Райннон вернулся к работе. После полудня они с Ричардсом, стоя друг напротив друга, готовили основание стога, и он вдруг обратил внимание, что работник в изумлении уставился на него; и только тогда до него дошло, что он, Райннон, беглый преступник, работая, громко поет.
Это его огорчило. Для него так много значила эта спокойная, домашняя жизнь, что даже намек на несчастье выбил его из колеи.
Этот случай заставил огромного, сильного Райннона дрожать от страха, худшего из страхов - страха за себя! Прежде он думал, что пока мог избегать закона, будет жить счастливо, но теперь осознал, что ошибался. Он понял, глядя в прошлое и будущее, что не может полностью насладиться своей новой жизнью. В тот момент, когда он сделал ферму процветающей, она ему уже наполовину надоела!
И вот наконец-то он почувствовал дух приключения, который он радостно принял всей душой!
Занятый мыслями о своих проблемах, он решил, что не станет больше обращать внимание на вечернего всадника, а целиком сосредоточится на работе. Пусть будет что будет!
В таком расположение духа Райннон закончил долгий рабочий день. После ужина он настроился пойти прямо в кузницу, но ему показалось, что отворачиваться от соблазна, - это проявление трусости.
Он вышел на веранду, но не остался там, а подошел к воротам и сразу увидел мелькнувшую в полях тень.
Его сердце застучало, но тут же до его слуха долетел длинный, печальный зов.
На этот раз действительно сова! Но странный всадник скоро появится. Полоса деревьев стала уже теряться в сумерках.
Райннон вышел из ворот, перешел дорогу и, подойдя к изгороди на другой ее стороне, положил руку на столб. Он еще колебался, но понимал, что проиграл, даже пытаясь противостоять искушению.
Конечно же, это было мелочью. Все таинственные происшествия обычно объясняются очень просто. Здравый смысл говорил ему уйти, пока не поздно. Обжегшись один раз, не стоило касаться огня.
Здравый смысл правил им слишком долго. На протяжении нескольких долгих месяцев Райннон вел строгий образ жизни. Теперь пришло время перемен. Усталость от однообразия и тяжелого физического труда покинула его. Он чувствовал себя легко и свободно, как опытная ищейка, взявшая след.
Он перепрыгнул через ограду и, оставив позади благие намерения, направился прямиком к скалистому холму.
Глава 10
Когда он подошел к холму, еще не совсем стемнело. Земля едва различалась, но на северо-востоке верхние утесы Маунт-Лорел все еще освещались таинственным светом. Казалось, что вершина горы парит в небе, как облако.
Райннон очень осторожно поднялся на холм. В его сердце пела такая радость, что он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться вслух, скользя от куста к кусту, низко пригибаясь, стараясь, чтобы его тень не мелькнула на фоне неба. Эти трюки были ему давно знакомы. В этом он долго себя тренировал. А такие уроки усваиваются навсегда.
Он подобрался к вершине холма и расположился в зарослях кустов, найдя прекрасно подходящее для себя место.
Он удобно устроился там, вот ожидая услышать топот копыт. Наконец, он раздался, хотя чуть позже, чем в предыдущую ночь. Из темноты вынеслась скачущая лошадь, ее подковы громко звенели о камни.
Всадница натянула поводья перед Райнноном. Лошадь некоторое время нетерпеливо гарцевала на скалах, затем успокоилась, словно узнала место, и потянулась мордой к траве.
Всадница отпустила поводья и сложила руки на седле, как будто она бездумно смотрела перед собой. Наконец, она вынула бинокль и поднесла его к глазам.
Значит, ночной бинокль!
Любопытство Райннона возросло стократно! Он подобрался чуть поближе. С этой точки он разобрал, что всадница смотрит в бинокль на далекий дом Ди, чьи окна верхнего этажа светились сквозь окна деревьев.
Наблюдение продолжалось пять или десять минут, после чего она убрала бинокль и спешилась. Она села на большой камень, все еще не отрывая взгляда от дома, и некоторое время царила тишина, прерываемая лишь дыханием лошади, которое становилось все более и более спокойным, да позвякиванием удил, когда она щипала траву, довольно постукивая копытом.
