- Нет! - тряхнул он головой.
- Элдетмак…
Не зная этого слова, Сергей опять сказал:
- Нет!
- Элмен? Немес?
И все же мальчишка подполз.
- Аллах! Аллах! - глядел Ари на Сергея как на бога. Когда стемнело, он взял его за руку и, что-то умоляюще шепча, повел к избушке. Утром Ари отыскал в избушке кусок брынзы и лепешку, завернутые в тряпицу. Целый день он, что-то лопоча, взволнованно и горячо жестикулируя, пытался объяснить Сергею. Наконец Сергей догадался: в горах кого-то ищут и оставаться им здесь опасно, необходимо отсюда уйти. Но куда? Ари, показывая на себя и на Сергея, шептал: "Эркедэч… эркедэч… товарьич… алмэк Ари" - и тыкал в грудь Сергею. Товарищ!.. И Сергей доверился: "Наверное, не подведет". Хотел сказать, что он, Сергей, - русский, но не посмел, лишь качнул головой: "Согласен, веди".
А вести-то пришлось двое суток - так труден был путь в город, шли только ночью, днем, скрываясь от людей, отлеживались в придорожных кустарниках.
Ари только что вернулся с базара, принес еды. У него сильно набрякли уши, сизые пятна на них: видно, досталось ему на базаре.
- Алмэк Ари, ты больше не будешь воровать. У меня есть деньги, вот, смотри. - Сергей вытащил из-за пазухи сверток, в котором он хранил деньги, оставленные ему Венке. - Видишь сколько!
- Денга! Америкел? - отшатнулся Ари.
- Нет!
- Элмен?
- Нет, не немец… Я вор, жулик!
Ари захохотал, грозя пальцем:
- Русийя! Ты, Серга, не хитри. Ты русийя. О-о, много дэнэг!
Но Ари не был жаден. Он оказался на редкость добрым и неприхотливым мальчишкой: сам бегал по магазинам, лучшую еду предлагал Сергею и очень обижался, когда тот делил ее пополам.
- Ти, Ага, моя господин. - Он хитровато прищурился, словно бы давал понять этим, что он, в сущности, знает, откуда и кто таков Сергей.
- Алмэк Ари, я не Ага…
Однажды Ари прибежал из города возбужденным. Поглядывая в маленькое оконце, он застрочил как из пулемета. Сергей ничего не понял, постарался успокоить его. Кое-как Ари сообщил: в городе идет демонстрация, опрокидывают американские автобусы, и что это интересно, и что все здешние мальчишки высыпали на улицы, и что им тоже надо быть там. Он схватил Сергея за руку и потащил в город.
Вскоре они оказались на самой людной улице. Ари читал надписи на транспарантах и кое-как переводил их содержание Сергею. Вдруг толпа остановилась, попятилась назад. С подковообразной площади на людей шли полицейские машины. Лающие выкрики радиоустановки. Толпа, вздрогнув, подвинулась вперед. Навстречу ей из машин ударили мощные струи воды. Передних сбило с ног. Пожилая женщина пыталась подняться, но, как только она вставала на колени, полицейский направлял на нее струю, и женщина вновь опрокидывалась, разбрасывая руки. Один мужчина попытался пробиться к ней, но и он был сбит с ног.
- Брат! - закричал Ари, до боли сжимая Сергею руку. - Полиция заодно с америкел! - Ари схватил камень и швырнул в полицейского, но не попал.
- Пчелка, разве так швыряют?!
Бьющаяся в струях воды женщина и орущий во все горло полицейский - все это озлобило Сергея, и он вырвал из рук Ари поднятый камень. Прицелился, швырнул. Полицейский схватился за лицо. Сергей бросился к женщине, поднял, помог ей выбраться из опасного места. От радости Ари аж взвизгнул. Но тут же, заметив, что Сергея фотографирует какой-то субъект, предупредил:
- Бистро! В толпу!
