Вождь апачей в Каире! Что за мысль! Ничего подобного нельзя было предположить. Я обрадовался этому, потому что, во-первых, я получал уникальную возможность стать его учителем, а во-вторых, нам представлялся случай использовать суждение самого проницательного из всех умнейших людей с большой для себя пользой. И в-третьих, а в этот момент это было самым главным, он положил руку на свой пояс. Мое нынешнее финансовое положение не позволило мне отложить столько денег, сколько требуется на такое длительное и дорогое путешествие. Движение его руки показывало, что в поясе скрыто достаточное количество такого презренного, и вместе с тем такого благородного металла, как золото.
Фогель очень обрадовался принятому нами решению. Он снова и снова принимался благодарить нас, пока мы строго-настрого не запретили ему этого. Он отправился в гостиницу, ну, а апач, естественно, остался у меня, но не надолго, потому что ранним утром мы должны были уже отправляться в путь. Но забот это особых не причинило, потому что длительных приготовлений к путешествию не потребовалось, так как все, что для этого нужно, у меня было всегда наготове.
Фогеля мы снабдили деньгами на обратную дорогу до Сан-Франциско. Он простился с нами у своего купе, получив при этом достаточно указаний, как ему и его родственникам вести себя в самых различных ситуациях.
Меня немало веселило то всеобщее внимание, которое сопровождало появление апача. Не скрою, что с первого и не очень внимательного взгляда он казался одетым в новехонькое платье бродягой. Но кто повнимательнее вглядывался в его осанку, в благородные, гордые черты его светло-бронзового лица, тот принужден был подумать о том, что перед ним находится необыкновенный человек.
Небольшие происшествия, то интересные, то забавные, случавшиеся с нами в дороге, к данному рассказу не относятся, скажу только, что Виннету, несмотря на свою обычную индейскую сдержанность, не переставал удивляться. Ему было здесь на что посмотреть, узнать много нового, неизвестного. В Александрии он купил себе арабский наряд, который очень ему был к лицу, но, казалось, что он чувствует себя в нем не очень удобно.
Прибыв в Каир, мы сразу же отправились в "Отель дю Нил", в котором проживал Малыш Хантер. Там мы узнали, что он съехал месяца три назад. Это совпадало со сведениями, полученными нами в американском консульстве.
Но у соотечественников богатого наследника мы узнали еще кое-что. Нью-орлеанские власти наводили справки, как и уже упомянутый адвокат. Письма сначала пересылались в Александрию, а позднее - в Тунис. Посредником в последнем из названных городов был купец-еврей по имени Муса Бабуам.
Полученные сведения вынуждали нас отправиться в Тунис, причем Каир мы должны были покинуть уже назавтра, так как времени было в обрез. Но для нашего успокоения нам сказали, что Малыш Хантер чувствовал себя очень хорошо, причем находился со своим спутником в очень дружеских отношениях. Сходство этих двух людей было поразительным, тем более, что они были одеты в совсем одинаковые костюмы.
Вечером мы прогулялись до "Отель д’Ориент", в котором я останавливался прежде. Какой-то особой цели у меня не было, просто я охотно возвращаюсь туда, где уже бывал прежде. Мы зашли в ярко освещенный сад и сели за пустой стол, пожелав выпить по стакану лимонада. Нас заметили, так как Виннету, распустивший свои длинные волосы, бросался в глаза.
В саду были расставлены столы, за которыми находилось множество гостей, радовавшихся прохладному вечернему воздуху. На довольно значительном расстоянии от нас сидел господин, судя по одежде - мусульманин, который при нашем появлении встал. Он подошел ближе, потом еще ближе и все время не спускал с нас глаз. Видимо, он уже видел меня в этих краях. Я перестал обращать на него внимание. Тогда он наполовину откинул капюшон своего светлого хаика с головы, подошел совсем близко, положил мне руку на плечо и поприветствовал на чистейшем языке индейцев-техуа:
- Озенг-ге та, мо Олд Шеттерхэнд!
Это означало: "Добрый вечер, Олд Шеттерхэнд!" Потом он положил свою руку на плечо апача и повторил свое приветствие, изменив на этот раз имя:
- Озенг-ге та, мо Виннету!
Араб знал нас. От изумления я даже подскочил на стуле и спросил на том же самом индейском диалекте:
- To-а о ссе?
Тогда он ответил по-английски:
- А ну, отгадай, старый убийца львов! Мне и в самом деле интересно, захочешь ли ты узнать меня по голосу!
- Эмери! Эмери Босуэлл! - закричал я, совсем откидывая капюшон и обняв его за плечи. Он также обнял меня, прижав к своей могучей груди, и сказал с умилением в голосе:
- Как я тосковал по тебе, старина! Ты бы никогда не напал на мои следы. И вот теперь мы встретились в этом благословенном саду. Этого хотела кисмет, и у меня тоже появилось единственное желание: чтобы мы не сразу расстались. Ты согласен?
