"Но если не пистолет, то что? Выдержу ли, когда ее хрящи и кости затрещат под пальцами, смогу ли удержать нож в ее твердом плоском животе, смогу ли почувствовать, что она бьется, как марлинь на острие багра?"
Зазвенел телефон в баре, и после второго звонка секретарь взял трубку. Негромко сказал:
– Oui, oui. D'accord. – Он повесил трубку. – Мадам баронесса, самолет заправлен и готов к вылету.
– Вылетаем немедленно, – приказала она и сказала Питеру: – Прости.
– Когда мы увидимся? – спросил он.
Магда пожала плечами, по ее лицу пробежала легкая тень.
– Трудно сказать. Не знаю. Я позвоню. А теперь мне пора, Питер. Adieu, дорогой.
Когда баронесса вышла, Питер подошел к окну, выходящему на взлетное поле. Стояло великолепное весеннее утро, вдоль посадочных полос цвели ранние хризантемы, похожие на разбросанные золотые соверены, среди них прыгали черные птицы, клюя насекомых. Рев двигателей – взлетал самолет на Швейцарию – их ничуть не беспокоил.
Питер мысленно прокрутил в уме их встречу. Точно определил момент, когда она изменилась. Когда перестала быть Магдой Альтман и стала Калифом.
Сомнений не оставалось.
"Да были ли они, – подумал Питер, – или просто мне хотелось сомневаться?"
Теперь он должен ожесточиться. Будет трудно, гораздо труднее, чем он представлял. Они ни разу не остались наедине: все время поблизости были "серые волки". Еще один признак ее нового знания. Окажутся ли они когда-нибудь снова наедине, теперь, когда она насторожилась?
Вдруг он вспомнил, что она сказала не "Au revoir, дорогой", а "Adeiu, дорогой".
"Предупреждение? Тонкий намек на смерть – ибо если Калиф что-то заподозрил, понятно, что меня ждет. Угрожала она или просто отбросила за ненужностью, как предупреждал Кингстон Паркер?"
Он почувствовал отчаяние при мысли, что может больше никогда ее не увидеть. Разве что через прицел пистолета.
Питер стоял, глядя в окно, и думал о том, как начала рушиться его карьера да и сама жизнь с тех пор, как он впервые услышал имя Калиф.
И вздрогнул, услышав за плечом вежливый голос служащего:
– Объявили о посадке на рейс до Брюсселя, генерал Страйд.
Питер со вздохом повернулся и взял пальто и дипломат из крокодиловой кожи – подарок женщины, которую ему предстояло убить.
На длинном столе в его новом кабинете скопилась такая груда писем и возникло столько срочных дел, что у Питера появился предлог отложить подробное планирование упреждающего удара по Калифу.
К своему легкому удивлению, он обнаружил, что ему нравятся суета и споры, неистовый ритм работы и непрерывные требования торгового отдела. Он наслаждался, противопоставляя свой ум и характер уму и характеру конкурентов, наслаждался общением с людьми – и впервые понял, что в той жизни, которую ведет его брат Стивен, тоже есть своя привлекательность.
Через три дня после его возвращения в кабинет Военно-воздушные силы Ирана заказали "Нармко" первую партию ракет "кестрел". Сто двадцать ракет стоимостью сто пятьдесят миллионов долларов. Питер понял, что испытал при этом весьма сильное чувство, которое может стать еще сильнее и даже вызвать привыкание, как наркотик. На деньги он всегда смотрел как на докуку, ему скучны были беседы с управляющими банков и работниками налоговой службы, но теперь он понял, что здесь совсем другие деньги. Он заглянул в мир, где живет Калиф, и понял: когда человек оперирует такими суммами, мечты о власти, равной власти Бога, вполне возможны – как и желание претворить их в жизнь.
Он сумел понять, но не сумел простить, и вот наконец, семь дней спустя после своего возвращения в Брюссель, заставил себя посмотреть в лицо тому, что обязан был сделать.