Девушка вздохнула. В этот момент Райннон встал и мягко двинулся вперед. Лошадь тряхнула головой и громко всхрапнула.
- Добрый вечер, - весело сказал Райннон.
Ответом ему был дикий визг. Девушка отпрыгнула от скалы и одним прыжком бросилась к лошади. Увидя возвышающегося перед ней Райннона она отпрянула к ее плечу и съежилась в смертном страхе.
- Успокойтесь, - сказал Райннон. - Я не причиню вам вреда.
Она, казалось, не понимала его. У нее вырвался испуганный, торопливый, неразборчивый поток слов. Он едва мог разобрать, что она говорит.
Однако она понимала. Она сказала, что его послали "они". Она не сделала ничего плохого. Умоляла отпустить ее. Если он даст ей уехать, она никогда больше не вернется сюда. Они будут свободны от ее…
А потом слезы и прерывистые всхлипывания.
Райннон стоял над ней и посмеивался про себя.
И это была та тень, которая пролетала по полям, как ночная сова. Эта дрожащая девушка была той, что прыгала через ограды в обманчивом свете сумерек!
Затем пришла мягкая жалость к ней. Он поглядел на нее с высоты своего прошлого, с высоты тысячи пережитых опасностей и заговорил:
- Кто такие "они", что послали меня, мэм?
- Вас послали Ди. О, я знаю, что вас послали они.
Она переборола плач, но голос ее все же дрожал.
- Но вы можете сказать, что не нашли меня, может быть, что увидели, как я подъезжаю, но я заметила вас и повернула - ведь они не узнают. И вот деньги. Здесь больше, чем сто долларов - все, что у меня есть…
Он не протянул руку, чтобы взять их. Она поймала ее и втиснула деньги в его расслабленную ладонь.
- Я пришлю вам еще! - сказала она. - Честное слово, я…
- Послушайте, - сказал Райннон, - я не из семьи Ди. Я ничего толком о них не знаю, кроме того, что их дом вон там. И мне не нужны ваши деньги!
- Вы не… вы… - начала она. А затем, с глубоким вздохом облегчения: - Слава Богу! Я думала, мне пришел конец!
Она обняла луку и облокотилась на лошадь, готовая упасть в обморок.
- Ну, ну, успокойтесь, - сказал Райннон. - Я тихий, миролюбивый человек, мне не нравится, когда девушек убивают. Допустим, вам понадобилась бы помощь, если вдруг возникли бы неприятности, может быть…
Он помолчал, не зная, что сказать. Райннон был рад, что с ним не было шерифа и он не слышит его слов.
- Помощь? - спросила девушка с горечью. - Помощь! О, ни один мужчина в мире не сможет помочь мне.
- Слишком смелое высказывание, - произнес Райннон. Мужчины в мире бывают разные. И вряд ли есть такая вещь, которую кто-нибудь не смог бы сделать. Вы знаете те дела, которыми занимаетесь. Я не спрашиваю вас чем. Только меня воспитали так: мужчина есть мужчина, а женщина есть женщина, и на нее нельзя взваливать самый тяжелый груз.
Этот неуклюжий образчик философии заставил ее поднять голову, она даже отодвинулась от лошади и сделала шаг к нему.
- Вы скажете, кто вы? - спросила она.
- Меня зовут… Джон Гвинн, - запнувшись на мгновение перед тем, как вспомнил имя, которым ему следовало называться. - А вас, мэм?
- Я Нэнси Морган, - сказала она. Затем огорченно добавила: - И если бы у меня было другое имя, я бы никогда не приехала сюда! Никогда бы не приехала!
Было слишком темно, чтобы различать движения, но ему показалось, что на всплеснула руками.
- Я видел вас, - мягко сказал он, - с полдюжины раз, когда вы ехали вечером через поля, перепрыгивая через ограды. Я живу в маленьком домике вон там. Вот и заметил вас. Вы приезжали сюда последние шесть дней.
