– Вышел к деревушке, там ни немцев, ни полиции. Гляжу: наш, красноармеец, в форме – как положено, два ведра воды в колодце набрал и в дом тащить собирается. Окликнул его, познакомился… "Пошли со мной, – говорю, – вдвоём всё-таки веселее", а он – ни в какую. Мол, вдовушку одну приглядел, жуть какая страстная баба, теперь у нас любовь… Тут тётка сумасшедшая из избы выскочила, на меня накинулась, иди, мол, служивый, куда хочешь, а Стёпушку моего не трожь! Как только она это сказала, издали послышался рёв моторов. Я в кусты, Кочергин за мной… Засели. Смотрим: немцы на двух мотоциклах с колясками по сельской дороге катят. В одной из них – дядька в вышитой сорочке, штатский, лет пятидесяти… Мы поняли, что оттуда надо уходить.
– Ели что?
– Всё подряд. Грибы, ягоды, дичь… Стёпа успел в хату сигануть, чтобы с вдовушкой попрощаться… Она ему и собрала кое-что в дорогу. Хлебца-сальца, – как он сам сказал.
– Ясно. С Перепёлкиным где встретились?
– Под Брянском. Устроились на ночь в одной ложбинке. А когда открыли глаза – увидели автоматный ствол. "Встать! – приказал младший лейтенант. – Кто такие?" Мы представились. Рассказали обо всём без утайки. И они взяли нас с собой.
– Они?
– Да. С ним был ещё один товарищ. Валерий Гребешков. Через день Перепёлкин послал его в разведку, из которой тот почему-то не вернулся.
– Кто ж по одному в разведку-то ходит?
– Не знаю. Им виднее.
– Ладно. Свободен. Товарищ Макс, распорядитесь отвести этих двоих назад в изолятор, а офицера – немедленно доставить ко мне.
* * *
– Здравия желаю! – робко пробормотал светловолосый мальчишка с зелёными, некогда озорными глазами.
– Здравствуй, Костя. Садись.
– Спасибо, товарищ…
– Капитан, – уточнил Вялов.
"Нет, на группу они не похожи – слишком разные… Тогда зачем уходили в сторону от фронта? Просто дезертировали? Тоже верится слабо! Оружие не бросили, не переоделись, даже не сорвали знаки отличия. Может, и вправду – заблудились? Так ведь Гонтарь утверждает, что неплохо ориентируется в лесу… Нет, ни шиша я не понимаю в этой песне!"
– Где ваше удостоверение, товарищ младший лейтенант?
– Не успел получить…
– Как так?
– Мы только закончили курсы, как немец налетел… Всех курсантов расстреляли в Брянской тюрьме. Лишь двоим посчастливилось спастись. Мне и Гребешкову. Позже, в лесу, к нам присоединились красноармейцы Кочергин и Гонтарь. Однажды мы услышали шум, как будто впереди валят деревья. Валера пошел посмотреть, что там происходит… Час, второй, третий, а он не возвращался. Оставаться на месте было небезопасно. Пришлось уходить без него ещё дальше на север…
– Карта чья?
– Гребешкова.
– А что за маршрут на ней?
– Кратчайший путь к Весьегонску.
– Зачем он вам?
– У Валеры там тетка!
– Выходит, вы, братцы, дезертиры? Решили под тёткиным подолом отсидеться?
– Никак нет, товарищ капитан! Мы знали, что туда фашисты не дошли и хотели через Весьегонск выйти к своим.
– Откуда вам известны такие факты?
– Ну… Иногда нам попадались листовки…
– Германские?
– Да.
– И вы их читали?
– Только для того, чтобы уточнить обстановку на фронтах, узнать, где враг…
– Ладно. Уговорил. Сам откуда?
– С Украины.
– Точнее!
– Из-под Харькова. Чугуев, слыхали такой город?
– Нет, – соврал Вялов, привычно используя излюбленную "методу". – Что это ты, братец, с Украины, а подался в Брянск? В Харькове своих училищ – пруд пруди!
– Так получилось.
– Не темни.
– Как только началась война, мы переехали в Брянск, к папиному брату. И меня сразу же направили на ускоренные курсы младших лейтенантов.
– Летом?
– Да летом! Война! О каникулах никто не думал!
– Сколько длятся курсы?
– Полгода.
– Июль, август, сентябрь… Ты должен был закончить их в декабре…
– Так.
– А немцы овладели Брянском 6 октября.
– Вот я и говорю, что не успел получить удостоверение!
– А офицерскую форму где взял?