Магда Альтман исчезла. После короткого неудачного свидания в аэропорту Орли она с ним не связывалась.
Питер понял, что сам должен сделать первый шаг.
Он лишился своего особого положения, которое заметно облегчило бы выполнение задачи. Но он по-прежнему мог подойти к баронессе достаточно близко, чтобы убить, в этом Питер был уверен. У него ведь была возможность сделать это в Орли. Но такой путь – самоубийство. Даже если его не прикончат на месте проворные телохранители, неизбежно последует затяжной судебный процесс. Не требовалось долго ломать голову, чтобы понять: использовать историю Калифа для своего оправдания не удастся. Ни один суд в нее не поверит. Без показаний "Атласа" и американской и английской разведок Питера сочтут сумасшедшим. А их не будет, в этом он был уверен. Если он убьет Калифа, они обрадуются, но позволят ему пойти на гильотину, не сказав ни слова в его защиту. Питер хорошо представлял себе, как возмутилась бы мировая общественность, если бы стало известно, что столь неортодоксальная организация, как "Атлас", наняла убийцу для устранения выдающегося гражданина другой – дружественной – страны.
Нет. Он совершенно одинок, предоставлен самому себе. Паркер дал это понять со всей ясностью. Но Питер понял, что не хочет умирать, не готов пожертвовать своей жизнью, чтобы остановить Калифа, если есть другая возможность. Другое дело, если бы такой возможности не было.
Планируя ликвидацию, он думал о своей жертве как о Калифе и никогда – как о Магде Альтман. Только так он мог хладнокровно обдумывать возникающие вопросы. Где, когда, а потом и как.
Он сам усложнил себе задачу, усовершенствовав личную охрану баронессы; при этом он в первую очередь заботился о том, чтобы сделать ее передвижения как можно более непредсказуемыми. Расписание ее появлений на людях охранялось строго, как государственная тайна, о ее присутствии на светских или общественных мероприятиях никогда не объявлялось заранее.
Если ее приглашали пообедать в Елисейском дворце, об этом сообщалось через день после обеда, а не накануне. Но все же были такие ежегодные события, которые баронесса никогда не пропускала. Они вместе обсуждали слабые места в системе ее охраны.
– Но, Питер, нельзя же делать из меня заключенную. – протестующе рассмеялась баронесса, когда он упомянул о них. – У меня так мало подлинных удовольствий... ты ведь не лишишь меня их?
Она ни за что не пропустит первую в сезоне демонстрацию новой коллекции Ива Сен-Лорана или начало сезона скачек и его главное событие – парижский Гран-при в Лоншане. В этом году она очень надеялась на победу своей гнедой кобылы-красавицы, Ледяная Пантера. Магда будет там. Несомненно будет.
Питер набросал список возможных мест убийства, потом оставил только самые вероятные. Например, поместье "Ла Пьер Бенит". Преимущество было в том, что Питер хорошо его знал. Глазом солдата он рассматривал широкие террасы лужаек, спускающиеся к озеру, намечал возможные линии огня. На дальней стороне озера в прибрежном лесу могут разместиться снайперы; можно использовать маленький лесистый холм севернее дома, откуда открывается вид на двор и конюшни. Однако поместье хорошо охраняется, и даже внутри него передвижения жертвы непредсказуемы. Можно неделю пролежать в засаде, а она в это время будет в Риме или Нью-Йорке. Вдобавок очень опасен отход через малонаселенную местность; из поместья ведут только две дороги, и полиция сразу их перекроет. Нет, "Ла Пьер Бенит" он вычеркнул из списка.
В конце концов остались только два пункта, которые первыми пришли ему в голову: помещение для участников скачек на ипподроме в Лонгшане и дефиле Сен-Лорана на авеню Виктора Гюго, 46.
