После завтрака все на электрокарах поехали на летное поле. Сенатор, разогретый шампанским и начинающий потеть на жаре, слишком сердечно принялся прощаться с Магдой, но она искусно уклонилась от его рук и ловко усадила в "трислендер" вслед за другими пассажирами.
Пьер, пилот Магды, в начале взлетной полосы проверил по очереди все три двигателя. Потом отпустил тормоза и, как только самолет набрал скорость, поднял его в воздух. Неуклюжая машина прокатилась по короткой полосе, взлетела над пальмами в пятистах футах от ее конца – и Магда оживленно повернулась к Питеру.
– Я почти не спала ночью, – призналась она и поцеловала его.
– Я тоже, – ответил Питер и про себя добавил: "Уверен, по той же причине".
– Я освободила для нас целый день, – продолжала Магда, – и не хочу терять ни секунды.
Старший лодочник уже подвел к концу причала большую сорокапятифутовую рыболовную яхту Магды – прекрасную, стремительных очертаний, отчего казалось, что даже пришвартованная она летит; очевидно было, что за ней ухаживали с любовью: покраска безупречна, металлические детали надраены до зеркального блеска. Лодочник радостно улыбался, когда Магда что-нибудь говорила ему.
– Баки полны, госпожа баронесса. Баллоны заряжены кислородом, удочки готовы. Водные лыжи в кладовке, а шеф лично доставил переносной холодильник.
Но его широкая улыбка поблекла, когда он узнал, что баронесса отплывает на яхте одна.
– Вы мне не доверяете? – рассмеялась она.
– Да нет же, госпожа баронесса... – Но он не смог скрыть своего разочарования, что приходится передавать командование – даже такому достойному капитану.
Он сам отдал швартовы, беспокойно давая последние советы и наставления Магде, когда брешь между яхтой и берегом начала увеличиваться.
– Ne t'inquiete pas! – со смехом крикнула она, но он только уныло махнул рукой, когда Магда включила оба двигателя и яхта тронулась с места, сразу словно оторвавшись от поверхности. След за кормой, глубокий, ясный и прямой, ясно был виден на чистой зеленоватой воде лагуны; такой след – результат продуманной формы корпуса. Яхта плавно повернула, Магда направила ее в проход между рифами в открытый океан.
– Куда мы идем?
– За рифом на глубине в сто футов лежит старый японский военный самолет. В сорок четвертом его потопили янки. Там прекрасное место для погружения. Сначала поплывем туда...
"Как? – думал Питер. – Один из аквалангов частично заполнен угарным газом? Сделать это просто. Пропустить выхлоп дизеля через угольный фильтр, чтобы устранить запах, и окись углерода невозможно будет обнаружить. Заполнить цилиндр под давлением в тридцать атмосфер, потом добавить под давлением в сто десять атмосфер чистый воздух. Смерть быстрая, но не настолько, чтобы встревожить жертву. Просто нежный долгий сон. Когда утопленик выпустит загубник, цилиндры сами очистятся от всяких следов газа. Прекрасный способ".
– Потом поплывем на Ile des Oiseaux. С тех пор как Аарон отучил островитян красть яйца, у нас образовалось одно из самых крупных гнездовий крачек, гагарок и фрегатов в южной части Тихого океана...
А может, подводное ружье. Быстро и действенно. На малом расстоянии, допустим, два фута, гарпун даже под водой пробьет тело человека – войдет между лопаток и выйдет из груди.
– Потом сможем покататься на лыжах...
Что может быть легче, чем включить на полную мощность оба дизеля и потащить ничего не подозревающего лыжника? Если он не разобьется о корпус, гребные винты, вращающиеся со скоростью пятьсот оборотов в минуту, разрубят его аккуратно, как хлеб для тостов.
Питер обнаружил, что его занимает эта игра в догадки. Он пожалел, что так никогда и не узнает, что задумала баронесса, и оглянулся назад с высокого мостика, где они стояли вдвоем. Главный остров уже ушел за горизонт, их может увидеть только тот, у кого есть мощный бинокль.