– Нам её выдали. Сказали: враг приближается, доучить вас мы не успеем. Поэтому получайте обмундирование – и на передовую. А бумаги должны были выписать утром. Но не успели…
– Хорошо. Мы проверим. Товарищ Макс!
– Я!
– Этого тоже – в изолятор. Никакого интереса для нас они не представляют. Обычные дезертиры. При малейшей опасности – расстрелять.
– Как расстрелять? За что? – запричитал Перепёлкин. – Мы же шли к своим… Чтобы воевать, беспощадно бить врага… Я не хочу умира-а-ать!!!
– Вытри сопли! – пристыдил его Павел.
* * *
– Как долго они у вас? – спросил Вялов, когда двое бойцов увели последнего задержанного.
– Пять дней уже.
– В карантине с ними есть ещё кто-то?
– Партизан Сидоркин.
– Чем он провинился?
– Получил десять суток. От меня лично. За неподчинение.
– Расскажете?
– Не считаю нужным.
– Хоть по делу?
– Да.
– Но человек он надёжный?
– Иных не держим.
– Его закрыли, когда эти трое уже были там?
– Нет. Раньше.
– И сколько ему ещё страдать?
– Меньше суток. Утром выпустим.
– Тогда мы тоже остаёмся на ночь. Чтобы не вырывать Сидоркина из коллектива раньше срока.
– Как хотите. Только особых удобств у нас нет. Сено-солома да пара овчинных тулупов.
– Ничего. Нам не привыкать.
* * *
Уже в восемь утра Сидоркина – некогда главного деревенского драчуна и хулигана, детину с бычьей шеей и тяжёлыми, словно утюги, кулаками – привели в штабное помещение, где пили чай Макс и Вялов.
– Доброе утро, Афанасий. Что молчишь? Обиделся?
– На обиженных воду возят, сам знаешь.
– Опять ты за своё. К командиру надо обращаться на "вы".
– Да пошёл ты…
– Так ты ничему и не научился… Пойдёшь еще на пять суток!
– А немца бить кто будет? Ты что ли с этими хлыщами?
– Чем они тебе не понравились?
– Будь моя воля, я б их всех – к стенке!
– За что?
– Чтобы остальные боялись. Понял? Мутные оне… Между собой перебрасываются какими-то непонятными словами…
– Например?
– Шеф, объект, юродивый…
Услышав это, Павел чуть не свалился со стула.
– Кто у них верховодит? – спросил сдавленным голосом.
– А ты кто такой? – вызверился Сидоркин.
– Сколько можно повторять?.. – завёлся Макс.
– Успокойтесь, товарищ командир, вы же видите, мальчик давно не получал по рогам… Нарвется на отпор – будет, как шёлковый.
– Ты с кем так разговариваешь? Да я тебя, штабную крысу, в бараний рог, понял?
– Он такой! – подтвердил Макс. – Сам видел: пятерых из клуба гнал. Только пятки сверкали.
– Ладно, давай выйдем… Поболтаем, так сказать, тет-а-тет…
Вялов попытался обнять Сидоркина за плечи, но тот сбросил его руку. Ещё и толкнул больно в бок. Но к выходу пошёл. Первый.
– Ну, начинай! – оказавшись наверху, презрительно оскалил желтые клыки.
– Давай по старинке. Как наши деды, – миролюбиво предложил Павел. – Сначала бьёшь ты – я держу удар. Останусь жив – отвечу.
– Ну, смотри, как знаешь, – он замахнулся и заехал Павлу меж очи одним из "утюгов".
Капитан пошатнулся, но устоял.
Левый глаз задёргался и начал сразу набрякать.
– Ой, какая-то мошка укусила! Это всё? Тогда держи!
Любимый удар снизу вверх разрезал воздух.
Огромная туша, казалось, оторвалась от земли и, немного повисев в воздухе, свалилась без сознания на притоптанную траву.
Но ненадолго.
Через несколько секунд Афанасий поднялся и радостно заорал:
– Он меня побил! Макс, иди скорей сюда! Наконец-то я встретил человека, который свалил меня с ног! Причём одним ударом!
– Тише, ты! Карателей накличешь, – шутливо пожурил подоспевший командир.
– Как звать тебя, мужик?
– Паша.
– Давай по сто пятьдесят за знакомство!
– Не употребляю. И тебе не советую.
– Вот как? Не уважаешь?
– Уважаю, Афоня… Но пить не буду.
– Ладно, в следующий раз! Договорились?
– Договорились.
– А фамилия твоя как, Паша, чтобы знать, кто меня побил?
– Вялов.
