что устранить разногласие между спецслужбами окажется проще и дешевле. И мы, и
англичане останемся ни с чем, но избежим войны разведок, локализовав конфликт в
зародыше, не дав ему разгореться.
Чувствуя, насколько зыбкая почва под ногами, Алекс не собирался отступать.
– Поверьте, я сделаю все, чтобы подлить масла в огонь. И просто так не сдамся на
милость сильнейшего. Не та школа! – он выпрямился, с вызовом глядя в глаза
собеседнику. – Так или иначе, убрать, как вы говорите, "яблоко раздора", еще не значит
предотвратить конфликт. Скорее он перейдет в другую плоскость и еще больше накалит
ваши и без того непростые отношения. Ведь как ни странно, я оказался нужен не только
вам, но и МИ-6. – Алекс замолчал на секунду, а когда продолжил, в его голосе
послышались нотки усталости, – кроме того, я не боюсь смерти. В этой жизни меня ничто
не держит
– Вы не боитесь смерти? Вас предали, бросили на съедение. Любой нормальный
человек согласился бы на любые условия, лишь бы покинуть Союз. Вы же артачитесь.
– Кто вам сказал, что я нормальный? "Нормальные" не убивают людей пачками.
Чех задумчиво кивнул головой, тон его стал примирительным.
– Нам есть, что обсудить. Давайте оставим вопросы философии философам, и
поговорим о насущном. Через полчаса в моем номере. Комната триста тринадцать…
Распрощавшись, Соботка направился к выходу. В дверях едва заметным кивком
поприветствовал Роберта Хэмптона, доведя того до белого каления.
Алекс покинул бар следом.
* * *
Здание, построенное во времена Хрущевской "оттепели", сохранило в себе все
приметы того времени: низкие потолки, узкие коридоры, дешевые фанерные двери.
Горящие через одну электрические лампы в матовых плафонах, протертая тысячами
подошв красная ковровая дорожка с зеленой полосой, выкрашенные в ядовитый синий
цвет стены только усиливали ощущение старины и разрухи. Что говорить про гостиницу,
когда в состояние разрухи погрузилась страна?
Остановившись перед коричневой дверью с облупившейся краской и медной
табличкой "313", Алекс почувствовал неладное. Постучав, толкнул приоткрытую дверь в
сторону. Окна были плотно зашторены. Мрак окутал пространство номера. В смежной
комнате играла музыка, и мерцал голубым светом экран телевизора.
Потянув носом воздух, Алекс почуял едва уловимый запах пороха, какой бывает
после выстрела. Сняв "Узи" с предохранителя, он вдоль стены продвинулся вперед.
Увидел, что спиной к нему, развалившись в широком кресле перед телевизором, сидит
Милош Соботка. Руки на подлокотниках. Голова едва откинута назад.
Все стало понятно без детального осмотра. Он опять опоздал. Невидимый
гроссмейстер всегда на шаг впереди.
Обойдя по дуге кресло, Алекс увидел потухшие глаза, мертвенную бледность. На
изборожденном морщинами лбу Соботки зияло пулевое отверстие, тонкая струйка крови
запеклась меж черных густых бровей. Тело еще не остыло, словно еще теплилась в нем
жизнь, но глаза ясно говорили, что все кончено. И все ответы на еще не заданные вопросы
чех унес с собой в могилу.
Адреналин выплеснулся в кровь, ускорив пульс. На секунду закружилась голова, и
вспотели ладони. Алекс сделал глубокий вдох и задержал дыхание, приводя чувства и
мысли в норму. Кто-то, кто хорошо его знает, нанося превентивные удары, загоняет его в
угол. Играется, точно кошка с мышкой, чтобы потом в одночасье прихлопнуть. И что ему
остается? Вновь уходить, пока события не приобрели угрожающий характер.
Выскочив в коридор, Алекс едва не столкнулся с поднимавшимися наверх
сотрудниками милиции. Время было рассчитано идеально, чтобы взять его с поличным
возле трупа.
Он прикинул пути к отступлению. С одной стороны была лестница, по которой
милиционеры поднимались на этаж, противоположная сторона коридора упиралась в глухую
кирпичную стену. Единственный путь – вернуться обратно в номер. Затворив за собой
дверь, он кинулся к окну. Третий этаж. Ни карниза, ни водосточных труб. Внизу трава и
густой колючий кустарник. Если ему очень повезет, то кусты смогут смягчить падение, не
превратив тело в решето.
Перед дверью скрипнули подошвы сапог. Лязгнул затвор автомата.
Сдернув тяжелую портьеру с окна, Алекс одним движением обернулся в нее, точно в
тунику, и сиганул вниз.
