- В порту мы нашли работу, став грузчиками, - продолжал капитан. - Однако вскоре нам пришлось перебраться в Суринам , так как между Голландией и Францией существует соглашение о выдаче преступников, и власти обязаны были возвратить нас в Сен-Лоран. Лучше умереть, чем вернуться на каторгу! Нас предупредили об аресте, и мы вовремя смылись на одном трехмачтовом английском судне, отплывающем в Тринидад. Я немного знаю английский, поэтому рассказал капитану о нашем плачевном положении, и он, увидев моих ребятишек, пожалел их и предложил нам место на корабле. В Тринидаде мы снова бедствовали, но все же были в безопасности, хоть и менее свободны в передвижениях. С моей морской специальностью мне удалось устроиться на работу, а вот моему другу, поскольку он плохо чувствует себя на воде, пришлось остаться на берегу с детьми. Когда кругом безработица, не побрезгуешь ничем, чтобы заработать несколько су, и они стали артистами. Татуэ демонстрировал силовые упражнения и показывал свою уникальную татуировку. Тотор пел, а Лизет собирала пожертвования. Я в это время плавал на шаланде, разгружая стоящие на рейде корабли. Особенно приятно было иметь дело с судами под французским флагом, напоминавшим о моей далекой родине. Так прошло шесть месяцев. И мы жили худо-бедно в надежде на лучшие времена. Дни летели быстро. Я возвращался поздно вечером, и у меня совсем не оставалось времени обучать детей, а отдать их в английскую школу не было возможности.
- В общем трудное, почти безысходное существование, - заметил журналист. - Разрешите мне спросить вас о планах или надеждах?
- В будущем, которое, увы, мне представляется очень далеким, я хотел бы найти того негодяя, который лишил меня достойного существования, и заставить его сознаться. Затем я добился бы реабилитации , вернулся во Францию и жил бы там ради моих детей.
- И конечно же, у таких благородных и честных намерений существует масса препятствий.
- Да, во-первых, жуткая, беспросветная нищета…
- Какое счастье, что мне пришла в голову мысль покататься по морю, пока наш корабль стоит на якоре! - воскликнула вдруг госпожа Редон.
- Интересно, почему, мадам? - спросила Лизет, довольная тем, что сидела рядом со своей новой знакомой, которая заботилась о ней, как старшая сестра.
- Потому что, моя малютка, твой отец спас нам жизнь, а значит, имеет право на часть нашего богатства, так как за добро надо платить добром.
Услышав такие слова, капитан Марион залился краской и тут же возразил:
- Мадам, прошу вас, предлагая деньги, вы разрушаете то доброе чувство, которое я испытывал к вам, оказав эту небольшую услугу.
Поль весело рассмеялся:
- Наш благодетель называет это небольшой услугой! Как тебе нравится, Жанна? Если бы она была действительно небольшой… Уверяю вас, мой дорогой капитан, мы с женой очень дружны, и, если бы один из нас стал добычей акулы, оставшемуся в живых было бы очень горько.
- Я вовсе не то хотел сказать… Видите ли… Мне ничего не стоило… Это такая малость…
- Малость… Разрешите, я закончу. И не обсуждайте! У нас мало времени, скоро трансатлантическое судно "Лабрадор" отвезет нас в Гавр , оттуда мы поедем на Кап , чтобы освободить моего друга, арестованного английскими властями.
- Но, мой дорогой земляк…
- Считайте меня вашим другом и слушайте дальше. Вы горите желанием найти каналью Ника Портера, который занимается пиратством в прибрежных водах, вам лучше знать где. Но для этого необходимо иметь корабль с надежной командой и немного денег. Тогда вы сможете спокойно прочесать моря и океаны, захватить пирата и добиться пересмотра дела. Вы не посмеете помешать мне помочь вам и сыграть роль судовладельца. Я фрахтую судно, доверяю вам командование, но поскольку я ничего не смыслю в таких вещах и у меня нет времени, чтобы учиться, то я просто выпишу вам чек, два чека, десять… во все банки, где у меня есть счета, а вы сами купите и сделаете все необходимое. Честно говоря, мы до смешного богаты, а такие расходы станут хорошим вложением капитала. Двести тысяч франков хватит на первое время?
