– То, что Жоре Хлястику выделяют в санчасти для него этого недостаточно. Бывает вдогонку он сам себе симплекс колет или гуту. Сейчас появится Горыныч, я ему канитель устрою. Бить его нельзя, он бешеный, за себя умеет постоять. А веское словечко скажу ему, пускай думает, до Жориного приезда.
Горыныч пришёл из бани, в бодром настроении, не подозревая ни чего.
– Ну что Вовка дядьке привет от меня передал? – спросил он громко из своего пролёта, так, что бы его вся секция услышала и обратила на него внимание.
– Чего вылупились? – сказал он всей секции, мы с его дядькой вместе росли и футбол играли за одну команду. Только он человеком стал, а я наркоманом.
Горыныч правду сказал про Ивана Романовича. Вовка с ним разговаривал на свидании, и они выяснили, что с Горынычем они знакомы с малых лет.
– Коля иди сюда? – подозвал его Дыня к себе.
– Сейчас полотенце мокрое повешу сушиться и подойду, – сказал Горыныч.
Он подошёл к пролёту с кружкой горячего чая.
– Коля хочешь поговорить с ребятами завтра по телефону из кабинета начальника цеха точечной сварки. Ребята которые подогрев забросили Колчаку? – спросил Дыня. – Мы устроим завтра переговоры на промышленной зоне.
– А зачем? Я их никого не знаю, – нагло заявил он.
– Отблагодаришь их, за гостинчик.
– Да мы им с Колчаком письмо благодарственное отправим.
– Горыныч не гони пургу? Ребята сегодня подъезжали и мы с ними на угле разговаривали. Они сказали, что для Жоры, заслали морфий в количестве тридцати штук. Четыре спалили. У тебя двадцать шесть ампул осталось. Если ты их все себе вдул, то думай, как будешь оправдываться перед Хлястиком. За лекарство он тебя точно на перо посадит без всяких раздумий. Пока не поздно верни ампулы нам?
– Вот когда они лично мне в глаза скажут, что там было, тогда я буду оправдываться. Мало – ли они там, чего напутали, но я в упор Марфы не видал.
…Продолжать с ним дальше разговор, не было ни какого смысла. Весь это день у него сидел на кровати Кнопа, по их поведению было видно, что они были оба под кайфом. После отбоя Вовка испробовал немного водки с Дыней и Шимми. Остатки спрятали до следующей бани.
Когда Вовка после отбоя укладывался спать, он обратил внимание, на кровать Горыныча. Тот спал, окутавшись с головой под одеялом. Утром, как обычно лагерный динамик объявил подъём на зарядку. Колчак встал с кровати одним из последних, и начал будить Горыныча, но тот не отзывался. Он лежал в том – же положении, в котором его Колчак видал, когда ложился спать. Содрав с него одеяло, он увидал перед собой окостеневшие глаза, не придававшие признаков жизни. Рот у него был обильно обнесён засохшей кровавой пеной. На подушке образовалось большое пятно. В руке Горыныч сжимал шприц. Колчаку от такого зрелища стало тошно, и он пулей выбежал из секции. На улице его стало полоскать. Первым рыгавшего Колчака на крыльце увидал Терентий.
– Что с тобой? Не краски на работе нанюхался вчера? – спросил он у Вовки, – а то у новичков часто такое бывает.
– Жмурик в бараке, – показывая на свою секцию, с отрыжкой произнёс Колчак. – Горыныч дуба дал. Глаза окостенели.
– Как, где? – лихорадочно вскрикнул Терентий.
ДПНК и куча надзирателей появились в бараке раньше, чем заключённые пришли с зарядки. К кровати Горыныча никого не подпускали, пока не появился кум Саврасов.
