- Сестра Имма, - чинно вымолвил Леофстан, указав на окровавленное тело на руках Фолкбальда. - Здесь у нас тяжело раненный священник. Ему нужна помощь моей жены.
Сестра Имма, на вид вполне пригодная для стены из щитов, оглянулась по сторонам и указала в уголок аркады.
- Она там…
- Ему дадут отдельную комнату, - прервал я её, - и постель.
- Он…
- Получит комнату и постель, - сурово повторил я, - или ты желаешь, чтобы мои люди очистили это место от христиан? В этом городе я главный, женщина, а не ты!
Сестра Имма вспыхнула и собралась уже возразить, но епископ успокоил её.
- Мы найдем комнату, сестра!
- Тебе понадобятся места, - сказал я. - Через неделю у тебя по меньшей мере сотня раненых прибавится, – я обернулся и ткнул пальцем в Ситрика. – Найди место для епископа. Два-три дома! Места для раненых!
- Раненых? – встревожился Леофстан.
- Нам предстоит битва, епископ, - гневно ответил я, - и не из приятных.
Вскоре комната нашлась, моего сына пронесли через двор и узкую дверь в крохотные покои, где аккуратно уложили на постель. Он что-то пробормотал, и я склонился, чтобы расслышать. Но речь его была бессвязной. Затем он свернулся калачиком, подтянув ноги, и застонал.
- Исцели его, - крикнул я сестре Имме.
- Если Господу будет угодно.
- Это мне угодно!
- За ним будет ухаживать сестра Гомерь, - обратился епископ к сестре Имме, похоже, единственной из монахинь, кому не воспрещалось мужское общество, которое она, по-видимому, находила приятным.
- Сестра Гомерь - твоя жена? – спросил я, вспомнив странное имя.
- Хвала Господу, да, - ответил Леофстан, - кроткое милое создание.
- Какое необычное имя, - сказал я, не сводя глаз с сына, что скорчился на постели и стонал от боли.
Епископ улыбнулся.
- Мать нарекла её Саннгифу, но при крещении дорогие сестры получают новые имена, так что моя дражайшая жена известна под именем сестры Гомери. И вместе с новым именем Господь наделил её способностью исцелять.
- Воистину, - мрачно поддакнула сестра Имма.
- Она будет ухаживать за ним, - заверил меня епископ, - а мы помолимся за него!
- Я тоже, - ответил я, коснувшись молота на шее.
Потом я вышел. Обернулся у ворот и заметил, как сестры в балахонах появились из своих убежищ. Две вошли в комнату сына, и я вновь прикоснулся к молоту. Я думал, что ненавижу старшего сына, оказалось, что нет. И я оставил его, скрючившегося от жестокой раны. Он потел и дрожал, в бреду выговаривал странные слова. Но он не умер в тот день, не умер и на следующий.
А я отомстил.
Боги благоволили мне, ибо в тот вечер они наслали серые тучи, приплывшие с запада. Низко нависшие черные облака заволокли небо. Они появились внезапно, нависли над городом и принесли с собой дождь с ветром. Эти грозовые тучи подарили возможность, но возможность породила споры.
Споры бушевали в Большом зале Честера, а на мощеных римских улочках раздавалось ржание лошадей. Огромных боевых коней, бивших копытами по брусчатке, ржущих и фыркающих, пока воины седлали их под проливным дождем. Я собирал отряд всадников – воинов бури.
- Ты оставляешь Честер беззащитным! - протестовал Меревал.
- Фирд защитит город, - возразил я.
- Фирд нуждается в обученных воинах! – настаивал Меревал. Он редко мне перечил. Да, он всегда оставался моим верным приверженцем несмотря на то, что служил Этельреду, который меня ненавидел. Но в ту дождливую ночь мое предложение всполошило Меревала.
- Фирд может сражаться, - согласился он, - но лишь при поддержке регулярного войска!
- Город не подвергнется нападению, - буркнул я. В ночном небе прогремел гром, заставив живущих в Большом зале собак забиться в темные углы. По крыше барабанил дождь, протекая сквозь два десятка щелей в старой римской черепице.
