Между тем давление снаружи продолжало расти. Я знал, если "Дельфин" немедленно не остановится, его уже ничто не спасет. Непривычную тишину вдруг нарушил резкий звонок. Свенсон снял телефонную трубку и нажал кнопку.
- Говорит дизельный, - послышался металлический голос с другого конца провода. - Надо бы сбавить обороты. Главные подшипники уже дымятся, того и гляди полетят.
- Обороты не сбавлять, так держать! - скомандовал Свенсон и повесил трубку.
Молодой офицер, у которого на лице подергивался мускул, а на шее пульсировала вена, вдруг начал тихонько причитать:
- О Боже, Боже мой…
Он повторял свои заклинания без удержу - сначала чуть слышно, а потом все громче и громче. Казалось, он уже был готов забиться в истерике, но тут к нему подошел капитан Свенсон, слегка хлопнул его по плечу и строго проговорил:
- Эй, малыш, ты мешаешь мне думать.
Бедняга умолк, застыв как вкопанный, - лицо у него сделалось серое, как гранит, и только вена на шее билась под кожей так, что, казалось, вот-вот вырвется наружу.
- А какова предельно допустимая глубина погружения у нашей лодки? - спросил я, стараясь говорить ровно и спокойно. Однако звуки, которые я издавал, скорее, напоминали кваканье лягушки.
- Боюсь, никто из нас этого не знает, - как ни в чем не бывало ответил Свенсон. - Сейчас мы на глубине тысячи футов и, если верить глубомеру, "Дельфин" уже давно преодолел теоретический предел прочности своего корпуса. По идее, нас должно было расплющить на девятистах пятидесяти футах. А сейчас на нас давит столб воды весом миллион тонн.
Невозмутимый ответ Свенсона попросту ошеломил меня. Должно быть, те, кто задумал это плавание, перерыли всю Америку, прежде чем нашли человека, достойного занять должность командира "Дельфина". Что бы ни случилось, капитан Свенсон всегда был на своем посту - как сейчас, когда "Дельфин" безудержно шел на дно Ледовитого океана.
- Погружение замедляется, - проговорил Хансен.
- Погружение замедляется, - вторил ему Свенсон.
Хотя лично я этого пока не заметил. Каким бы прочным ни был корпус "Дельфина", вряд ли он мог долго выдержать столь огромное давление. Я попытался представить, чем это все может закончиться, но не смог. Подобное представить себе было просто невозможно. На этой глубине давление составляло двадцать тонн на квадратный фут, так что, случись худшее, нас расплющит в лепешку раньше, чем мы успеем сообразить, что же произошло.
Опять зазвенел телефон - звонили из дизельного отсека. Чей-то умоляющий, полный отчаяния голос, кричал:
- Капитан, необходимо сбавить обороты! Распределительные шестерни накалились докрасна.
- Погодите, пока они раскалятся добела, тогда и жалуйтесь, - отрезал Свенсон и повесил трубку.
Если бы двигатели сломались, ничего поделать было бы уже нельзя, но покуда они работали, надо было делать все возможное, чтобы спасти "Дельфин".
Раздался еще один звонок.
- Центральный пост? - просвистел в динамике резкий голос. - Говорит столовая команды. У нас здесь вода.
Впервые за все время офицеры, собравшиеся на центральном посту, оторвали взгляды от глубомера и все, как один воззрились на громкоговоритель. Корпус лодки уже явно не выдерживал столь чудовищного давления - возникни в нем малейшая трещина, "Дельфин" раздавило бы, как игрушечный кораблик, попавший под гигантский кузнечный молот. Взглянув на лица офицеров, я понял, что все они думают об одном и том же.
- Где? - рявкнул Хансен.
- По правому борту.
- Много?
- С пинту или две - вода течет прямо из переборки, и щель, похоже, становится все шире. Ради Бога, капитан, что нам делать?
- Что делать? - переспросил Свенсон. - Взять швабры и вытирать воду, черт бы вас побрал. Вы же не хотите купаться в грязи, правда? - прибавил он и повесил трубку.
- Мы остановились, остановились! - эти три слова прозвучали как заклинание.
