедушка, – он взял фотографию старого Крюгера в руки и принялся плясать по комнате. – Такой же, как я – Юродивый!
Пророк дико засмеялся и в изможении рухнул на пол.
– Это правда? – вытер пот с рано начавшего седеть чела Левин.
– Я, я, – еле выдавил Крюгер.
* * *
Конечно же, Вялов сразу заметил, что привезённые Немнуховым люди – совсем не те, которых он сопровождал в столицу. Но виду не подавал.
Придёт время – Лаврентий Павлович объяснит, кто есть кто. Если сочтёт нужным.
А пока – моё дело маленькое. Меньше знаешь – дольше живёшь.
Так учил Шульгин, так же рекомендует вести себя и Савченко.
Может, они и живы до сих пор только потому, что всё время руководствовались этим нехитрым принципом?
* * *
Рыбалку гости проигнорировали – Крюгеру, огорчённому предсказаниями Ванечки, было не до развлечений, а законченный трудоголик Левин с детства избегал подобных мероприятий, небезосновательно считая их пустой тратой драгоценного времени, которого ему, учёному, хронически не хватало.
А вот от роскошного обеда, приготовленного Дроздовыми и Савченко, отказаться не смогли. Да и как можно устоять, если на столе и курочка в сметанном соусе, и фаршированная щука от Софьи Григорьевны Лисицкой – хранительницы старинных рецептов?
Истинный ариец Крюгер чувствовал себя чужим на этом пиру. Он лишь попил травяного чаю с бутербродом и отозвал Вялова в сторонку.
– Признайся, камрад, этот, настоящий Ванечка, всё время был в Москве?
– Да.
– Значит, его сверхточные предсказания – блеф, плод твоей буйной фантазии?
– Нет. Я по согласованию с высшим руководством пичкал тебя только подлинной информацией.
– И какие у нас перспективы на этот год?
– Не знаю. Юродивый о сроках не распространяется. Сказал: "Война закончится в мае", – и всё. Впереди – Сталинград, Курская дуга, покушения на фюрера… А когда – не знаю.
– Ты уже говорил об этом. Что-то новенькое есть?
– Да, конечно… Второй фронт, встреча на Эльбе, Тегеран, я сам не понимаю, что это значит. Ты же видел: мальчик неадекватный, катается по полу и что-то бормочет. Лишь потом, когда его слова сбываются, многое становится ясным.
– Он даже имя моей супруги угадал. Эльза погибнет во время бомбёжки, если я её не заберу… Слышь, Паша, Христом-Богом молю, узнай у Ванечки о судьбе наших мальчиков…
– Хорошо.
– Вот фотография… Спросишь, как их звать и что с ними будет.
– Сделаю.
Вялов спрятал карточку в карман и пошёл по направлению к дому Парфёновых. Впрочем, ещё раз беспокоить ясновидящего капитан не собирался. Как звать детей Эльзы и Вальдемара он знал из досье Крюгера, собранного ещё покойным Крутовым.
– Мама заберёт их с собой, – спустя пять минут прошептал Павел в ухо немца. – Как хочешь – так и понимай.
– А звать их как?
– Хорст и Кристиан, – выпалил Вялов.
Теперь он не сомневался, какое решение в конечном итоге примет Крюгер. Но торопить его не стал. Пусть дождётся завершения Сталинградской битвы…
* * *
Советское руководство, ободрённое успехами под Москвой, попыталось перехватить стратегическую инициативу и в мае 1942 года бросило крупные силы в наступление под Харьковом. Его особенностью стало использование нового советского подвижного соединения – танкового корпуса, который по количеству танков и артиллерии примерно соответствовал немецкой танковой дивизии, однако значительно уступал ей по числу мотопехоты.
Наступление Красной Армии оказалось настолько неожиданным для вермахта, что едва не кончилось катастрофой для группы армий "Юг". Однако немцы вовремя спохватились и, сконцентрировав свои войска на флангах, прорвали оборону советских войск. Большая часть Юго-Западного фронта оказалась в окружении. В последующих трёхнедельных боях, более известных, как "вторая битва за Харьков", РККА потерпела сокрушительное поражение. Путь на Кавказ оказался практически открыт…
После этого Гитлер разделил группу армий "Юг" на две части. Группа "А" продолжила наступление на Северный Кавказ. Группа "Б", включающая 6-ю армию Фридриха Паулюса и 4-ю танковую армию Германа Гота, должна была двигаться на восток по направлению к Волге и Сталинграду.