Едва они оказались на тротуаре, возле превращенного в щепы киоска "Кока-кола", на плечо Сергея легла тяжелая рука. Он повернулся: перед ним стоял Венке. Хотя на нем была тюбетейка и серая в клетку сорочка, Сергей узнал его сразу. Они измерили друг друга взглядом. И в этот миг рядом оказался человек с фотоаппаратом. Конечно же, он успел щелкнуть. Это понял и Венке, и Ари, и сам Сергей.
- Пойдем, - сказал Венке.
- Пойдем, - прошептал Сергей.
Ари последовал за ними.
Вышли на пустынную улицу. Не останавливаясь, Венке спросил:
- Разве ты еще не воспользовался моими деньгами?
- Каким образом?
- Купи билет на самолет и куда угодно улетай. Я тебя разыскиваю, Мери. Шредер в этом городе. На кой черт тебе эта демонстрация!.. О, Мери, я и сам не знаю, как мне поступить с тобой! Слышишь, не знаю! Я хмельной от всяких мыслей! Не могу протрезветь… Шредер требует найти тебя живым или мертвым. Но найти!..
Он замолчал, и шаги его заглохли. Сергей поднял голову: вместо Венке он увидел перед собой Ари, смотрящего на него с удивлением.
- Он немес? - наконец прошептал Ари, боясь сдвинуться с места.
- Немец, кажется.
- Ушел он, туда, - показал Ари за угол глинобитного дома.
"Я хмельной от всяких мыслей!" Они приходили к Венке хаотично, подобно морским волнам, накатывались друг на друга. И не было им конца. Мир, который потерпел жестокое поражение, еще кружит его, Венке, в своем неутихающем водовороте. Будто бы того мира нет! Но тогда что же такое Стенбек, Шредер, наконец, таинственный Хьюм, появляющийся в "Лесном приюте" в качестве инспектора центра? Не спешит ли он, Венке, с итоговой чертой? Может, ему только кажется, что Германия никогда больше не совершит великий трюк-возрождение, который она так успешно проделала после разгрома в первой мировой войне? Все это Венке изучал в школе, многое своими глазами видел: разгромленная страна неожиданно быстро начала набираться сил. Крепнуть! Разговаривать с другими государствами тоном диктата. И ее слушали. Уступали ей. Уступка за уступкой…
Эти и подобные им мысли привели Венке к Шредеру. Шредер не проявил к нему особого интереса: он вел себя так, как будто инцидента у границы не было и как будто операция по переброске в Россию Виктора завершилась удачно. Два дня они кутили в гостинице магната альпийских лугов. Потом перебрались в этот город. У Шредера было много денег, в кармане лежали документы на имя совладельца лугов господина Торгмина. Шредер был вне всякого подозрения, его знали некоторые богачи города, и он устраивал торговые сделки. Венке же чувствовал себя прескверно, будто бы окружающие знают о нем все и не трогают его до поры до времени.
Один раз Шредер, куда-то собираясь пойти, спросил:
- Ты его надежно похоронил?
Это он про Шумилова.
Венке тогда без колебаний ответил:
- Да, не воскреснет.
И заметил, что Шредер, вздрогнув, опустил голову, чуть побледнело его лицо.
И вот сегодня неожиданная встреча! Венке полагал, что русский Мери окажется более сообразительным, воспользуется его картой, деньгами. Тем более что граница рядом. Этого не случилось. Тем хуже для Мери. Венке выследил мальчишек, теперь он знает местопребывание Сергея и может исправить свои заблуждения. Венке чувствовал себя в подвешенном состоянии. Мысли о том, что и на этот раз с Германией может произойти тот же трюк и что другие государства начнут слушаться ее, подобно невидимым веревкам держали его как бы на весу - твердого решения он не находил…
В таком состоянии он и вошел в небольшой и полупустой ресторанчик. Возле окошка за круглым столиком сидели трое - двое мужчин и женщина. Венке сразу определил - это немцы, и его неудержимо потянуло к соотечественникам.
- Разрешите? - показал он на свободный стул, говоря по-немецки.
- Пожалуйста, - ответила женщина, не посмотрев на него.
- Стопку виски и фруктов, - сказал Венке подбежавшему официанту. - И бутылку кока-колы!
