* * *
Джилли О'Шоннеси бросил в синюю брезентовую дорожную сумку свои скудные пожитки, смену белья и бритвенный прибор. Потом отодвинул от стены железную кровать и, вынув кирпич, опустошил тайник.
Там хранились новые паспорта. Калиф снабдил документами даже девчонку. Она значилась как Элен Барри, дочь. Калиф обо всем подумал. Вместе с документами лежали шестьсот фунтов в туристских чеках и запасной магазин для пистолета. Джилли положил все это в карман и в последний раз осмотрел мрачную унылую комнату. Он знал, что не оставил никаких следов: все, что может привести к нему охотников, он уносит с собой. Но потребность уничтожать все следы своего пребывания была его манией. Он уже давно перестал думать о себе как о Джилли О'Шоннеси. У него нет имени, и есть только одна цель – уничтожение. Захватывающая страсть уничтожения жизни.
Он мог наизусть прочесть строки из "Катехизиса революционера" Бакунина, особенно определение истинного революционера.
"Революционер – человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью – революцией... Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира... Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность... Беспощадный для государства и вообще для всего сословно-образованного общества, он и от них не должен ждать для себя никакой пощады... Он каждый день должен быть готов к смерти... Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела".
Стоя в пустой комнате, он видел себя в один из редких моментов откровения, видел подлинным революционером, и ему на мгновение захотелось взглянуть на свое отражение в зеркале, укрепленном поверх обвисших обоев над кроватью.
Он увидел холодное смуглое лицо истинного борца и почувствовал гордость оттого, что принадлежит к избранным. Он – карающий меч, вот кто он такой.
Он взял брезентовую сумку и пошел на кухню.
– Готов? – спросил он.
– Помоги-ка.
Джилли поставил сумку и подошел к окну. Быстро темнело, в небе догорали последние розовые и перламутровые отблески заката. Облака казались такими низкими, что их можно коснуться рукой. Деревья в заросшем саду уже поглотили сумерки. Близилась ночь.
– Я не могу нести ее один, – занудил врач, и Джилли отвернулся от окна. Опять пора уходить. В его жизни так было всегда: он уходил, а охотники шли по его следу. Пора бежать, бежать, как бежит лиса.
Он прошел во вторую комнату. Врач завернул девочку в серое шерстяное одеяло и хотел поднять ее с кровати, но не смог. Она лежала, наполовину свесившись на пол.
– Помоги, – повторил врач.
– Отвали! – Джилли О'Шоннеси грубо оттолкнул его и наклонился к девочке. На секунду их лица оказались рядом.
Глаза у девчонки были открыты, она была в сознании, зрачки расширены из-за действия наркотика. Веки покраснели, в углах рта – комки желтой, как масло, слизи. Пересохшие губы покрылись белыми чешуйками, в трех местах потрескались до крови.
– Скажите папе, – прошептала она. – Пожалуйста, скажите папе, что я здесь.
Почуяв кислый болезненный запах ее тела, Джилли брезгливо раздул ноздри, однако легко поднял девчонку, подхватив одной рукой под колени, другой за плечи, и вынес в кухню, пинком открыв дверь, так что замок слетел, а дверь провисла на петлях.
Он быстро пронес девочку через двор к гаражу. Врач с коробкой с медикаментами и оборудованием торопился за ним, жалобно чертыхаясь на холоде, оскальзываясь и едва не падая.
Джилли О'Шоннеси подождал, пока врач откроет заднюю дверцу, и швырнул девочку на сиденье так грубо, что она слабо заплакала. Не обращая на это внимания, он распахнул ворота гаража. Теперь было уже так темно, что он не видел дальше моста.
– Куда мы? – заскулил врач.
– Я еще не решил, – резко ответил Джилли. – На севере есть безопасный дом... или можно вернуться через пролив в Англию... – Он снова подумал о фургоне. Хорошая мысль...
– Почему мы уходим? Так неожиданно?
Джилли не потрудился ответить, вышел из гаража и бегом вернулся на кухню. Он, как всегда, был одержим мыслью запутать следы, не оставить никакой подсказки охотникам.
Он разбил кухонный шкаф и ногами растоптал доски в щепы. Свалил их в центре комнаты, смял газеты, лежавшие на столе, и добавил к груде, сверху нагромоздил стол и стулья. Зажег спичку, поднес к смятым газетам. Те мгновенно вспыхнули. Джилли выпрямился, раскрыл окна и дверь. Холодный ветер раздул пламя, оно жадно поднялось, обломки досок вспыхнули.
Джилли О'Шоннеси взял сумку и вышел в ночь, сутулясь под ветром и дождем, но на полпути к гаражу вдруг выпрямился и прислушался.