Выходит, я ошибся, сказав, что все взгляды были устремлены на громкоговоритель, - один из нас, самый молодой, продолжал неотрывно следить за шкалой глубомера.
- Мы действительно остановились, - дрожащим от волнения голосом подтвердил офицер за пультом управления погружением и всплытием.
Никто из нас не проронил ни звука. Кровь продолжала капать со сломанных пальцев Хансена на пол. Я, кажется, впервые за все время заметил, как на лбу у Свенсона выступила испарина, хотя, быть может, мне это только показалось. Палуба у нас под ногами все еще подрагивала - двигатели "Дельфина" по-прежнему работали на полную мощность, чтобы остановить безвозвратное падение лодки в кошмарную бездну. Продолжал свистеть сжатый воздух, заполнявший цистерны с топливом и пресной водой. Мне не было видно, на какой глубине мы сейчас находимся, - командир поста погружения и всплытия заслонял от меня глубомер своей спиной. Прошли еще полторы минуты. Девяносто секунд. Казалось, они длились целую вечность. Мы с замирающим от ужаса сердцем ждали, когда море раздавит нас и навеки примет в свое лоно, как вдруг офицер за пультом погружения и всплытия начал докладывать:
- Поднялись на десять футов!
- Точно? - спросил Свенсон.
- Готов поспорить на свое годовое жалованье.
- Еще не время биться об заклад, - мягко заметил Свенсон. - Корпус того и гляди треснет. Диву даюсь, как этого до сих пор не случилось. Вот поднимемся футов на сто, где давление меньше тонны на квадратный фут, тогда поглядим. Может, нам и впрямь повезет. С каждым футом подъема надежды будет все больше. К тому же воздух в торпедном отсеке будет расширяться и выталкивать воду наружу, - тогда "Дельфин" станет намного легче.
- Продолжаем подниматься, - доложил командир поста погружения и всплытия. - Поднимаемся, скорость растет.
Свенсон подошел к пульту и стал следить за показаниями глубомера. Потом он спросил:
- Сколько осталось пресной воды?
- Процентов тридцать, - последовал ответ.
- Прекратить продувку цистерны с пресной водой! - приказал капитан. - Сбавить обороты на треть!
- Продолжаем подниматься. Продолжаем подниматься.
Свенсон достал из кармана шелковый носовой платок, вытер лицо и шею и, как бы ни к кому не обращаясь, проговорил:
- Да уж, пришлось поволноваться. И еще как!
Протянув руку к телефону, он снял трубку - и я услышал, как по всему кораблю разнесся его громкий, раскатистый голос:
- Говорит капитан. Все в порядке, ребята, можете перевести дух. Ситуация под контролем, мы потихоньку всплываем. Если вас интересует, мы погрузились на триста футов ниже, чем любая другая подводная лодка, а это - мировой рекорд!
Я вдруг почувствовал себя так, будто чудом выбрался из-под гигантского катка. Впрочем, такое ощущение, честно признаться, было не только у меня одного. Вслед за тем кто-то из офицеров сказал:
- Ни разу в жизни не курил, а сейчас закурю. Дайте-ка кто-нибудь сигарету.
Тут тишину нарушил Хансен:
- Знаете, что я сделаю, когда вернемся в Штаты?
- Да, - ответил Свенсон, - соберешь свои сбережения, все до последнего цента, двинешь в "Гротон" и закатишь грандиозную попойку в честь тех, кто отгрохал этот корабль. Но ты опоздал, лейтенант. Я подумал об этом первый, - капитан на мгновение прервался и вдруг спросил: - А что у тебя с рукой?
Хансен поднял левую руку и долго, с удивлением разглядывал окровавленные пальцы. Наконец он сказал:
- Надо же! А я и не заметил, как меня зацепило. Наверное, этой проклятой дверью прижало, в торпедном отсеке. Док, у нас тут есть аптечка. Почините, а?
- Джон, ты просто не представляешь, что ты для нас сделал, - горячился Свенсон. - Я имею в виду эту самую дверь. Ведь это ж было чертовски тяжело.