– Не может быть! Вялов! Сам чемпион "Динамо"! А я-то думаю, кто ж это мне так в морду заехал? Паша, я ведь за тебя болел! В тридцать восьмом. Ты мне ещё руку из-за каната протянул… Проси, что хочешь, друг!
– Пошли назад, в землянку, расскажешь всё, что думаешь об этих, как ты говоришь, хлыщах.
* * *
– Значит так, старший средь них – Степан. Точно! Хоть и рядовой. Обоих в строгости держит, в том числе и офицера. Чуть что – сразу в рыло. Но супротив нас с тобой, Паша, он никто. Мелкий шалунишка. Я ему щелбаном башку снесу. Легко! А вот в картах Кочергин силён. Они всё время в какую-то идиотскую игру резались. Очки подсчитывали… Я было попробовал – куда там, у нас в деревне в дурака не все знают как играть!
Про Юродивого только однажды разговор зашёл. Мол, как бы нас не опередили… А про объект они часто вспоминали. Как я понял – это дом, где живёт Юродивый. А шеф – их начальник. Кто – понятия не имею.
– Сейчас выясним! – пообещал Вялов, не перебивая выслушавший монолог партизана.
* * *
Всех троих снова доставили в землянку, где уже находились Макс, Вялов и Сидоркин.
– Ну что, земляки, будете упорствовать дальше или добровольно во всём признаетесь?
Задержанные продолжали молчать и обмениваться недоуменными взглядами.
– Что значит "объект"? – не унимался Павел. – И кто такой Юродивый?
– Отдайте их мне, товарищ капитан, я живо вправлю им мозги! – предчувствуя потеху, потёр ладони неугомонный Афоня.
– Отставить! К вам обращаюсь, господин Кочергин. Ну!
– Я не знаю, о чём вы говорите…
– Расстрелять!
– Есть! – весело воскликнул Сидоркин, обнажая пистолет. – Пшёл! – он пинками вытолкал толстяка из землянки.
Вскоре там, наверху, раздался гулкий выстрел.
– Нет, вы не посмеете, мы же свои, советские, – вдруг запаниковал младший лейтенант. – Я… Я хочу на фронт. Кровью искупить позор, – он явно начал заговариваться.
– Что ты мелешь, урод! – одёрнул его Гонтарь. – Держи себя в руках. Помирать так помирать…
– Нет. Не хочу! Меня мама ждёт! Денис, родненький, ну скажи им наконец, что мы не виноваты!
– Кто такой Юродивый? Гонтарь!
– Впервые слышу…
– Макс, приведите в исполнение…
Командир партизан скорчил на лице подобие улыбки, ехидной, злой, и повёл задержанного к выходу из штабной землянки.
Спустя несколько секунд младший лейтенант услышал ещё один хлопок и упал на колени.
– Простите меня. Я больше никогда…
– Встать! – заорал Вялов – Куда шёл, говори!
– В… В… В Весьегонск…
– Зачем?
– Шеф…
– Кто он?
– Альфред Розенберг! Рейхсминистр оккупированных территорий! Это он поручил нам выкрасть полоумного мальчишку. Мол, конкуренты из какой-то зондеркоманды не хотят шевелиться и уже больше года водят за нос фюрера…
– Что значит "как бы нас не опередили"?
– Три группы. Розенберг лично снарядил три группы, которые будут засылать в Весьегонск с интервалом в десять дней, если предыдущая не справится. После нашей отправки прошла неделя.
– Значит, через три дня…
– Пойдёт следующая команда.
– Ладно… Помолись, облегчи душу…
– Нет! Я не хочу!! Пожалуйста… Вы не имеете права-а-а!!!
Истошный вопль заглушил выстрел.
Капитан спрятал пистолет в кобуру и плюнул в лицо покойнику. Предателей он не выносил на дух. Лучше сдохнуть, но не изменить!
* * *
Уже больше трёх лет Токарев – начальник управления. А Вялов до сих пор не поговорил с ним откровенно. Да и сам Дмитрий Степанович ни разу не проявил инициативы. И вот наконец они встретились.
– Нам срочно надо вернуть всех в Весьегонск. Бабикова, Лаврикова, Чижика. И организовать второе кольцо охраны.
– Зачем ты говоришь об этом мне? Есть Лаврентий Павлович, который лично тебя курирует. К нему и обращайся.
– Связь прервана…
– В моём кабинете – прямой телефон. Бери, пользуйся! Мне выйти или как?
– Если можно… Здравия желаю, товарищ народный комиссар! Вялов беспокоит.
– Как дела?
– Надо поговорить! С глазу на глаз.