Вероятно, понадобится снять контору в одном из этих зданий – дополнительный риск, даже если использовать вымышленное имя. Это делало скачки чуть более предпочтительными. Однако Питер медлил с принятием решения – ему хотелось сначала внимательно осмотреть место действия.
Важным преимуществом выбранных Питером мест было и то, что убийство можно было осуществить на расстоянии. Пистолет, нож или гаррота не избавляют от ужасных мгновений контакта с жертвой.
Он увидит Калифа издалека, в оптический прицел. Искаженная перспектива и измененные цвета придадут происходящему ощущение нереальности. Расстояние позволит избежать встречи. Ему не придется увидеть, как гаснет свет в этих огромных зеленых глазах, услышать, как с мягких прекрасных губ, которые дали ему так много радости, срывается последний вздох. Он быстро отбросил эту мысль. Она подтачивала его решимость, хотя гнев и желание отомстить не ослабевали.
Будь у него снайперское ружье калибра .222, какие используются в "Торе", это был бы лучший инструмент для решения задачи. Это ружье с длинным пригнанным стволом, с новым лазерным прицелом точно посылало пулю на семьсот ярдов. От снайпера требовалось только нажать указательным пальцем левой руки кнопку на ложе. Включался лазер, и луч вычерчивал траекторию пули. На цели появлялось яркое белое пятнышко размером с серебряную монету. Снайпер смотрел в прицел, и, когда пятнышко совмещалось с целью, нажимал на курок. С таким прицелом даже не очень подготовленный стрелок не промажет, а в руках Питера это оружие будет непогрешимо – и Колин Нобл даст ему такое ружье. Не только даст – вероятно, доставит с поздравлениями от корпуса морских пехотинцев США через старшего военного атташе американского посольства в Париже.
Однако Питер так критически продолжал анализировать свои планы, что понял: он оттягивает переход к активным действиям.
Шестнадцатый день после его возвращения в Брюссель пришелся на пятницу. Утро Питер провел на полигоне НАТО к северу от города; там демонстрировали новый электронный щит, созданный "Нармко": он позволял скрыть от радаров ракеты ближнего действия и противотанковые ракеты. Вернулся он на вертолете с тремя иранскими офицерами, присутствовавшими на демонстрации, и в "Эполь де Мутон" они не спеша съели великолепный ленч. Питера, который провел три часа за обеденным столом, мучила совесть, и потому он до семи вечера работал над контрактом по продаже ракет.
Уже затемно он вышел через служебный вход, принимая все обычные предосторожности на случай, если убийцы Калифа ждут его на темных улицах. Он никогда не выходил в одно и то же время и не шел одним и тем же маршрутом. В этот вечер он купил у торговца табаком на Гранд-Пляс газеты и решил просмотреть их в одном из открытых кафе, выходящих на площадь.
Начал он с английских. Заголовки на первых страницах, черные и четкие, провозглашали:
ПАДЕНИЕ ЦЕНЫ НА СЫРУЮ НЕФТЬ
Питер, прихлебывая виски, задумчиво прочел статью, потом заглянул на шестую страницу, где печаталось продолжение.
Он скомкал газету и невидящим взглядом уставился на поток туристов и первых вечерних гуляк.
Калиф добился своего первого международного триумфа. Отныне на пути безжалостного неистовства власти и насилия не будет никаких преград.
Питер понял: больше откладывать нельзя. Он принял решение действовать, и решение бесповоротное. В понедельник он слетает в Лондон, предлогов для этого достаточно. Пусть Колин встретит его в аэропорту; придется поделиться с ним своими соображениями. Питер знал, что может рассчитывать на полную поддержку. Потом он направится в Париж для последней разведки и выбора места. До весенних показов мод еще две недели – две недели тщательной подготовки, чтобы все прошло как надо.
Он вдруг ощутил сильное переутомление, словно на то, чтобы принять решение, у него ушли последние силы. Питер так устал, что короткий путь назад в отель пугал. Он заказал еще виски, выпил и только тогда смог собраться.