Летнему наступлению вермахта было присвоено кодовое название "Фалль Блау" ("Fall Blau"). Языковеды до сих пор ломают головы, как правильно его перевести. То ли "Лазурный случай", то ли "Голубое падение", то ли "Пьяное дело".
Однако не всюду дела фашистов пошли гладко. Советские войска хорошо организовали оборону на левом берегу реки Воронеж и не давали противнику ни малейшей возможности форсировать водную преграду. Наступление на одноимённый город захлебнулось.
Наиболее боеспособные части Гитлер с фронта снял и передал в 6-ю армию Паулюса, рвавшуюся к Волге и Сталинграду. После взятия Ростова, к ним присоединилась и 4-я танковая армия из группы "А".
Для РККА начался самый сложный, оборонительный этап одной из самых громких битв Великой Отечественной войны.
* * *
Доктор Левин вернулся в Берлин и сразу же помчал на Вильгельмштрассе – фюрер лично санкционировал его "свидание" с Юродивым и теперь с нетерпением ждал отчёта о результатах.
– Хайль Гитлер! – выкрикнул Рудольф, выбрасывая вперед правую руку.
– Хайль! – небрежно махнул кистью вождь.
По всему видно – сегодня он пребывает не в самом лучшем настроении: лихорадочно блестят глаза, нервно дёргаются усики…
– Ну, как прошла встреча?
– Прекрасно, мой фюрер!
– Вы лично убедились в способностях Юродивого?
– Так точно!
– И что он предвещает для нашей армии на Восточном фронте?
– Трудно сказать. Все его пророчества – лишь поток несвязных слов, который надо анализировать, как катрены Нострадамуса.
– Вот и займитесь этим.
– Есть!
– А какие фразы он употребляет чаще остальных?
– Сталинград. Курская дуга.
– Это значит, что скоро мы разобьём противника! – Гитлер ударил по столу кулачком и уставился в переносицу собеседника, ожидая подтверждения своим прогнозам.
– Да… Да… Война закончится в мае, – решил не дразнить его оберштурмбаннфюрер.
– Значит, не будем торопить события. Поставим на колени русских варваров и уже тогда забёрем Юродивого в Берлин. Чего вы молчите?
– Мне нечего сказать. Я полностью поддерживаю все ваши решения!
– Этот русский, о котором не раз докладывал наш агент, готов перейти на сторону рейха?
– Вялов?
– Да!
– Хоть сейчас, – не краснея, солгал Левин.
– Сейчас – не надо. В стане врага от него гораздо больше проку!
– Слушаюсь.
– Пока идёт война, Крюгер должен чаще встречаться с ним.
– Понял!
– Следующий контакт запланируйте на конец лета.
– Есть!
– Кроме того, Вялова следует как-то поощрить. Может, присвоить звание офицера СС, может, наградить Железным крестом…
– Лучше я позабочусь о его материальном вознаграждении.
– Хорошо! Скажите, что руководство Германии обещает построить два домика в любой европейской стране, которая находится в зоне нашего влияния, один – для Вялова, другой для Юродивого. Туда они смогут переселиться сразу после нашей победы.
– Будет сделано, господин рейхсканцлер!
О том, что в последнее время Ванечка всё чаще повторяет слова "Гитлер капут", Рудольф не сказал вождю ни слова – он ведь не самоликвидатор, не камикадзе. А о том, что в Калининской области живёт не настоящий пророк, Левин и сам не знал – Крюгер ему ничего не доложил.
* * *
В Весьегонске жизнь текла своим чередом.
Савченко и Ванечка, которые и раньше-то ни в ком особо не нуждались, теперь всё время проводили только вдвоём, за что остальные стали дразнить их Неразлейвода.
Дроздовых, напротив, всё реже видели вместе. Андрей Сергеевич пристрастился к длительным лесным прогулкам и теперь часто оставлял Софью Григорьевну, не желавшую составлять ему компанию, наедине с любимыми книгами, привезёнными Павлом из Калинина ещё весной.
Скоро лето закончится, и все они вернутся в город.
Как Бабиков, Лавриков и Чижик, недавно отбывшие в распоряжение начальника областного управления Токарева, что-то засидевшегося на своём месте.
А Вяловы – останутся.
