"Из того же источника, - внимательно вчитывался он в текст радиограммы, - стало известно, что при консуле постоянно находится увесистый чемодан. Консул очень дорожит им и возит по всем местам заключения. Источник предполагает, что речь идет не о драгоценностях".
Словно ожидая дальнейших разъяснений, Скорцени устало посмотрел на гауптшарфюрера. Тот лихо щелкнул каблуками, готовый к любым требованиям, кроме требования поразмышлять над тем, что он только что доставил своему шефу.
- Свободны, - проворчал Скорцени. "…Речь идет не о драгоценностях…" - еще раз перечитал он. В этот раз Гольвег явно переусердствовал при составлении текста, предполагая, что без этого уточнения "серые бульдоги" из отдела Скорцени в самом деле решат* будто идиот дуче таскает за собой старый сундук с бриллиантами.
"А между тем пятьдесят тысяч фунтов стерлингов было потрачено ими не для того, чтобы сейчас мне приходилось ломать голову: что в этом чемодане на самом деле? За такие деньги нам должно быть известно буквально все, вплоть до цвета комнатных тапочек, в которых Муссолини бродит по "Кампо Императоре". Только так: вплоть до цвета тапочек. Фунты, правда, фальшивые… - язвительно усмехнулся гауптштурмфюрер, инстинктивно оглянувшись. Изготовление фальшивых фунтов было организовано особой группой "технические вспомогательные средства" того же шестого управления, в котором имел честь служить и он. - Однако из этого не следует, что за фальшивые фунты Гольвег может позволить себе получать фальшивые сведения. Но, похоже, что товар начинает все больше соответствовать плате".
Пододвинув лист бумаги, Скорцени резким росчерком пера вывел: "Паломнику. Выяснить содержание "наследства". Средств не жалеть". И вызвал к себе ожидавшего в приемной адъютанта.
- Немедленно к шифровальщикам. Вручить Дольске.
19
До встречи с генералом Штудентом оставалось полтора часа. Прежде, чем вернуться к знакомству с досье операции "Консул", Скорцени вновь подумал о деньгах. Не так уж часто он мог позволить себе вывести "средств не жалеть". А ведь очень скоро ему понадобится огромная масса валюты. Пусть даже фальшивой. И не только фунтов стерлингов.
Совершенно ясно, что в ближайшее время его агентам, очевидно, придется действовать на обширной территории, контролируемой американцами. А значит, давно пора наладить изготовление долларов. Уже сейчас Главное управление имперской безопасности должно обладать миллионными суммами долларовых фальшивок. Но с этим почему-то тянут.
О существовании "конторы Крюгера" Скорцени знал и раньше. Именно оттуда поступали в его отдел, а затем попадали во Фриденталь, все те красноармейские книжки, удостоверения офицеров всех армий антигитлеровской коалиции, паспорта, удостоверяющие гражданство любой страны мира, которыми ему приходилось снабжать своих агентов и диверсантов. Знал он также и то, что тайны отдела технических вспомогательных средств (названия таким отделам всегда давались самые непритязательные) строго охраняются.
Но все же был неприятно поражен, когда, изъявив желание поближе познакомиться с этим заведением, даже он, особо доверенный человек Шелленберга, "первый диверсант империи", как его нередко именовали в коридорах Главного управления имперской безопасности, вынужден был дать подписку о неразглашении государственной тайны.
Только после такой подписки, и еще каких-то дополнительных согласований, очевидно, с Кальтенбруннером, а возможно, и Гиммлером, он был допущен в массивное, тщательно охраняемое здание на Дельбрюкштрассе, где работали обреченные на неизвестность, а в конечном итоге и гибель в крематории, свезенные со всей Европы лучшие граверы, изготовители клише фальшивых купюр и самые искуснейшие подделыватели документов.
Среди них, правда, оказалось немало уголовников, но в таких случаях в СД ценили не за чистоту анкеты, а за истинный талант, пусть даже воспетый статьями Уголовного кодекса.
Так вот, лишь тогда Скорцени открылись истинные масштабы этой крупнейшей в истории Европы государственной аферы по подделке фальшивых денег, приобретшей кодовое название "операция Андреас". Как оказалось, имперское управление безопасности приступило к ее осуществлению еще в 1940 году, сосредоточив при этом все свои усилия на самой влиятельной валюте - английских фунтах стерлингов, которые легко и в огромных суммах можно было обменивать на подлинные во многих странах. Так что следует признать: тогда это было оправдано. Иное дело, что с тех пор ситуация резко изменилась.
В принципе эта операция была задумана лишь для того, чтобы спасти бюджет Германии от разорительной утечки марок. Причем какому-то мудрецу пришла в голову гениальная идея: экономить на кошельках агентов спецслужб. Соответственно и размах ее был вначале довольно скромным. Еще более скромными выглядели темпы: прошло около трех лет, прежде чем фальшивомонетчикам удалось добиться, чтобы крупные банкноты фунтов стерлингов перестали отличаться от настоящих.
Зато, когда в отделе технических вспомогательных средств убедились, что все особенности учтены и производство почти достигло совершенства, в действие вступила следующая акция, названная уже по имени самого Бернхарда Крюгера "операция Бернхард".
Скорцени поднялся из-за стола и нервно прошелся по кабинету. Воспоминания об этой операции способны были разволновать даже его.
Теперь уже речь шла не об оплате мелких услуг разведки, и вообще не о платежах. Перед главным управлением имперской безопасности ставилась задача наладить выпуск фальшивых фунтов в таких суммах, которых хватало бы на закупку за рубежом огромных партий сырья для военной промышленности и которые основательно расшатали бы экономику Великобритании, поставили на грань краха многие английские банки, основательно подрывая при этом курс фунта на мировой финансовой арене.
"А ведь до посещения "конторы Крюгера" тебе и в голову не приходило, что, кроме армейского и партизанско-диверсионного, существует еще один способ войны - фальшивомонетный, - снисходительно рассмеялся Скорцени. -
Как оказалось, наиболее разрушительный. Кто бы мог подумать?" Людей, которые были заняты на "передовой" этого нового фронта, Скорцени с той поры, без всякой иронии, называл "фальшдиверсионен".
Тем временем небольшие кабинеты и подвалы "фальшивомонетного двора" на Дельбрюкштрассе ситуации уже не спасали. Это стало ясно всем. И вот тогда выход подсказал он, Скорцени: лаборатории оставить на месте, а непосредственное изготовление денег сосредоточить в концентрационном лагере Заксенхаузен. Все ахнули от осознания гениальной простоты этого решения. За дело принялись немедленно. В двух отделенных от остальной территории лагеря бараках была устроена специальная типография, в которой учтено было все. Даже то, что группа узников должна специально "замусоливать" фунты под бывшие в употреблении и лишь тогда их упаковывать.
Однако это были все еще фунты стерлингов, а не доллары, и производились они под началом Крюгера. А Скорцени такое положение вещей уже не устраивало. Он твердо решил, что пора брать изготовление денег под свой контроль. В этом он видел основу своего будущего могущества, которое способно будет проявляться даже после неудачного завершения войны. В конце концов пора было подумать о подготовке в новой войне, более "благоразумной".
20
- Господин гауптштурмфюрер, - появился на пороге кабинета адъютант Родль, - только что сообщили с поста: там ожидает известный вам гауптштурмфюрер Штубер. Он прибыл из Украины, где командует специальным диверсионно-истребительным отрядом. Просит принять.
- Кто-кто, Штубер? - с некоторым раздражением переспросил Скорцени. - Привидение из украинских лесов? Ах да, он ведь трже привлечен к операции. Но я не могу принять его. По крайнее мере сейчас, - вдруг извиняющимся тоном проговорил он, задумчиво глядя куда-то в окно. Скорцени представил себе, как Штубер воспримет отказ принять его. - У него что-то важное?
- Господин Штубер сказал только то, что я вам долог жил.
- А что генерал Штудент?.. - все еще сомневался Скорцени. Не так уж много у него людей, подобных Гольвегу и Штуберу. История с Гольвегом, которого он вовремя разыскал и удачно привлек к операции "Консул", только лишний раз убеждала "первого диверсанта империи": упускать из вида таких людей не стоит, а терять их расположение и преданность - непозволительная роскошь.
- Генерал Штудент пока не прибыл.
- Свяжитесь с его адъютантом, со штабом. Разыщите его. В крайнем случае… в крайнем случае, - подчеркнул Скорцени, - если у генерала неотложные дела имперской важности, я готов прибыть в его штаб.
- Я не стану говорить об этом, но буду иметь в виду и такую возможность, - склонил голову Родль.
Ему уже не раз приходилось видеть, в каких сложных ситуациях оказывался его шеф только из-за того, что звание гауптштурмфюрера (совершенно непонятно, что мешает командованию повысить его в чине) слишком уж не соответствует его должности и тем задачам, которые приходится решать непосредственно полковниками, генералами, политиками. Поэтому Родль, как мог, старался поддерживать реноме своего шефа.
- А что касается Штубера… Передайте ему приказ следовать по предписанию. Все его личные просьбы будут рассмотрены после завершения операции, - со всей возможной жесткостью отчеканил Скорцени. И Родль понял, что он обязан донести интонации этого ответа до фронтового гауптштурмфюрера.
"Гауптштурмфюрер Штубер", - дописал Скорцени эту фамилию в список уже прибывших диверсантов, группу которых должен будет возглавлять он лично. Вилли оказался в нем шестнадцатым. - Ну что ж, костяк отряда есть. За головорезами из парашютной дивизии дело тоже не станет. Открытым остается вопрос тактики. Каким способом осуществить саму операцию?"
И еще Скорцени подумал, что надо предупредить Род-ля, чтобы сразу после возвращения из Италии он напомнил ему о Крюгере.
"После возвращения…" - вновь прошелся Скорцени довольно просторным кабинетом. Хотел бы он знать, сколько у него шансов уцелеть в этой операции.
В конце концов он мог бы поручить освобождение дуче кому-нибудь из офицеров "фридентальской группы". А сам остался бы где-нибудь у подножия Абруццо для общего руководства операцией. Но тогда, в случае успеха, его личное участие по существу будет сведено к нулю.
Героем станет офицер, который высадится на вершине горы и поведет десантников на приступ "Кампо Императоре". Который под дулом пистолета погонит генерала Солетти, лично ворвется в отель и лично освободит Муссолини.
Да, история признает только этого офицера. Остальные останутся безымянными разработчиками операции, исполнителями, просто безымянными. Или погибшими. Но такая роль Скорцени не устраивала. И никогда не устроит. Не на это рассчитывал Гитлер, вызывая его к себе в "Волчье логово". Нет, своего шанса он не упустит. Он войдет в историю этой беспримерной операции. Пусть даже мертвым.
- Господин гауптштурмфюрер! - уже по возбужденному голосу Родля Скорцени понял: прибыл Штудент! - Только что с поста охраны сообщили…
- Наконец-то. Встретить и провести ко мне, - громовым голосом пророкотал Скорцени, перебивая адъютанта. - Со всей подобающей вежливостью.
21
Генерал Штудент - рослый, внушительного вида, чья атлетическая фигура очень хорошо вписалась бы в строй парашютистов, - мгновенно окинул взглядом кабинет Скорцени и, не ответив на приветствие, испытывающе посмотрел на гауптштурмфюрера.
Возможно, ему, привыкшему к тому, что любые серьезные операции разрабатываются целым отрядом штабистов, было странно открыть для себя, что сегодня весь "штаб" будет представлен только ими двумя.
- Я помню, что операция, связанная с островом Санта-Маддалена, возлагалась исключительно на вас. В проведении акции в Гран Сассо у вас такие же полномочия. Я прав, гауптштурмфюрер?
- Абсолютно верно, господин генерал. Прошу садиться, и приступаем к делу. - Скорцени сразу же повел себя так, чтобы генерал понял: перед ним не только хозяин кабинета, но и хозяин положения, руководитель операции.
- То есть хотите сказать, что план, который мы сумеем предложить, будет окончательным?
- Можно выразиться точнее: по существу нам некому будет его представлять, - задергавшиеся в суровой улыбке шрамы Скорцени показались Штуденту зловещими конвульсиями. - Хотя, конечно, мы ознакомим с ним моего шефа и, возможно, даже фюрера. Но выбор оружия за нами, господин генерал. Окончательным будет тот план, на котором мы остановимся.
- Отвечать за его срыв тоже нам, - прокряхтел Штудент, садясь в массивное кресло по ту сторону приставного столика. Упоминание о фюрере не придало старому служаке никакого оптимизма. - Вот снимки горы Абруццо, сделанные нашей авиаразведкой, - выложил он на стол небольшой пакет с десятком фотографий, на которых альпийский луг и отель на нем были засняты со всех сторон.
- Снимки сделаны, когда Муссолини уже был в "Кампо Императоре"? - насторожился Скорцени, вынимая из пакета всю стопку фотографий.
- Естественно. Раньше он нас не интересовал.
- Но…
- С трофейных английских самолетов, - уточнил генерал. - Без особой демонстрации намерений. Случайными пролетами вблизи.
- Это другое дело.
- Мне понятны ваши опасения.
- Отныне это наши общие опасения, - внушающе проговорил Скорцени, глядя прямо в глаза Штуденту. - Общие, господин генерал.
У Скорцени уже было несколько снимков, сделанных итальянскими репортерами в рекламных целях, и просто любительских фотографий туристов. Поэтому-то он по достоинству смог оценить и работу пилотов. Все было заснято довольно четко и основательно. Видны валуны на лугу, просматриваются характер кладки стен, расположение всех окон, служебный и два запасных выхода, прогуливающиеся по лугу карабинеры, наконец, верхняя часть фуникулера…
- Мне не впервой бросать своих парней на всякие там вершины и острова, - пробасил генерал, снимая фуражку и расстегивая китель. - Но поверьте, гауптштурмфюрер, выдернуть Муссолини из этого скворечника будет не проще, чем выдернуть с корнем горный дуб.
- Именно поэтому операцию поручили нам с вами, - спокойно заметил гауптштурмфюрер, тоже садясь в кресло и продолжая изучать снимки.
- Кому же еще?
- Кстати, вы подсказали название операции: "Горный Дуб". Или просто "Дуб", чтобы словом "горный" не уточнять характер местности.
- Не самое броское, - проворчал генерал. - Но можно согласиться.
- Итак, будем считать, что операция под кодовым названием "Дуб" началась с этой минуты. Разработку плана непосредственного захвата отеля и освобождения Бенито Муссолини беру на себя. - Они встретились взглядами. Генерал снова покряхтел, на этот раз одобрительно. Заявление Скорцени сразу же облегчало ему жизнь. - Поговорим о техническом обеспечении.
22
Штудент заглянул в свой портфель и извлек тоненькую папочку.
- Здесь операция по захвату фуникулера.
- Так, опять фотографии: нижняя станция, верхняя, промежуточная, аварийная…
"Десант высаживается с небольших самолетов в двух километрах от станции, в долине, - молча знакомился Скорцени с содержимым папочки. - Шесть тридцать утра. Захват нижней станции. Шесть сорок. Переодетая в форму карабинеров штурмовая группа высаживается на вершине и снимает охрану верхней станции. Семь ноль-ноль…".
Скорцени вдруг стало грустно. От всей этой поминутно, со штабистской аккуратностью, расписанной процедуры захвата повеяло такой мертвецкой нереальностью, что на лбу его предательски выступила испарина. Только из уважения к командиру парашютного корпуса он все же долистал папку до конца, вплоть до графической схемы вывода Муссолини из отеля и переправки его вниз, к поджидающим джипам десантников.
- И все же это крайний случай, господин генерал, - решился он, наконец, все еще делая вид, что внимательно изучает предложенный штабистами план эвакуации дуче с вершины и доставки его к легкому одномоторному самолету. - Самый безысходный из вариантов. Думаю, ваш опыт подсказывает то же самое.
- Но мы должны были учесть этот "безысходный вариант". Учесть и разработать.
- Непременно. И мы еще обдумаем его в деталях. Возможно, даже попытаемся осуществить, если по каким-то причинам не сумеем реализовать нечто более надежное.
- Конкретнее, гауптштурмфюрер.
- Нужны планеры. Хорошие грузовые планеры. Просил бы вас об этой услуге, господин генерал. Я не большой спец в области авиации, мне также никогда не приходилось высаживаться в составе парашютных десантов. Но даже для меня совершенно ясно: без планеров, способных совершать посадки на горные луга, этот "дуб" нам не выдернуть. Планеры - и небольшой самолетик, который мог бы снять оттуда дуче. Остальные будут спускаться фуникулером, который в любом случае придется захватывать отдельной группе прикрытия.
- Я предвидел такой вариант, - заметил Штудент после минутного молчания. - На нашем базовом аэродроме в Южной Франции простаивают сейчас полтора десятка грузовых планеров ДФС-2307.
- Это уже кое-что.
- Не "кое-что", - обиженно одернул Скорцени генерал, - а именно то, что нужно. Эти планеры специально сконструированы исследовательским институтом по авиаразработкам под руководством доктора Вальтера Георги для заброски небольших десантов и отдельных агентов. А также для совершения диверсий при условиях, когда все остальные авиасредства не пригодны.
- Я слышал об этих планерах. Они уже прошли испытания?
- На экспериментальной базе планеризма в Айнринге. Получили отличную оценку известных планеристов. Кроме того, мои парни дважды успели опробовать их в деле. Правда, не столь сложном, как операция "Дуб". По конструкции они довольно легки, тем не менее способны поднять в воздух девять диверсантов в полнейшем боевом снаряжении, с учетом усиленной нормы боепитания.
- То есть, кроме личного оружия, эти девятеро смогут прихватить еще пару пулеметов, по нескольку килограммов пластической взрывчатки и пару ящиков патронов? Я верно понял?
- Именно при такой загрузке их и испытывали в условиях, близких к боевым. На лугу Абруццо, с определенным риском, конечно, может сесть несколько планеров, а также приземлиться и взлететь самолет типа "Физелер Шторьх", который и снимет ваш "трофей".
- О самолете этого типа я позабочусь. О надежном пилоте тоже. Сколько планеров мы реально сможем использовать?
- Не больше двенадцати. Думаю, столько же и окажутся пригодными для полетов.
- Летчики-планеристы подготовлены?
- В общем смысле - несомненно. Но понадобится специально подготовить их к посадке на Абруццо. По карте и снимкам ознакомить с местностью.
- Ясно, - отрубил Скорцени. И, уточнив у генерала, о каком именно аэродроме в Южной Франции идет речь, пометил себе в записной книжке: "Аэродром. Планеры. Подготовка пилотов. "Физелер Шторьх". Пилот. Абсолютная секретность".
Он вполне отдавал себе отчет в том, что за лаконичными пометками сразу же начнут вырисовываться грозные химеры выяснений, согласований и ведомственных амбиций. При том, что истинные цели использования аппаратов должны оставаться в тайне.
Но иного способа подготовить эту операцию просто не существовало.
- Хорошо, относительно планеров меры будут приняты, - сказал он генералу только то, что должен был сказать. - С какого аэродрома предлагаете начать операцию?