Охранник в полицейском мундире, с оружием на боку, рассмотрел их через решетку, проверил пропуск Колина Нобла, сверившись со своим списком, и только после этого пропустил их.
Учреждение занимало весь верхний этаж, за окнами виднелись висячие сады, а дальше открывался головокружительный вид на пустое пространство до другого высотного здания на Манхеттене – здания "Пан Ам" – и башен-близнецов Центра мировой торговли.
Убранство было восточное, в нишах – предметы искусства, которые, как Питер знал по своим предыдущим визитам, обладали огромной ценностью: старинные японские картины на шелке, резьба по гагату и слоновой кости, коллекция маленьких нецке, а в атриуме, через который они прошли, – целый миниатюрный лес деревьев бонсай в мелких керамических горшках; навсегда скрюченные стволы и ветви свидетельствовали об их древности.
Этому изысканному окружению совершенно не соответствовали громовые раскаты Героической симфонии Бетховена в исполнении Берлинского филармонического оркестра под управлением фон Карояна.
За атриумом была простая дверь из белого дуба. Колин Нобл нажал кнопку у карниза, и дверь почти сразу открылась.
Колин ввел Питера в длинную, убранную коврами комнату. Потолок здесь был покрыт звукопоглощающими плитками. Помимо многочисленных полок с книгами и рабочего стола, в комнате стоял большой концертный рояль, а у стены – несколько высококлассных проигрывателей и усилителей, которые скорее были бы на месте в коммерческой студии звукозаписи.
У рояля стоял Кингстон Паркер, фигура героическая: высокий, с мощными плечами, большая кудлатая голова опущена на грудь, глаза закрыты, на лице выражение почти религиозного экстаза.
Музыка владела его могучим телом, как сильный ветер – лесными великанами. Питер и Колин остановились у входа – казалось невозможным вмешиваться в столь личное переживание, – но через несколько секунд Паркер увидел их, поднял голову, стряхнул очарование музыки, как спаниель, добравшись до берега, стряхивает воду, и снял иглу звукоснимателя с вращающегося черного диска.
После мощных аккордов от тишины звенело в ушах.
– Генерал Страйд! – приветствовал Питера Кингстон Паркер. – Или мне можно по-прежнему называть вас Питер?
– Меня вполне устроит "мистер Страйд", – ответил Питер. Паркер сделал красноречивый жест сожаления и кивком указал на удобные кресла в глубине комнаты.
– По крайней мере вы пришли, – сказал он и кивнул, когда Питер усаживался в кресло.
– Я всегда становился жертвой своего ненасытного любопытства.
– На это я и рассчитывал, – улыбнулся Кингстон Паркер. – Вы уже завтракали?
– Чуть-чуть перекусили, – вставил Колин, но Питер кивнул.
– Ну, тогда кофе, – сказал Паркер, негромко поговорил по внутренней связи и снова повернулся к ним.
– С чего начнем? – спросил он, обеими руками расчесывая свои густые седеющие волосы, отчего они взлохматились еще больше.
– Начни с начала, – предложил Питер. – Как сказал Алисе Червовый король.
– С начала... – Паркер слегка улыбнулся. – Вначале я противился вашему приходу в "Атлас".
– Знаю.
– Я не ожидал, что вы примете командование "Тором". Это ведь было шагом назад в вашей карьере. Вы тогда удивили меня, но не в последний раз.