- Охотно, дорогой друг! Значит, ты сразу же узнал нас обоих?
- Тебя сразу же, но вождь очень изменился в новой одежде. Кто бы мог в таком непривычном обличье узнать величайшего и знаменитейшего воина апачей. Это необычная удача встретить в далекой Кахире Виннету. Я так удивился, что не поверил бы себе, не имей я таких зорких глаз. Дело должно быть весьма необычным и очень важным, если вождь решился поменять Льяно-Эстакадо на Ливийскую пустыню, а Скалистые горы - на древний Мокаттам.
- Да, это так. Садись к нам, и ты узнаешь про это дело.
Он приказал официанту принести за наш столик свой шербет и еще один стул и уселся рядом с нами.
Кто бы подумал о том, что именно сегодня я встречусь со своим добрым товарищем, смелым и непобедимым, знакомым мне по прериям и Сахаре! И у меня были все причины радоваться этой встрече. В это охотно поверят те читатели, которые знакомы с моим рассказом "Гум". Позвольте мне повторить здесь то, что я там написал про своего приятеля:
"На той стороне океана, на Диком Западе, я встретил человека, который так же, как и я, только лишь из страсти к приключениям отважился проникнуть в мрачные и полные опасностей глубины Индейской территории и во всех трудных ситуациях оставался мне верным другом и помощником.
Сэр Эмери Босуэлл был типичным англичанином, гордым, благородным, холодным, скупым на слова, отважным до удали, исполненным присутствия духа, сильным бойцом, опытным фехтовальщиком, метким стрелком и притом готовым на самопожертвование, если потребуется помочь другу. Наряду с этими многочисленными достоинствами добряк Эмери отличался, конечно, и мелкими недостатками, присущими всякому англичанину и, пожалуй, способными оттолкнуть чужака. Но мне они не мешали, скорее, наоборот, чаще приносили легкое удовлетворение, впрочем, тайное и невинное".
Да, да, это был тот самый Эмери Босуэлл, который вместе со мной и с еще немногими мужчинами захватил в Сахаре целый невольничий караван. А то, что он, обычно немногословный человек, приветствовал нас такой длинной для себя речью, было признаком его огромной и искренней радости, которую он испытывал при этом неожиданном свидании. Он знал Виннету столь же хорошо, как и меня, так как мы с ним почти в течение года объехали весь юго-запад Соединенных Штатов, пережив при этом много необычных приключений. Поэтому апач радовался этой непредусмотренной встрече почти в той же мере, что и я, но не в его привычках было показывать перед всеми свои переживания.
Я был очень рад встрече с ним именно здесь, именно в это время. Так уж всегда получалось, что он всегда для полезных дел находил время, и я сейчас же убедился, что он присоединится к нам.
Речь шла о том, чтобы разыскать исчезнувшего человека, раскрыть возможное преступление или, по меньшей мере, предотвратить его, а это все были задачи, очень соответствующие его авантюрному духу. А так как у него были все необходимые качества для решения таких задач, то лучшего спутника, чем он, я не мог бы найти. И если разыскиваемые нами люди пока еще неизвестно где скрывались, то с Виннету, знаменитейшим следопытом Запада, и с Эмери, почти столь же знаменитым Белуван-беем алжирской пустыни, их убежище можно было раскрыть.
Эмери был в высшей степени удивлен, встретив Виннету в Каире. Он был уверен, что только исключительные обстоятельства вынудили индейца к этому путешествию. Виннету, как всегда сохранявший выдержку, ни о чем не спрашивал, он ждал. Но Эмери был белым, и он не мог подавить свое любопытство. Заняв место рядом с нами, он обратился ко мне со всевозможными вопросами о цели нашего путешествия.
- Возможно ли такое! - воскликнул он. - Вы направляетесь в Тунис? И я тоже еду туда!
- Когда?
- Как вам будет удобно!
- Отлично! Стало быть, мы поедем вместе. Тебя что-то там интересует?
- Что за вопрос? Приключения. А вас?
- Скорее всего, и мы там встретим приключения. Только я думаю, что должна быть и какая-то другая причина, которая влечет тебя в Тунис.
- Верно! И это - Малыш Хантер!
- Уфф! - воскликнул индеец, которого это имя так поразило, что невольно нарушило его молчание.
- Малыш Хантер? - быстро спросил я англичанина. - Возможно ли? Так ты его знаешь?
- Да. И ты тоже, как мне кажется.
- Нет, но я буду искать его в Тунисе.
- Ты ступил на ложную тропу. Он находится в Египте, скорее всего - в Александрии.
