12:02. Опустилось тонированное стекло в иномарке. Во мраке салона был смутно
различим силуэт человека. Из-за поворота вынырнула бежевая "волга" и остановилась на
противоположной стороне улицы. В ожидании выстрела внутри у Алекса все напряглось.
Человек в "Мерседесе" замешкался. Из "волги" вышла, плавно покачивая бедрами,
высокая шатенка в облегающем белом платье, подчеркивающем изящную безупречность
фигуры, и направилась прямо к Алексу.
Сердце Алекса учащенно забилось.
– Алекс? – голос буквально обволакивал его.
– Вы ошиблись, – мгновение спустя ответил он, восхищаясь мягкостью ее кошачьих
движений.
– Вы ожидаете автобуса? – произнесла заветные слова пароля женщина на
безупречном русском, а он не мог никак поднять глаза от ее стройных линий, – ваш
маршрут сегодня отменили.
Алекс промолчал, медленно скользя взглядом по ее телу снизу вверх, отметив в конце
необыкновенную голубизну ее глаз. "Такие же, как у Софи", – пришло на ум.
Женщина грациозно взмахнула головой, отбросив с лица тяжелую прядь каштановых
волос, и улыбнулась. На щеке появилась маленькая ямочка.
– Как жаль. Я опаздываю, – ответил Алекс, глотая окончания слов, – вы меня не
подвезете?
– Садитесь в машину.
Она указала на "волгу", и пошла за ним следом. Из чрева "Мерседеса" сквозь
открытое стекло показался срез автоматного ствола. Автомобиль с ревом рванул с места и
помчался по улице, стремительно набирая скорость. Алекс обернулся. Раздался выстрел.
Кинувшись к нему, женщина сбила Алекса с ног. Пуля со стальным сердечником стандарта
НАТО 7.62х51 мм пробила плоть и поразила сердце, не оставляя права на жизнь.
– В машину, – крикнул водитель "волги", не дав ему опомниться.
Уже запрыгнув в автомобиль, Алекс через стекло увидел, как алое пятно
расползается на на кипельно-белой ткани. Красный цвет съедает белый. Кровь…
Еще никогда Алекс не находился в столь подавленном состоянии. Раньше он был
соткан из стальных нитей, лишенный эмоций и чувств. Лучший результат эксперимента по
влиянию на детскую психику. С младых ногтей воспитанный, чтобы совершать
невозможное. У него не было детства. Никогда! Первые воспоминания были связаны с
Отцом. С горами. С тренировочным лагерем. Теперь слаженный механизм дал сбой. Он
стал различать цвета в этом мире, плавильный котел трех августовских дней изменил его
мировоззрение, и он осознал ценность человеческой жизни. Система не предусматривала
погружение подопытного в эпицентр боли. Боли не человека, а народа. Всеобщее
возмущение, единение, страсть, выплеснувшиеся на московские улицы, сломили в нем
барьер неприятия эмоций. Он ощутил себя роботом, неожиданно обретающим душу. По
его щекам текли слезы, зажав голову руками, Алекс несся в автомобиле к неизвестному
будущему.
* * *
На светофоре загорелся красный. Качнувшись, "волга" затормозила перед
перекрестком.
– Видите вон того человека на углу? – не оборачиваясь, спросил водитель, указывая
на мужчину в темном плаще, – вы подойдете к нему и спросите, который час. Отзыв:
половина первого. Вы добавите, что спешите, а он предложит подвезти вас.
Зажегся зеленый свет. Нетерпеливые водители начали сигналить.
– Какие у меня гарантии? – спросил Алекс. – Как я могу быть уверен, что это не
подстава?
– Доверие. Только доверие, – водитель посмотрел на своего пассажира и ухмыльнулся
в густые усы.
Человек в плаще, представившийся сотрудником российско-израильского
совместного предприятия, предложил Алексу сесть в алый "вольво". Цвет крови Алексу
не понравился: слишком свежие воспоминания были связаны с ним, а словосочетание
"российско-израильское" резануло по уху. Везде СССР, а тут вдруг Россия.
Ему завязали плотной черной тканью глаза, и "вольво" необычайно мягко тронулся с
места. Магнитолу специально включили громче, чтобы заглушить звуки окружающего
мира и впоследствии не дать Алексу возможность восстановить маршрут. Закладывало
уши, для него сейчас существовал только чей-то голос, вопящий через динамики, а перед
глазами незыблемо стояла картинка гибели не агента иностранной разведки, а красивой
женщины в белоснежном платье. Он видел, как она кидается к нему, спеша предупредить
об опасности, видел, как пуля киллера разрывает ее грудную клетку, в которой бьется
молодое горячее сердце. И вот уже ее доселе живое тело, которым он только что
восхищался, в немыслимой позе распростерто на грязно-сером асфальте, на
разделительной полосе. А оттого, что ее платье и она сама сливались с белой полосой, не
имевшей начала и конца, казалось, ее душа бесконечна и занимает все пространство, весь
мир.
Алекса тронули за плечо и вывели из забытья.
– Подъем, – скомандовали ему, – осторожней голову.
Два недюжинной силы мужчины подхватили его под руки.
– Ступенька, – предупредил тот же голос, – берегите голову. Осторожней.