Крюгер не доложил Левину о подмене, тот, следовательно, ничего не сообщил об этом руководству Третьего рейха, значит, игру можно продолжать. Только лишние меры предосторожности уже ни к чему…
* * *
Практически с первых дней войны в тылу противника (на Украине, в Белоруссии) начали действовать партизанские отряды. Сначала – малочисленные, разрозненные, плохо организованные, без связи с Большой землёй, они состояли в основном из отбившихся от своих частей бойцов РККА и местных патриотов. Не стали исключением и оккупированные врагом области Российской Федерации.
После разгрома немецко-фашистских войск под Москвой партизанское движение в зоне ответственности Калининского фронта резко активизировалось, а уже летом 1942 года мелкие отряды стали сливаться в партизанские бригады, для координации деятельности которых 16 июля был создан Штаб партизанского движения Калининской области.
Выполнение всех задач по охране тыла фронта и поддержке "народных мстителей" возложили на плечи начальника областного управления НКВД Дмитрия Степановича Токарева.
В начале августа он получил важное донесение от одного из партизанских командиров: "Во время очередного рейда по выполнению диверсионной задачи на железной дороге, нами были задержаны два человека в форме солдат РККА с подлинными красноармейскими книжками и один офицер (младший лейтенант) при табельном оружии, но без удостоверения личности, утверждавших, что они уже много месяцев пробиваются к своим. Однако шли бойцы не к линии фронта, а от нее – в северном направлении. Прошу проверить их личности. Список фамилий и частей прилагается".
Ничего эстраординарного в данном случае Дмитрий Степанович не увидел. Тем более что все бумаги у красноармейцев в порядке. Хотя… Это как раз и настораживало! Что-то, а изготавливать различные советские документы, практически не отличающиеся от оригинальных бланков, противник научился давно.
Ему вдруг вспомнился один случай, о котором стало известно из шифровки Главнокомандования. "На подлинных книжках красноармейцев посередине часто имеются следы ржавчины, а на поддельных их нет, так как враг использует для изготовления скрепок нержавеющий металл".
Выходит, эта троица весьма подозрительна? Тем более что двигались они не в ту сторону… Хотя… В наших непролазных лесах заблудиться не мудрено!
Каждый выходящий из окружения красный воин поддавался тщательной проверке со стороны Особого отдела. Точно определить, кто в какой части служил и какова истинная участь каждого из бойцов, – не представлялось возможным: одни люди убывали (на тот свет, в госпиталь), других призывали и сразу бросали на передовую – вот почему так много без вести пропавших оказалось в первый год войны. Но установить, где и какая часть стояла во время нападения фашистов, кто ею командовал – можно и нужно! Чтобы потом попробовать найти разногласия в показаниях задержанных. Придя к такому выводу, Токарев немедля отправил срочный запрос в Генеральный штаб.
А к бдительному партизанскому командиру был командирован оставшийся практически без работы Вялов…
* * *
С отходом противника от Москвы партизаны получили уникальную возможность свободно передвигаться по лесам чуть ли не от Смоленска до Пскова.
Но советское командование не спешило выводить их из тыла противника. Урон, наносимый оккупантам партизанами, вполне сопоставим с последствиями успешных действий целой армии. Да что там армии – фронта!
Павел, Лавриков и Чижик в легковом автомобиле без приключений добрались в зону действия искомого отряда.
– Капитан Вялов! – протягивая руку невысокому, коренастому мужчине явно старше сорока лет, с кучкой бойцов встречавшему машину в точке, предписанной Штабом партизанского движения, представился Павел.
– Макс.
– Очень приятно.
– Взаимно.
– Ваше звание узнать можно?
– Нет. Я, как и вы, офицер госбезопасности. Достаточно?
– Так точно… Где ваши пленники?
– В карантине. Так мы называем землянку, в которой содержатся под стражей подозрительные лица без документов, задержанные нами в лесу.
– Что ж… Ведите меня к ним.
– Я прикажу доставить всех троих в штабную землянку.
– Всех не надо. Давайте по одному.
Первым партизаны привели гладкого, упитанного мужичка лет тридцати пяти.
– Красноармеец Кочерин. Степан Ефимович, – потухшим голосом представился он.
– Где это ты так разъелся, братец?
– В армии. На кухне долго прислуживал.
– И сколько весишь?
– Около шести пудов.
– Хорош боров… Ну давай, рассказывай, – поторопил Вялов.
– О чём?
– Обо всём! Где служил, как переходил линию фронта, при каких обстоятельствах познакомился с остальными – в малейших подробностях.