Вскоре из разговоров Венке понял, что сидящие с ним за столом - туристы из Германской Демократической Республики. Парни - одного звали Адемом, другого, помоложе, Отто - спорили о предстоящем футбольном матче между командами ГДР и армейцами СССР. Вначале он только слушал, не придавая никакого значения разговору. Но вдруг откуда-то накатилась очередная волна мучивших его мыслей. "Две Германии… Это невероятно! Германская Демократическая Республика. Она имеет своих спортсменов. Футбольную команду. И будет товарищеский матч с армейцами СССР. Товарищеский!"
Венке закрыл глаза, рука его дрожала, выбивая ножкой рюмки дробь.
- Вы все спортсмены? - отпив глоток виски, спросил он.
- Нет, - сказал Отто, и они переглянулись, видимо, оттого, что он заговорил на немецком языке.
- Я, - подхватил Адем, - техник по электронно-счетным машинам, Отто - студент, Эльза - агроном.
- Вы из ГДР?
- Да, из ГДР, - с заметной гордостью ответила Эльза.
- Как же вам разрешили поехать в капиталистическую страну?
Отто прыснул со смеху, потом Адем. И Эльза расхохоталась. Они поднялись и, поглядывая на него с удивлением и насмешкой, расплатились. У выхода они вновь расхохотались. Захотелось догнать их. Он бросил на стол деньги, выскочил на улицу. Но они уже сели в автобус. Венке слышал их смех… Немного подумав, он все же позвал:
- Отто! Эльза!..
Открылось оконце, показалось лицо Отто.
- Ауфвидерзеен!
И автобус тронулся, покатил прочь, набирая скорость.
О, нет, это не та Германия, не та! Опять эти мысли… накатываются и накатываются. Он сделал усилие избавиться от них. Начал рассматривать следы прошедшей демонстрации - перевернутые автобусы, разбитые киоски "Кока-кола", валявшиеся на мостовой транспаранты, булыжники. Улица была оцеплена полицейскими. Ему пришлось свернуть в узенький переулок и сделать крюк, чтобы вновь попасть на улицу, ведущую к гостинице. Зажглись фонари, и он увидел свою тень на тротуаре, собственную коротышку. "Нет, Стени, это не та Германия, не та. И видимо, прежний фокус не повторится. И зря мы тут копошимся, Стени… Отто, Адем, Эльза - совершенно другие немцы. Они нас не понимают. Слышишь, Стени, не понимают. Смотрят, как на поднявшихся из могил… Мы трупы, Стени, и мы не сможем возродить Германию в прежнем ее виде, какой она была при фюрере…"
Венке вдруг почувствовал страшную усталость. Войдя в номер, он сразу повалился на кровать, даже не посмотрел, на месте ли Шредер. С полчаса лежал он в состоянии совершенной отрешенности: не хотел ни о чем думать.
В смежной комнате, вход в которую был задернут легкой портьерой, скрипнули половицы, заскрежетали кольца портьеры. Лениво шевельнулось в мозгу: "Это Шредер. Чего ему еще надо от меня?" И снова пустота, отсутствие всяких ощущений, желаний. Голос Шредера прозвучал как выстрел:
- Венке! Что там, в городе, творится? Ты видел?
- Американцам морды били, - отозвался он грубо, не поднимая головы. - С умением и приличностью лупили…
Шредер понял: Венке чем-то расстроен, конечно, не демонстрацией, о которой он уже знает. Он прошел в глубь своей комнаты, переждал там, когда Венке сам заговорит:
- Шредер, я только что видел земляков.
- Это еще что за принцы? - охотно отозвался Шредер, сидя в кресле.
- Туристы из Германии.
- Они узнали тебя? - В голосе Шредера не прозвучало тревоги, и Венке почему-то удивился этому.
- Они не могли меня узнать, слишком молоды. Они из ГДР! - Он наконец поднялся. - Ты понимаешь, что нет той Германии, которую мы придумали здесь, на чужбине, в утешение себе. И Стенбек, и я, и ты.
- О-о! Великолепно! Высказывайся, я слушаю.
- Я все сказал…
- Нет, не все!