- Мне нужно было приезжать и ждать, - сказала она, снова всхлипнув. - Мне нужно было приезжать и ждать, но никто ко мне не вышел. Ни одна живая душа. Я ждала часами, и все же никто ко мне не вышел! А завтра вечером…
Райннон жадно слушал, нахмурясь, пытаясь изо всех сил разобрать смысл в ее словах или между ними.
- Ну, - сказал он, - мне жаль вас, правда. А если бы вам мог помочь фермер с парой сильных рук…
- Что может сделать один человек? Что он сможет сделать против всех них? Даже если бы я обратилась к Райннону с гор, чтобы он дрался за меня, что бы смог сделать даже Райннон?
Он вздрогнул.
- Райннон! - выдохнул он. - Райннон! Что вы знаете о Райнноне?
- Только то, что знают все, - ответила она. - Что он жестокий, сильный и ужасный… Но что он никогда не обижает женщин.
- Да, - сказал Райннон, глубоко вздохнув, - это верно! Он… он никогда не причинил вреда женщине. И, наверное, никогда не причинит. Но зачем вам этот грубый преступник?
- Кто, кроме преступника, нарушит ради меня закон? - спросила она. - И кто, кроме Райннона осмелится противостоять Ди?
- Не знаю, - медленно произнес ее собеседник. - Не всегда в высоком доме живут высокие мужчины! Что имеют против вас Ди?
- У них нет права! - с горечью сказала девушка. - Никаких прав, ни юридических, ни моральных! Но они ненавидят меня, ненавидят! Они ненавидят всех Морганов, всегда ненавидели. И мне придется ехать туда завтра вечером… мне… мне…
Она замолкла со вздохом отчаяния. Райннон, пытаясь хоть что-то понять, но окончательно запутался.
- Они вас ненавидят. Вы это знаете. Но вы должны быть завтра там - где?
- У них в доме! У них в доме! - воскликнула она. - О, Господи, помоги моей заблудшей душе! Беспомощная, в их руках! И что они со мной сделают?
По лицу Райннона лился пот.
- Вы должны ехать к ним? Как же они вас заставили? Деньги? Мужчины? Или… Погодите! Может, я понял! У Ди есть сын, который отличается от остальных. Вы ждали его здесь, а поскольку он не пришел, вы должны приехать к нему, потому что вы его любите - я правильно догадался?
- Любить одного из Ди? - спросила она то ли сердито, то ли со слезами. - Ждать любимого здесь, чтобы он ко мне вышел. Если Ди найдет в своем сердце любовь к Морган, он его вырежет и выбросит! То же самое относится к Морганам! Ждать одного из них, потому что он мне нравится?
Ее голос опять изменился. Сейчас в нем звучал один лишь гнев, одна лишь ярость.
- Если бы у меня была свора собак, а они бродили по холмам, я бы их затравила, как волков. Я бы объявила на них охоту и предложила награду за их головы!
Райннон ждал возможности увидеть всадницу и начал сворачивать сигарету. Он зажег спичку, чтобы прикурить, и при ее свете смог посмотреть на собеседницу.
Пламя больно обожгло кончики пальцев. Он бросил спичку, и она упала на землю тонкой трепещущей полоской свет. И хотя их опять накрыла темнота, он разглядел, что перед ним стоит загорелая и розовощекая девушка, привлекательная и свежая, как утренняя роса. Очень молодая. Стройная и сильная. И эта девичья нежность была искажена напряжением и отчаянием, сильным гневом и сильным страхом.
Неожиданно она оказалась в седле.
- Иди к ним, Джон Гвинн, - с яростью в голосе воскликнула она, - и расскажи им все, что я сказала. И прежде всего скажи, что я их ненавижу, ненавижу, ненавижу! И что я никогда не сдамся, пока жива!
Он позвал ее, но она уже ускакала. По боку застоявшейся лошади хлестнула плетка. Всадник и лошадь поднялись над первой оградой и исчезли в темноте.
Глава 11
Райннон просидел на веранде до полуночи. Его угнетала низкая крыша над головой и внезапное осознание незначительности той жизни, которую он вел. Он боялся необходимости вернуться в маленькую, темную, жаркую комнату, где он спал. Здесь, на веранде он мог хоть смотреть на далекий и холодный свет звезд - они были очень далеко, но на Маунт-Лорел они были так же близко к нему, как лица друзей.