Ветер донес от берега какой-то звук. Возможно, это грузовик поднимался по склону холма... но к шуму мотора примешивался какой-то странный свист, и звучал он все громче. Он быстро приближался, пронизывая все вокруг, и, казалось, исходил от самих облаков.
Джилли О'Шоннеси замер, подняв лицо к дождю, и всматривался в облака, пока ритмичный звук не заполнил все небо, и в тот миг, когда он его узнал, с низко летящего аппарата ударил прожектор; тут Джилли понял, что источник свиста – вертушки, несущие охотников.
И, почуяв предательство и неизбежную гибель, громко закричал:
– За что? Боже, за что? – Воззвав к Богу, от которого давно отрекся, он бросился наутек.
– Дело дрянь! – крикнул Питеру пилот, не отрывая взгляда от приборов, которые вели его нескладную большую машину по курсу. Связь со вторым вертолетом они потеряли. – Мы ослепли. – Впереди кипел белый туман. – Я поднимусь и полечу назад в Эннискерри, пока мы не столкнулись со вторым номером.
Риск столкновения со вторым вертолетом был теперь вполне реален.
На машине горит прожектор, свет отражается от непроницаемого облачного покрова, но вряд ли второй пилот успеет вовремя заметить его.
– Подождите! Еще минуту! – крикнул в ответ Питер. При свете приборной панели стало видно, как исказилось его лицо. Операция разваливалась на глазах и скоро должна была завершиться трагедией или поражением, но он не мог отступиться.
– Что за хрень... – начал пилот, испуганно вскрикнул и бросил вертолет в сторону, увеличив число оборотов и высоту; машина вздрогнула, встала на дыбы, словно столкнувшись с препятствием, и сразу ушла вверх на сто футов.
Из облака, как хищник из засады, появился шпиль церкви, он промелькнул всего в нескольких футах под ними и сразу исчез.
– Церковь! – закричал Питер. – Это здесь! Поворачивайте назад!
Пилот справился с машиной; та слепо повисла в хаосе дождя и тумана.
– Ничего не вижу! – крикнул он.
– По радиоальтиметру сто семьдесят футов, – сказал второй пилот, докладывая истинную высоту над поверхностью; по-прежнему ничего не было видно.
– Спуститесь ниже. Ради бога, спуститесь ниже, – взмолился Питер.
– Не могу рисковать. Мы понятия не имеем, что под нами. – Лицо пилота в свете приборов казалось болезненно оранжевым, глаза – темными провалами в черепе. – Я поднимаюсь и иду обратно...
Питер опустил руку, и рукоять "вальтера" как будто сама прыгнула в нее. Он холодно подумал, что не задумываясь может убить командира и заставить второго пилота приземлиться – но тут в облаках появился просвет, и они увидели темную землю.
– Видна земля, – крикнул Питер. – Опускайтесь!
Вертолет пошел вниз, неожиданно вырвавшись на открытый воздух.
– Река. – Питер увидел блеск воды. – И мост...
– Вот кладбище! – кричал Колин. – А вон цель.
Показалась продолговатая черная соломенная крыша, освещенные окна с одной стороны, высокая стена вокруг. Пилот развернул вертолет на оси, как стрелку компаса, и нырнул к зданию.
Колин Нобл пробрался в салон и крикнул своей команде: ""Дельта"! Переходим к "Дельте"!" Бортинженер раскрыл люк. Салон тотчас заполнил редкий клубящийся туман, винты рвали пропитанный дождем воздух.
Бойцы "Тора" встали по обе стороны люка, Колин с бортинженером впереди – на "острие", как он всегда говорил.
Темная земля устремилась им навстречу. Колин выплюнул окурок и легко подскочил к люку.
– Бейте все, что движется! – крикнул он. – Но ради бога, помните: там ребенок! Пошли, ребята! Вперед!
Питера прижало к сиденью, он не мог встать, теряя драгоценные секунды, но зато ясно видел все через лобовое стекло.
Свет в окнах дома был неестественно зыбким, и Питер понял, что это огонь. Пожар! Его тревога усилилась, но раздумывать над этим новым осложнением было некогда. В отблесках пожара и умирающем свете дня он уловил в тени двора за стеной движение, какое-то мелькание, и увидел: это человек, вот он побежал, пригнувшись, и сразу исчез в одной из пристроек, примыкающих к отгороженной стенами дороге.
Борясь с перегрузкой, Питер поднялся с места и неуклюже добрался до салона. Вертолет тем временем преодолел последние футы и повис над задним двором, слегка раскачиваясь; из него посыпались одетые в черное люди, они легко приземлялись на ноги, а коснувшись земли, срывались на бег и словно по мановению волшебной палочки исчезали в дверях и окнах здания. Даже в такой напряженный момент Питер ощутил гордость, настолько легко и слаженно все делалось; казалось, бойцы не прилагают никаких усилий: передний мешком с песком выбил стекла и деревянные ставни, а второй тут же устремился в это отверстие.
