Гауптштурмфюрер выдержал взгляд генерала, будучи твердо уверенным, что за ним последует продолжение разговора. Но начальник СД курил и молча впивался в него вызывающим взглядом карих с красной поволокой глаз, словно терпеливо ждал какого-то важного признания от человека, чья судьба действительно зависела от одного его слова, от милостивости этого затяжного взгляда.
- Ваш Муссолини меня совершенно не интересует, Скорцени, - наконец сдвинул с места жернова тяжелых, поскрипывающих челюстей Кальтенбруннер. - Но для меня важно, что фюрер поручил эту операцию именно вам. Пусть кое-кто знает, что австрийцы в этом здании - не последние люди.
"Очевидно, он позаботился о том, чтобы все микрофоны из его кабинета были убраны, - спокойно подумал Скорцени, снимая фуражку и деликатно водружая ее на стол перед собой. - Или, наоборот, добавил пару лишних".
В любом случае об австрийцах генерал заговорил, реагируя на антиавстрийскую кампанию, развязанную против него Шелленбергом. Впрочем, исходу ее Скорцени особого значения не придавал.
- Зная это, обергруппенфюрер, я рассчитываю на вашу поддержку в разработке операции, связанной с Муссолини.
- Мы с рейхсфюрером обдумываем другую операцию. По сравнению с которой похищение дуче - всего лишь мелкая армейская вылазка. Но о ней пока не время.
- Москва? Кремль? Сталин?
- А что, рискнули бы? - Только сейчас уставшие, полутрезвые глаза Кальтенбруннера, наконец, ожили и он сначала потянулся к Скорцени, словно пытался дотронуться своими прокуренными пальцами-коротышками до загорелой жилистой руки гауптштурмфюрера, потом вдруг резко откинулся на спинку кресла и нервно поиграл желваками. - Так рискнули бы или нет?
- Не думаю, что следует охотиться за каждым дуче, появляющимся на просторах от Атлантики до Хуанхе. Но если фюрер поручит мне это…
- Пока что вам предстоит подобрать группу русских военнопленных, которые согласились бы совершить теракт против вождя всех времен и отца всех народов. Мои агенты уже даже присмотрели восемь человек, из которых надлежит отобрать максимум четверых.
- Значит, такая операция все же готовится? Это всерьез?
- Вы один из немногих, кто оказался посвященным в нее. Пленные, кстати, тоже пока не знают, что их ожидает. Хотя и понимают, что готовят их в разведывательнодиверсионной школе отдельно от всех неслучайно.
- Тех, что будут окончательно отобраны, после тщательнейшей проверки и испытаний мы могли бы перевести на свои "Специальные курсы особого назначения Ораниенбург".
- Но лишь после тщательнейшего отбора и еще более тщательной проверки.
Кальтенбруннер хлопнул ладонями по краешку стола. Все, кто общался с ним, знали, что этот удар означал: тема исчерпана. Очень часто обергруппенфюрер исчерпывал ее до того, как собеседник успевал подступиться к главному в ней, однако продолжать разговор не решался уже никто.
- На приготовление к отъезду на аэродром, гауптштурмфюрер, у вас остается полчаса. С этого дня вы - Высший Посвященный СС. Вернее, станете им после вечернего таинства в "Вебельсберге". Повторяю, это большая, даже слишком большая, честь для любого, гауптштурмфюрер.
"Которой вы, Отто, опять обязаны мне и только мне", - договорил Скорцени то, на что упорно налегал Кальтенбруннер.
5
Средневековый замок мрачно высился на плоском каменистом взгорье, и старый парк с черными, давно не зеленеющими, кронами все еще пытался скрывать его от посторонних глаз, от всего, что происходило в этом мире вне его стен.
Приближаясь к воротам "Вебельеберга", Скорцени поймал себя на мысли, что, кажется, он уже бывал здесь и, возможно, не один раз. Во всяком случае; восточные очертания привратной арки, окрестный ландшафт; валуны, окаймлявшие пешеходные дорожки… - каким-то образом давно знакомы ему. Сейчас он чувствовал себя рыцарем, вернувшимся из крестового похода. Стоит приблизиться к замку - и заскрежещут цепи подъемного моста, со ржавым ревматическим стоном откроются тяжелые дубовые ворота, и рожок привратника возвестит обывателей о том, что доблестный рыцарь Скорцени с победой и славой вернулся в свое родовое гнездо.
"Вдруг так оно все и было на самом деле? - поддался этому наваждению Скорцени. - Вдруг это во мне возродился дух одного из предков? Значит, так и должно было случиться. Само провидение вело меня к этим башням, само провидение…"
Даже усиленная охрана из офицеров СД и целая стая машин, мобилизованных в Паденборне для того, чтобы доставлять сюда из ближайшего аэродрома элиту СС, не в состоянии были разрушить ту ауру таинственности и вечности, что царила сегодня в "Вебельсберге".
Когда Скорцени появился в окутанном фиолетовой дымкой, зарождавшейся из полумрака замка и сияния светильников, зале, все, кто находился здесь, удивленно посмотрели на него. Гауптштурмфюрер? Скорцени? В "Вебельсберге", замке посвященных?!
Нет, вслух своего удивления не высказал никто. Да никто и не усомнился в Том, что в зале появился новый посвященный, будь он хоть эсэсманном , ибо войти сюда мог лишь с позволения САМОГО. И все же появление на встрече начальника отдела диверсий СД многим показалось вызывающим. Объяснение этому могло быть только одно: на небосводе тайного рыцарского ордена СС появляется новая звезда.
Скорцени уже был предупрежден, что в "Вебельсберге" громкие приветствия не приняты. Поэтому он вежливо склонил голову, приветствуя всех вместе, и тотчас же устремил свой взгляд туда, в конец зала, где возвышалось троноподобное кресло, в котором когда-то давно, очевидно, восседал владелец замка, а теперь имели право сидеть только те, по чьей воле создан их Черный Орден: Гитлер или рейхсфюрер СС.
Ни того, ни другого в зале пока не было, и трон пустовал. Но сколько "принцев" алчно посматривали на него. Скорцени знаком был пока что не со всеми, однако многих уже узнавал. Ну, вон хотя бы тот… группенфюрер СС Фегеляйн, женатый на сестре Евы Браун, а п >му считавшийся одним из наиболее приближенных и доверенных лиц Гитлера.
А кто это приветливо улыбается ему? Ах да, обергруппенфюрер СС из штаба Гиммлера, он же заместитель "имперского руководителя молодежи" Лаутербахер. В этом зале он предстал еще и в качестве гаулейтера Вестфалии, а посему чувствовал себя в какой-то степени хозяином замка.
Группенфюрер, рейхсмедик профессор Карл Гебхардт - степенный, молчаливый. Скорцени уже пришлось сталкиваться с ним, когда проходил специальное медицинское обследование, без которого не был бы назначен на должность в Главном имперском управлении.
А эти двое, как истинные фронтовики, держатся чуть особняком: обергруппенфюрер и генерал-полковник войск СС, командир третьей танковой дивизии СС "Мертвая голова" Йозеф Дитрих, и тоже вызванный с фронта бригаденфюрер СС, командир дивизии "Рейх" Пауль Хауссер.
Наткнувшись взглядом на Скорцени, Хауссер приветствовал его взмахом руки, скромно, но искренне. Под началом этого генерала в 1941 году он наступал на Москву.
Словно прочитав его мысли, Хауссер, улыбаясь, подошел, чтобы пожать мужественную руку своего боевого офицера.
- СС еще зажит о себе, Скорцени, - неожиданно сурово произнес он. - Независимо от того, как сложится обстановка на фронтах, СС должен выжить. Это рыцарский орден, созданный на века. Я, старый солдат" понимаю это так.
- Сделаю все от меня зависящее, - так же сурово и клятвенно заверил Скорцени, зная, что теперь, кроме Кальтенбруннера, в этом зале у него есть еще один союзник. Он отметил это про себя с таким волнением, словно его вызвали не для участия в совете ордена СС, а для суда эсэсовского Трибунала чести.
- Вы были одним из моих лучших офицеров, Скорцени. Но, если берлинское руководство сочло необходимым пригласить вас на службу в СД, значит, вы ценитесь и в Берлине. Я, старый солдат, понимаю это только так.
- Только так, - с едва заметной улыбкой подтвердил Скорцени.
Ему нравилась солдатская простота этого генерала. Он часто вспоминал речь бригаденфюрера, которую тот произнес, стоя на танке, в полночь 21 июня 1941 года, за несколько часов до того, как двинуть части дивизии на Россию. Как они, солдаты дивизии "Рейх", внимали тогда каждому слову генерала! Как верили ему! Скорцени до сих пор помнит, что речь свою Хауссен закончил словами: "Через несколько недель мы проведем в Москве парад победы".
Не получилось.
Но вина в этом не старого солдата Хауесера. Он, гауптштурмфюрер Скорцени, до сих пор воспринимает себя как боевого офицера дивизии "Рейх" и по-прежнему верит своему генералу.
Тем временем к ним приближался слегка располневший бригаденфюрер. Невысокого роста, близоруко щурящийся, он буквально вклинился между Хауссером и Скорцени и, глядя на генерала, поинтересовался, кивая в сторону диверсанта:
- Что это за гауптштурмфюрер? Что-то я его не припоминаю.
- Отто Скорцени. Из СД, - машинально ответил Хауссер и вдруг обиженно взорвался: - Да это же Скорцени, черт побери, шеф диверсантов СС! Уж этого-то парня мог бы и запомнить.
- Ов-ва! Бригаденфюрер Монке, с вашего позволения, - медленно повернул голову генерал: - Дивизия "Адольф Гитлер" .
Скорцени не был знаком с этим человеком, а потому взглянул на него с хладнокровным безразличием.
- У вас еще будет возможность познакомиться поближе, я, старый солдат, так понимаю, - заполнил некстати возникшую паузу Хауссер.
- Не сомневаюсь, - пророкотал своим внушительным басом Скорцени.
6
Их беседа была прервана появлением в зале личного адъютанта Гитлера обергруппенфюрера Шауба и начальника личной охраны группенфюрера Раттенхубера. Эти двое не произнесли ни слова, но прибывшие на совет, а их было человек тридцать, сразу поняли: через две-три минуты появится фюрер. И принялись молча разбираться с местами.
- Здесь у каждого свое кресло, - вполголоса объяснил Хауссер Скорцени, когда почти все расселись. Бригаденфюрер специально задержался возле гауптштурмфюрера, зная, что определиться ему будет трудновато. - Но возле меня свободно, я, старый солдат, так понимаю.
- Благодарю. Есть человек - должно быть и место.
Наконец все расселись, и на какое-то время в зале воцарилось томительное молчание. Все посматривали то на появившегося рейхсфюрера Гиммлера, стоявшего теперь у своего кресла, справа от трона, то на входную дверь, у которой все еще оставались Шауб и Раттенхубер.
Но вот дверь распахнулась и появился Гитлер. Он на несколько секунд остановился, довольно небрежно вскинул руку, отвечая на приветствие подхватившегося зала, и медленно направился туда, где его поджидал Гиммлер.
Он уже прошел мимо Скорцени, но потом вдруг остановился и, оглянувшись, пристально посмотрел на него.
- Скорцени? - спросил он, словно удивляясь, как тот мог оказаться здесь.
- Я, мой фюрер.
- Отныне вы такой же посвященный, как и все мы. И… вы мне понадобитесь.
- Яволь, мой фюрер.
Еще несколько мгновений Гитлер, почти запрокинув голову, смотрел на гиганта-эсэсовца. Он неосторожно приблизился к нему и потому казался слишком маленьким и невзрачным. Скорцени понял это и Даже на полшага: отступил, упершись в доску стола. Но это не помогло. И еще он обратил внимание, как фюрер постарел с той недавней поры, когда видел его в последний раз. Землистое лицо стало еще более рыхлым, левая щека нервно подергивалась, взгляд усталых глаз едва пробивался из-за мешковатых коричнево-пепельных складок.
- Вы понадобитесь мне, Скорцени, - почему-то повторил Гитлер и, опустив, наконец, голову, медленно двинулся дальше.
Того, что он сделал сейчас для гауптштурмфюрера, было вполне достаточно, чтобы с этой минуты на новичка смотрели совершенно по-иному.
Скорцени так и не понял: произнес что-либо фюрер или просто движением руки повелел всем сесть. Но случилось так, что все опустились в кресла, а он обнаружил себя все еще стоявшим посреди зала. Себя и фюрера. Который тоже присел, было, но потом медленно, не сводя глаз со Скорцени, поднялся. И какое-то время они так, молча, и стояли друг против друга.
"Он скажет, - пульсировала в сознании Скорцени одна и та же, еще не сформировавшаяся, мысль. - Он должен сказать. Сейчас он должен сказать ТО! Это может, это способен сказать только он".
Как оказалось, этих слов фюрера ждал не только Скорцени. Все собравшиеся с внутренним содроганием ждали их. И все же они прозвучали совершенно неожиданно. Словно не были произнесены одним из присутствующих здесь, а зарождались из затаенного до поры до времени Голоса Вечности.
- Я видел нового человека. Он уже здесь. Он живет среди нас. Он жесток и смел. Смел и жесток! Мысли чело-веко-червей земных нацелены сейчас на события, происходящие на фронтах. Их интересуют линии фронта, начерченные военными на картах, и списки погибших, публикуемые гробовщиками из бульварных изданий. Они видят только то, что способны видеть их глаза, а слышат лишь то, что творит молва и вещает толпе наша пресса. Они не способны проникнуться Духом Парсифаля. Не способны воодушевиться космической энергией Вриля , - сотрясал фюрер поднятыми вверх кулаками, и Скорцени - незаметно для себя усевшемуся на подсунутое Хауссером кресло, или, может быть, насильно усаженному им - вдруг показалось, что вместе с содроганием рук его начали содрогаться своды замка, - эти человеко-черви не способны понять, что Германия ведет войну не только против наседающих на нее со всех сторон врагов… Что ее земная борьба ничто по сравнению с той, высшей, духовной, космической борьбой, которую ведут Избранные и Посвященные рейха за обладание энергией плотного воздуха , за право владеть знаниями Высших Посвященных , которые из всех народов по-настоящему познали и признали в качестве своих преемников только арийцев. Эти Высшие Посвященные уже вышли из недр Земли и соединились с Разумом Космоса. Они, только они, вступив в союз с нами, избранной расой, будут иметь право возродить нацию великих Гигантов. Но они ждут своего часа. Их приход невозможен до тех пор, пока мы, их избранники, их посвященные, не очистим планету от всего того, что способно загрязнять чистоту германской крови, не избавим мир от "существ, чуждых естественному порядку природы" . Мы должны взрыхлить почву для того, чтобы возродившиеся в Тибете потомки Высших Посвященных Атлантиды смогли засеять её семенами новой расы, новой космической цивилизации.
Гитлер выдержал большую тягостную паузу. Скорцени воспользовался ею, чтобы обвести взглядом присутствующих. Он мог поклясться, что ни один из них не замечает его сейчас.
"Гитлер сам пребывает в медиумическом трансе и вводит в него своих слушателей, - разочарованно сказал себе Скорцени. - Вот и вся "загадка фюрера". И эта истеричка - вождь народа? Правитель огромной цивилизованной империи, стремящейся изменить существующий в Европе и во всем мире порядок? Ко власти в Германии должен прийти, наконец, тот самый "новый человек", который пригрезился фюреру".
- Наша революция - есть новый этап, - взбодрил слушателей очередным извержением эмоций Гитлер. - Вернее, это есть окончательный этап революции, который ведет к прекращению хода истории.
""К прекращению хода истории?!" - растерзал свои шрамы убийственной улыбкой гауптштурмфюрер Скорцени. - Бред. Любая попытка прекратить ход истории - всего лишь один из ходов этой самой истории. Германия достойна иного, настоящего фюрера. Не этого, иного, ей пока не сниспосланного, а посему - ты будешь служить этому фюреру, как обязан служить своей идее истинный рыцарь".
- Мир вступил на решающий поворот, - вещал тот, кто уже не сомневался в своем божественном предназначении. - Мы - у шарнира времени. На планете произойдет переворот, смысла которого непосвященные просто не в состоянии, не в силах будут понять. Происходит нечто несравненно более важное, чем обычное земное явление новой религии…
""Нечто несравненно более важное, чем явление новой религии" - вот, оказывается, в чем сущность, Скорцени, - сказал себе Отто. - Оказывается, фюрера можно воспринимать всерьез лишь до тех пор, пока видишь в нем Бога. Пока не задумываешься над целесообразностью его решений и самого его существования. Фюрер, его проповеди, вся наша национал-социалистская идеология - для обычного человека имеют смысл лишь до тех пор, пока он слепо верит, пока преисполнен фанатизма веры. Истинный верующий не должен подвергать сомнениям ничего из того, что составляет предмет его веры и его поклонения. Иначе он попросту перестает быть верующим. Однако не забывай: для тебя фюрер - это не ефрейтор Шикльгрубер, это идея тысячелетнего рейха".
7
Гитлер говорил еще несколько минут, но, поглощенный своими размышлениями, Скорцени почти не слышал его слов. Правда, это не помешало ему подхватиться вместе со всеми и, подняв руку в римском приветствии, Прогромыхать свое зычное "хайль".
Трехкратное "хайль" умолкло, но посвященные СС все еще стояли, будто ждали чего-то. И не ошиблись. Именно теперь фюрер сказал то главное, ради чего все они и были собраны здесь.
- Человек как творение еще не завершен. Все мы стоим на грани великой трансформации человека в сверхчеловека. Старая человеческая порода уже давно вошла в стадию упадка, и суть нашего национал-социалистского движения в том и заключается, чтобы ускорить ее распад, Давая возможность Природе активизировать созидательный процесс Великой Трансформации. Каждые семьсот лет, да-да, каждые семьсот - об этом свидетельствуют все новейшие научные изыскания, - человечество поднимается на новую ступень своего исторического и духовного развития. Новую, высшую ступень. Залогом борьбы за Посвященного Сверхчеловека служит явление нам сыновей Бога. Пройдет еще немного времени, и вся творческая сила, весь воинственный дух, вся непоколебимость нынешней германской нации трансформируется и сосредоточится в новой расе. Которая будет прогрессировать. В то время как старая безжалостно и почти бесследно Исчезнет.
"С этим, пожалуй, стоит согласиться, - заметил про себя Скорцени. - Во всяком случае, хотелось бы, чтобы все так и происходило".