- Не так, чтоб уж очень, - возразил Хансен. - Скажите спасибо нашему общему другу. Это он ее закрыл, а не я. Но, если б мы ее не закрыли…
- Или, если б я разрешил вам зарядить торпеды вчера, когда вы свалились как снежный ком на голову, - мрачно заметил Свенсон. - или когда мы маячили на поверхности, и все люки были открыты настежь. Тогда мы были бы сейчас еще на восемь тысяч футов ниже и нас раздавило бы в лепешку.
Вдруг Хансен вырвал у меня свою руку и полным скорби и жалости голосом произнес:
- Боже, с этой проклятой рукой я совсем забыл. Джордж Миллз, наш торпедист. Его, видно, здорово зашибло. Осмотрите сначала его, док. Вы или доктор Бенсон.
Я снова взял покалеченную руку Хансена и проговорил:
- Теперь спешить незачем ни мне, ни доктору Бенсону. Так что займемся-ка пока вашими пальцами. А Миллзу наша помощь не нужна.
- Боже правый, да что же вы такое говорите! - с искренним негодованием воскликнул Хансен. - Когда он очухается…
- Он уже никогда не очухается, - прервал его я. - Лейтенант Миллз мертв.
- Что?! - изумился Свенсон и до боли сжал мою руку. - Вы сказали - мертв?
- Струя воды из трубы четвертого торпедного аппарата сбила его с ног с такой силой, на какую способен разве что мчащийся на всех парах поезд, - устало сказал я. - Его отшвырнуло на заднюю переборку, и он разбил себе затылок - череп треснул, как яичная скорлупа. В таких случаях смерть наступает мгновенно.
- Несчастный Джордж Миллз, - пробормотал Свенсон, и лицо его сделалось бледным как мел. - Бедняга! Это было его первое плавание на "Дельфине". Надо же, мертв.
- Убит, - поправил его я.
- Что! - капитан Свенсон так сильно стиснул мою руку, что она аж посинела. - Что вы сказали?
- То, что сказал: он убит, - ответил я.
Свенсон долго сверлил меня взглядом, его лицо было лишено всякого выражения - только как-то вдруг сразу постаревшие глаза выдавали переполнявшие его чувства. Капитан резко повернулся, перекинулся с ним парой слов и снова вернулся ко мне.
- Пойдемте-ка отсюда, - коротко сказал он. - Раненой рукой Хансена вы можете заняться и у меня в каюте.
VII
- Да вы хоть понимаете, что говорите? - продолжил разговор Свенсон. - Ваше обвинение серьезно…
- Да будет вам, - грубо отрезал я. - Мы не в суде, и я никого не обвиняю. Его убили - вот и все, что я хотел сказать. В смерти лейтенанта Миллза повинен тот, кто оставил открытой переднюю крышку торпедного аппарата.
- Что значит - оставил крышку открытой? Кто вам это сказал? Она могла открыться сама собой, чисто случайно. Но даже если и так - хотя я просто не пойму, как это могло случиться, - все равно вы не вправе обвинять кого-либо в убийстве из-за халатности, забывчивости или…
- Капитан Свенсон, - сказал я, - не сомневаюсь, вы первоклассный моряк. Но это вовсе не значит, что во всем остальном вы такой же непревзойденный. В вашем образовании, капитан, имеются серьезные пробелы - это совершенно очевидно: вы даже не в состоянии определить, умышленно это было сделано или нет. Вам нужно видеть букву закона, чтобы определить, нарушена она или нет, вот почему вы, боюсь, до сих пор не понимаете, о чем идет речь. Вы говорите - крышка могла открыться сама собой, чисто случайно. Но как?
- Нас несколько раз швырнуло об лед, - задумчиво начал Свенсон. - Так что крышка могла открыться сама по себе - от сильного удара. А может, это случилось вчера, когда мы продирались под ледовым панцирем и наткнулись на остроконечную ледяную глыбу… Ну, что-то вроде гигантского сталактита.
- Но ведь все торпедные аппараты размещены в специальных нишах, не так ли? Значит, по-вашему, этот самый гигантский сталактит при столкновении ушел вниз, потом развернулся под прямым углом и ударил в крышку аппарата?… Но даже в этом случае он просто закрыл бы ее плотнее.