У него за спиной Магда сняла ленту с головы, и ветер заполоскал темное знамя ее волос.
– Пусть так будет всегда! – перекричала она шум ветра и двигателей.
– Продано дамочке с аппетитным задом! – крикнул в ответ Питер, и ему пришлось напомнить себе, что перед ним одна из наиболее профессиональных убийц, какие ему встречались. И ее смех и красота не должны отвлекать его. И нельзя позволить ей нанести удар первой. В таком случае его шансы уцелеть будут ничтожны.
Он снова оглянулся на землю. "Теперь в любую минуту", – подумал Питер и передвинулся, глядя как будто бы в сторону и заходя баронессе чуть в тыл, но не покидая поля ее бокового зрения; она с улыбкой повернулась к нему.
– Во время прилива здесь всегда есть желтохвосты. Я пообещала шефу привезти пару живьем, – объяснила она. – Спустись, пожалуйста, вниз и возьми две удочки, cheri. Перьевые мушки в переднем правом ящике.
– Хорошо, – кивнул он.
– Когда повернем в пролив, я перейду на траловую скорость. Тогда забрасывай удочки.
– D'accord. – И, повинуясь внезапному порыву, Питер добавил: – Но сначала поцелуй меня.
Она повернула к нему лицо, и он удивился, зачем ему это. Не для того, чтобы попрощаться. Это точно. Чтобы успокоить ее, немного отвлечь... и однако, когда их губы встретились, он почувствовал глубокую печаль и сожаление. Губы Магды медленно и влажно раскрылись, и ему показалось, что его сердце лопнет. На мгновение мелькнула мысль: "Лучше умереть, чем поднять на нее руку". Темные волны отчаяния поглотили его.
Он положил руку ей на шею, и Магда прижалась к нему всем телом. Питер продолжал гладить ее, отыскивая место, нашел, должным образом расположил большой и указательный пальцы. Пару секунд спустя баронесса мягко отодвинулась от него.
– Эй! – хрипло прошептала она. – Перестань, или я налечу на риф.
Он не мог сделать это голыми руками. Просто не мог. Но нужно действовать быстро, очень быстро. С каждой минутой опасность для него увеличивается.
– Иди! – приказала Магда и игриво ударила его в грудь. – У нас есть для этого время, все время в мире. Будем же наслаждаться им, каждым мгновением.
Питер не смог этого сделать и отвернулся. И лишь когда он по стальному трапу спускался вниз, в кубрик, ему пришло в голову, что в момент их поцелуя пальцы правой руки баронессыбыли любовно прижаты к его горлу под подбородком. При первом же его нажатии Магда могла раздавить ему гортань, парализовать, всадив большой палец в чувствительную область горла.
В кубрике у него явилась новая мысль. Другой рукой баронесса нежно поглаживала его в районе ребер. Эта рука могла ударить снизу вверх, разорвав ему диафрагму. Чутье, должно быть, предупредило его. Магда была настроена на удар больше, чем он. Она была в его объятиях, он не мог защититься, она ждала... Питер слегка вздрогнул на горячем утреннем солнце, понимая, как близок был к смерти.
Это осознание превратилось в нечто иное и скользнуло по спине, как вода по тающей сосульке. Страх – не страх труса, но страх, который ожесточил его и сделал тверже. В следующий раз он не будет колебаться.
Обдумывая свои проблемы, Питер машинально выполнял ее приказ. Поднял крышку рундука под сиденьем. В его обитом мягкими тканями нутре он увидел разнообразные принадлежности рыбной ловли: мотки медной и стальной лески пятидесяти различных размеров, грузила для разных типов воды и дна, наживки из пластика и перьев, из эмалированного и полированного металла, крючки для гигантских рыб и для мелочи и в отдельном углублении, сбоку – нож.