Венке всегда опасался необузданной подозрительности Шредера, в приливе ее он может черт знает что натворить. Заискивающим тоном вымолвил:
- Ты же немец, разве тебя не волнует судьба родины, ее будущее, ее величие?! - Венке про себя даже удивился тому, что он, оказывается, может так красиво говорить, мечтать и думать. - Помнишь, как-то Стенбек сказал: "Ассистент может стать профессором". Разве ты об этом не мечтаешь?
- Я думаю только о своем деле, о работе, - на редкость спокойно ответил Шредер. - Между прочим, Венке, могу тебе сообщить радостную весть. Виктор проживает в семье Николая Михайловича Шумилова. Для нас приготовлен довольно солидный гонорар. Ты получишь свою долю, я свою…
- А потом?
- Видимо, последуют новые задания…
- И так всю жизнь? Мытарства на чужбине… И ожидание расплаты…
Шредер вдруг надвинулся на него:
- Я всегда подозревал! Ты кому служишь?
В дверь постучали.
- Да, - сказал Шредер.
Коридорный принес им вечернюю газету. Когда коридорный вышел, прикрыв за собой дверь, Шредер оттаял. Венке заметил это по его лицу: исчезли желваки, краснота и бугры опали. Шредер взял газету и, сев в кресло, углубился в нее. Венке не сводил с него глаз, мучительно думал, как же ему поступить, чтобы вырваться из этой страшной кутерьмы. Вдруг он заметил, что Шредер улыбнулся, улыбнулся не деланной улыбкой, а как бы всем своим существом - так улыбаются больные тяжелым недугом люди, когда авторитетный врач говорит: "Все, кризис прошел, милейший, вы будете долго-долго жить".
- Венке, ты сейчас пойдешь к нему и приведешь его сюда. Немедленно, сию минуту. Ты знаешь, где он находится. Знаешь! Назови мне адрес. Сейчас же.
- Кого?
- Посмотри. - Шредер, не выпуская из рук газеты, показал на снимок. Нет, этого Венке не ожидал: на фотографии он был изображен рядом с русским Мери. И заголовок: "Кто подстрекает наших граждан на беспорядки".
Ари варил похлебку в таганке и все поглядывал на Сергея. Ох, этот Ари, он, по-видимому, не поверил в версию, придуманную Сергеем. "Жулик, вор… И как это мне пришло в голову такое?" - досадовал на себя Сергей. Теперь, после демонстрации и особенно после встречи с Венке, он полагал, что мальчишка немедленно проявит к нему настороженность и может заявить о нем властям. Но опасения оказались напрасными. Ари даже и не поинтересовался, откуда этот человек, Венке, знает Сергея. И вдруг, когда они принялись за похлебку, Ари, улыбаясь, сказал:
- Русийя?.. Москва?
Сергей чуть не уронил ложку. Ари засмеялся:
- Русийя, Русийя. - Он радовался, а Сергей не знал, что ответить. - Ти сапсем не жульик, ти сапсем хорьёший. Полицейски камнем попаль. Ха-ха-ха… Хорьёший. - Ари подвинулся ближе к Сергею. - Льенин, а? Рассказывай, рассказывай о Русийя. - И, видя, что Сергей молчит, насупился, в глазах у него потемнело. - Бежаль из Русийя! Сапсем плохой. Ти не бежаль? Скажи не…
- Нет…
- Рассказывай Русийя. - Глаза его вновь обрели прежнюю прелесть. Он ожидал.
…И опять эта мельница на бугре пластается на синем небосклоне машущей матрешкой. Зовет Сережу к себе. Один раз он все же осмелился. Тихой ранью сполз с кровати, схватил штанишки и рубашонку и был таков… Ветряк как ветряк, только очень высокий, казалось, в небо упирается. Было очень тихо, безветренно. Скрещенные лапы, обмотанные брезентом, неподвижны. Поманило к себе небольшое окошко, прилепившееся под самой крышей. Он вошел внутрь: лестница вела наверх, побежал по ней быстро - боялся, чтобы кто-нибудь не заметил и не остановил. Через квадратный проем шмыгнул на чердак. Осмотрелся вокруг: ах, вот оно какое окошко! Внизу маленькое, а тут во весь его рост.