- Но мы только что приехали оттуда! Как жаль, что мы не знали об этом. Мы справлялись здесь о нем, и нам сообщили, что он уже три недели, как отправился в Тунис.
- Ерунда! Он еще здесь.
- Но он распорядился переправлять все адресованные ему письма в Тунис, и некоторые из них уже были туда отправлены!
- Это ничего не значит. Он еще там, но он хочет уехать, и притом как раз со мной. Он ждет меня в Александрии.
- Значит, ты уже был связан с ним?
- Вопросы, все время одни вопросы! Мне что, изложить тебе все подробно?
- Для меня это было бы самым приятным!
- Хорошо. Но рассказ окажется короче, чем ты думаешь. Я встретился с ним на юге, в Негиле. Потом мы вместе ездили в Берд-Айн, примерно, месяца на два. Теперь Хантер должен ехать в Тунис, и я поеду с ним. Но прежде мне надо было попасть в Каир, закупить кофе. Он будет ждать меня в Александрии.
- И ты собрался в Тунис только ради него?
- Нет. Я бы и без него туда поехал. Я путешествовал с тобой по алжирской Сахаре, а теперь вот побывал в Египте. Хочется же узнать, что там находится посередине. А это - Тунис и Триполитания.
- Так, так. И кто же был рядом с Хантером?
- Никого.
- В самом деле никого? Но вместе с ним путешествует один спутник, которого зовут Джонатан Мелтон.
- Я не знаю этого человека, я никогда его не видел.
- И Хантер не упоминал о нем?
- Ни слова!
- Хм! Странно! А он ничего не сообщал о своих связях с Мелтоном?
- Абсолютно ничего. А самому мне и в голову не пришло справляться об этом.
- Но ведь не принято путешествовать с незнакомцем!
- Неизвестным?.. Фу! Хантер держится как порядочный человек. Я мог убедиться, что он долгие годы провел на Востоке. Чего же ты еще хочешь!
- Мне кажется, что я знаю его получше тебя, хотя пока и не видел его в глаза. Мы его разыскиваем. Он должен немедленно ехать домой, где его ждет наследство, и весьма значительное. Его отец умер. В каком александрийском отеле ты его должен встретить?
- Он живет не в отеле, а на частной квартире. Он отправляется в Тунис, чтобы посетить друга, Калафа бен Урика, коларази тунисских войск.
- Калаф бен Урик? Странное имя! Так не могут звать ни араба, ни мавра, ни бедуина! Мне оно кажется придуманным им самим!
- Это тебя заинтересовало?
- Больше, чем ты думаешь. Может быть, ты знаешь, сколько лет этому Калафу бен Урику?
- Он уже пожилой человек. Хантер упомянул об этом случайно. Он также сказал, что я смогу говорить с коларази по-английски.
- По-английски? О! Выходит, что тунисский капитан понимает английский язык?
- Да, потому что он чужеземец. Хантер сказал мне, что восемь лет назад, когда капитан приехал в Тунис, он перешел в ислам.
- А откуда он приехал?
- Не знаю. Но поскольку он говорит по-английски, мне кажется, что мастер мой соотечественник.
- Англичанин? Я бы скорее принял его за американца, раз его посещает янки Хантер.
- Может быть. Мне это тоже кажется более правдоподобным. Меня бы очень обидело, если бы этот бывший христианин, а ныне магометанин уродился в моей Старой Англии.
Но о чем это ты задумался? Такие отсутствующие и вместе с тем колючие глаза я видел у тебя только тогда, когда ты напряженно ищешь разгадку чего-либо.
- Неужели? Возможно, я как раз теперь напал на один след, и притом исключительно важный и крайне интересный. Скажи мне только одно: Хантер, стало быть, ничего не сообщил тебе о своих знакомых. Не обмолвился ли он случаем о том, что он, кроме коларази, связан еще с одним человеком в Тунисе?
- Да, он говорил об этом. Письма, ему адресованные, пересылают одному тамошнему купцу.
- Ты запомнил его имя?
- Он еврей, и зовут его, если я не ошибаюсь… хм! Как же его зовут?
- Муса Бабуам?
- Да, верно, именно таково его имя! Но зачем ты расспрашиваешь о подобных мелочах, которые не представляют никакого интереса?
- Да потому, что подобные мелочи подводят меня к разгадке. Мне кажется, что этот твой Хантер - обманщик.
- Об… ман… щик? - спросил в высшей степени удивленный Эмери. - Но… это же… совершенно… невозможно!
- Не только возможно, но наверняка так оно и есть на самом деле.
Виннету до сих пор не проронил ни слова, но он все понял, потому что мы говорили по-английски. И теперь он сказал голосом убежденного в своей правоте человека:
- Мой брат Олд Шеттерхэнд находится на верном пути. Другой человек выдает себя за Малыша.