– Есть…
– Для начала – откуда родом?
– Вологодские мы.
– Год рождения? Образование? Я из тебя данные тянуть не буду. Шлёпну – и уеду. Понял?
– За что, товарищ? – солдат с мольбой уставился в синие Пашкины глаза.
– А то ты не знаешь? За измену Родине!
– В начале осени 1941-го нас перебросили под Брянск. Поставили задачу – удержать рубеж на реке Вобля. Это приток Судости…
– У тебя какое образование?
– Никакого. Неграмотные мы.
– Откуда тогда столь глубокие познания в географии, а?
– В чём?
– Брянский край – для тебя чужой. Откуда ж тебе стало известно, что Вобля впадает в Судость? Ну!
– Командир сказал…
– Фамилия!
– Майор Бережной… Вот, мол, река, чтобы за неё – ни шагу…
– Он что, краткий курс тебе читал под артобстрелом? Это – Вобля, она впадает в Судость, Судость – в Десну, Десна в Днепр…
– Так – врезалось в память… Может, на карте прочитал…
– Так ты ещё и карты читать умеешь, неграмотный?
– Нет. Старшой наш уже во время войны курсы младших лейтенантов закончил… В Брянске. Он… Он нас вёл.
– А карта где?
– У меня, – подал голос Макс. – Вот, держите…
Вялов взял сложенную несколько раз карту и развернул её. Нигде ни потёртостей, ни трещин, ни дыр. Новенькая, как будто только со склада!
И красной линией: маршрут. Брянск – Ржев – Весьегонск! Название последнего населённого пункта было обведено кружком.
– Чьи это художества? – зарычал Павел.
– Костины. Младшего лейтенанта Перепёлкина…
– Давайте его сюда, Макс… Впрочем, нет, сначала доставьте третьего.
Командир выглянул из землянки и распорядился:
– Задержанного Гонтаря ко мне!
– Есть! – донесся снаружи чей-то грубый голос.
– Красноармеец Гонтарь! – через несколько минут доложил худощавый, жилистый парень лет двадцати пяти.
– Давай всю анкету. Год и место рождения, национальность, происхождение, образование, род занятий…
– 1917-й, Петрозаводск…
– Прекрасно! Выходит ты, братец, земляк моего друга! Пожалуйста, Макс, пригласите сюда Лаврикова… Присядь, Александр Климович, потолкуй с земляком… Продолжайте, товарищ солдат.
– Закончил рабочую школу, пролетарий, трудился на Александровском, – промямлил тот.
– Это что за предприятие? – спросил Вялов.
– Некогда – пушечно-литейный, – пояснил лейтенант. – А сейчас – Онежский металлургический и машиностроительный завод.
– Вот так и надо отвечать. А ты – "Александровский". Что делал-то?
– Буровые машины… (Капитан взглянул на Лаврикова, тот утвердительно кивнул головой).
– Ясно. Мобилизован когда?
– С первых дней войны. Попал в стрелковый полк. Воевал в Белоруссии.
– С этого момента подробнее…
– Выгнали нас в чистое поле.
– Так уж и выгнали?
– Нет, конечно, – засмущался Гонтарь. – Приказали окопаться… А все – парни молодые, необстрелянные. Работать лень. Кто по колено, кто – по пояс. Только я, старшина и ещё несколько человек с головой в землю зарылись… А тут – авиация налетела… И как начала бомбить, как начала… Короче из всего полка не больше отделения нас осталось. А спереди уже танки наступают. Пришлось уходить в леса.
"Похоже, не врёт пролетарий… Говорит, как было, – не приукрашивает! Хотя многие мои коллеги таким россказням не верят. Предпочитают, чтобы всё строго по Уставу: мол, героически сражались до последнего, а когда получили приказ отступить, построились под началом старшего по званию и чётко отошли на заранее подготовленные позиции…"
– В лесу разбежались, кто куда. По двое, по трое… Я со старшиной Курочкиным остался.
– Где он сейчас?
– Умер. На третьи сутки… Мы на хуторе одном обосновались. Утром проснулся, тормошу его: "Вася! Вася!" А он молчит… Там и похоронил сразу за хатой. Потом рванул один. На север.
– Без карты?
– Я – охотник, в лесу ориентироваться умею. По мху, по деревьям, даже по звёздам. Сначала встретил Стёпу Кочергина…
– Где? При каких обстоятельствах?