- А для чего еще Рагналлу возвращаться, - сказала Этельфлед, - если не ради нападения на нас?
- Он не нападет ни сегодня, ни завтра, - ответил я. – Что дает нам возможность прижать мерзавца.
Я снарядился для битвы. Под прекрасную кольчугу я надел кожаную куртку до колен. Кольчугу перехватывала перевязь, с которой свисал Вздох Змея. Кожаные штаны были заправлены в высокие сапоги с железными полосками. Руки густо усеивали браслеты. Годрик, мой оруженосец, держал шлем с волчьей пастью, копье с толстым древком и окованный железом щит с изображенной на нем головой волка Беббанбруга. Я снарядился для битвы, и многие дрожали от этой мысли.
Рядом с Меревалом стоял Цинлэф Харальдсон, молодой фаворит Этельфлед, который, по слухам, собирался жениться на её дочери. До сей поры он старался не восстанавливать меня против себя. Лестью и согласием он избегал столкновения. Однако мое предложение побудило его возразить.
- Что изменилось, господин? - почтительно спросил он.
- Изменилось?
- В прошлый приход Рагналла ты не желал вести людей в лес.
- Ты опасался засады, - вставил Меревал.
- Его люди стояли в Эдс-Байриге, - ответил я. - То была его твердыня, крепость. Какой смысл было прорываться сквозь засаду, чтобы потом умереть на стенах?
- В его руках по-прежнему... - начал было Цинлэф.
- Уже нет! - отрезал я. - Мы не знали, что стены фальшивы! Мы считали Эдс-Байриг крепостью. Теперь это лишь вершина холма.
- Он превосходит нас числом, - уныло заметил Меревал.
- И всегда будет превосходить, - ответил я, - пока мы не убьем достаточно его людей, чтобы превзойти числом их.
- Самое безопасное, - начала Этельфлед, но осеклась. Она сидела в огромном кресле, почти на троне, освещенном мерцающим пламенем главного очага. Она внимательно прислушивалась с озабоченным выражением лица, переводя взгляд от одного говорящего к другому. Позади нее стояли священники, также считающие мой замысел безрассудным.
- Самое безопасное? - спросил я, но она лишь покачала головой, словно намекая, что передумала произносить вслух то, что собиралась.
- Самое безопасное, - твердо вымолвил Цеолнот, - убедиться, что Честер не падет!
Собравшиеся одобрительно забормотали, и отец Цеолнот, ободренный поддержкой, шагнул вперед, встав рядом с освещенным креслом Этельфлед.
- Честер - наша новая епархия! Вокруг него простираются огромные участки пахотной земли! Он защищает выход к морю. Он оплот против валлийцев! Он защищает Мерсию от языческого севера! Мы обязаны его удержать! Внезапно он смолк, очевидно вспомнив ту ярость, с которой я обычно встречал военные советы от священников.
- Обратите сердце ваше к укреплениям его! - прошепелявил щербатым ртом Цеолберт, - чтобы пересказать грядущему роду!
Я уставился на него, гадая, уж не лишился ли он остатков разума вместе с зубами, но остальные священники одобрительно забубнили.
- Псалтирь пророка Давида, - пояснил мне слепой отец Кутберт. Кутберт был единственным священником, что меня поддерживал, но он всегда считался чудаком.
- Что перескажем мы грядущему поколению, - прошипел отец Цеолберт, - если укрепления будут потеряны! Мы обязаны их защитить! Нельзя оставлять стены Честера.
- Сие есть слово Господне, слава Всевышнему, - подхватил Цеолнот.
Цинлэф улыбнулся мне.
- Господин, лишь глупец пойдет наперекор твоему совету, - льстиво заявил он, - и наша цель - разбить Рагналла, но не менее важно защитить Честер!
- А оставив стены незащищенными... - уныло начал Меревал, но не сумел договорить.
Прогремел очередной раскат грома. Дождь лился сквозь щель в крыше и шипел в очаге.
- Глас божий! - воскликнул отец Цеолнот.
А которого бога? Тор - громовержец. Меня так и подмывало напомнить об этом святошам. Но произнеся это вслух, я бы настроил их против себя.