Он не слишком жалел эту девушку. Потому что она, несмотря на все переживания, жила. Он тоже жил - раньше. Его душа и руки были заняты. Теперь руки тоже заняты, но не душа.
Там, на далекой горе, роскошно выписанной на фоне божественных огоньков… да, там он мог, так сказать, коснуться орлов руками. Здесь он потерял себя в земле. Он был растением, которого сажают в определенное место, и оно растет, не имея возможности сдвинуться с места. Какой низкой казалась эта жизнь - как у растения или животного за оградой.
Мысли Райннона яростно метались, но постоянно наталкивались на препятствие - так тигр ходит по клетке, не в силах пробиться через металлические прутья. Утром приедет шериф. Райннон отдаст ему ферму и уедет обратно в горы!
Приняв это решение, он почувствовал себя легче. Он лег и сладко проспал, пока не его не разбудила пила Ричардса, вгрызавшаяся в твердое дерево за домом. Райннон встал, оделся и приготовил завтрак на двоих. Они едва закончили есть, когда, задумчиво насвистывая, появился Каредек и прислонился к косяку задней двери.
- Ты был чем-то занят, Оуэн? - сказал Райннон.
- Был и нашел себе человека, Джон Гвинн, - сказал шериф.
Ричардс встал и вышел через заднее крыльцо. Он задержался там, наверное, чтобы скрутить сигарету. Но шериф ткнул большим пальцем за плечо и кивнул в сторону Ричардса.
Затем продолжил:
- Я нашел себе очень дорогого человека, сынок.
- Для фермы? Мне не нужен еще один, - сказал Райннон. - Если только…
Он подумал, что после его отъезда шерифу понадобится еще одни руки.
- Не для фермы. Для тюрьмы, - сказал шериф. - Настоящий бриллиант, а не человек. За него заплатят большую цену! Вчера ночью он пытался повеситься на простыне и почти удавился, когда мы его нашли. Очень классный мошенник.
- И как его имя?
- Стью Моффет.
- Ах, этот!
Снаружи послышались шаги Ричардса, который спускался по ступенькам крыльца. Затем они прозвучали по дощатой дорожке, ведущей к воротам корраля.
- Этот! - сказал шериф. - Он попался! Где кофе? Когда я дождусь от тебя гостеприимства? Я хочу есть, сынок!
Он сел за стол перед жестяной кружкой с черным кофе. Его длинные руки сновали туда-сюда - за кусочком поджаренного бекона, холодной кукурузной лепешкой, порцией клубничного джема. Он ел жадно, поглощая пищу, как голодный волк.
- Когда ты вчера ел? - заинтересованно спросил Райннон.
- Не помню. Помню, что вчера. Был слишком занят, чтобы думать о еде. Прекрасно позабавился!
Он допил последний глоток кофе и продолжил:
- Догадайся, сколько за него дадут?
Райннон нахмурился.
- Три тысячи? - предположил он.
- Пять, мой мальчик, - сказал шериф. - Пять тысяч, чтобы уложить их в банк, где они станут расти и расти! Пять тысяч металлических кружочков за два дня работы. Я занимаюсь не таким уж плохим делом.
- Нет, - сухо сказал Райннон, - А когда уложат тебя, то вырастут пару таких, как ты.
- Что ты хочешь сказать? - спросил шериф.
- Ничего, - ответил его собеседник. - Но кому предназначены деньги, которые ты накопил? Детей у тебя нет. Ты и не думаешь их иметь, Оуэн, потому что ты - твердолобый, бессердечный сукин сын!
- Я? - добродушно спросил шериф, довольно постукивая по кружке. - Я? Да я же ягненок. Шерстяной ягненочек!
- Со слишком длинной шерстью, - сказал Райннон.
- У меня есть сердце, - сказал шериф, - такое же кроткое, как у овечки, Эннен, мой мальчик. Все, что мне нужно, - это понимающая женщина, которая вышибет меня из седла, и когда я найду ее, то положу ее в карман, отнесу домой, и мы нарожаем больше маленьких Каредеков, чем сможет вместить эта округа. Дай мне рассказать, как я его прихватил, этого…
- Я не хочу об этом слышать, - хмуро сказал Райннон.
- Это тебя раздражает, верно? - спросил шериф. - Тебя раздражает, когда ты слышишь, что я поймал одного из этих позолоченных скунсов?
- Они преступники, знаю, - объяснил Райннон, - только мне не хочется слышать, как ты об этом рассказываешь - это деньги за кровь, Оуэн.
- Деньги за кровь! - горячо воскликнул шериф.
- От отодвинулся от стола.
- Деньги за кровь? - спросил с яростью в голосе.
- Деньги за кровь! - сказал Райннон, и его подбородок выдвинулся.
С минуту они смотрели друг на друга, как два обозленных волка. Затем шериф с рычанием встал и зашагал к двери. Когда он повернулся, в руке у него была зажженная сигарета.
- Я привык, что меня уважают, - сухо сказал он, справившись с гневом. - Но когда приезжаю сюда, то вижу, что здесь меня не слишком ценят.
Райннон в ответ на выпад промолчал.
Его гнев сидел слишком глубоко, и он попытался объяснить свои чувства:
- На что ты купил эту ферму? На деньги за кровь! Из этого ничего хорошего не получится!
Шериф спокойно сказал:
- Я, конечно, не удивляюсь. Взять, например, тихого миролюбивого парня, как ты - у тебя даже при мысли о крови кружится голова, так что ли?
- Я никогда не наживался на мертвецах, - сказал Райннон.
- Ты убил охранника, когда грабил банк Шеллопа! - сказал шериф.
- Он был подлым убийцей! - сказал Райннон. - И я не тронул ни цента в банке после того, как прикончил его!
- Потому что за тобой погнались!
- Я уже открыл сейф кассира. Мог бы взять деньги и смыться. Но я не хотел запачкать кровью карманы, Каредек!
- Черт меня побери! - воскликнул разгневанный шериф. - Чего ты добиваешься этим разговором? Неприятностей?
Его собеседник не поморщившись ответил:
- Я говорю тебе правду. Брось заниматься этим делом, Каредек, или не бахвалься здесь деньгами, которые сделал на…
- Он не человек. Он - трусливая крыса, которая грызла сердца людей и перерезала горло спящим и пьяным.
- Ладно, - сказал Райннон так, словно считал ниже своего достоинства продолжать спор.
- А где бы был ты? - Шериф не мог не сказать что-нибудь в свое оправдание, потому что мучился смущением и злостью, однако не испытывал никакого чувства вины. - Где бы был ты, если бы не нашел это место и я бы не отдал его тебе?
- Ладно, заткнись! - рассеянно сказал Райннон. Он скатал сигарету и стучал пальцами по столу.
- Ты вечно мной недоволен, - пожаловался шериф. - Будь я проклят, если не устал от этого! Никто другой не говорит ни слова против. В газетах только и пишут, как я его взял. Никто не имеет ничего против того, что я за эту работу получаю деньги. А ты недоволен! Почему? Потому что ты был по другую сторону баррикады! Так?
- Заткнись, ради Бога. Давай больше не будем об этом, - сказал Райннон.
Он еще больше ушел в себя. Шериф смолк, но ерзал на стуле, пытаясь подавить, рвущиеся с языка слова.
- Кстати, о Морганах, - продолжал Райннон, не в силах сознаться в своем намерении бросить ферму. - Ну… о Морганах. Ты о них знаешь?
- Ты имеешь в виду банкиров? - спросил шериф. - Конечно, знаю. Кто еще смог бы вложить мои средства, и не маленькие? В последний раз, когда я был в старом добром Нью-Йорке, зашел в их контору и погрузился в ковер по самые шпоры. Зашел я в кабинет к главному спросить о моих доходах и говорю ему…
- Заткнись, - устало сказал Райннон.
- Ты же сам спрашивал о Морганах, - сказал шериф, усмехаясь.
- О здешних Морганах. Я спросил о Морганах, которые живут в холмах, а ты вообразил, что на вечеринке рассказываешь толпе о своих подвигах, болван!