"Нармко" держала в "Хилтоне" два многокомнатных номера для своих старших менеджеров и важных посетителей. Питер еще не искал квартиру в городе и жил в меньшем из двух номеров. Здесь он мылся, спал, переодевался и не мог избавиться от ощущения временности, быстрой смены обстоятельств.
"Мои книги опять на складе", – подумал он тоскливо. Собрание прекрасных редких книг большую часть его жизни проводит на складах, а он носится по всему миру, куда призывают обязанности, живет в казармах и отелях. Книги – его единственное имущество, и, думая о них, Питер почувствовал непривычное желание осесть, завести собственный дом – и тут же, цинично улыбаясь, отогнал эту мысль – он снова на улицах чужого города, снова один.
"Должно быть, начинаю стареть", – решил он. Раньше он никогда не испытывал одиночества – но теперь, теперь? Совершенно не к месту вспомнилась Магда Альтман, как она пришла к нему в объятия и сказала: "О Питер, я так долго была одинока".
Вспомнив это, он застыл в свете уличного фонаря – высокий мужчина в пальто с поясом, с худым истощенным лицом.
Блондинка с порочно накрашенными губами подошла к нему, остановилась, делая предложение, и Питер вернулся к действительности.
– Merci. – Он отрицательно покачал головой и пошел дальше.
Когда он вошел в вестибюль "Хилтона", его внимание привлекли журналы в киоске, и он остановился у полки с журналами для женщин. Там Питер рассчитывал найти объявление о начале сезона высокой моды в Париже и стал пролистывать страницы "Вог", ища упоминаний о Сен-Лоране. И сразу, на первом же развороте потрясенно увидел женское лицо.
Тонкие элегантные черты, чуть раскосые славянские глаза. Сверкающий водопад темных волос, кошачья грация движений, остановленных фотокамерой.
На снимке она стояла в группе из четырех человек. Вторая женщина – жена известного поп-певца, живущая в разъезде с ним. Пухлое капризное личико, восточный тип глаз, ярко накрашенные губы – типичная парижская светская львица. Рядом – американский актер с веснушчатым мальчишеским лицом, в бархатном пиджаке, с золотой цепью на шее, более известный своими сексуальными пристрастиями, чем ролями в фильмах. Совсем не с такими людьми обычно общается Магда Альтман... а вот второй мужчина, к которому она прислонилась, больше в ее стиле. Лет сорока, смуглый и по-своему красивый, с тяжеловатым мясистым лицом и густыми, волнистыми светлыми волосами; от него исходило ощущение власти и уверенности, как и полагается главе крупнейшей немецкой автомобилестроительной компании.
В подписи под снимком сообщалось об открытии в Париже новой дискотеки – вновь нечто необычное для Магды Альтман; она сама ослепительно улыбалась высокому красивому немцу, так явно наслаждаясь, что Питер почувствовал укол какого-то чувства. Ненависти или ревности – он не понял. Захлопнув журнал, он вернул его на полку.
В безликом, стерильно чистом номере он разделся и принял душ, потом голый вышел в небольшую гостиную и налил себе виски. Третью порцию за вечер.
Он понял, что со времени похищения пьет гораздо больше обычного. Когда человек одинок и терзается глубокими сомнениями, выпивка действует на него коварно. Надо последить за собой. Он отхлебнул янтарной жидкости с привкусом дыма и повернулся, разглядывая себя в зеркале.
С возвращения в Брюссель он ежедневно тренируется в офицерском спортклубе НАТО, членом которого еще состоит, и тело у него поджарое, жесткое, живот как у борзой, только лицо изменилось от горя, напряжения – и как будто глубокого внутреннего сожаления.
Он ушел в спальню, и тут зазвонил телефон.
– Страйд, – сказал он в трубку, по-прежнему голый, со стаканом виски в руке.
– Генерал Страйд, минуточку, пожалуйста. Международный звонок.