Сорокадолларовый нож ниндзя с наборной ручкой, пестрой и изогнутой, чтобы удобнее было держать в руке. Семидюймовое кривое лезвие из притертой стали, шириной три дюйма у рукояти и к концу заостряющееся, как стилет. Жестокое оружие; им можно, вероятно, перерубить дубовое полено, как утверждают в своей рекламе производители. Пробьет тело человека, его кости, словно сыр чеддер.
Питер на пробу взмахнул ножом. Тот великолепно лег в руку. Лезвие свистнуло в воздухе, и, когда Питер слишком торопливо тронул край, ужалило, как бритва, и оставило на подушечке пальца кровавую полосу.
Питер сбросил брезентовые туфли, чтобы резиновые подошвы не скрипнули на палубе, и остался в тельняшке и трусах. Одежда не помешает.
Босиком он неслышно поднялся на первые три ступени трапа и поднял глаза, глядя на мостик.
Магда Альтман стояла у приборов и вела яхту в русло пролива, сосредоточенно глядя вперед.
Волосы ее по-прежнему летели по ветру струящимися густыми спутанными прядями. Голая шея была обращена к нему, четко очерченная ложбинка спускалась по спине, разграничивая твердые мышцы.
Шорты слегка задрались на одной ноге, приоткрыв полумесяц круглой белой ягодицы. Ноги были длинные и стройные, как у балерины, и Магда легко удерживала равновесие, привстав на цыпочки, чтобы заглянуть за нос корабля.
Питер ушел с мостика всего десять секунд назад; она ничего не подозревает.
Питер не повторил свою ошибку: он одним быстрым рывком поднялся по трапу, шум дизелей заглушал звуки его движений.
Действуя ножом, нужно помнить о возможности наткнуться на кость и правильно выбирать место удара.
Питер выбрал участок спины на уровне почек, где кость не защищала внутренности.
Необходимо нанести удар ножом изо всей силы. Это увеличивает шансы не попасть в кость и увеличивает парализующее действие удара.
В свой удар Питер вложит всю инерцию прыжка.
Паралич усиливается, если в момент удара наполовину повернуть лезвие.
Мышцы правой руки Питера были напряжены в ожидании этого момента, он готов был повернуть нож, увеличивая размер раны.
Полоска из нержавеющей стали – приборная доска яхты – была отполирована до блеска, и в ней все отражалось искаженно, как в кривых зеркалах ярмарочного балагана. И только завершая движение, в которое вложил всю силу, Питер понял, что Магда следит за ним по отражению, следит с того момента, как он спустился вниз.
Выпуклая поверхность искажала его лицо – казалось, оно состоит только из огромных глаз. Это отвлекло его за тысячную долю секунды до того, как острие должно было погрузиться в тело. Он не видел ее движения.
Слепая цепенящая боль разорвала его правый бок и руку, возникнув там, где ключица соединяется с предплечьем; одновременно что-то ударило его по руке чуть ниже локтя. Удар не достиг цели. Лезвие прошло в дюйме от бедра Магды, острие ударило в сталь, оставив на металле глубокую царапину, и онемевшие пальцы Питера не смогли удержать нож. Оружие вырвалось у него из руки, со звоном ударилось о металлические перила и отлетело в кубрик. Питер понял, что Магда ударила назад не глядя, ориентируясь только по отражению на панели управления, пытаясь нанести точный удар в область плеча.
Боль захлестнула его, и самой естественной реакцией было схватиться за ушибленное место. Но он, повинуясь инстинкту выживания, взмахнул левой рукой, защищая шею от следующего удара, тоже нанесенного назад, и ему показалось, что его огрели бейсбольной битой. Он даже не заметил этот удар, так быстро и жестко, мгновенным движением, похожим на взмах крыла колибри, он был нанесен. Он пришелся по мышце, поразительно сильный.
Если бы удар пришелся в шею, куда был нацелен, Питер был бы мгновенно убит; но Магда промахнулась, и у него лишь онемела рука. Сейчас баронесса легко поворачивалась к нему, соединяя бычью силу с быстротой и координированностью движений.
Понимая, что надо попробовать удержаться возле нее, сковывая ее движения весом своего тела, своими габаритами и силой, Питер ухватил Магду правой рукой, но баронесса легко вырвалась. В пальцах у него осталась невесомая полоска эластичной ткани, прикрывавшая ее груди, Магда же увернулась и уклонилась от другой его руки, когда он в отчаянии попытался нанести удар.
Смертельно бледная от бешенства, возбуждения и напряжения, баронесса ощерила зубы, показавшиеся Питеру острыми, как у пантеры. Да и дралась она, как загнанная в угол пантера. Магда с неутихающей яростью снова бросилась на него – без тени страха, утратив все человеческое, нацеленная только на уничтожение.
Взметнулись длинные волосы, хлестнули Питера по глазам, ослепив и выведя из равновесия, и в то же мгновение баронесса кинулась на него снова, как мангуст на кобру, каждое движение плавно переходило в следующее. При каждом ударе упругие груди с красными сосками подпрыгивали.
С огромным изумлением Питер понял, что Магда побеждает. Он едва успевал защищаться; она безостановочно била его ногами по ляжкам и в низ живота, лупила коленом в промежность, и Питер чувствовал, как тают его силы, замедляется реакция. Если повезет, он еще некоторое время будет защищаться, но Магда может одержать верх в любую минуту, ведь она работала руками и ногами, не останавливаясь ни на миг, пытаясь сбить его с ног – а он еще ничего не успел, ни один контрудар не достиг цели. Питер по-прежнему не ощущал своей руки и пальцев. Ему требовалась передышка – и оружие. Питер с тоской вспомнил о ноже, упавшем в кубрик у него за спиной.
Очередная атака заставила его отступить, и ему в спину уперлись перила мостика; в то же мгновение он отразил еще один удар ее кулака – нацеленный ему в горло, тот пришелся в нос. Глаза Питера мгновенно наполнились слезами, по верхней губе и горлу потекла теплая кровь; он стремительно пригнулся и отскочил в сторону, словно выполняя сальто в прыжке с трехметровой вышки. Перила помогли ему повернуться в воздухе, расчет был верным. Согнув колени, чтобы смягчить удар, Питер, как кошка, приземлился на ноги на палубу в десяти футах под мостиком, утер глаза и принялся сгибать и разгибать руки, чтобы восстановить кровообращение.
И сразу увидел нож. Нож скользнул по палубе и застрял в шпигате – желобе для отвода воды. Питер бросился к нему.
Прыжок застал баронессу врасплох: она как раз готовилась нанести последний, смертельный, удар Питеру в шею. Но мигом опомнилась и устремилась к трапу. Тем временем Питер внизу пытался добраться до ножа ниндзя.
Она прыгнула на него ногами вперед, пролетев десять футов, и ударила его босыми ступнями. Инерция полета усилила удар.
Пинок пришелся Питеру в спину. Его швырнуло на палубу, шарахнуло головой о переборку, и на мгновение в глазах у него потемнело. Сознание померкло, и потребовалось невероятное усилие, чтобы быстро откатиться в сторону и подтянуть колени к груди, защищаясь от следующего – смертельного – удара. На этот раз Питер поставил блок голенью и упрямо устремился к ножу. Едва коснувшись пестрой рукояти распухшими и потерявшими чувствительность пальцами, Питер выпрямился, точно стальная пружина, и двинул ногами. Это был удар вслепую, нанесенный в полном отчаянии.
И первый, который попал в цель; в этот момент она напружинилась, готовая к новому нападению. Ноги Питера врезались ей в живот под ребрами, и, если бы плоть там была мягкой и податливой, он убил бы Магду; но давление приняли на себя жесткие плоские мышцы. Баронессу отбросило к кубрику, она шумно выдохнула, и ее длинное стройное тело согнулось, сведенное болезненной судорогой.
Питер понял: ему повезло случайно, это был его единственный шанс, – но его тело разрывала такая боль, что он с трудом смог приподняться на локте. Слезы и кровь мешали ему смотреть.