- Перед выходом в море крышки торпедных аппаратов всегда проверяются, - невозмутимо настаивал на своем капитан Свенсон. - Кроме того, мы открываем их, когда проводим пробную дифферентовку лодки на поверхности в доке. В любом порту полно всяких отбросов, обрывков тросов и разного плавучего хлама - из-за этого и могло заклинить крышку.
- Но, судя по контрольным лампочкам, все крышки были наглухо задраены.
- Достаточно узкого зазора, - и лампочка не сработает.
- Зазора! Как же, по-вашему, погиб Миллз? Если б вам хоть раз довелось видеть, с какой силой бьет вода из-под лопасти турбины гидроэлектростанции, вы бы знали, какой мощности струя обрушилась на него. Зазор? Боже мой! Как открываются и закрываются крышки?
- Двумя способами. С помощью кнопки дистанционного управления гидравлическим приводом; кроме того, в самом торпедном отсеке имеются специальные рычаги.
Я повернулся к сидевшему рядом на койке Хансену, лицо которого, когда я накладывал ему на сломанные пальцы шину, сделалось бледнее мела, и спросил его:
- Ведь все рычаги были в закрытом положении, верно?
- Я уже говорил - конечно, закрыты. Мы проверяем это в первую очередь.
- Кому-то вы явно не нравитесь, - обратился я к Свенсону. - Вы, или "Дельфин". А может, кто-то узнал, что "Дельфин" отправляется спасать людей с "Зебры". И ему это также не понравилось. Вот он и устроил диверсию. Помните, вы даже удивились, когда обнаружилось, что не нужно корректировать дифферент лодки? Вы собирались медленно погрузиться и провести дифферентовку под водой, полагая, будто угол дифферента может быть нарушен из-за того, что в носовом торпедном отсеке не хватает торпед. И тут на тебе! Дифферентовка оказалась ни к чему.
- Продолжайте, - невозмутимо произнес Свенсон. Наконец-то он понял меня. Он всегда меня понимал. Услыхав, как вода снова хлынула в балластные цистерны, он вскинул брови. Стрелка глубомера, судя по всему, достигла отметки двести футов. Свенсон приказал командиру поста погружения и всплытия остановиться на этой глубине. Носовой крен "Дельфина" по-прежнему составлял 25 градусов.
- А корректировать дифферент лодки не было надобности потому, что все торпедные аппараты были заполнены водой. Все, кроме одного, третьего, мы проверили его - с ним все было в порядке. Наш ушлый приятель открыл передние крышки, отключил рычаги управления, оставив их в закрытом положении, в то время как на самом деле они были открыты, и поменял местами провода в соединительной коробке, так что, когда крышки были открыты, горели зеленые лампочки, а когда закрыты - красные. Профессионал мог бы это проделать за несколько минут. Если же их было двое, им потребовалось бы еще меньше времени. Готов спорить на что угодно - проверьте - сами увидите, что рычаги ручного управления отсоединены, провода перепутаны, а выпускные отверстия пробных кранов заклеены сургучом, быстросохнущей краской или обыкновенной жевательной резинкой. Так что даже если бы сами краны были открыты, вы бы все равно не определили, есть ли в торпедных аппаратах вода или нет.
- Да, но ведь из крана четвертого аппарата вытекло немного воды, - возразил Хансен.
- Значит, жевательная резинка оказалась некачественной.
- Гнусный подонок, - бесстрастно проговорил Свенсон. - Его сдержанность произвела на меня куда большее впечатление, чем слова, которые он произнес. - Если бы не господь Бог и не кораблестроители с гротонской судоверфи, он бы всех нас погубил.
- Он вовсе не хотел никого убивать, - возразил я. - У него и в мыслях этого не было. Помните, в тот вечер, перед отходом из Холи-Лох, вы говорили мне, что собираетесь совершить медленное погружение, чтобы проверить дифферент лодки. Может, накануне вы сообщили о своих намерениях команде или издали соответствующий приказ.
- Я сделал и то, и другое.