– Хорошо. Я распоряжусь, чтобы Токарев выделил тебе автомобиль.
– Не надо. У меня есть. Трофейный.
– Когда будешь?
– Часа через три-четыре.
– Хорошо. Я отменю совещание. Жду!
* * *
Дорога растянулась на все шесть часов. На каждом перекрёстке – патруль. Рука устала размахивать красной книжицей.
А при въезде в Москву – и вовсе. Чуть ли не допрос. Куда, зачем, с какой целью.
Правда, в самой столице ездить стало легче – транспорта практически не осталось.
На Лубянке – обычное столпотворение. Лица строгие, озабоченные, порой даже – злые, но непременно важные. Кому война, а кому мать родна!
А вот Берия совсем не изменился.
Всё те же щёки на плечах, холёность в чертах, вальяжность в движениях, плавная тягучая речь.
– Здравия желаю, товарищ нарком!
– Здравствуйте, Павел Агафонович. Садитесь.
– Есть!
– Ну, что там у вас? Докладывайте.
– Крюгер в опасности!
– Почему вы так решили?
– Розенберг ему не доверяет. И уже отправил несколько диверсионных групп, имеющих целью захват Юродивого. Одну из них мы намедни ликвидировали.
– Молодцы… Этот хитрый лис совсем распоясался. А ведь когда-то мы его чуть в ВКП(б) не приняли! Можешь быть спокоен, я сегодня же дам команду вернуть Игоря Семеновича на место.
– Виноват, товарищ нарком…
– Что случилось?
– Я вас ослушался и не стал настаивать на немедленном возвращении Савченко в Москву… Короче, он в Весьегонске. С Ваней.
– И правильно сделал! Я не раз говорил: в порученном деле ты можешь принимать любые решения. Даже идущие вразрез с указаниями наркома. Мне ведь отсюда видно далеко не всё, не так ли?
– Так точно! Но товарищу Токареву я приказывать не смею…
– А ты и им хочешь руководить? Далеко пойдешь…
– Нет. Вы меня неправильно поняли. Мы с Игорем Семёновичем вдвоём не управимся. А Бабиков, Лавриков и Чижик уже поступили в распоряжение начальника управления.
– А… Вот ты о чём! Хорошо, я дам соответствующее указание. Всё?
– Никак нет! Немцы серьёзно подготовлены. Можно сказать – профессионалы. Нам следует позаботиться о ещё одном кольце охраны.
– Ты что, хочешь, чтобы я дивизию с фронта снял и бросил под Весьегонск? Да у нас каждый солдат нынче на счету! Профессионалы… А вы кто? Впятером против троих управиться не сможете?
– Но…
– Никаких "но"!
– Слушаюсь!
– Скажи, Крюгеру известно о шагах, предпринятых Розенбергом?
– Не думаю.
– Значит, надо его предупредить…
– Да. Но как?
– Это моя забота. Встретишься с ним в последний день лета на нейтральной полосе под Ржевом. В десять ноль-ноль.
– Понял.
– Можешь быть свободен.
– Есть!
– Хотя – постой. Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
– Никак нет!
– И спросить – не хочешь?
– Нет.
– Ты действительно ничего не заметил?
– О чём вы, Лаврентий Павлович?
– Эх, Паша, Паша… Неужели ты серьёзно думаешь, что можешь перехитрить самого наркома? Я давно понял, что ты не так прост, как кажешься! Впрочем, такая тактика имеет право на жизнь. Придёт время, и я тебе сам всё расскажу.
* * *
Дождь лил как из ведра. Машина не слушалась и часто съезжала с накатанной лесной дороги, тогда Вялову приходилось применять всё своё водительское умение и лихо петлять между деревьями.
А время летит.
Восемь, девять…
Остался один час до встречи, на которую опаздывать нельзя! Крюгер долго ждать не станет. Пятнадцать минут – и ауфвидерзейн…
Лес сменяется бескрайним полем, неубранными хлебами, средь которых вьётся узкая тропинка. Подминая под себя высокие стебли, легковушка несётся напрямик. Только белый флаг трепещется над спелыми колосьями.
Без пяти десять.
Как вдруг…
На пути – машина полная фрицев!
– Кто старший? – приоткрыв дверцу, на немецком выкрикнул капитан.
– Их! – немедленно откликнулся высоченный фельдфебель в кителе с короткими рукавами.
– Подойди сюда!
– Яволь!
– Меня ждут, – Вялов расстегнул клапан командирской сумки и ткнул в точку на карте. – Здесь.
– Хорошо. Мы вас проводим!