Питер еще оставался на борту, последний – что-то заставило его задержаться в открытом люке, не прыгать. Может быть, движение, которое он заметил за главным зданием. Питер оглянулся. Вдруг вспыхнул свет, осветив каменную стену, – фары автомобиля. В тот же миг машина вырвалась из продолговатой пристройки и помчалась по дороге.
Питер – он уже начинал прыжок – качнулся назад в открытом люке и отчаянно схватился за нейлоновый шнур у двери. Машина замедлила ход, сворачивая на главную дорогу к мосту. Питер схватил бортинженера за плечо и затряс, указывая на уходящий автомобиль. Его губы были всего в нескольких дюймах от лица бортинженера.
– Не дайте им уйти! – крикнул он. Бортинженер не стал медлить и заговорил в микрофон с пилотом в кабине над ними. Вертолет послушно развернулся, шум двигателя изменился, роторы взревели – и машина ринулась вперед, пролетела в нескольких футах над крышей гаража и устремилась в погоню за удаляющимся светом фар.
Питер высунулся из люка, чтобы посмотреть вперед, и ветер ударил по голове, толкал в грудь; машина неслась по извилистой дороге, но вертолет быстро нагонял ее.
Беглецы были всего в двухстах ярдах впереди; темные вершины деревьев пролетали совсем рядом. Сто ярдов до машины. Питер сквозь дождь увидел в свете ее фар изгороди и каменные стены.
Теперь они были достаточно близко, и Питер разглядел, что это небольшой фургончик. Водитель искусно вел его на большой скорости по узкой петляющей дороге, но вертолет теперь висел над самой машиной.
– Выключите прожекторы, – крикнул Питер бортинженеру, оборачиваясь. Он не хотел, чтобы водитель знал о вертолете, но, когда бортинженер поднес к губам микрофон, фары внизу погасли. Водитель узнал о погоне. После яркого света фар тьма показалась кромешной, и машина исчезла в ней.
Питер почувствовал, как вертолет тряхнуло: пилот был захвачен врасплох; сам Питер ощутил отчаяние.
"Мы их потеряем", – подумал он, понимая, что лететь в полной темноте в нескольких футах над деревьями – самоубийство. Но пилот выровнял машину, и землю внизу неожиданно залил ослепительный белый свет; Питер изумился, но тут же понял, что пилот включил посадочные прожекторы. Их два, по одному с каждой стороны фюзеляжа; они нацелены вниз и слегка вперед.
Уходящая машина попала в поток яркого света.
Вертолет спустился еще ниже и полетел по узкому просвету между телеграфными столбами и деревьями по обочинам дороги.
Теперь Питеру было видно, что машина – темно-синий "астон", с багажником на крыше. Именно этот багажник и решил дело. Без него человек не смог бы приземлиться на гладкую крышу стремительно мчащейся раскачивающейся машины.
Первым вертолет заметил доктор с заднего сиденья "астона". Шум мотора и ветер заглушали свист роторов, и Джилли О'Шоннеси мрачно и самодовольно усмехался. Он нарочно дождался, пока бойцы выгрузятся из вертолета, и только тогда включил фары и вылетел из гаража на дорогу.
Он знал: потребуется определенное время, чтобы боевая группа поняла, что здание пусто, перестроилась, опять погрузилась в вертолет и продолжила охоту – а он, пока суд да дело, уйдет, в Дублине у него есть безопасное убежище... вернее, было – четыре года назад. Может, его уже нет. В таком случае придется избавиться от отродья и доктора Джемисона: каждому пулю в затылок, и загнать "астон" в море.
От близости смертельной опасности его вновь охватило возбуждение – ожидание окончено, он снова живет так, как сам выбрал: лиса, убегающая от собак, снова живет . Правой ногой он жал на педаль, и "астон" летел в ночи.
Девочка на заднем сиденье слабо плакала от боли и страха; врач пытался успокоить ее. Джилли вслух рассмеялся.
– Они у нас на хвосте! – вскрикнул врач на очередном повороте, и Джилли оглянулся через плечо. И ничего не увидел в заднем окне.
– Что?
– Вертолет...
Джилли опустил стекло и, держа руль одной рукой, высунул голову. Позади наверху виднелись огни вертолета. Джилли втянул голову и посмотрел вперед, желая убедиться, что дорога ровная, поворотов нет. И выключил фары.
Несмотря на полную темноту, скорость он не уменьшил, а в его смехе зазвучали безумные нотки.
– Ты спятил! – закричал врач. – Ты нас угробишь!
– В точку, доктор! – Но глаза Джилли уже приспособились к темноте, он выровнял "астон", прежде чем тот ударился о каменную стену слева, и в то же мгновение вытащил из-под накидки и положил рядом с собой на сиденье пистолет. – Ничто не может... – он осекся: вспыхнул ослепительный свет. Вертолет включил посадочные прожекторы, дорога впереди ярко осветилась. Машина, взвизгнув покрышками, миновала очередной поворот.