Ему повезло. Плотная ткань уберегла от острых веток и шипов. Перекатившись, он
вскочил на ноги и сломя голову бросился к опушке леса, казавшейся такой близкой и, в то
же время, такой далекой. Деревья приближались с неимоверной быстротой, расстояние
сокращалось, он старался как можно быстрее пересечь поляну, отделявшую его от
спасительной лесополосы.
Триста метров… двести… сто… пятьдесят…
Из окна беглеца заметили и, дав предупредительный выстрел в воздух, открыли
огонь на поражение, как по опаснейшему преступнику.
Он услышал окрик "Стоять!", а затем хлопки выстрелов. Сильно оттолкнувшись,
Алекс немыслимо изогнулся в прыжке и разом перемахнул кустарник. Лес! Он спасен! Уж
в "зеленке"-то его ни один сотрудник милиции не возьмет.
На голову посыпались зеленая листва и ветки, срезанные автоматной очередью.
Пули, пройдя совсем рядом, застряли в стволе белой березы. Он кинулся дальше, стараясь
не сбавлять темп, оставаясь недосягаемым для преследователей.
Его вновь подставили. Никаких сомнений. Кто-то вызвал милицию, зная, на какое
время назначена встреча. Труп Соботки не остыл, но кровь запеклась. Чеха застрелили
сразу же по возвращению из бара. То есть их беседа оказалась судьбоносной. Неужели
Роберт Хэмптон не вытерпел обиды и перешел к активным действиям?
Так или иначе, но Алексу нужны союзники. В ближайшее время его наверняка
объявят в розыск по подозрению в убийстве иностранного гражданина, что существенно
ограничит пространство для маневра. Он уже загнан в угол, от него отреклись, он – изгой!
Выбор не столь велик, как хотелось бы. Милош Соботка работал на МОССАД… Так
или иначе, Израиль заинтересован в том, чтобы докопаться до правды не меньше, чем
Алекс. Лучшего соратника не найти. Единственная сложность – в убийстве агента
МОССАД будут подозревать именно его.
* * *
В народе подобные магазины называли "комок". То ли название стало производным
от бытовавшего ранее "комиссионка", то ли родилось от современного "коммерческий"
или "кооперативный". В эпоху всеобщего дефицита, когда по всей стране прилавки
пустовали, здесь можно было приобрести все – одежду, мебель, аппаратуру и прочие
атрибуты достатка по совсем не гуманным ценам. Появился даже новый вид бизнеса:
копеечный товар привозили из-за границы и задорого сдавали в "комок". На жизнь
хватало.
Посетителей в магазине не было. Скучающий за прилавком продавец даже не поднял
головы, когда звякнула колокольчиком открывшаяся входная дверь. Сюда редко заходят с
целью покупки, скорее просто поглазеть, как в музей. Алекс прошел вдоль полок с
видеомагнитофонами и двухкассетниками, мимо стеллажа с японскими люстрами и
китайским фарфором, и обнаружил в дальнем углу вешалки с одеждой. Выбор пал на
широкие голубые джинсы, футболку с изображением Статуи Свободы, серую клубную
куртку "Чикаго Буллс" и бейсболку с американским флагом. Вместе вещи обошлись в
целое состояние, несмотря на то, что second hand.
Переодевшись здесь же в примерочной, Алекс бросил старую одежду в мусорный
мешок и придирчиво посмотрел на отражение в зеркале. От беглеца не осталось и следа.
Уверенный в себе мужчина с хорошим доходом, не слишком заботящийся о внешности.
Шмотки ношенные, но чистые, щетина. Может коммерсант, а может, бандит. Милиция
предпочитает таких не трогать.
"Хвоста" Алекс за собой не обнаружил, потому из ближайшего таксофона набрал по
памяти номер. Дик Джефферсон трудился в торгпредстве США в Советском Союзе и, по
данным КГБ, имел контакты с МОССАД. Будучи гражданином США и сотрудником ЦРУ,
Дик всегда оставался темной лошадкой, не гнушаясь сотрудничать и с израильскими, и с
советскими спецслужбами. Их пути пересекались в ’85, сразу же после избрания Михаила
Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС. Израильтяне стремились узнать, как СССР
будет поддерживать его воинствующих соседей, и Алекс был одним из тех, кто сливал
липовую информацию через Джефферсона.
Дезинформация так и не вскрылась, поэтому сейчас Дик охотно пошел на контакт.
Они встретились в Парке Горького. Разговор занял не более пяти минут. Не имея гарантий,
что американец сдержит слово и не сдаст его одному из своих хозяев, Алекс нервничал.
Но риск казался оправданным.