- Мы должны укрыться от бури, - сказал Цеолберт, - гром - знак того, что нам следует укрыться в стенах.
- Мы должны остаться... - начала Этельфлед, но её прервали.
- Прости меня, - произнес епископ Леофстан, - дорогая госпожа, прошу меня простить!
Этельфлед, похоже, возмутило то, что её прервали, но она выдавила снисходительную улыбку.
- Епископ?
- Чему учит нас Господь? - спросил епископ, прохромав к свободному месту у очага, где капли дождя брызнули ему на рясу. - Разве говорит он нам, что должно остаться дома? Разве поощряет нас сжаться у очагов? Велел ли он своим ученикам закрыть дверь и греться у очага? Нет! Он отправил их в путь! По двое! А почему? Потому что дал им власть над нечистыми духами! - с жаром говорил епископ, и к своему изумлению я осознал, что он на моей стороне. - Царствие небесное не установить, сидя дома, - пылко продолжал епископ, - лишь выйдя из него, как наказывал Христос!
- Евангелие от Марка, - осмелился подать голос юный монах.
- Отлично сказано, отец Ольберт! - похвалил Леофстан. - Сию заповедь действительно можно найти в Евангелии от Марка! В ночи прогремел очередной раскат грома. Ветер усиливался, завывая в темноте под жалобный скулеж собак. Дождь пошел сильнее, поблескивая в свете очага, в яркое пламя которого с шипением падали капли.
- Нам приказано отправиться в путь! - сказал епископ. - Выйти и завоевать!
- Епископ, - начал было Цинлэф.
- Пути господни неисповедимы, - Леофстан не обратил внимания на Цинлэфа. - Я не в силах объяснить, почему Господь осчастливил нас присутствием лорда Утреда, но одно знаю точно. Лорд Утред выигрывает битвы! Он могучий воин Христа! Епископ неожиданно смолк и поморщился. Я вспомнил про мучившие его внезапные приступы боли. На мгновение его лицо исказилось страданием, рука сжала рясу над сердцем, но потом лицо прояснилось.
- Есть ли среди нас воин искусней лорда Утреда? - спросил он. - Если да, то пусть встанет!
Большинство из присутствующих и так стояло, но все поняли намек.
- Знает ли кто из здесь собравшихся больше о войне, чем лорд Утред? Есть ли человек, наводящий на врага больший ужас? - он смолк, ожидая ответа, но все молчали. - Я не отрицаю, что он печально заблуждается насчет нашей веры, что он нуждается в милости и прощении Господнем, но Господь послал его нам, и мы не должны отрекаться от этого дара, - он поклонился Этельфлед. - Госпожа, прости, что высказал свое скромное мнение, но я настоятельно советую тебе прислушаться к лорду Утреду.
Я был готов его расцеловать.
Этельфлед оглядела зал. Вспышка молнии осветила дыру в крыше, вслед за ней небо сотряс чудовищный раскат грома. Собравшиеся переминались с ноги на ногу, но никто не осмелился возразить епископу.
- Меревал, - Этельфлед поднялась, дав понять, что спор окончен, - останешься в городе с сотней людей. Остальные, - она запнулась на мгновение, окинув меня взглядом, и огласила свое решение, - отправятся с лордом Утредом.
- Выступаем за два часа до рассвета, - сказал я.
- Я воздам! - радостно воскликнул епископ.
Он ошибался. Я воздам.
Мы покидали Честер, чтобы напасть на Рагналла.
Я вывел в ночь почти восемь сотен воинов. Из северных ворот мы выехали в самую свирепую на моей памяти бурю. В небе грохотал гром, сквозь облака сверкали молнии, бушевал ливень, а ветер завывал как неприкаянные души. Я вел воинов бури - своих всадников, людей Этельфлед и мерсийцев. Все как на подбор на отменных конях, в кольчугах, с мечами, копьями и топорами. Епископ Леофстан стоял на стене у ворот и благословлял нас на прощание. Его голос относил ветер.
- Вы вершите богоугодное дело! - выкрикнул он. - Да пребудет с вами Господь и благословение его!