- Это очень много! - воскликнул потрясенный такой щедростью Марион.
- Хорошо! Значит, двести тысяч. Теперь немного денег на карманные расходы. У меня там в кошельке около шестидесяти банкнот по тысяче франков, возьмите их, капитан!
- Нет, это слишком!
- Послушайте, я напишу в чеке: в счет новых поступлений.
Улыбаясь, Редон вытащил из пачки четыре голубых купюры и протянул капитану. Тот колебался, не решаясь взять и не находя благовидного предлога, чтобы отказаться. Тогда молодой человек протянул их Татуэ и произнес:
- Держите, друг! Вы будете казначеем. Лучшего применения этим бумажкам не найти!
- Спасибо, господин, - ответил глухим басом бывший каторжник. - Эти деньги - честь для моего капитана и хлеб для детишек. Чтобы их отнять у меня, придется сначала вырвать сердце.
- Вот, я слышу достойную речь! А теперь - в добрый час!
- Разрешите мне одно слово напоследок, - произнесла госпожа Редон. - В этом трагическом случае была жертва. Несчастный моряк погиб на наших глазах. У него наверняка осталась семья, которая может умереть с голоду. Мы будем очень благодарны, если вы позаботитесь о них. Сделайте так, как считаете нужным, но не забывайте, что мы богаты и хотели бы быть щедрыми.
- Спасибо, мадам! Благодарю от всей души. Бог наградит вас!
- Правильно, дорогая, - ласково добавил муж.
Ужин подходил к концу. Дверь открылась, и появился молодой человек с большим подносом, уставленным фарфоровыми чашками, чайником и кофейником. Официант посмотрел на Мариона, их глаза встретились, юноша побледнел, потом покраснел и выпустил поднос из рук. Сахар, кофе, чай полетели на скатерть, раздался звук разбивающейся посуды. Послышалось марсельское ругательство и возглас:
- Тысяча морских чертей! Капитан! Мой дорогой капитан!
Марион встал и бросился навстречу:
- Галипот! Ты? Здесь? Мой маленький отважный юнга! Господи, уже мужчина…
- Семнадцать лет! Как я рад! Бог мой, как я рад вас видеть! - Юноша смеялся, прыгал от радости, топча ногами дорогой фарфор. Андре жал ему руки, обнимал и приговаривал:
- Кто бы мог подумать… Это Галипот, юнга с "Пинтадины", свидетель преступления Ника Портера…
- Это судьба! Мне страшно повезло, - продолжал рассказывать молодой человек. - Я упал за борт, меня подобрали, и я оказался в английской колонии, где работал на кухне…
- Галипот!
- Капитан!
- Я набираю команду, ты согласен быть главным коком?
- Главным коком? Конечно, это моя мечта! Я бы был не так счастлив, если бы вы предложили мне стать адмиралом или баталером .
- Решено. Бери расчет в гостинице, собирай вещи и завтра утром будь готов. Мы едем в Колон, Панаму, Сан-Франциско, а затем Бог знает куда. Путь будет не из легких.
- Вы думаете, я боюсь? Не забывайте, я из Марселя… А разбитая посуда? - вспомнил Галипот в дверях, указывая на осколки, рассыпанные по полу.
- Иди! Я заплачу́.
ГЛАВА 3
Прощание. - В море. - Тринидад, Панама, Сан-Франциско. - Покупка корабля. - Парусник или пароход. - Что нужно для плавания. - Экипаж. - Кошкины крестины. - Тринадцатый. - "Лиззи". - В путь.
Стоянка "Лабрадора" в порту подходила к концу. Увы, время летело слишком быстро для новых друзей. Пришла пора расставаться, так как священный долг друга звал господина Редона с женой в дорогу. Через час трансатлантическое судно должно было сняться с якоря и взять курс на Францию. Марион с детьми и Татуэ проводили путешественников до пристани, чтобы проследить, как те благополучно взойдут на борт уже дымившего вовсю парохода. После торнадо море казалось спокойным, и среди волн они с содроганием заметили трупы акул. Молодой человек посмотрел на жену, затем на капитана, как бы говоря взглядом: "Ведь это вам мы обязаны счастьем жить!"