Он сам не понимал, как это ему удалось: каким-то невероятным усилием воли, но он поднялся, с ножом в руке, инстинктивно защищая лезвием правый бок; пригнувшись, он двинулся вперед, согнув левую руку как щит. Он знал, что должен быстро прикончить Магду, долго он не выдержит. Силы его были на исходе.
Но у нее тоже оказалось оружие. Двигаясь с невероятной быстротой, она сорвала петлю, удерживавшую у входа в каюту багор.
Восемь футов тяжелого лакированного ясеня с красивой, но смертоносной медной головкой. Магда угрожающе выставила острие перед собой, не давая подойти, пока воздух не заполнит ее пустые легкие.
Она приходила в себя быстро, гораздо быстрее, чем сам Питер. Он увидел, как в ее глазах снова вспыхнула жажда убийства. Он долго не выдержит. Нужно рискнуть и все силы вложить в последнюю попытку.
Питер метнул нож, целя Магде в голову. "Ниндзя", не предназначенный для метания, в полете развернулся рукоятью вперед, но баронессе все же пришлось поднять багор, чтобы защититься. Именно этого и ждал Питер.
Когда Магда подняла руки, он, используя инерцию своего движения, поднырнул под багор и ударил ее плечом.
Обоих откинуло к переборке каюты. Питер отчаянно искал, за что бы ухватиться и вцепился в густые блестящие пряди.
Баронесса сопротивлялась, как загнанный в угол зверь; Питер и представить себе не мог такие силу, ярость и храбрость. Правда, сам он получил возможность использовать свое преимущество в силе и весе.
Он притиснул Магду к груди, так что одну ее руку зажало между ними, а своей, оттянув за волосы, запрокинул ей голову, обнажив длинный гладкий изгиб шеи. Одновременно он скрестил ноги на манер ножниц, чтобы баронесса не могла ударить его собственными, и они вместе упали на палубу.
Ценой невероятного усилия Магда сумела вывернуться так, что оказалась сверху – ее груди скользнули по груди Питера, липкой от пота и крови, текущей из носа, – но он использовал весь свой остаток сил на то, чтобы напрячь плечи, перевернулся и навалился на нее.
Они прижались – грудь к груди, лоно к лону – в какой-то чудовищной пародии на любовный акт, разделенные только древком багра.
Питер тянул Магду за волосы, прижимая ее голову к палубе, ее глаза были всего в шести дюймах от его глаз, а кровь из его носа и рта капала ей на лицо.
Никто из них не сказал ни слова, слышалось только тяжелое дыхание.
Они смотрели друг другу в глаза, и в этот миг оба перестали быть людьми, превратились в двух зверей, борющихся за жизнь; Питер быстро передвинулся, и древко багра легло на незащищенное горло Магды. Она не была готова к этому и слишком поздно попыталась увернуться.
Питер знал: нельзя выпустить ее волосы, нельзя расслабить руку, сжимающую ее тело, и ноги, удерживающие ее ноги. Он чувствовал стальную упругость ее плоти. Баронесса собиралась с силами. Если он хоть немного ослабит хватку, она вывернется, и у него не хватит силы снова схватить ее.
Локтем той руки, которой держал ее за волосы, Питер начал давить на древко багра, медленно втискивая его ей в горло.
Магда знала, что проиграла, но не сдавалась. Однако силы постепенно покидали ее, и Питер мог налегать на багор все мощнее. Лицо баронессы медленно наливалось кровью, темнело, губы дрожали при болезненных попытках вдохнуть воздух, в углах рта выступила пена и потекла по щекам.
Она умирала. Ничего страшнее Питер в жизни не видел. Он осторожно подвинулся, чтобы еще сильнее надавить на багор и сломать ей шею, и Магда прочла это в его взгляде.
И впервые заговорила. Это был хрип, срывающийся с распухших губ.
– Меня предупредили.
Ему показалось, что он ослышался, и он удержал последний нажим, продлил на несколько мгновений ее жизнь.
– Я не могла поверить. – Слабый, едва различимый шепот. – Не ты.