Богоугодным делом было разбить Рагналла. И конечно же, опасным. Возможно, в это самое мгновение воины Рагналла пробираются под покровом дождливой ночи к Честеру с лестницами, готовясь к битве и смерти на римской стене. Но скорее всего нет. Я не нуждался ни в предзнаменованиях, ни в отчетах лазутчиков, чтобы сознавать, что Рагналл не готов к штурму Честера.
Рагналл не терял времени попусту. Вместе со своей огромной армией он бросился к Эофервику. Этот город, ключ к северу, сдался без сражения, и Рагналл вернулся, чтобы осадить Честер. Его люди шагали без продыху. Они устали. Добравшись до Эдс-Байрига, они обнаружили его пропитанным кровью и разрушенным, к тому же им угрожала римская крепость, полная воинов. Им требовался день-другой, чтобы восстановить силы, изготовить лестницы, найти корм для лошадей и дать отставшим нагнать армию.
Меревал с остальными были правы. Честер проще и безопасней удержать, засев за его высокими стенами и позволив воинам Рагналла гибнуть на укреплениях. Они бы и погибли. Прибыл почти весь фирд, прихватив топоры, мотыги и копья. Не позабыли они и свои семьи вместе с живностью. Улицы кишели рогатым скотом, свиньями и овцами. Стены Честера крепки, но это не удержит Рагналла от попытки их захватить. Но если бы мы остались мы за стенами и ждали его нападения, то отдали бы всю близлежащую местность на милость Рагналла. Он дерзнет напасть, и попытка эта не увенчается успехом, но численность его армии была столь велика, что он мог позволить себе провал и повторный штурм. И все это время его силы будут вторгаться вглубь Мерсии, жечь и убивать, брать в плен, захватывать скот. Армия же Этельфлед окажется взаперти в Честере, не в силах защитить землю, что поклялась оберегать.
Поэтому я хотел увести его от Честера. Я хотел без промедления нанести ему тяжелый удар.
Я хотел ударить по нему во тьме, к концу ночи, поразить под ниспосланный Тором гром, уничтожить под вспышку молнии Тора, разбить под бурей богов. Я внесу в его ряды панику. Рагналл надеялся оставить себе Эдс-Байриг как прибежище, теперь же у него не было никакого укрытия, кроме щитов воинов. Сейчас его воины, продрогшие и усталые, укрываются от бури, а мы едем их убивать.
И убить Бриду. Мне вспомнился сын, мой оскопленный сын, скорчившийся на постели от боли. Коснувшись рукояти Вздоха Змея, я дал зарок, что его клинок отведает крови еще до рассвета. Я жаждал разыскать Бриду. Колдунью, что оскопила моего сына, и поклялся, что заставлю визжать эту злобную тварь, пока её голос не перекроет оглушительные раскаты грома Тора.
Людей Этельфлед вел Цинлэф. Я бы предпочел Меревала, но Этельфлед нуждалась в надежном человеке для защиты стен Честера. По её настоянию Меревал остался, а его место занял Цинлэф. Своему фавориту она наказала меня слушаться. Этельфлед, конечно же, хотела пойти сама, но тут в кои-то веки я одержал над ней верх, заявив, что хаос сражения в полутьме грозового рассвета для нее не место.
- Там будут убивать, госпожа, - сказал я ей, - только убивать.
- И если ты будешь там, мне придется дать тебе телохранителей, и они не смогут присоединиться к резне. А мне нужны все воины, и я не хочу беспокоиться, в безопасности ты или нет.
Этельфлед неохотно приняла мои доводы, отправив вместо себя Цинлэфа, и теперь он молча ехал рядом со мной. Мы продвигались медленно. Мы могли не торопиться.
Единственным источником света служили перемежающиеся вспышки молний, полосующие землю и серебрящие небо, но мне не нужен свет. То, что мы собирались учинить, было простым делом. Мы устроим хаос, и для этого нам нужно только добраться до опушки леса и ждать там, пока первый серый свет волчьей зари не высветит деревья среди ночных теней и не позволит нам безопасно поскакать на резню.
Вспышка молнии показала, когда мы достигли конца пастбища. Перед нами простиралась одна чернота: деревья, кусты и призраки. Мы остановились, и дождь застучал по нам. Финан остановил коня рядом со мной. Я слышал скрип седла и стук копыт, когда его жеребец топтал влажную землю.
- Убедись, что они рассеялись по местности, - велел я.
- Уже, - ответил Финан.
Я приказал всадникам разделиться на восемь отрядов. Каждый будет действовать независимо, не оглядываясь на остальных. Мы прочешем лес как восьмизубые грабли. Единственными правилами этого утра было убивать, уклоняться от неизбежной стены из щитов, что в конечном счете выстроится, и подчиниться звуку рога, когда тот призовет отступить. Я планировал вернуться в Честер к завтраку.
Если только враг не знает, что мы идём. Если их дозорные не заметили нашего приближения, не увидели, как нас высеребрили в мокрой темноте яркие вспышки молний Тора. Если только они уже не смыкают железные края щитов, чтобы выстроить стену, что принесет нам смерть. Именно в такое время ожидания разум малодушно призывает забиться в пещеру и молит сохранить жизнь.
Я раздумывал обо всем том, что могло пойти не так, и почувствовал искушение укрыться в безопасности, забрать войско обратно в Честер, поставить людей на стене и позволить врагам умереть в безумии штурма. Никто не станет меня винить, и если Рагналл умрет под камнями со стен Честера, то его смерть послужит основой для еще одной песне об Утреде, что станут распевать в тавернах по всей Мерсии.
Я коснулся молота на шее. Все воины, что сейчас ждали вдоль опушки леса, прикасались к талисманам, молились своим богам или богу, чувствуя, как ползет по спине страх, от него дрожишь сильнее, чем от дождя и порывистого ветра.
- Время, - тихо произнес Финан.
- Время, - ответил я. Волчья заря - это полутьма, сумрак между тьмой и светом, ночью и восходом солнца. Цветов нет, только серый цвет клинка и тумана, серость, что таит в себе призраков, эльфов и гоблинов. Лисы спешат в свои логова, барсуки ныряют под землю, совы летят домой.
Еще один раскат грома сотряс небо, и я посмотрел наверх, дождь забарабанил меня по лицу, я вознес молитвы Тору и Одину. Я делаю это для вас, сказал я, чтобы вас развлечь. Боги смотрят на нас, вознаграждают нас, а иногда и наказывают. Три ведьмы у подножия Иггдрасиль наблюдали и улыбались. Заточили ли они ножницы?
Я подумал об Этельфлед, иногда такой холодной, а иногда так отчаянно ищущей тепла. Она ненавидела Эдит, которая была такой верной, любящей и так боялась Этельфлед, Подумал о Мус, этом существе тьмы, превращавшей мужчин в безумцев, и задумался, боялась ли она хоть кого-то, не была ли посланницей богов.
Я оглянулся на лес и смог разглядеть силуэты деревьев, черные на фоне темноты, разглядел струйки дождя.
- Время, - повторил я.
- Богом прошу, - пробормотал Финан. Я видел, как он перекрестился, - если увидишь моего брата, - выговорил он громче, - он мой.
- Если увижу твоего брата, - пообещал я, - он твой. Годрик протянул мне тяжелое копье, но я предпочел меч, и потому вытащил Вздох Змея из ножен, вытянул его вперед и увидел, как блестит клинок, будто полоска сумрачного света в темноте. Заржала лошадь. Я поднял меч и поцеловал сталь клинка.
- За Эостру, - сказал я, - за Эостру и Мерсию!
Тени под деревьями обрели очертания, превратившись в кусты, стволы и листья, трепещущие на ветру. Еще ночь, но волчья заря уже наступила.
- Вперед, - скомандовал я Финану и повысил голос до крика: - Вперед!
Время скрываться истекло. Теперь настало время скорости и шума. Я пригнулся в седле, опасаясь низких ветвей, позволяя Тинтригу самому выбирать путь, просто подгоняя его вперед. Занимался рассвет. Дождь стучал по листьям, лес наполнился топотом лошадей, ветер завывал в верхних ветвях как припадочный безумец. Я ждал, что вот-вот раздастся рев рога, призывающий врагов к оружию, но стояла тишина.