– Свяжись со мной в полдень по тому же номеру, я передам тебе ответ наших друзей.
Дик Джефферсон поднялся со скамейки и, кутаясь в серый плащ, направился в
сторону Крымского моста.
Сидя под старым корявым тополем, Алекс рассеяно глядел вокруг. После звонка
Джефферсону он вновь ощутил к своей персоне пристальное внимание. За ним не бродили
по узким улочкам и переулкам старой Москвы, коротая время до встречи, а срисовали на
подступах к парку, на набережной. Ждали. Тогда он еще не видел их, но почувствовал.
Знал о наблюдателях и Дик, но виду не подавал. Теперь же все оказались, как на ладони.
Холеный седовласый иностранец в клетчатом пиджаке кормил с руки голубей, увлеченно
наблюдая за птицами. Рабочие в оранжевых жилетах, лениво ремонтирующие изгородь,
регулярно прерывающиеся, чтобы тайком глотнуть из бутылки "Столичной". Неформалы,
наверное, рокеры, длинноволосые и в кожаных "косухах", активно жестикулирующие и
спорящие.
Алекс закинул голову назад, шумно выдохнул, не зная, смеяться ему или выть от
бессилия. Иностранец, рабочий и двое неформалов были ему уже знакомы. Память не
могла его подвести: всех он уже видел в толпе у Белого Дома.
Джефферсон сообщил куратору в КГБ о звонке Алекса. Означает ли это, что он также
сообщит о времени и месте встречи Алекса со связным МОССАД? Есть ли смысл
отрываться от слежки?
У него в запасе еще несколько часов. Алекс нашел таксофон и пока накручивал
телефонный диск, думал о том, стоит ли вмешивать друга в свои проблемы. Но других
вариантов не видел. Оставалось надеяться, что Леша Туров с удовольствием ухватится за
возможность вернуть долг.
На том конце провода долго не брали трубку, и надежда таяла у него на глазах.
Неожиданно, когда терпение иссякло, гудки прервались, и Алекс услышал сонный
бас.
– Леша, привет. Это я, – пустил Алекс сразу "в галоп", не в силах скрыть тревогу в
голосе.
Туров проявил понимание, не став рассусоливать.
– Слушаю. Чем могу помочь?
– У меня проблемы. За мной следят. Эти люди наверняка вооружены и так просто
меня не отпустят… Мне надо избавиться от "хвоста".
– Что случилось, объясни толком, – капитан волновался не меньше Алекса, – ты
вооружен?!
– Да. Объясню потом, при встрече. Ты мне веришь?.. Ты – моя единственная надежда.
– Площадь Дзержинского. Через полчаса.
Послышались короткие гудки.
Это ли не ирония – играть со смертью под носом у КГБ.
Спустя полчаса он вышел на станции "Кузнецкий мост" московского метрополитена
и уже через несколько минут стоял у подножия памятника несгибаемому руководителю
ВЧК-ОГПУ Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому.
Алекс вновь не видел преследователей. Но знал, что они внимательно наблюдают за
ним. Пусть так. Значит, события будут разворачиваться у них на глазах, что предаст
истории достоверность. Лешка Туров обязательно что-нибудь придумает.
Сзади нервно взвизгнули тормоза. Хлопнули двери. Краем глаза Алекс заметил
серую форму наскочившего на него милиционера, в правый бок уперся ствол
"калашникова": действовали грубо, но эффективно. Блюстители порядка еще не пришли в
себя после тревожных событий августа.
– Молчать, – рявкнули на ухо.
Ему заломили руки за спину, развернули и бесцеремонно швырнули на капот желтого
"жигуленка".
– Руки на капот. Ноги расставить!
Сотрудники милиции действовали более чем достоверно. Не успев подчиниться
приказу, Алекс получил крепкий удар резиновой дубинкой вдоль спины. Его невольно
бросило в дрожь, с губ едва не слетело проклятье, но глядящее в лоб жерло пистолетного
ствола заставило сдержаться. Блокировали и обездвижили по всем правилам. Обыскали.
Извлекли из-под куртки "Узи" и, даже не спросив документов, защелкнули на запястьях
наручники, небрежно толкнув в салон патрульной машины.
Благодаря небольшому пространству, браслетам и крепким плечам провожатых,
усевшихся по обеим сторонам от него, Алекс чувствовал себя зажатым в тиски. Под звуки
сирены, со включенными проблесковыми маяками, милицейский автомобиль несся в
неизвестную даль, не притормаживая на перекрестках, выскакивая на полосу встречного
движения.
– Вы меня отпускать не собираетесь? – полюбопытствовал он, искренне надеясь, что
Туров проинструктировал коллег, но, получив в ответ лишь скупое молчание, крепко
задумался.
И без того железные мышцы "соседей" наталкивали на определенные размышления.
Статные бойцы с непроницаемыми лицами вряд ли подходят для обычного милицейского
патруля.
Неужели Лешка, которого он всегда считал другом, ссучился?
Автомобиль свернул в замкнутый двор и резко остановился. Дома из красного
кирпича, рассохшиеся оконные рамы, облупившиеся фасады. Довоенная Москва.
Наверное, в таких дворах без суда и следствия столичные милиционеры в сорок первом
расстреливали немецких диверсантов. Алекс прикинул расстановку сил и пути для
отступления: три крепких спецназовца в милицейской машине, три дома, ограничивающие
пространство двора-колодца, сзади арка, через которую они попали сюда, и темно-зеленый
фургончик, застывший возле одного из подъездов. В кабине фургона – лишь водитель,
неспешно дымящий сигаретой.
Алекса выволокли из машины и повели в сторону грузовичка. Старший патруля шел
впереди, двое других – по бокам, чуть позади, сохраняя казавшуюся безопасной
дистанцию. Таким образом, он оказался в центре правильного треугольника.
Изогнувшись, словно дикая кошка на охоте, Алекс, что было сил, ударил правого
сопровождающего сцепленными руками в лицо, а левого – ногой в пах, одновременно
перехватывая у него автомат.
– Лежать! – гаркнул он, дав короткую очередь в воздух, не желая проливать лишнюю
кровь, – руки за голову… Мордой вниз!
Зная, с кем имеют дело, "блюстители порядка" поспешили последовать указанию.
Инстинкты вновь спасли ему жизнь. Отскочив с линии огня, Алекс услышал треск
автоматной очереди. Осыпалось стекло милицейского "жигуленка", двери превратились в
решето. Прижавшись к асфальту, стесненный наручниками движениях, Алекс нажал на
курок, открыв огонь в направлении фургончика. Водитель, мгновение назад сонно
сидевший за рулем, а теперь стрелявший из короткоствольного "клина", будто сломался
пополам, рухнув перед своим автомобилем.
– Я сказал лежать! – повторил Алекс команду, видя, как один из его провожатых
пытается подняться.
Прикрываясь "калашниковым", Алекс сдернул у лежащего с пояса ключи,
освободился от наручников и, отойдя под арку, бросил автомат. Вскочив в подошедший
рейсовый автобус, он растворился в многомиллионной Москве.
* * *
В назначенное время Алекс набрал номер Дика Джефферсона. Молча выслушал
сообщение и отключился. МОССАД согласился на встречу в спальном районе на окраине
столицы. Улица была пустынна даже в полдень и без проблем просматривалась в обе
стороны – случай редкий для города с такой плотностью населения. Справа и слева
раскинулся лесопарк, отделявший проезжую часть от жилого массива. Редкие автомобили
проносились здесь, не снижая скорости, автобусы, не спеша плетущиеся по своему
маршруту, вяло выруливали из-за поворота. Лишь черный "Мерседес" с
дипломатическими номерами, принадлежащими посольству Великобритании, выпадал из
общего темпа движения и неприкаянно стоял у обочины.
Он прибыл сюда раньше Алекса, и был совсем не уместен в момент встречи с
агентом израильской разведки. Джефферсон продал его в очередной раз.
Уйти или остаться? Алекс топтался на месте, силясь принять решение. Место ему не
понравилось сразу. Назначай он встречу со связным, она бы состоялась на Арбате или в
любом другом людном месте, когда, в случае опасности, можно легко затеряться в толпе.
Но условия диктовали партнеры, а может быть, противники, в зависимости от того, в какое
русло потечет разговор, как пройдут переговоры.
Его определенно поджидали. Однако "Мерседес" слишком дорогой и броский
автомобиль, привлекающий к себе внимание, чтобы устраивать засаду. А что, если машина –
простое совпадение?
В любом случае, встреча со связным назначена здесь, уйди он сейчас, израильтяне на
контакт больше не пойдут. И придется ему бегать до скончания дней, не найдя ответы на
поставленные вопросы. Оставалось уповать на русский "авось" и собственную
внимательность.
Точность – вежливость королей. Ровно в двенадцать ноль-ноль он неспеша вышел на
дорогу и двинулся вдоль проезжей части, как было оговорено.
12:01. "Мерседес" стоит без движения, но двигатель работает на холостых оборотах.
К Алексу должны подойти и сказать: "Вы ожидаете автобуса? Ваш маршрут сегодня
отменили". Он ответит: "Как жаль. Я опаздываю. Вы не могли бы меня подвезти?"