Ожидание казалось бесконечным, на линии что-то гудело и щелкало, слышались голоса телефонисток – плохой французский и еще более плохой английский.
И вдруг ее голос, но слабый и далекий, как шепот в обширном пустом зале.
– Питер, это ты?
– Магда? – Услышав ее, Питер пережил потрясение; прежде чем она заговорила снова, послышался щелчок. Переключение несущей волны сказало ему, что они говорят по радиотелефону.
– Нам нужно увидеться, Питер. Так не может продолжаться. Ты приедешь ко мне, Питер?
– Где ты?
– Les Neuf Poissons. – Голос был таким слабым, что он попросил повторить.
– Les Neuf Poissons. Девять Рыб, – еще раз сказала она она. – Прилетишь, Питер?
– Ты плачешь? – спросил он; наступило молчание, нарушаемое щелканьем и гудением; он подумал, что связь прервалась, и с тревогой повторил: – Ты плачешь?
– Да. – Точно легкий вздох, ему это могло показаться.
– Почему?
– Потому что мне грустно и страшно, Питер. Потому что я одна. Ты прилетишь? Пожалуйста, прилетай.
– Да, – сказал он. – Как туда добраться?
– Позвони Гастону в "Ла Пьер Бенит". Он все организует. Побыстрее, Питер. Как только сможешь.
– Да. Как только смогу... но где это? – Он ждал ответа, но наступила окончательная тишина. – Магда? Магда? – в отчаянии закричал он, но тишина насмехалась над ним. Он неохотно нажал пальцем на рычаг телефона.
– Les Neuf Poissoins, – негромко повторил он и снова поднял трубку. – Пожалуйста, дайте Францию, Рамбуйе сорок семь – восемьдесят семь – сорок семь. – Ожидая, он быстро думал.
Питер понял, что подсознательно ждал именно этого. Его охватило чувство предопределенности: колесо может только поворачиваться, оно не может откатиться в сторону. Так и должно быть.
У Калифа нет альтернативы. Это приглашение на казнь. Странно только, что оно не пришло раньше. Он понимал, почему Калиф не пробует устранить его в городах Европы или Англии. Одно такое покушение, хорошо продуманное, осуществлявшееся значительными силами, провалилось в памятный вечер на дороге в Рамбуйе. Это послужило для Калифа предостережением, он не будет недооценивать противника. А в остальном проблемы почти те же, что и у Питера, планировавшего удар по самому Калифу.
Когда, где и как – и здесь у Калифа преимущество. Магда могла вызвать его куда угодно – но как невероятно искусно это было сделано. Ожидая связи с Рамбуйе, Питер заново удивился этой женщине. Казалось, нет предела ее талантам и способностям; он понимал, что присутствует при тщательно отрепетированном представлении, но вопреки этому сердце его замирало от отчаяния в ее голосе, от сдавленных рыданий.
– Резиденция баронессы Альтман.
– Гастон?
– Да, сэр.
– Генерал Страйд.
– Добрый вечер, генерал. Я жду вашего звонка. Я только что разговаривал с баронессой. Она попросила меня организовать ваш прилет на Les Neuf Poissons. Я это сделал.
– А где это, Гастон?
– Les Neuf Poissons – острова баронессы в Тихом океане. Вам нужно будет рейсом УТА добраться до Папеэте-Фааа на Таити, там вас будет ждать пилот баронессы. Оттуда до Les Neuf Poissons всего сто миль, но посадочная полоса на острове слишком коротка для "Лира", приходится добираться на меньших самолетах.
– А когда баронесса отправилась туда?
– Семь дней назад, генерал, – ответил Гастон и сразу ровным, уверенным секретарским голосом стал сообщать подробности: – Билет на рейс УТА ждет вас на контроле, генерал; я зарезервировал вам место у окна в салоне для некурящих.
– Вы обо всем подумали. Спасибо, Гастон.