Слуга-китаец в белой куртке с медными пуговицами внес поднос. Все молчали, пока он разливал кофе, предлагал сливки и темный кристаллический сахар, а когда он вышел, Паркер продолжил:
– Тогда, генерал Страйд, я считал, что вы, несмотря на ваш послужной список, ум и несомненные достижения, – служака-консерватор с застывшими, устарелыми взглядами. Менталитет полковника Блимпа скорее подходит для траншейной войны, чем для тайной. А именно такую войну мы ведем и будем вынуждены вести в будущем. – Он покачал большой косматой головой и, машинально поглаживая гладкую прохладную поверхность клавиш, уселся на табуретку у рояля. – Видите ли, генерал Страйд, мне казалось, что первоначальный круг полномочий "Атласа" излишне умаляет его роль. Я не верил, что, оставаясь исключительно орудием возмездия, "Атлас" способен осуществить то, ради чего создан. Вступая в игру лишь после того или иного враждебного акта, он ставил свои самые жизненные интересы в полную зависимость от других организаций, со всеми их внутренними спорами и пререканиями. Мне нужны были офицеры не только умные, но и способные на нетрадиционное мышление и независимые действия. Я не верил, что вы обладаете такими качествами, хотя изучал вас очень внимательно. Я не мог полностью доверять вам.
Тонкие пальцы Паркера, пробежавшись по клавишам, вызвали к жизни беглый пассаж, словно подчеркивая сказанное, и на мгновение показалось, что музыка совершенно увлекла его. Но вот он снова поднял голову.
– Доверяй я вам, операция по освобождению рейса "ноль семь ноль" проводилась бы совсем иначе. Мне пришлось полностью пересмотреть свое отношение к вам, генерал Страйд, и это далось мне нелегко. Продемонстрировав именно те качества, которые, с моей точки зрения, у вас отсутствовали, вы смутили меня. А к тому времени, как я вновь обрел способность размышлять спокойно, вы спровоцировали свою отставку...
– Мне известно, что мое прошение об отставке было направлено к вам, доктор Паркер, и вы рекомендовали его удовлетворить. – Питер говорил холодно, едва сдерживая гнев.
Паркер кивнул.
– Да, вы правы. Я одобрил вашу отставку.
– В таком случае мне кажется, что мы напрасно теряем время. – Губы Питера сжались в тонкую непримиримую полоску, кожа на щеках натянулась, ноздри раздулись и казались сделанными из тонкого фарфора. Он приподнялся.
– Пожалуйста, генерал Страйд... позвольте объяснить. – Паркер протянул к нему длинную руку, словно желая удержать, смотрел искренне – такому взгляду невозможно было сопротивляться. Питер вновь опустился в кресло, глядя по-прежнему сухо и не разжимая губ.
– Чтобы вы поняли суть происходящего, мне придется предпринять небольшой экскурс в прошлое. – Паркер встал из-за рояля и ушел за проигрыватели к стойке с трубками. Тщательно выбрал пенковую, поблекшую до цвета янтаря. Продул ее, прошелся по толстому ковру и остановился прямо перед Питером.
– За несколько месяцев до похищения "ноль семидесятого" – точнее, за шесть – я получил некоторые указания на то, что надвигается качественно новая волна международного терроризма. Вначале это были лишь туманные намеки, но они подтвердились, мы получили более веские доказательства. – Паркер набил трубку табаком из кожаного кисета, закрыл его и бросил на крышку рояля. – Налицо были признаки сплочения сил агрессии под неким единым руководством, но мы не знали точно, какую форму примет это руководство. – Он замолчал, посмотрел Питеру в лицо и, по-видимому, решил, что увидел там недоверие, потому что покачал головой. – Да, я знаю, это звучит натянуто, но я приведу факты. Появились сведения о встречах известных командиров групп боевиков с какими-то неопределенными фигурами, возможно, представителями восточных правительств. Мы не были уверены тогда, не уверены и сейчас. Сразу после этого произошло резкое изменение активности террористов – и в части методов, и в части мотивировок. Мне незачем перечислять вам подробности. Сначала – систематическое накопление огромных финансовых резервов путем тщательно спланированных и организованных похищений влиятельных лиц: министров ОПЕК, ведущих промышленников, финансистов... – Паркер зажег