Вдали, километрах в пяти, увидел большущий город, улицы, железную дорогу - две тонюсенькие ниточки, еще что-то удивительное, но непонятное для него. Дымили трубы заводов, и доносился гул. Может быть, он и не слышал этого гула, но вообразил его, представил по рассказам отца и прочитанным книжкам.
"Строится город Минск. Расстраивается и становится все более шумным". Это мама говорила, она не раз бывала в столице Белоруссии. Это же Минск! Минск! Ага, Анюта, я видел Минск! Хотя это был не Минск, но он кричал от радости и не услышал, как поднялся на чердак папа. Схватил его, прижал к груди и, хохоча и целуя, говорил: "Разбойник, разбойник, я же за тобой следом шел, думал, куда тебя фантазия понесет?"
Россия! Конечно, о ней знает весь мир. Но, алмэк Ари, я плохо знаю ее… Клац-клац… "Мери, плетка драть буду". Вот об этом могу рассказать. И о церквушке, и о капеллане, по-нашему, попе, и о Стенбеке с его вечным словом "аминь", и о его умении внезапно превращаться в грубого, неотесанного жандарма.
- Говорьи, русийя… Льенин. Совьэтин…
Ари разочарованно махнул рукой, поскреб в таганке и прилег на низкий топчан, покрытый истертой овечьей шкурой. Он был одет в замусоленную, рваную одежду.
- Ари, ты можешь сейчас сходить в магазин?
Ари ответил, что это ему ничего не стоит, но с условием: алмэк Серга потом расскажет ему о Ленине.
- Вот деньги, купи себе новую одежду: сорочку, брюки, тюбетейку и сандали. Бери.
Ари отрицательно покачал головой.
- Бери. Ведь я твой алмэк.
- Ти алмэк, моя брат?
- Да. Аллах видит.
Ари хитровато ухмыльнулся:
- Аллах?
- Бог, говорю, видит.
Ари рассмеялся, но деньги взял. Сергей еще не успел помыть посуду и убрать в помещении, как возвратился Ари. Он тут же переоделся во все новое. Пофасонил, восторженно произнося:
- Красятья! Порьядок!.. Вот твой доля, - подал он оставшиеся от покупок деньги.
- Зачем, у меня есть. Это твои.
Ари поколебался:
- Слушай, мой брат бедная, если ты позвольйт, отошлю ему.
- Посылай.
Он завернул деньги в тряпицу, спрятал за пазухой.
- Теперь Льенин рассказывай, Русийя рассказывай.
Они сели на топчан рядышком. От Ари исходило тепло, лицо его светилось, и был он весь внимание - так хотелось ему послушать рассказ о человеке, о котором он немного слышал от своего старшего брата.
- Моя старшая брат книжки может читать, - похвалился он и поторопил Сергея: - Ну, скажьи, скажьи… Льенина видел?
- Нет, Ари.
- Ти Льенина не видел?
- Он умер… давно, давно.
- Как умьер! Ти ошибаешься. - Он вскочил и прижался к двери. - Ни, ни! - В глазах его появился страх и смятение, а тонкие губы чуть подрагивали. - Нет, нет! Он жив. Моя старшая брат говорил: жив!
- Ари, успокойся, Ленин действительно живет в сердцах и делах людей… Я тебе сначала о себе расскажу, всю правду расскажу. Во время войны меня родители потеряли. Я попал к немцам, потом к американцам, в приют…
Ари слушал сначала стоя у двери, потом тихонько вернулся на свое место. Влажные глаза его стали сухими. А Сергей говорил и говорил…
- Ти Русийя хочешь? Я тебе помогу! - воскликнул Ари, когда Сергей закончил свой рассказ.
- Ари, это мне необходимо, иначе они опять меня отправят в приют. Чувствую, что-то они затеяли нехорошее…
- Америкел… у-у, шакал! Я тебе помогу.
- Как? Что ты можешь сделать?
Ари призадумался, потом вскочил и, глядя Сергею в лицо, присвистнул: