- Если проиграете, то прихватите к коньяку шоколад "Фабрики Абрикосова". С миндалём. Раньше продавался в таких синих обёртках. Он хорошо оттеняет вкус мартеля. Надеюсь, вам удастся его достать.
- Да-да… - пролепетал Антон Филаретович, - постараюсь. Всенепременнейше.
Дверь закрылась.
Каширин слышал, как на лестнице гулким стуком отдавались шаги своего старого знакомого, слившиеся причудливым образом с ударами большого колокола Казанского Кафедрального Собора. "Господи! - грустно подумал полицейский. - Бывший тайный агент МИДа, бывший адвокат, бывший писатель и драматург, счастливый, в общем-то, человек, умница, каких свет не видывал, но что будет с ним завтра? А со мной? - Глядя на икону в правом углу, он перекрестился и произнёс одними губами: - Верни, Спаситель, всё, как было раньше. Верни. Очень тебя прошу!".
Глава 3. Резидент
Нет, революционером он никогда не был. Происхождения был дворянского, но всегда симпатизировал тем, кто боролся с самодержавием. Родителей лишился ещё в раннем детстве и воспитывался у тётушки. В демонстрациях участия не принимал, усердно учился в университете, служил инженером на заводе в Петрограде, потом поступил в школу прапорщиков и, закончив её, ушёл на фронт.
Старая Россия с её городовыми, узаконенной проституцией, пресыщенных излишествами попами, распутинщиной, бесконечной сменой правительств, высокомерием чиновников, ненужной народу войной, когда шли в атаку на немецкие окопы почти без патронов, опостылела ему, как вой неизлечимо больной собаки, посаженной на цепь.
Когда большевики устроили октябрьский переворот, и армия стала разваливаться, он, как и многие, сорвал погоны и вернулся домой, в Петроград. "Революция смоет грязь, накопившуюся в России за целое тысячелетие. Она пройдёт по городам и сёлам свежим очистительным ливнем", - думалось ему холодными вечерами в нетопленной комнате. Но рассуждать - одно, а совершать поступки - сосем другое. И он всё ждал. Всё осматривался. Не торопился с выбором.
Только перемены в жизни чаще всего приходят неожиданно. Так случилось и с ним. И из стороннего наблюдателя, симпатизирующего большевикам, он превратился в одного из них.
В конце декабря прошлого года, он встретил бывшего сослуживца, унтер-офицера его полка, поступившего на службу во Всероссийскую чрезвычайную Комиссию. Вот он-то, хорошо помнивший их общие разговоры на фронте о необходимости революции в России, и предложил недавнему прапорщику вступить в только что созданную организацию по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Образованных чекистов было мало, и его приняли с радостью. За первый месяц не раз приходилось участвовать в обысках и арестах, а один раз даже расстреливать контрреволюционеров. К чужой смерти он относился философски, успокаивая себя тем, что все эти убийства - необходимая часть борьбы добра со злом и обойтись без жертв никак нельзя. Да, первый выстрел в безоружного человека дался трудно. Рука дрожала, указательный палец никак не мог побороть спусковой крючок револьвера. И всё-таки он выстрелил и попал точно в лоб молодому поручику, смотревшему на него с презренной, высокомерной улыбкой. Запахло порохом. Труп свалился почти бесшумно, точно огромная тряпичная кукла упала на пол. Но ничего, свыкся. Вскоре он стал членом РКП (б).
В начале февраля его и ещё девять человек неожиданно послали в Москву на специальные закрытые месячные курсы по ведению нелегальной разведочной деятельности. Было ясно, что всех отправят в разные места, находящиеся под властью белогвардейцев. Обучение состояло из занятий по стрельбе, технике изготовления самодельных бомб и шифрования. Разъяснялась так же и организация подпольной работы. Вскользь знакомили со способами вербовки и методами получения информации, как из официальных, так и неофициальных источников. Учили бывшие царские офицеры, перешедшие на сторону новой власти и вернувшиеся из ссылок революционеры, помнившие Ульянова (Ленина) ещё в самом начале его политического пути.
Курсы закончил с отличием и, как ему было рекомендовано, в портерной, где тайно собирались контрреволюционеры, удачно познакомился с поручиком и штабс-капитаном, которые решили отправиться на юг, чтобы вступить в Добровольческую армию. К Деникину добирались вместе.
Дорога заняла неделю. Наконец, он оказался на территории, занятой белыми. Документы были подлинными и сомнения не вызвали. Так и стал он резидентом агентурной разведки штаба 10-й Красной армии.
Выдавать себя за другого человека всегда непросто, а тем более, заниматься той деятельностью, в которой не имел опыта. Но пока всё складывалось вполне удачно. В Ставрополе оказался вместе с вернувшимися беженцами. И вот теперь через связного ему приказали наладить подпольную работу. Обо всём этом легко говорить, но много ли может сделать человек после скороспелых месячных курсов? Только у молодой Советской республики иного выбора не было, как и не имелось его и у новоявленного красного разведчика.
Как бы там ни было, но боевую группу, состоящую из пяти человек, он создал, нарушив, правда, главное незыблемое правило разведки - не раскрываться перед всеми членами подполья, чтобы не подвергать себя опасности в случае ареста одного из соратников. Да и, чего греха таить, сама группа была, что называется, "сырая". Радовало, правда, то, что ему удалось завербовать человека, который мог без всяких подозрений находиться на перроне станции Тихорецкая, собирать нужную информацию о переброске войск белых и передавать её в Ставрополь. А уже отсюда она уходила в штаб армии через телеграфиста. Но и этого наблюдателя надо было учить всем премудростям разведки, ведь без знания элементарных правил легко совершить ошибку и передать недостоверные сведения. К примеру, если видишь товарный состав из шестидесяти вагонов с задраенными дверями, то это значит, что он следует порожняком, а если насчитал тридцать - сорок вагонов, стало быть - гружёный войсками. Или, если в открытой теплушке по восемь лошадей, то, выходит, во всём составе сотни три казаков. И таких премудростей было много. Но откуда неопытный человек может это знать?
Вот и сейчас он направлялся на встречу с подпольщиками, чтобы лично проинструктировать каждого о новых заданиях и предстоящих акциях.
На Воронцовкой улице, у магазина модной одежды, он замедлил шаг, остановился у витрины, делая вид, что рассматривает манекена, одетого в модный костюм, и, удостоверившись в отсутствии слежки, перешёл через дорогу. В лавке с вывеской "Колониальные товары" на двери, в её стеклянной части, виднелась табличка "открыто". Она висела неровно, под тупым углом, как и положено перед встречей. Это означало, что явка не провалена. Он потянул бронзовую ручку на себя и зашёл.
Глава 4. Гиблое место
Дневная жара спала, и плотная, как накидка фотографа, темнота легла на город. Ставрополь засыпал. Фонари Николаевского проспекта зажигались, как и раньше, в девять пополудни. В этой непроглядной черноте они казались маяками в безбрежном океане ночи.
Ардашев вышел из дома за четверть часа до полуночи и зашагал к церкви во имя Успения Пресвятой Богородицы. Месяц спрятался за тучи, и на Ярмарочной площади - недавнем месте казни большевиками братьев Ртищевых - ничего не было видно. Слышался лай разбуженной собаки и стук железных колёс водовозки, одиноко катившей по мостовой.
Дорога не заняла много времени. Калитка на кладбище была открыта, и статский советник направился к армянскому склепу, что располагался с правой стороны храма, выстроенного ещё в далёком 1849 году. Его белые стены смотрелись светлым пятном среди стволов старых клёнов. Неподалёку завиделись два знакомых силуэта - Каширин и Ерёмин.
- Доброй ночи, господа, - тихо выговорил бывший присяжный поверенный. - Всё тихо?
- Да, - ответил Каширин.
- Давно ждёте?
- Минут пятнадцать, - уточнил Ерёмин.
- Оружие наготове?
- Естественно, - начальник сыска распахнул пиджак. За поясом торчал наган.
- Отлично. А у вас? - глядя на Ерёмина, полюбопытствовал Ардашев.
- Да вот.
- О парабеллум! Позволите?
- Конечно, - помощник Каширина протянул пистолет.
- Клим Пантелеевич, уже полночь, - нетерпеливо проговорил Антон Филаретович. - Он скоро явится?
- Кто?
- Тот, кого мы ждём - красный шпион.
- А он уже здесь, - разглядывая оружие, ответил Ардашев.
- Да? - удивился начальник уголовно-розыскного отделения. - В самом деле? И где же он?
- Рядом с вами, - направив парабеллум на Ерёмина, вымолвил статский советник и добавил: - Снимите с руки повязку.
- Вы в своём уме? - растеряно вопросил тот.
- Делайте, что вам говорят.
Ерёмин развязал бинт. На руке засветился рубец.
- Что и требовалось доказать, - усмехнулся Клим Пантелеевич. - Рана от фосфорного ожога всегда прекрасно видна в темноте.
- Что всё это значит? - возмутился Ерёмин. - О чём вы? Какой фосфор?
- Да тот самый, который вы поместили в бутылку с сернистым углеродом. Воспламенение наступает сразу при разбитии бутылки, то есть при доступе кислорода. Но чтобы собрать такую бомбу, необходимо точно рассчитать пропорцию этих двух соединений. И здесь важно не ошибиться. В противном случае, бомба не загорится. Однако для настоящего профессионала это не составит особого труда. Вас этому неплохо научили. Но вот незадача: вы проявили неосторожность и обожгли руку. Досадная случайность. Но что поделаешь?.. Затем вы доставили бутылку на явочную квартиру, вернее, в лавку "Колониальные товары", что на Воронцовкой улице и передали одному из подпольщиков. Вот он-то уже и бросил её в открытое окно редакции "Ставропольских ведомостей". Кстати, вы и сегодня туда захаживали. Я следил за вами. Господи, вы бы хоть научили своих коллег азам конспирации: появляться на явочной квартире и покидать её нужно с интервалом пять - десять минут, а не выскакивать оттуда один за другим, как гимназисты с последнего урока. Слава Богу, у Почтамта мне удалось нанять ватагу мальчишек, которые и проследили за каждым из ваших соратников. Не сомневаюсь, что сегодня ночью все пятеро будут арестованы и предстанут перед судом.
Клим Пантелеевич повернулся к застывшему от изумления полицейскому:
- Чего вы ждёте, Антон Филаретович? Надевайте наручники на своего помощника. Да обыщите его хорошенько. У вас сегодня и так будет беспокойная ночь. Вам предстоит арестовать ещё пять человек и провести обыски по месту их службы и жительства.
- Да-да, - вышел из оцепенения Каширин, и малые ручные цепочки закрылись на запястьях Ерёмина. Он похлопал задержанного по карманам, вынул спички, портсигар, документы и спросил: - И всё-таки, Клим Пантелеевич, когда вы его заподозрили?
- Сегодня. Днём стояла неимоверная жара. И когда вошёл ваш помощник с расстёгнутым воротом сорочки, я заметил, что у него на шее нет нательного крестика. А ведь крестился на икону, что у вас стояла. Это обстоятельство меня насторожило. Как известно, красные не носят ни крестиков, ни образков. А ваш рассказ о зажигательной бомбе и обстоятельствах его поранения только добавили уверенности в том, что Ерёмин и есть большевистский резидент. Окончательно я в этом убедился, когда следил за ним и довёл до лавки "Колониальных товаров". Вот, возьмите его оружие и адреса остальных, - Ардашев протянул парабеллум и полулист почтовой бумаги. - Только задерживайте этих голубчиков одновременно. Думаю, вам следует связаться с начальником контрразведки. Владимир Карлович, не простит, если сам не поучаствует в поимке подпольщиков. Не знаю, как вы, а я бы поступил именно так.
- Вы правы. Так и сделаю, - закивал Каширин и спросил: - А почему вы решили арестовать его именно здесь на Успенском кладбище, а, допустим, не у него дома?
- Во-первых, он мог заподозрить неладное и не открыть дверь. Тогда нам бы пришлось выкуривать его с помощью солдат. Шуму наделали бы много, и сообщники могли затаиться. А во-вторых, со старым склепом связан один мой афронт. Если помните, именно здесь ещё в седьмом году я устраивал засаду на Рамазана Тавлоева, по кличке Рваный. Тогда он от меня ушёл. Охоту на него испортил сегодняшний начальник контрразведки, а в то время - жандармский ротмистр Фаворский. Владимир Карлович появился с "летучей мышью" совсем не вовремя, и раненный каторжанин бежал. Бытует мнение, что старый армянский склеп приносит несчастье и рядом с ним нельзя долго находиться. Как и почему эта усыпальница появилась здесь, а не на армянском кладбище, что за рекой Ташлой, никто толком не знает. На этот счёт ходят разные легенды… Словом, я решил вновь испытать судьбу. Как видите, всё сложилась удачно и большевистский лазутчик пойман.
- Господи, какая чепуха! - арестованный покачал головой.
- Замечу, сударь, что вас научили делать зажигательные бомбы, а вот лечить фосфорные ожоги - нет. Если бы вы смыли кусочки фосфора тампоном, а потом обработали бы медным купоросом, то никаких следов уже бы не осталось. И мне трудно было бы доказать вашу вину. Вы же, как я понимаю, смазали ожог маслом, и фосфор ещё глубже проник в тело. Потому рана и светилась, - заключил статский советник.
- Вам бы, господин Ардашев, детские сказки писать, - натянуто улыбнулся Ерёмин.
- А ну давай, краснопузый, двигай! - прикрикнул Каширин. - Ишь разговорился!
- Вам помочь его отконвоировать? - шагая рядом, осведомился статский советник.
- Нет, ну что вы. Сам справлюсь. И как это я не обратил внимания, что он без крестика?
- Ничего страшного. Главное, я заметил, - улыбнулся Клим Пантелеевич и сказал: - Ладно, тогда я пойду быстрее. Надобно хорошенько выспаться. Завтра, как я уже говорил, постараюсь поставить точку в истории персидского обоза. Ну а вам, Антон Филаретович, желаю неспокойной, но удачной ночи!
- А вы уверены, что отыщите старый клад без меня? - с надеждой спросил полицейский.
- У вас теперь и так дел невпроворот. Разговорить эту красную публику будет не просто. Кстати, вот возьмите электрический фонарь. Я прихватил на всякий случай.
- Благодарю.
- Честь имею.
- До свидания.
Клим Пантелеевич прибавил шагу и вскоре скрылся за церковной оградой, но не успел дойти до угла улицы, как позади него раздались два выстрела. Он вынул браунинг и побежал назад. Прямо перед храмом с наганом в руке стоял Каширин и светил фонарём. Рядом, в кровяной луже, лежал Ерёмин. Резидент, судя по всему, был мёртв.
- Что случилось? - спросил статский советник.
- Да вот, гад, удрать хотел, - утирая рукавом пот, выговорил сыщик. - Пришлось стрелять.
- Плохо, очень плохо. Он был нужен живым. Надобно срочно провести остальные аресты.
- Да-да, непременно, - виновато закивал полицейский и проронил: - И всё-таки, армянский склеп, и правда, гиблое место.
- Иисусе Христе! - раздался чей-то голос.
Статский советник обернулся. Позади него стоял седой старик с испуганным лицом.
- Я здешний сторож при храме, а вы кто, господа, будете?
- Сыскная полиция, - по привычке ответил Каширин.
- А убиенный кто ж? - указывая на труп, спросил сторож.
- Большевик, - бросил полицейский. - Оставайся, дед, здесь до приезда санитарной кареты. Сторожи мертвяка. Ясно?
- Так точно, что вашбродь. Мы люди понимающие, военные. Я, вашбродь, ещё под началом его превосходительства генерала Мачканина в 76-м пехотном Кубанском полку служил. Только вот красные сгубили отца нашего Павла Александровича. Голову отрезали, нехристи. Чтоб им, извергам, пусто было. Когда хоронили, заставили с гробом бежать. Потешались над нами, хохотали, - старик смахнул слезу.
Ардашев достал из портмоне несколько керенок и сказал:
- Возьмите. Помяните души убиенных. И генерала, и большевика.
- Благодарствую. Но за красного пить не стану. Пусть его душа в аду мается. Уж больно много народу извели, ироды.
- Как хотите, - бывший адвокат сунул деньги старику в карман, убрал пистолет и пошёл прочь.
У Тифлисских ворот мелькнула чья-то тень и скрылась за деревьями. "Что ж, он начал слежку, - подумал статский советник. - Это хорошо".
Ту ночь Клим Пантелеевич спал плохо. Всё снился убитый Ерёмин.
Глава 5. Бездна
Рано утром Ардашев посетил Нижний базар. На дальних рядах, там, где торговали инструментами, он купил всё, что ему было необходимо: гвоздодёр, зубило, небольшую кувалду, верёвочную лестницу, солдатскую баклагу и вещмешок. В магазине "Свет" пришлось приобрести американский электрический фонарь Eveready (прежний остался у Каширина).
Вернувшись домой, он переоделся в штиблеты, легкие тёмные брюки и синюю косоворотку, какую носят мелкие лавочники, и подпоясался тонким ремешком. Потом набрал во флягу воды и вместе со свечой, спичками, инструментами и парой кожаных перчаток уложил в вещмешок. Браунинг брать не стал. Вместо него сунул в карман брюк Le Rapid - шестизарядный пистолет Бертрана, купленный четыре года назад в магазине "Оружие" на Большой Морской специально для супруги. Именно из него она поразила супостата, орудовавшего в ту пору в Петрограде. Когда сборы были закончены, Клим Пантелеевич зашёл в кабинет и на полулисте почтовой бумаги написал карандашом несколько строк. Затем запечатал в конверт и оставил на столе.
Вероника Альбертовна ещё спала. Горничная Варвара, увидев хозяина в непривычном облике, даже оступилась на пороге, но промолчала.
Уже за калиткой своего дома он остановил пустой экипаж. Извозчик тронул лошадей и покатил вверх по Николаевскому проспекту до самой Александрийской улицы. Сзади, саженей за двадцать, слышался стук железных колёс ещё одной пролётки. У дома № 8 Ардашев сошёл.
Калитка оказалась незапертой, но во дворе никого не было. На всякий случай Клим Пантелеевич набросил изнутри крючок. Раскрыв вещмешок, достал гвоздодёр, легко оторвал четыре верхние доски и заглянул внутрь. Колодец совсем высох и казался бездной, соединяющей прошлое и настоящее. Да, собственно, так и было. Забытый всеми, вырытый более ста лет назад, он снова привлёк внимание людей.
Верёвочная лестница, закреплённая сверху, упала вниз. Статский советник посветил фонарём: трёхсаженная лестница достигла дна. Спуститься по ней не составило бы труда, если бы не вещмешок, который пришлось держать в руке.