спичку, затянулся, и возле его головы заклубился ароматный дым. – Тогда еще можно было думать, что мотивировки в сущности не изменились и боевики преследуют корыстные и ограниченные политические цели. Но потом последовал захват "ноль семидесятого". До тех пор я вам не доверял, а когда вы вылетели в Йоханнесбург, было поздно. Мне не оставалось только одно: попробовать руководить вашими действиями посредством категорических приказов. Я не мог объяснить вам, что мы столкнулись с "новой волной" и должны дать боевикам проявить себя и узнать о них как можно больше. Страшное решение, однако я жертвовал несколькими людьми ради жизненно важной информации... и вот тут вы начали действовать так, как, с моей точки зрения, действовать не могли. – Паркер вынул трубку изо рта и улыбнулся, а когда он это делал, можно было поверить в любые его слова, какими бы нелепыми они ни казались. – Признаюсь, генерал, в первый миг я почувствовал гнев и досаду – а подать сюда Страйда со всеми потрохами! Выдать мерзавца головой! Но потом я задумался и рассудил так: вы доказали, что вы именно тот человек, какой мне нужен, – мой солдат, способный мыслить и действовать не по шаблону. И если вас разжалуют и спишут, не исключено, что боевики "новой волны" распознают в вас те самые качества, какие поневоле признал за вами я. Если я позволю уничтожить вашу карьеру, превратить вас в парию, в человека озлобленного и ожесточенного, но обладающего бесценными умениями и знаниями, тем более, что вы доказали свою способность быть безжалостным, когда это необходимо... – Паркер смолк и сделал виноватый жест. – Простите, генерал Страйд, но я не мог не учитывать то обстоятельство, что вы будете лакомым куском для... – Снова жест, на этот раз нетерпеливый. – ...Нет необходимости называть имена, скажем просто – для "врага". Мне пришлось признать, что вы будете представлять для террористов огромный интерес. – Он серьезно кивнул. – Да, я принял вашу отставку, и, сами того не подозревая, вы стали вольным агентом "Атласа". Мне это казалось наиболее правильным. Вам не нужно было играть – вы верили, что стали парией, оклеветанным, опороченным человеком, созревшим для гибели.
– Я в это не верю, – сказал Питер.
Паркер прошел к своему рабочему столу, взял с японского керамического подноса конверт и протянул его Питеру.
Питеру потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: перед ним – номер банковского счета в швейцарском "Креди Сюис", счета на его имя, и несколько вкладов. Никакого снятия со счета или кредитов. Все вклады одинаковы – месячное жалование генерал-майора английской армии.
– Как видите, – Паркер улыбнулся, – вы по-прежнему получаете жалование в "Атласе". Вы по-прежнему один из нас, Питер. Могу только добавить: очень жаль, что пришлось прибегнуть к притворству – но мне казалось, игра стоит свеч.
Питер снова посмотрел на него, еще не вполне убежденный, но враждебное выражение его лица смягчилось.
– Что вы хотите этим сказать, доктор Паркер?
– Мне кажется, вы снова в игре.
– Я директор торгового отдела "Северной компании по производству вооружения".
– Да, конечно, а "Нармко" – часть империи "Альтман Индастриз", а барон Альтман и его прекрасная супруга – чрезвычайно интересная... вернее, были чрезвычайно интересной парой. Например, знаете ли вы, что барон был одним из главных агентов МОССАД в Европе?
– Невозможно. – Питер раздраженно покачал головой. – Он был католиком. Израильская разведка не использует католиков.
– Да, – согласился Паркер. – Дед убедил его перейти в католичество и изменил название семейного поместья на "Ла Пьер Бенит". Решение, наверняка продиктованное деловыми соображениями. Во Франции девятнадцатого века оставаться евреем было не очень выгодно. Но дед и мать оказали на молодого Альтмана большое влияние. С самых юных лет он был сионистом и неуклонно использовал для этой цели все свое огромное влияние и богатство – до самой своей смерти. Но делал это так искусно, так тонко, что мало кто подозревал его в связях с иудаизмом. Он не сделал ошибки, не вернулся к религии своих предков, понимая, что может свободнее действовать, оставаясь христианином.