Прощание было трогательным и мучительным. Взаимная симпатия уже переросла в крепкую дружбу. Руки дрожали от последних прикосновений, голос - от последних напутствий. Раздался пушечный выстрел, и "Лабрадор" стал медленно набирать ход. Навстречу ему плыл английский пароход. После традиционных приветствий флажками он бросил якорь.
- Это "Ассириан" из Принц-Лайна, - сказал Марион. - Вот он-то и отвезет нас завтра в Колон . Пойду забронирую места.
Беглецам предстояло провести на берегу последнюю ночь. Подготовка к отъезду не заняла много времени. Галипот, взяв расчет, присоединился к ним на рассвете, и все пятеро взошли на борт парохода.
Путешествие из Тринидада в Колон, хоть расстояние и не было большим, казалось немного утомительным. Но никто и не думал жаловаться. Все радовались предстоящим переменам. Особенно довольными чувствовали себя мальчик и девочка. Они сбросили убогие одежды и плыли теперь не в тесной каюте для эмигрантов, а в просторном и комфортабельном купе, где ели и пили вдоволь. Впервые после столь долгого перерыва детские сердца наполнились радостью и надеждой.
Судно продолжало рейс, проплывая красивейшие города побережья: Карупано, Ла-Гуайро, Пуэрто-Кабельо, Савинилью. Через семь дней путешественники прибыли в Колон. В порту они сразу же пересели на поезд, который за три часа должен был доставить их в Панамский город Истм, что находился в шестидесяти шести километрах. Там предстояло ждать на месте целую неделю, так как теплоход американской тихоокеанской компании, курсировавший между Панамой и Сан-Франциско , ходил лишь два раза в месяц.
Наконец путешественники сели на борт долгожданного "Онтарио", и теплоход, не прошло и двух недель, доставил их в американский порт.
Сан-Франциско оказался огромным многонаселенным городом. Здесь проворачивались самые крупные сделки и привозились товары со всей Америки и Азии. Но друзьям некогда было наслаждаться жизнью. Время торопило их. Едва устроившись в гостинице, капитан приступил к делу. Сначала предстояло выбрать корабль. В порту торговец предложил посмотреть суда на продажу. "Парусник? Пароход?" Пароходы Марион не любил. Будучи потомственным моряком, он уважал лишь парусную навигацию, считая, что только она может сформировать настоящего морского волка. Увы, парусных судов, бороздивших водные просторы, становилось все меньше и меньше. Бретонец верил в то, что у парусов есть душа и чувства, что экипаж и судно связаны магической силой, живущей в этом удивительном человеческом изобретении.
Однако чувства в сторону. Были у парусников свои недостатки, были и свои преимущества. Например, с ними не могла произойти поломка двигателя, случавшаяся довольно часто с пароходом, не мешали горы угля на палубе, в машинном отделении и в трюмах. Судно не нуждалось в специально обученном персонале, который к тому же нелегко было нанять. И наконец, отпадала необходимость запасаться топливом и провизией на все время плавания. Состоящий из дерева и ткани, парусник мог проникнуть всюду. Прочная обшивка хорошо противостояла ударам любых предметов, особенно многочисленным коралловым полипам , встречавшимся в морях, которые Марион собирался посетить. Зачастую пробоина в стальном корпусе парохода могла привести к гибели судна, тогда как дырка в днище парусника - ерундовое дело. Кусок доски, деготь, пакля, жир - и течи как не бывало. А если вдруг шторм разбивал яхту посреди океана, всегда находилась возможность добраться до берега с помощью обломка мачты с парусом.