– Стой! – закричал доктор, удерживая полубессознательную девочку в раскачивающейся машине. – Сдадимся, пока нас не убили.
– На борту нет бойцов! – крикнул в ответ Джилли. – Нам ничего не могут сделать.
– Давай сдадимся! – взвыл доктор. – Останемся живы.
Джилли О'Шоннеси запрокинул голову и затрясся от хохота.
– Я сохраню три пули, доктор, для каждого из нас...
– Они над нами.
Джилли схватил пистолет и снова высунул наружу голову и плечи, глядя вверх.
Ослепительный свет горел совсем близко над ним. Больше он ничего не увидел и спустил курок. Грохот выстрелов утонул в громе роторов и свисте ветра.
Стоя в открытом люке, Питер увидел ярко-оранжевые вспышки выстрелов. Их было три, но ни свиста пролетающих пуль, ни ударов не было слышно.
– Ниже! – крикнул он бортинженеру, подкрепив приказ жестом, и вертолет послушно спустился еще ближе к "астону".
Питер сгруппировался, выжидая, и в нужный момент выпрыгнул из люка. Желудок подкатил к горлу.
Питер расставил ноги, готовясь к приземлению; на мгновение ему показалось, что он промахнулся, что упадет за "астоном", на покрытую щебенкой дорогу, и от инерции падения разобьется.
Но "астон" в этот миг повернул и чуть сбавил скорость. Питер с оглушающей силой ударился о крышу; металл под ним прогнулся, и Страйд покатился в сторону. Левый бок онемел от удара. Питер отчаянно цеплялся за крышу машины правой рукой, царапая ногтями краску, но продолжал катиться, дрыгая ногами.
В последнее мгновение, когда его должно было сбросить на дорогу, он вцепился пальцами в рейку багажника и повис на одной руке. Потребовалась доля секунды, чтобы водитель "астона" понял: на крыше кто-то есть, – и стал бросать машину из стороны в сторону. Взвизгнули шины, Питера мотало, мышцы и сухожилия правой руки трещали от напряжения, зато онемевший левый бок быстро приходил в норму.
Действовать нужно быстро, долго он эти повороты не выдержит. Питер напружинился, оценивая движения "астона", использовал очередной толчок, чтобы перевернуться, упираясь мягкими подошвами в распорку багажника, и прильнул животом к металлу, руками и ногами вцепившись в бешено виляющую и кренящуюся машину.
В ярком свете прожекторов вертолета впереди показался очередной крутой поворот, и "астон" пошел ровно. Водитель свернул; впереди открылся пологий спуск, дальше дорога, петляя между холмами, уходила к берегу.
Питер приподнялся, готовясь свеситься на лобовое стекло, но в этот миг металл в шести дюймах перед его носом вывернуло наружу, и в крыше образовалось круглое отверстие; крошечный осколок клюнул Питера в щеку, и одновременно по барабанным перепонкам ударил грохот выстрела. Водитель "астона" стрелял вслепую и на несколько дюймов промахнулся. Питер отчаянно метнулся в сторону, на мгновение чуть не потерял опору – и крышу пробил еще один выстрел; эта пуля должна была войти Питеру в живот, и он на секунду представил себе рану: сплющившись о металл, пуля разворотила бы ему все внутренности.
Питер быстро перекатился, стараясь перехитрить боевика внизу. Снова грянул выстрел, на крыше вспучился маленький волдырь, краска отлетела, и края отверстия блеснули чистым металлом, как надраенный серебряный шиллинг. И снова, если бы Питер не увернулся, его бы зацепило.
Питер опять перекатился, напрягая мышцы живота в ожидании рвущего парализующего удара пули, но его не последовало. Только тут он вспомнил о стрельбе по вертолету. Водитель использовал все патроны, и, поняв это, Питер одновременно расслышал новый звук, едва различимый в реве двигателя и ветра, но не оставляющий сомнений. Плакала девочка. И этот плач взбудоражил Питера так, как не могла взбудоражить даже угроза смерти.
Мягко, по-кошачьи, он на четвереньках двинулся вперед и вправо и оказался непосредственно над водителем.
Девочка вновь закричала, и Страйд узнал голос Мелиссы-Джейн. Сомнений не было. Он достал "вальтер" из кобуры, взвел курок, бросил взгляд вперед, на узкую дорогу. Приближался очередной поворот. Водителю придется держать руль обеими руками, чтобы справиться с раскачивающейся и подпрыгивающей маленькой машиной.
"Пора!" – подумал он и свесился с крыши головой вперед. И прямо перед собой, всего в восемнадцати дюймах, увидел бледное лицо.