Питер быстро думал: "Если это правда, тогда картина совсем другая. Возможно, это объясняет причины смерти барона – и совершенно меняет роль Магды Альтман в его жизни".
– А баронесса? – спросил он. – Она знала об этом?
– Ах, баронесса! – Кингстон Паркер выпустил из зубов трубку и улыбнулся с неохотным восхищением. – Замечательная женщина! Нам известно о ней не очень много. Красива, исключительно талантлива. Родилась в Варшаве. Отец – доктор медицинских наук, университетский профессор. Бежал на Запад, когда баронесса была еще ребенком. Несколько лет спустя погиб – дорожное происшествие в Париже. Его сбила машина, когда он выходил из здания своего факультета в Сорбонне. Шофер скрылся. Гибель профессора все еще представляется довольно загадочной. После его смерти девочка как будто переходила из семьи в семью, жила у друзей отца, у дальних родственников. Она уже тогда проявляла склонность к наукам, музыкальные способности, в тринадцать лет была многообещающей шахматисткой – потом в течение определенного периода о ней нет никаких сведений. Как если бы она бесследно исчезла. Единственные сведения – слова ее приемной матери, пожилой дамы, у которой нелады с памятью: "По-моему, она на некоторое время уехала домой. Она говорила мне, что поедет домой". – Паркер развел руками. – Кто знает, что это значит – домой? В Варшаву? В Израиль? Куда-то на Восток?
– Вы занимались ею очень прилежно, – сказал Питер. То, что он услышал, заставило его встревожиться.
– Конечно. Мы изучали все ваши контакты после того, как вы оставили "Атлас". Не сделать этого было бы небрежностью. И особенно нас заинтересовала баронесса. Уж очень она очаровательна – вы понимаете это, я уверен.
Питер кивнул, утратив желание задавать вопросы, и продолжал ждать. Это казалось ему предательством по отношению к Магде, чем-то мелким и недостойным, и все-таки он ждал, а Паркер негромко рассказывал:
– Потом она вернулась в Париж. Ей было девятнадцать. Способный, компетентный личный секретарь, говорит на пяти языках, красавица, всегда модно и со вкусом одета... вскоре ее окружили влиятельные и богатые поклонники, в том числе ее наниматель барон Аарон Альтман. – Паркер снова смолк, ожидая вопросов, вынуждая Питера сделать шаг.
– Она тоже из МОССАД?
– Мы не знаем. Возможно – но она тщательно скрыла все следы. Мы надеемся, что вы сможете это установить.
– Понятно.
– Она не могла не знать, что ее муж – сионист. Не могла не заподозрить, что это имеет какое-то отношение к его похищению и убийству. А потом, остается вопрос о шести годах неизвестности – с тринадцати до девятнадцати лет. Где она была в это время?
– Она еврейка? – спросил Питер. – Ее отец был евреем?
– Мы так считаем, хотя профессор не интересовался религией и при поступлении в Сорбонну ничего не записал в этом пункте анкеты. Его дочь проявляет то же отсутствие интереса к религии. Мы знаем только, что ее брак с бароном был заключен по католическому обряду, за которым последовало гражданское бракосочетание в Рамбуйе.
– Мы далеко ушли от международного терроризма, – заметил Питер.
– Я так не думаю. – Кингстон Паркер покачал косматой головой. – Барон стал жертвой террора. Стоило вам связаться с его вдовой – а вы один из крупнейших в мире специалистов по действиям групп боевиков и по партизанской городской войне, – и пытаются то ли убить вас, то ли похитить баронессу.
Питер не удивился тому, что Паркер знает о ночном происшествии на дороге в "Ла Пьер Бенит": руку освободили от перевязи всего несколько дней назад.
– Скажите-ка, Питер. Как вы оцениваете это происшествие? Я видел ваше заявление французской полиции, но что вы можете добавить?