Под подушкой у покойника нашли семь использованных ампулы морфия, а под кроватью три пустых упаковки тазепама. В мыльнице у него нашли ещё пять ампул. После этого начали проводить поголовный шмон во всех секциях барака, где под створами окна обнаружили тайник с грелкой водки. Кроме этого, больше запрещённого ничего не нашли. Когда кум сделал все формальности, Горыныча вынесли из барака на носилках.
– Это божье знамение, – сказал подошедший к Вовке Шимми.
– Нет, его жадность обуяла. Он был больным, поэтому и пургу нам гнал. Передозировка видимо у него? – предположил Колчак.
После чего сбросил матрас с кровати Горыныча на пол, а свой переложил на его место.
После завтрака Вовку вызвал к себе в кабинет Мартьянов. Там же у него сидел кум Саврасов:
– Плохо ты начал Колчин свой срок, изолятор имеешь за драку. Сегодня мы тебя отправим туда за подогрев, который ты на днях принял на угле вместе с Горынычем, – сказал кум. – И вот сегодня смертельный исход, от твоего подогрева.
– Это ты Колчин помог ему уйти из жизни, – обвинил Вовку неожиданно начальник отряда.
– Почему это я? – возразил Вовка, – я с ним даже никогда не разговаривал.
– Вы же с ним земляки? – спросил Мартьянов.
– Ну и что из этого. У него свои взгляды на жизнь, которые меня не интересуют, а у меня свои. Тем более он взрослый мужик. И никаких подогревов я не получал. У меня родные недавно были на свидании.
– Я тебе Колчин вот что скажу, – обратил свой взор на Вовку Саврасов, – я здесь поставлен, чтобы каждый шаг ваш знать. Ты только перед нами не ломай петрушку. В тот день, когда был подогрев через забор, ты из своих ботинок в душевой высыпал по килограмму угольной пыли. Зачем она к тебе туда попала? Что ты делал на Кузбассе? Ты не шахтёр, тебе там делать нечего.
Шахтёрами в зоне называли кочегаров, и Колчак об этом ещё не знал.
– Этому есть простое объяснение, – сказал Вовка, – я не знаю ни о каких шахтёрах и подогревах, когда их кидали, мне всё равно. Но на той неделе, в обеденный перерыв я спал около труб. В обуви я спать не могу, и снял с себя ботинки, а надо мной кто – то осмелился подшутить. Подменили незаметно ботинки в раздевалке. И я только обнаружил подмену. Сейчас я выкинул ботинки, так, как ноги постоянно грязные от таких ботинок.
– Сомневаюсь, что после разгона компании Ломоносова, найдутся смельчаки кинуть тебе такую дешёвую подлянку? Ты мне прекращай сказки рассказывать? На второй день твоего пребывания в колонии все заключённые уже знали, что ты родственник Хлястика. А это говорит о многом, – сказал уверенно Саврасов.
– А я спал лицом, повернувшись к стене. Возможно, меня не признали, – выдал Вовка последнею версию.
– Запомни, не будешь признавать наших порядков пойдёшь по этапу к зверью. Радуйся, что попал на самую лучшую зону и от дома не далеко и родственники всегда могут приехать.
– Я уже безумно рад такой удаче, – иронизировал Колчак. Не заметив иронии в его словах, кум отпустил его.
…Через два дня после смерти Горыныча, на зону вернётся из больницы Хлястик. Вовку он возьмёт под свою плотную опеку, не давая совершать ему глупых ошибок. Но Вовка устойчивостью характера, не отличался, и срезать углы не хотел. Он зачастую давал волю своим кулакам, за что его периодически сажали в изолятор. Все им обиженные это были ярые активисты, а они, не раздумывая, писали на него рапорта. Калину из Бура, увезут на больничку в тюрьму с подкошенным здоровьем. В день милиции, пьяные надзиратели покуражились над его телом, прыгая ногами на теле Калины. Он напишет на них жалобу прокурору, но хозяин попросит отозвать, жалобу, пообещав ему больницу, а следом быструю свободу. Он согласился на такие условия, и через двадцать дней, когда его привезут обратно в зону, поместят в Бур, где он пропишется на длительное время и с Колчаком встретится именно там, а не на зоне.
Лара и Надежда
Лара Давидовна Кюцберг была молодой учительницей по немецкому языку. На девять лет она была старше Вовки Колчина. Когда ей дадут классное руководство над седьмым классом, где учились Колчин и Крупина. Ей приходилось много уделять внимания поведению Колчина. Он был парень подвижный и спортивный. Излишки энергии били, через край. Хлопот и огорчений он ей доставлял с излишком, иногда приходилось и слёзы от его выходок проливать. Однажды она зашла на перемене в кубовую руки вымыть. Вовка тогда наблюдал за ней и заметил, как она ключом открывала дверь. Эта кубовая находилась за раздевалками. Следующий урок по расписанию у них должен быть иностранный язык. Вовка без раздумий незаметно подошёл к кубовой и, увидав оставленный в двери ключ, повернул его два раза влево, а ключ положил в карман. Взяв с собой Витьку Петухова, он же Джага и Иру Ломакину, у которой всегда были деньги, они пошли бродить по киоскам, убедив своих одноклассников, что немецкого языка не будет, ввиду того, что немка пошла, ремонтировать свои зубы к стоматологу.
Они вернулись в класс перед звонком окончания урока со жвачкой, и у каждого в руке была пачка с соком.
К Вовкиному удивлению Лара находилась в классе.
Увидав Вовку, она без лишних слов при всём классе залезла к нему в карман и извлекла оттуда ключ:
– Ты просчитался Колчин, – сказала спокойно она. – Находилась я в кубовой чуть больше пяти минут, затем меня техничка выпустила, открыв дверь запасным ключом. Если ты так ненавидишь меня и мой предмет переходи в другой класс, где изучают английский язык.
…Об этом случае не узнала ни Вовкина мать, ни брат, ни директор школы. Лара хорошо понимала тогда, что этот мальчишка с длинными ресницами, всего на всего заигрывает с молодой учительницей и не больше. Он часто ей бесцеремонно подмигивал на уроке, при этом сохраняя безмятежный вид. Она поражалась его творческому оригинальному нахальству, и при всём классе постоянно советовала ему со спорта переходить на искусство. Но Вовка, как – ни странно после случая с кубовой начал учится значительно лучше, а немецкий язык он штудировал так, что в девятом классе не было сильнее "немца", не только в классе, но и в школе. Так она смогла повлиять на первого хулигана. Незаметно их отношения изменятся, и Вовка с возрастом проявит к ней доверие, делясь с ней всеми своими жизненными планами. Лара же при таких беседах поймёт, что этот мальчик сильно отличается от своих одноклассников взглядами на жизнь, и что способность у него ко всему есть, за что бы он ни взялся.
Постепенно она всех больше будет уделять ему внимания и это не уйдёт от косых взглядов повзрослевших ребят из его класса.
Когда Вовка на переменах бегал по классу. Она по – матерински прижимала его голову к своей груди и ласково приговаривала:
– Вовочка не балуйся, лоб расшибёшь.
– Не расшибу, Лара Давидовна, – заразительно смеясь, кричал он ей в упругую грудь, как в микрофон.
В тот момент ему хотелось, чтобы она подольше подержала его в своих объятиях. От неё исходил необъяснимый ароматный запах, который налагал на неё оттёнок редкого экзотического цветка. Она была женщиной неимоверной красоты. Ежедневно меняя свои наряды, которые тонко подчёркивали все её достоинства, Лара была похожа на придворную даму из Букингемского дворца. У неё был утонченный вкус и все манеры леди, которыми она покоряла не только учителей, но и учеников. В первые дни своей работы в школе, она сразила Валерьяна преподавателя по физкультуре, но постепенно физрука стал оттеснять материально обеспеченный ботаник Василий Николаевич по прозвищу Сурепка. Он приносил в школу цветы и дарил их Ларе. Ждал после уроков и провожал её до дома, не смотря на то, что жила она в двух шагах от школы, в коммунальной комнате семейного общежития, где жили многие учителя их школы.
Не лишённый человеческих слабостей Василий Николаевич имел вредное пристрастие к спиртным напиткам. Случалось под хмельком, Сурепка засыпал на своих уроках, или совсем покидал класс либо на некоторое время, либо до звонка, предварительно дав задание ученикам. Подобными поступками, он провёл между Ларой и собой полосу отчуждения. Любовный союз у них не состоялся. К тому же Сурепку уволят из школы, после чего он бесследно исчезнет из города. Лара была рада такому исходу. После того, как Вовка застал их с ботаником в интересном положении в зооуголке, она винила Василия Николаевича, который не удосужился запереть дверь кабинета. Она чувствовала тогда, что Колчак, вполне созревший юноша, не ровно дышит к ней, и запустил он горном в спину Сурепке, не из хулиганских побуждений. Это был самый настоящий порыв ревности, который в последующем мог быть ещё ужаснее у Вовки, при виде учителя ботаники. Так, что увольнение состоятельного преподавателя она восприняла с облегчением. У Лары после окончательного разрыва с Сурепкой развился комплекс мужененавистничества, который временами покидал её. В это время она и заключила фиктивный брак с Августом. Но никаких тесных связей с ним не имела. Она больше утешение находила в работе и своих питомцах школы. Она обожала умную и почтительную Надьку Крупину, хулиганистого и начитанного Колчака. Даже к загадочному Славке Фомину она относилась с пониманием без лишнего раздражения, за что снискала к себе любовь и уважение учащихся.
Когда Надежда Крупина осталась без матери и её определили в детский дом, то Лара целый год металась, чтобы её удочерить. Надежде с одной стороны хотелось быть рядом с ней, а с другой ей стыдно было быть иждивенкой у любящей во всём изыск Лары.
Она неоднократно была в небольшой роскошной комнате Лары. Со вкусом обставленная богатая комната приводила её в трепет. Отчего у Надежды загорались глаза, и всегда захватывало дух. Она не представляла, чем будет заниматься в свободное от уроков время в этой маленькой, но шикарной опочивальне. В восьмом классе, когда Надежде исполнилось пятнадцать лет, и она стала соображать уже по – взрослому. Она без раздумий переселилась в комнату своей учительницы. Надя однозначно дала добро на своё удочерение. Впереди ей предстояло обучение в высшем учебном заведении. Надежда понимала что без посторонней помощи осуществить этот план было невозможно, так – как родных в живых ни кого не было.
Когда все необходимые документы были оформлены, Надежда с небольшим ранцем за плечами переступила порог "мини – музея" Лары Давидовны Кюцберг. С этого дня она уже не считалась ребёнком оставшимся без попечения родителей. Надя сняла с себя ранец, опустила его у ног и робко обняв любимую учительницу и свою приёмную мать, сказала:
– Неужели я обрела семью?
Лара была искренне рада. Убрав ранец с прохода, она потрепала приёмную дочь по голове и произнесла:
– Наденька, с сегодняшнего дня дома называй меня мама Лара или просто Лара, как тебе будет удобно. Ну а на уроках, я для тебя, как и для всех других учащихся, Лара Давидовна.
– Я всё понимаю, но мне пока тяжело называть вас мамой Ларой, – проговорила Надежда, – да и самой вам неудобно будет, что бы при всех я так произносила. Я выбираю Лара.
– Меня это устраивает, но дома со мной на "ВЫ", тоже не надо, – объяснила Лара. – Наши отношения мы построим, как подруги.
С этого дня у Надежды появилась узаконенная приёмная мать и старшая подруга.
Квартиру Надежды, которая осталась по наследству от матери, сохранил детский дом. Они с Ларой распечатали её и сдали внаём.
Три года они прожили в согласии и полном понимании, но были дни, в основном это были субботы, когда к Ларе приходили богатые кавалеры, которые оставались на ночь в её шёлковой постели. Надежда закутывалась тогда с головой, чтобы не слушать продолжительных стонов, но как не затыкай уши, всё равно они пробивались если не в уши, то наслаивались болезненно в душе. Со временем она привыкнет к таким стонущим ночам, и будет смело слушать все речи и возгласы, которые раздавались на диване Лары. Надежда терпеть не могла её любовников и старалась им плюнуть в кофе, когда намешивала им пенку по утрам. Одному она только не плевала это Августу, – брату Колчака, который по документам тоже считался её опекуном. Посещать он Лару стал, когда посадили Колчака. Хоть и не частым он был гостем, но уж если приходил, то помимо обновок набивал и холодильник дефицитными продуктами. Август был единственным мужчиной, который не позволял в присутствии Надежды лечь в постель с Ларой. Он всегда устраивался спать в кресле кровати. Надежда знала Августа уже давно. Всегда считала его завидным женихом для любой барышни. Он был загадочным мужчиной для молодых девчонок. Для них он не был уголовником. Многие считали его, чуть ли не героем, и каждая девчонка старалась завести с ним знакомство. И тут дело было не в любви. Просто некоторые молодые мальчишки совсем обнаглели и проходу ни кому не давали. А небольшое знакомство с таким авторитетом, для всех девчонок считалось, что они находятся под защитой чуть ли не самого властного государственного аппарата. С этой поры они были неприкосновенными. Никто не позволит даже нагрубить знакомой Августа, так как остудить он мог любого хама. Не редко его можно было видеть в кругу старшеклассниц. Он всегда был с ними мил и вежлив. Никогда с ними не говорил о криминальном прошлом.
Девчонкам было лестно, что взрослый и красивый мужчина не отвергает их, а ведёт себя с ними на равных. Он приглашал после уроков по несколько человек в кафе и угощал там девчонок дорогим мороженым и конфетами. Он был добр и когда делал подарки, при этом сам радости больше испытывал, чем принимающие их.
К Ларе в дом он пустым, никогда не появлялся. Всегда приходил с пакетами, где у него лежали подарки для своей фиктивной жены и Надежды. На женский день, когда Надя училась в одиннадцатом классе, Август подарил ей две тысячи долларов для поступления в институт. После этого добрый дядя ходить стал реже и реже. Появились длительные командировки. Многие предприятия работали по два дня в неделю. Ему приходилось крутиться, и постепенно он стал отвыкать от этого гостеприимного дома. А ещё у него была забота, – это мать Захара, которая из – за сахарного диабета плохо стала видеть. Один он не управлялся, и ему пришлось нанять ей сиделку. После Августа к себе в гости Лара в дом больше не приглашала ни одного мужчину. Только днём несколько раз заходил Вовки Колчина дед Роман. Зная с малых лет Надю, он привозил из своего хозяйства мясо и другие продукты питания.
…Колчак о связи Лары с Августом знать ничего не будет. Лара строго настрого накажет Надежде, чтобы она не вздумала даже заикаться при Колчине об Августе. Надежда понимала, во что может обернуться связь и брак преподавателя с криминальным авторитетом, и свято хранила эту тайну. Вовка сам свёл их, не догадываясь, что их деловые отношения проторят дорогу к загсу.
После того, как посадили Колчака, Надежда часто плакала по ночам, уткнувшись в подушку. Она выросла вместе с ним с пелёнок, и что он находится в заключение, отчасти считала и своей виной.
Лара стала замечать, что иногда по утрам Надежда просыпается с опухшими веками, но большого значения этому не придавала, считая это явления от недосыпания или излишки влаги в организме.
В одну из слёзных ночей Лара услышала всхлипывания на раскладушке, где спала Надежда:
– Надя, девочка моя, что с тобой случилось? – спросила Лара.