- Другой? - удивился Босуэлл. - Вы думаете, что он скрывается под фальшивым именем?
- Да, именно так мы считаем, - ответил я. - На самом деле Лже-Хантера зовут Джонатаном Мелтоном.
- Но раньше ты называл так его спутника?
- Конечно. Он и есть в действительности спутник того, за кого себя выдает.
- Для меня все это весьма загадочно и непонятно. Объясни, в чем тут дело!
Позднее он мог узнать обо всем, но сейчас я рассказал ровно столько, сколько ему нужно было, чтобы кое в чем разобраться. Он слушал со все возраставшим вниманием, а когда я окончил, казался не очень-то довольным услышанным. Я вынужден был подробнее посвятить его в это дело, и описал ему мое давнее путешествие в Мексику, а также другие события, словом, все, вплоть до нынешнего дня. Когда я закончил, то другой бы человек не сдержался в проявлении своих мыслей и чувств, но Эмери долго молчал, лишь задумчиво глядя перед собой. Потом, подняв голову, он сказал, прищурив глаза:
- Это будет крайне интересное путешествие в Тунис, потому что ты взял великолепный след. Мой мастер Хантер - это Джонатан Мелтон, его спутник, и никто другой.
- Как ты догадался об этом?
- И ты еще спрашиваешь! A-а, ты хочешь подвергнуть испытанию мою прозорливость!
- А знаешь ли ты, кто тот коларази - тунисский капитан?
- Томас Мелтон, которого девять лет назад ты преследовал от Форт-Юинты до Форт-Эдуарда. Вот уже восемь лет он здесь живет. Между этими двумя событиями, следовательно, прошел целый год, а для него этого времени было вполне достаточно, чтобы поднатореть в языке и поступить на военную службу в Тунисе. Что ты об этом думаешь?
- Полностью согласен с тобой.
- Тогда почему же тот Хантер, которого я знал, решил переадресовывать свои письма иудею, а не коларази, с которым он хорошо знаком?
- Именно потому, что он не Хантер, а Мелтон. Настоящий Хантер с коларази не знаком, следовательно, он должен был приказать переправлять письма к какому-нибудь деловому человеку, о котором только и знал, что сможет посетить его в Тунисе. Но это еще не все. Почему Хантер остановился в Александрии не в гостинице, а на частной квартире?
- Потому что он не хочет показываться на людях и старается забиться поглубже в свою нору.
- А почему же он целых три месяца не уезжает из Египта и скрывается здесь, в то время как все убеждены, что он давно живет в Тунисе?
- Потому что он выдает себя за подлинного Хантера, который и находится сейчас в Тунисе.
- Нет! Здесь, в Египте, он ни за кого себя не выдает - он просто прячется. Знакомство с тобой было с его стороны неосторожностью, за которую он, вероятно, еще будет себя упрекать.
- Но почему же он остался здесь? Почему он отправил в Тунис одного настоящего Хантера, в качестве спутника которого он поехал в путешествие?
- И это для тебя загадка? Ты этого не сможешь себе объяснить?
- По меньше мере - не полностью.
- Я предполагаю почти наверняка, что он узнал о смерти старого Хантера и ему пришла в голову мысль, которая, весьма вероятно, и раньше появлялась у него - стать наследником умершего. Это будет для него тем легче, что он удивительно похож на молодого Хантера, а во время длительного общения с ним он получил редкую возможность детально ознакомиться с жизнью юноши. Можно подумать, что он даже научился подделывать подпись своего попутчика. При известии о смерти старого богача он послал Малыша под первым удобным предлогом в Тунис, к коларази, а точнее говоря - к своему отцу Томасу Мелтону, а уж тот должен быстро найти верный способ убрать молодого человека с дороги. А сейчас он готовится ехать в Тунис, чтобы заменить пропавшего наследника, а потом собирается отправиться в Америку и получить наследство. Это - только мои соображения, но я думаю, что они верны.
- Мой брат Олд Шеттерхэнд прав, - согласился с моим мнением Виннету.
А Эмери на это сказал:
- Ты так это точно изложил, что я могу только согласиться с тобой. Но можно ли считать выполнимыми такие дьявольские планы?
- Подумай о Гарри Мелтоне, которого я зову сатаной и о котором я тебе рассказывал. Разве он не задумывал и не осуществлял еще худшие планы? К сожалению, некоторых из подобных типов и людьми-то трудно назвать. Вот к ним-то и принадлежит троица Мелтонов - отец, сын и дядя.
- Как я уже сказал, целиком разделяю твои мысли. Если твои предположения верны, то наш долг - спасти молодого Хантера, если только это возможно. Но как?
- Нам нужно как можно быстрее его найти. Мы должны действовать сами, не дожидаясь ничьей помощи, не полагаясь на вмешательство властей.
- Значит, отправляемся в Тунис?