- Ну вот. Наш приятель все знал. Знал он и то, что дифферентовать лодку вы будете либо на поверхности, либо на малой глубине. Если бы следом за тем вы взялись проверять торпедные аппараты, вы обнаружили бы в них воду, но не так уж много - давление воды было бы незначительным, и вы без усилий могли бы закрыть задние крышки аппаратов и задраить дверь в передней таранной переборке, а после начали бы действовать по обстановке. Что было бы потом? Да ничего страшного. В худшем случае мы легли бы на дно, на небольшой глубине, где "Дельфину" ничего бы не угрожало. Хотя лет десять назад это кончилось бы очень плохо: мы погибли бы от удушья. Но теперь, когда подводные лодки оборудованы системами для очистки воздуха, мы могли бы оставаться на глубине несколько месяцев. Достаточно выпустить на поверхность аварийно-сигнальный буй, сообщить по радиотелефону о случившемся, а потом можно сидеть, попивать кофе и ждать, когда прибудет спасательная команда; к вам спускается водолаз, заменяет передние крышки торпедных аппаратов, выкачивает воду из торпедного отсека - и можно всплывать. Так что наш таинственный незнакомец (или незнакомцы) вовсе не собирался никого убивать. Он просто хотел задержать нас. Даже если бы нам удалось всплыть без посторонней помощи, ваше начальство все равно настояло бы на том, чтобы вы вернулись в док для устранения неполадок, а на это ушло бы как минимум два дня.
- Но с какой стати кому-то понадобилось нас задерживать? - спросил Свенсон, устремив на меня пытливый, взволнованный взгляд, хотя, впрочем, я не уверен, что не ошибся, оценив этот взгляд. Обычно капитан Свенсон прекрасно владел своими чувствами.
- Господи, да откуда мне знать?! - вспылил я в ответ.
- И то правда, откуда… - с сомнением проговорил капитан, хотя сам был в этом совершенно уверен. - Скажите, доктор Карпентер, может, вы подозреваете кого-либо из команды "Дельфина".
- Вы действительно хотите знать?
- В общем-то, нет, - вздохнул он. - Уйти на дно Северного Ледовитого океана - не самый лучший способ покончить жизнь самоубийством. Если бы это чудовищное преступление замыслил кто-то из команды, узнав, что я не собираюсь проверять дифферент лодки на мелководье, а хочу сделать это потом, он тут же попытался бы все исправить. Значит, злоумышленника надо искать среди шотландских докеров, людей сугубо гражданских, - но ведь их всех проверяли на благонадежность раз сто, не меньше.
- Ну, это как раз ни о чем не говорит. В московских особняках, равно как в английских и американских тюрьмах полно людей, которые в свое время также были проверены на благонадежность… Так что вы теперь собираетесь делать, капитан? Я говорю о корабле.
- Я уже думал об этом. В обычных условиях сначала следовало бы закрыть переднюю крышку четвертого торпедного аппарата и выкачать из торпедного отсека воду, затем проникнуть туда и закрыть заднюю крышку. Но загвоздка в том, что переднюю крышку закрыть нельзя. Когда Джон доложил, что четвертый аппарат открыт со стороны моря, командир поста погружения и всплытия тут же нажал на кнопку дистанционного управления гидравлическим приводом, с помощью которого закрываются передние крышки торпедных аппаратов. Но, как вы сами видели, это не сработало - система дистанционного управления, должно быть, вышла из строя.
- Вышла из строя! - сурово проговорил я. - Да тут впору было орудовать кувалдой, а не на кнопки нажимать.
- Я могу повернуть назад, к разводью, где мы недавно торчали, всплыть на поверхность и послать водолаза под лед, чтобы он все посмотрел и доложил, что нужно делать. Однако я не могу рисковать жизнью своих людей. Я могу вернуться в открытое море, всплыть и произвести необходимый ремонт, и дело вовсе не в том, что плыть с таким креном на нос не совсем большое удовольствие, а в другом: чтобы снова сюда добраться, понадобится несколько дней. А как же люди на "Зебре"? Боюсь, мы придем к ним на выручку слишком поздно.