Взвесив все "за" и "против", Марион, потратив два дня на тщательное изучение продающихся судов, наконец нашел то, что хотел. Он выбрал красивую трехмачтовую шхуну грузоподъемностью четыреста тонн, стройную и элегантную, как яхта, с почти новыми парусами и свежевыкрашенным корпусом. Сделка оказалась удачной, моряк заплатил всего лишь тридцать пять тысяч франков. Теперь предстояло закупить провизию и подобрать команду, что представлялось особенным трудным. Пока что экипаж насчитывал лишь двоих: капитана, мечтавшего о былом уважении, и кока, собиравшегося употребить всю свою кулинарную фантазию на приготовление оригинальных блюд. На случай борьбы экипаж должен быть многочисленным, выносливым, смелым, а главное - преданным капитану. Предполагалось набрать двенадцать человек, среди которых обязательно должны присутствовать плотник и кузнец, помощник капитана, боцман и юнга. Татуэ в команду не входил и считался пассажиром. Но, обладая разносторонними способностями, мог быть полезен в любом деле.
Пока отец занимался организацией экспедиции, силач, скромно называя себя гувернером , проводил время с детьми. Снаряжаясь в дорогу, морякам предстояло запастись несметным количеством вещей: во-первых, провизией, во-вторых, высококачественным оружием - гаубицей , двумя мушкетонами , двадцатью автоматическими револьверами, гранатами, винтовками, секирами, саблями - полным арсеналом , в-третьих, шлюпкой, резиновым плотом, двумя скафандрами , тремя минами, переносной кузницей и тщательно упакованными химикатами.
За три дня все было собрано и погружено на борт Марион с детьми и Татуэ перебрались на шхуну.
После публикации объявления стали появляться матросы, в основном американцы. Они были высокорослые, сильные, с честными открытыми лицами, окаймленными традиционной бородкой, и веселыми лучистыми глазами. Капитан взял девятерых, то есть больше половины будущего экипажа, и вот почему. Положение бывшего каторжника, хоть и невиновного, не позволяло Мариону плавать под французским флагом, и он выбрал американский. Дело осложнялось тем, что Андре должен был иметь некоторые необходимые для плавания документы, а именно, паспорт судна, навигационное разрешение, договор фрахтования шхуны и найма экипажа, заявления офицеров и другие, а самое главное - подтверждение, что национальность половины команды и самого капитана соответствует флагу. Ни Марион, ни Галипот не были американцами, и надо было срочно уладить эту проблему.
В Америке многое быстро и легко решалось с помощью денег. Визит к властям с пачкой зеленых банкнот, и через двадцать четыре часа капитан и кок стали гражданами Соединенных Штатов. Вдобавок Мариону неожиданно повезло: он встретил одного француза, жившего в Луизиане, своего старого приятеля, который хорошо знал острова Тихого океана. Капитан тут же предложил ему место помощника, и тот с радостью согласился. Друга звали Гранжан.
Прошло восемь дней. Шхуна была готова - экипаж набран, запасы сделаны. В последний день перед отплытием на борт поднялся высокий человек, крепкого телосложения, но с жутким лицом. Нос, щеки и губы представляли сплошной шрам, как будто черти жарили на нем угли. Одежда, хоть и старая, но опрятная, говорила об ужасной бедности. Мужчина хорошо объяснялся по-французски. Капитан принял его на мостике, где Тотор и Лизет, уже подружившись с юнгой по имени Бой, вместе играли. Счастливая троица приручала бортовых котов и веселилась от души.
- Предлагаю назвать кота Ратон ,- советовал маленький горбун. - Замечательное имя, встречается в сказках.
Поблизости важно сидел кот и лапой умывал длиннющие усы, краем глаза наблюдая за юнгой, который показывал ему аппетитный кусок сала.
- Ратон, - рассуждала Лизет, - ведь так зовут детеныша крысы. Давайте лучше назовем Мумут! Тебе нравится, Бой?
- Как скажете, мисс Лиз, - отвечал юнга, который очень смешно говорил по-французски, так как родился в Новом Орлеане.
- Тогда кошечку, - продолжала девочка, - будем звать Бланшет .
- А это кличка козы, - в свою очередь возразил старший брат, посмеиваясь над сестренкой.
- Хорошо, я тебе оставляю Ратон, а ты мне - Бланшет. Согласен, братишка?
- Да, с удовольствием.
Глазами, совершенно без ресниц, незнакомец долго следил за ребятами.
- Сожалею, но мест больше нет, - произнес Марион.