В памяти Питера всплыл "ситроен", который следовал за ним из Парижа, и почти одновременно – грохот автоматных очередей.
– Им была нужна баронесса, – твердо сказал Питер.
– А за рулем были вы?
– Да.
– Вы там и тогда, где и когда обычно проезжает баронесса?
– Да.
– Кто предложил это? Вы?
– Я сказал ей, что эта машина слишком заметна.
– И сами предложили отвести вечером "мазерати" в "Ла Пьер Бенит"?
– Да, – Питер солгал, не понимая, почему делает это.
– Кто-нибудь еще знал, что машину поведет не баронесса?
– Никто.
"Кроме двух телохранителей и двух шоферов, которые встречали их по возвращении из Швейцарии", – подумал Питер.
– Вы уверены? – настаивал Паркер.
– Да. Больше никто.
"Кроме Магды, одной только Магды". Питер сердито отбросил эту мысль.
– Ну хорошо, допустим, охотились за баронессой. Но для чего, убийства или похищения? Это может иметь значение. Если чтобы убить, это могло означать устранение опасного агента, и тогда баронесса – агент МОССАД и завербована мужем. С другой стороны, похищение означало бы, что цель – снова деньги. Так что это было, Питер?
– Они перекрыли дорогу, – ответил Питер. Но тут же вспомнилось: перекрыли не полностью. – Мнимый полицейский приказал мне остановиться... – "Вернее, замедлить ход, – подумал он, – чтобы в меня легче было стрелять". – Они не открывали огонь, пока не поняли, что я не собираюсь останавливаться. – Однако, когда Питер принял решение миновать преграду, они были готовы к стрельбе. Намерения двух пулеметчиков не вызывали сомнений. – Я сказал бы, что они преследовали цель захватить баронессу живой.
– Хорошо. – Паркер кивнул. – Пока примем эту версию. – Он взглянул на Колина. – Полковник Нобл. У вас есть вопрос?
– Спасибо, доктор. Питер не рассказал нам, какие условия предложили ему "Нармко" или баронесса. Кто первым вступил в контакт?
– В Лондоне ко мне обратилась фирма, которая занимается подбором руководителей высшего звена. Обращение исходило непосредственно от совета директоров "Нар–мко". – "И я отказался, – подумал он. – Только потом, в "Тисовом аббатстве"...
– Понятно. – Колин разочарованно нахмурился. – Никаких предложений встретиться с баронессой?
– На той стадии – нет.
– Вам поручили руководство продажами и не упоминали никаких других обязанностей: безопасность, промышленный шпионаж?
– Нет, тогда нет.
– Позже?
– Да. Встретившись с баронессой, я обратил внимание на ее плохо организованную личную охрану. И произвел изменения.
– Вы не обсуждали с ней убийство ее мужа?
– Обсуждали.
– И что же?
– Ничего. – Питеру становилось трудно с ходу придумывать ответы, но он использовал старое правило: говорить столько правды, сколько возможно.
– Баронесса не упоминала, что охотится за убийцами мужа? Не просила вас использовать ваши способности для этой вендетты?
Питеру нужно было быстро принять решение. "Паркер наверняка знает о том, что я сказал военному атташе в Париже, и о наживке, которая должна привлечь Калифа. Конечно, знает: он – глава "Атласа" и имеет доступ к компьютерам ЦРУ. Отрицать некоторые факты нельзя".
– Да, она просила меня собирать информацию, которая может привести к убийцам ее мужа. Я спросил Г2 в Париже, нет ли у него такой информации. Он не смог мне помочь.
Паркер хмыкнул.
– Да, Г2 упомянул об этом в своем обычном отчете. Впрочем, я полагаю, что такая просьба вполне естественна. – Он вернулся к письменному столу и заглянул в блокнот с какими-то записями.
– Мы знаем о восьми интимных контактах баронессы до замужества. Все это политически влиятельные или богатые мужчины. Шестеро из них женаты...