Меня охватил приступ ликования, смешанного с недоверчивым изумлением:
– Неужто получилось?!
Я скорее почувствовал, чем увидел, как Дон насмешливо усмехнулся, и мое воодушевление испарилось без следа.
– Нет, не у тебя, – мягко заметил он. – У МЕНЯ получилось. У тебя пока что ничего не получилось. Но не стоит огорчаться – мало, у кого получается сразу.
И все-таки я огорчился… всегда приятнее ощущать себя особенным и одаренным… Принадлежать числу посредственных заурядностей немного унизительно.
– Нам сюда… – вывел меня из печальных раздумий спокойный голос Дона, и я, очнувшись, свернул с песчаного пляжа на мощеную плиткой (судя по звуку от удара подошв) аллею. Пробираясь буквально на ощупь, я промерз до костей и мысленно придумывал для своего провожатого какую-нибудь изощренную кару. Не знаю, сколь острые ощущения меня ожидали, но этой прогулки по холодному берегу (тут зима, не иначе!) я вовек не забуду!
Наконец, вдали забрезжил свет, и я воспрянул духом. Ускорив шаг, я нагнал изрядно опередившего меня Дона и с воодушевлением спросил:
– А что это там сияет?
– Трактир, – лаконично ответил Дон.
Мое настроение повысилось еще на несколько градусов. Трактир ассоциировался у меня с теплом, вином и плотной закуской, а все это в данную минуту как раз и составляло предел моих мечтаний.
– Трактир – это замечательно, – заявил я, потирая руки.
Дон искоса взглянул на меня:
– Ну-ну… Я познакомлю тебя со своей ученицей и только потом откланяюсь. Она объяснит условия игры.
– А она тоже будет играть? – удивился я.
– Разумеется! И еще сыграет один любитель острых ощущений, граф Макмандр. Он перепробовал все, что только мог придумать, и перешел на игру со смертью.
Я нервно усмехнулся. Один из трех сегодня умрет… Шанс не дожить до утра чересчур велик!
– А ты не хочешь составить нам компанию? Тряхнуть стариной? – с вымученной иронией предложил я.
Дон тихо рассмеялся и покачал головой:
– Я постоянно играю со смертью. Я живу этим поединком.
– И сейчас?
Маг кивнул почти торжественно:
– Да, каждую секунду… Я тебе объяснял, причем дважды, но ты не счел нужным выслушать по-настоящему.
– Ты опять про то, что о смерти нужно постоянно думать? – несколько раздраженно уточнил я. – Тоже мне, игра!
– Не согласен, – негромко возразил Дон. – Следуй все этому правилу, ошибок совершалось бы куда меньше… А жизнь доставляла бы массу удовольствий. Половину поводов для радости люди просто не замечают, занятые своими выдуманными переживаниями.
К счастью, в этот момент мы приблизились к низенькой белой ограде, и я был избавлен от необходимости отвечать.
Трактир оказался одноэтажным, полукружья окон манили рассеянным золотистым светом, а из приоткрытой двери доносились звон посуды, приглушенный смех и веселые хмельные голоса. Переступив порог вслед за Доном, я вдохнул теплый, пропитанный аппетитными парами, воздух, и ощутил приступ голода – все-таки за обедом я недополучил свою порцию калорий.
Мы очутились в достаточно просторном душном зале, который освещался древней люстрой, состоящей из десятка оплывших свечей. Основное пространство помещения занимали небольшие деревянные столы, окруженные узкими скамьями. Справа располагалась стойка, отгораживающая дверь в подсобные помещения, и стена за этой стойкой состояла из полок с весьма богатой коллекцией спиртных напитков. Немолодой седовласый трактирщик в грязно-белом переднике наливал в высокие бокалы темно-вишневый напиток из пыльной пузатой бутыли и на нас взглянул лишь мельком и без особого интереса. Дон неспешно осмотрелся и направился к дальнему столику в углу помещения.
За этим столом сидели двое: молодая женщина с очень белой, словно сахарной, кожей и красно-золотыми короткими кудрями, и мужчина лет сорока с сероватым нездоровым лицом, запавшими глазами в багровых прожилках и буро-русыми волосами, падающими неопрятными прядями на выпуклый залысый лоб.
Дон поздоровался, обменявшись рукопожатием с мужчиной, и представил меня:
– Это мой друг Станислав, коротко – Стас, а это – его сиятельство граф Макмандр.
Я ответил на довольно вялое рукопожатие графа.
– Моя хорошая знакомая Белла. Фамилию она предпочитает не упоминать, – продолжал представлять нас друг другу Дон.
Я внимательнее взглянул на девушку. Широкоскулое лицо, зеленые миндалевидные глаза, чуть вздернутый нос, тонкие брови цвета грецкого ореха…
Мягкие полные губы дрогнули в улыбке, столь очаровательной, что заготовленные мною слова приветствия так и остались невысказанными. Я покраснел как рак и пробормотал что-то невнятное. Я встречал немало красивых женщин, особенно в последнее время, но эта незнакомка… в ней было что-то помимо обыкновенной привлекательности… что-то от колдуньи… Неудивительно внимание Инквизиции к ее персоне! Или ведьмовское обаяние появилось уже после уроков Дона? Вот любопытно, в какой форме проходили их уроки?
Белла протянула тонкую белую кисть, и я, чуть склонившись, коснулся губами прохладной нежной кожи. Помедлил долю мгновения, искушение продлить поцелуй было чересчур велико… Но я вспомнил ироничность Дона и тотчас выпрямился.
– Приятно познакомиться, – продолжая мило улыбаться, проворковала девушка. Впервые я услышал настоящий грудной голос и вынужден был признать – он являлся последним штришком, дополняющим образ чаровницы.
– Взаимно, – неуверенно прохрипел я в ответ, не в силах оторвать от нее взгляда. Изящный стан Беллы туго обтягивал серый с искрой наряд, расходящийся от бедер до самых щиколоток широкими складками. Низкое декольте подчеркивало соблазнительную пышность бюста, вокруг шеи в несколько раз была обмотана жемчужная нить, в ушах покачивались крупные подвески в том же стиле, а взбитые кудри украшал серебряный гребень…
Услышав смешок Дона, я опомнился и торопливо перевел взгляд на соседа Беллы. Граф был одет еще более ярко и вычурно, однако ни шелковая белоснежная сорочка, ни лазурный жилет, ни расшитый каменьями сюртук, ни даже массивные перстни не скрывали припухлость лица, мешки под глазами, нездоровый оттенок кожи… Должно быть, Макмандр был любителем хорошо выпить либо же страдал от какой-нибудь болезни. Судя по рассказу Дона, истине наверняка соответствовал первый вариант.
Здесь мне следует сделать небольшое отступление. По-видимому, нужно объяснить, на каком языке мы общались… Для этого я вернусь к самой первой лекции, которую прослушал на следующий день после своего переезда в замок Дона.
"Основной момент – это умение говорить на всех языках сразу, – вещал Дон, прогуливаясь по аллее. – Иначе вся прелесть путешествий по реальностям теряется. Ты просто не поймешь речь жителей того мира, в который переместился".
"И как же я смогу научиться этому основному моменту?" – обеспокоился я, вообразив толстенные тома с заумными названиями. Я никогда не относился к полиглотам.
"Пока путешествовать ты будешь со мной, беспокоиться нет причин, – пояснил Дон. – Я опытный… м-м… странник, если можно так выразиться. Твое облачение, одежда подстроятся под очередную реальность, и твой язык, твое умение понимать чужую речь – тоже".
"Я начну говорить на иностранном? – изумился я. – Прямо-таки сразу?"
"В каком-то смысле, – улыбнулся Дон. – Все гораздо сложнее, но для простоты изберем эту модель. Пускай так – ты сразу выучишь новый язык, хотя и временно".
"Ух, ты! – восхитился я. – Классно!"
"Погоди радоваться, – сурово прервал меня Дон. – Все это справедливо только пока я буду твоим провожатым. Когда ты научишься путешествовать самостоятельно, ты должен будешь помнить о множестве вещей, чтобы не попасть впросак. И одна из таких вещей – речь. Никогда не забывай об этом!"
Но пока я не умел путешествовать самостоятельно, так что способность понимать чужой язык и даже говорить на нем приходила сама собой… Наверное, это относилось и к Белле…
– Дон, а вы разве не остаетесь? – обворожительный голосок Беллы проник в мои мысли и вывел из задумчивости. Я перевел взгляд на Дона, явно собирающегося уходить.
– Нет, я не могу остаться.
– Можете, – твердо возразила девушка и лукаво улыбнулась.
Я, не сдержавшись, прыснул. Интересно, что скажет наш черный маг на столь категоричное заявление? Начинающая колдунья искоса посмотрела на меня и неожиданно подмигнула. Я ответил улыбкой – как я надеялся, хотя бы вполовину столь же обаятельной, как ее собственная.
– И все-таки – не могу, – холодно повторил Дон.
Белла капризно надула губки. Я искренне любовался ею, каждое движение молодой ведьмочки производило впечатление безупречного и продуманного.
– Неужели вы столь невежливы, что откажете даме? Никаких срочных дел у вас нет. Уж это-то я чувствую! Вы сами учили меня…
И опять мелькнула досадная мысль: как именно он учил ее? Перепробовала ли она, подобно мне, все грани удовольствий? Почему-то сделалось неуютно, стоило вообразить эту рыжеволосую красотку участвующей в какой-нибудь оргии…
– Ну же, Дон, не будьте занудой, – заговорил наконец-то и граф. Голос у него оказался низким и хриплым, словно его обладатель был сильно простужен. – Присоединяйтесь! Иногда надо и развлекаться…
– Вот-вот! – ехидно подхватил я. – А какое развлечение может быть более увлекательным, чем игра со смертью? Не так ли?
Маг взглянул на меня, и его глаза полыхнули демоническим огнем, а губы искривились в усмешке.
– Хорошо, я составлю вам компанию. Сыграю роль судьи.
– Пускай хоть так, – с легким вздохом согласилась Белла.
Граф разочарованно протянул:
– То есть сами испытывать судьбы вы не намерены? Глупо… многое теряете…
– Да уж, – не удержался я, с трудом сохраняя остатки самообладания. – Очень многое!
Вот ведь негодяй! Втянул меня в непонятную авантюру, а сам-то слишком умен, чтобы ставить на кон собственную жизнь! Сразу видно – черный маг! Дернула же меня нелегкая связаться с ним!
– Нас ждет изысканный ужин, – пропустив мои слова мимо ушей, обронил колдун и устроился на скамье возле Беллы. Меня в третий раз кольнула ревность (хотя с чего бы?), но, с другой стороны, я был вовсе не огорчен возможностью расположиться напротив рыжеволосой прелестницы и без помех любоваться ею. Моим соседом стал граф, от которого исходило совершенно неаристократическое амбре: дикая смесь тяжелого парфюма, перегара и пота. Я невольно сморщился и отодвинулся на самый краешек скамьи.
– Здесь самообслуживание, но для меня и его сиятельства сделают исключение, – проговорил Дон и, оглянувшись на стойку, коротко кивнул. Минуту спустя около нашего столика остановился трактирщик с пухлым блокнотом и спросил сиплым голосом:
– Чего желаете?
– Грибной суп, тушеный кролик с морковью, печеный картофель, рисовые шарики, жареный окунь, овощной салат, на сладкое – пудинг со взбитыми сливками, ванильное мороженое, булочки с маком, горячий шоколад… Из напитков – сухое белое вино двухсотлетней выдержки марки "Барисслен".
Услышь я подобный заказ еще пару месяцев назад, наверняка изумился бы. Но после более чем сытных обедов и завтраков, коими потчевали меня слуги Дона, я привык к разнообразию блюд, так что на моем лице не дрогнул ни один мускул. Безучастным остался и граф – и не удивительно, все-таки аристократ и явно не из бедствующих. Я с любопытством взглянул на Беллу – женщины в моем родном мире щепетильно подходят к питанию, однако ведьмочку как будто не особенно волновала проблема фигуры. Уголки красиво очерченных губ слегка дрогнули, светло-зеленые глаза вспыхнули лукавством, однако я сомневался, что эту томную усмешку вызвали мысли о еде.
– Итак, судьбу решат вот эти бутылочки, – не дожидаясь выполнения заказа, изрек Дон и, сунув руку в карман своего напоминающего сутану плаща, вынул хрустальный округлый флакон с причудливо ограненной крышечкой в форме диковинного цветка. Осторожно поставив изящную склянку на стол, маг достал еще два пузырька. И если сами флаконы были идентичны, то содержимое различалось: первый наполняла бледно-розовая жидкость, второй – бирюзовая, а третий мерцал искристо-пурпурной смесью. Спорю на что угодно – когда мы вышли из замка, у Дона эти "баночки" отсутствовали!
– Ну, и что в этих банках такое? – грубовато осведомился я, не желая демонстрировать охватившее меня нервное напряжение. Я искоса взглянул на Беллу. Неужели ей не страшно? Девушка казалась безмятежно-спокойной, но ведь все женщины чуть-чуть актрисы… Наверняка она играет на публику!
– В этих, как ты выразился, банках, содержится ваша судьба, – снисходительно пояснил Дон и провел пальцем по гладкой грани одного из флаконов. – Чайная ложка, смешанная с вином, дарует одно из трех: вечный сон, крепкий сон либо вещий сон. Кому как повезет.
– Именно с вином? – уточнил граф.
Дон кивнул:
– Да, и особенно важно качество вина. Я неплохо разбираюсь в винах, – тут маг позволил себе легкую улыбку, – и сумею по вкусу определить, не обманул ли нас трактирщик. Впрочем, Жак честен и меня знает. Не станет подсовывать некачественный продукт.
"Еще бы!" – подумал я, рассматривая расставленные на столе флаконы с таким чувством, словно они были атомными бомбами, готовыми взорваться с минуты на минуту.
– Оттенок эти настои придают вину своеобразный, – продолжал Дон совершенно спокойным тоном. – Вкус самого вина теряется полностью.
– И что это за оттенок? – с жадным любопытством спросил Макмандр. Я впервые за вечер заметил в его лице признаки оживления: взгляд графа перестал быть туманным, а на впалых щеках выступил неровный румянец.
– Я не хочу лишать вас удовольствия, – желчно рассмеялся Дон. – Сами попробуете и скажете. Я, конечно, знаю, что содержится в каждом конкретном флаконе, но не буду открывать секрет. Удовольствие заключается именно в неожиданности. Сюрприз – залог тончайшего наслаждения, не так ли, ваше сиятельство?
– О, несомненно! – с каким-то алчным возбуждением просипел Макмандр, впившись в бутылочки лихорадочным взглядом. Неужели он действительно получает удовольствие от происходящего?! Лично я был уже едва жив от волнения, да и Белла утратила хладнокровие. Она все еще улыбалась, но пальцы, впившиеся в деревянную столешницу, немного дрожали. Не знаю, как это меня характеризует, однако я ощутил абсурдное облегчение, убедившись, что не оказался трусливее женщины. В конце концов, внешне я тоже старался сохранить невозмутимость – правда, не могу утверждать, насколько успешно.
– Ты сказал, в одном из них – вечный сон, в другом – крепкий сон, в третьем – вещий, – заговорил я. – А что конкретно ты подразумеваешь под этим?
Дон охотно разъяснил:
– Подействуют напитки через несколько часов, и эффект будет не внезапным, а постепенным. Вечный сон – это, разумеется, смерть. Испивший чашу смерти уснет и более не проснется. Крепкий сон – именно крепкий сон. Человека, выпившего это снотворное, невозможно будет разбудить в течение суток. Зато проснется он (или она) с полностью восстановленными силами, бодрым и энергичным, как никогда. Ну, а вещий сон… тут не совсем верная формулировка. Это не сон о будущем, это, скорее, сон о себе самом. Во сне ты увидишь глубины собственной души. Порою это сводит с ума, ведь признать тот факт, что ты на самом деле монстр, сложно.
Возможно, он был прав, но в ту минуту я был готов убедиться в любых своих тайных грехах и пороках (тем более что святым себя не считал), лишь бы избежать участи смертника. Я внимательнее вгляделся во флаконы. Интересно, какой из них содержит порцию яда? Наверняка пурпурный…
– Чудесно… – прошептал граф.
Я недовольно покосился на него. Макмандр выглядел немного безумным, узкое лицо покрылось красными пятнами, взгляд горел вожделением, вдобавок его сиятельство постоянно облизывал губы.
– Да уж, замечательнее не придумаешь, – не утерпел я и, поймав одобрительный взгляд Беллы, невольно воодушевился и добавил с наигранным спокойствием: – Полагаю, лучший вариант – крепкий сон. Выспаться давно мечтал!
– Да, несомненно, – согласилась Белла. Она как будто чуть охрипла и, прокашлявшись, увереннее сказала: – Хотя узнать что-нибудь о себе тоже полезно. Кто первым выбирает напиток? Или кинем жребий?
В голосе ее прозвучали веселые нотки, слегка отдающие истеричностью.
– Зачем же? – мягко возразил Дон. – Первой выбирает дама. Вторым – граф как титулованная особа.
Макмандр приосанился, а я скрипнул зубами от досады. Дон обернулся к Белле:
– Итак?
Девушка, закусив губу, вперила взгляд в искрящиеся в бледном сиянии свечей флаконы, словно надеялась по внешнему виду определить наличие яда. Наконец сглотнула и нервно улыбнулась:
– Что ж, я выбираю розовый цвет… он мне кажется самым безобидным.
– Теперь моя очередь? – нетерпеливо осведомился граф, низко склонился над столом и, сощурившись, всмотрелся в разноцветные напитки. Вновь облизнув узкие бесцветные губы, он сипло сообщил: – Пожалуй, вот эта, голубенькая… или как называется этот цвет? Бирюзовый?
Я похолодел. Точно, мне достанется бокал с ядом! Пурпурный напиток явно отравлен, безо всякого сомнения! Меня охватило безумное желание схватить ненавистный флакон и опустошить очень простым способом: просто выплеснуть его содержимое, и лучше всего – в лоснящееся от удовольствия лицо Дона!
От подобного шага я удержался только благодаря Жаку, как раз в этот момент вернувшемуся к нам с нагруженным подносом. Пока он расставлял тарелки, которые источали запахи, способные соблазнить и аскета, я с тоской размышлял, что перед смертью хотя бы наемся до отвала.
Когда трактирщик вновь удалился, Дон откупорил бутылку, украшенную черно-золотой этикеткой с затейливой вязью букв, и разлил по пустым бокалам вино. Потом неторопливо плеснул каждому из выбранного флакона и передал "адресатам". Мы следили за магом с невыразимым вниманием, и если лицо графа пылало азартом и возбуждением, то, боюсь, моя способность изображать героя окончательно иссякла. На лбу Беллы выступили капельки пота, пальцы с аккуратными ноготками отчаянно мяли кружевной платок, губа была вновь закушена… И только Дон казался абсолютно равнодушным.
– Давайте перед началом трапезы опустошим первый бокал! – торжественно произнес маг, подняв собственный фужер.