Его усадили в фургон, в этом он был уверен, и сняли повязку. От туго завязанной
ткани болели глаза. Алекс огляделся. Замазанные белой краской окна, красный крест,
носилки. Карета "Скорой медицинской помощи". Не хватало только запаха лекарств.
Рядом сидели два бугая в одинаковых черных костюмах и водолазках.
Взвыла сирена.
– Куда едем? – спросил Алекс, не уверенный, что попал именно к сотрудникам
МОССАД. Менее всего сейчас хотелось оказаться в лапах родного Комитета.
– Когда прибудем, вы обо всем узнаете, – это была последняя фраза, произнесенная
сопровождающими за все время следования.
Остальную часть пути проехали молча. Алекс откинулся на спинку сидения,
прикрыв глаза.
Спустя полчаса "скорая" свернула с асфальта на проселок и, проехав метров триста,
остановилась. Дверь открылась, и Алекс увидел солнечный свет. Выйдя из "скорой", он
смог осмотреться. Это был пригород. Величественные сосны, скрипя, покачивались на
ветру за трехметровым кирпичным забором. По периметру огромного участка шла
идеально ровная грунтовая дорога, живописную лужайку пересекали в разных
направлениях десятки песчаных дорожек, но все они неизменно начинались или
заканчивались у огромного кирпичного дома, скорее даже не дома, а небольшого замка:
пикантные башенки по углам, маленькие балкончики, аккуратные окошки и отделанный
мрамором парадный подъезд.
Его провели через дом, по изящной широкой лестнице они поднялись на второй этаж
и вышли на просторую террасу, где Алекс остался один. Его провожатый будто испарился.
Внизу послышался плеск воды, и этот мягкий звук, от которого веяло прохладой и
свежестью, притягивал к себе. Алекс встал с плетеного кресла и подошел к парапету.
Безоблачное небо окрашивало водную гладь бассейна в бирюзовые тона. Вода
искрилась на солнце, отражаясь всеми цветами радуги.
Из пучины вод вынырнул крепкий пожилой мужчина с коротким ежиком седых
волос, ему тотчас же поднесли полотенце и махровый халат и что-то шепнули на ухо.
Взглянув на террасу, он поспешил скрыться в доме.
– Господин Либерман сейчас выйдет, – скупо произнес мажордом, – ждите.
Спустя минуту, на террасе появился мужчина из бассейна в легком спортивном
костюме. Он предложил гостю напитки и сразу взял "быка за рога":
– Задавайте вопросы, Алекс, а я, по мере своей осведомленности, постараюсь на них
ответить.
– Да?! – Алексу показалось это неуместным, – я думал, что меня сюда доставили за
тем, чтобы я отвечал на ваши вопросы.
– Это позже. О встрече просили вы… Не хотите ли поесть? Одному как-то неловко.
Вода отнимает много энергии.
На стол поставили поднос с кофе, булочками, хлебом и прочей снедью.
– Берите, не стесняйтесь, – Либерман взял тонкий ломтик хлеба, аккуратно намазал
его маслом, а сверху покрыл наитончайшим слоем черной икры. – Хорошего понемножку,
– пояснил он, – это жизненный принцип, который меня еще ни разу не подводил.
Алекс окинул окружающую обстановку взглядом.
– А вы тут неплохо устроились. Неужели жалование в разведке позволяет жить на
широкую ногу?
– Нет, что вы, Алекс, – Либерман скромно улыбнулся. – Все это благодаря вашему
государству. Помимо основного вида деятельности, ставшего причиной вашего визита в
мою скромную обитель, я занимаю должность в российско-израильском СП. Именно
проводимые в СССР реформы позволяют честным предприимчивым людям обеспечить
себе достойное существование.
– И ваше руководство смотрит на все это спокойно? – в голосе Алекса звучала
определенная доля скептицизма, – а не погорите ли вы здесь со своим предприятием?
– Вы меня удивляете! – хозяин дома искренне поразился детской наивности своего
собеседника. – Добрая половина, если не больше, совместных предприятий здесь
создаются только для того, чтобы разместить агентурную сеть на просторах СССР. Так как
же должны реагировать мои израильские коллеги? Это необходимая часть нашей работы.
Кроме того, мы вынуждены действительно заниматься, как у вас говорят,
предпринимательской деятельностью, чтобы КГБ не имел к нам претензий. Бизнес же
приносит свои плоды.
– Это не вредит вашей службе?
– Моя служба, Алекс, это защита интересов Израиля по всему миру, – отчетливо
произнес Либерман, – и с этой задачей я, поверьте, справляюсь.
Алекс кивнул, выражая полное понимание.
– Давайте поговорим о деле, – Либерман с удовольствием допил кофе и отставил
пустую чашку в сторону. – Что вы от меня хотите?
Лукавить Алекс не стал.
– Вы прекрасно знаете, как меня подставили мои хозяева. Думаю, тут не обошлось и
без вашего участия, но эта сторона дела меня мало волнует. Для начала я хочу знать, что
делал ваш агент в моей московской квартире? Пока что мне ни у кого не удалось найти
ответа на этот вопрос.
Израильтянин пристально смотрел на Алекса, обдумывая его слова. Пауза
затягивалась.
– Я плохо понимаю, о чем идет речь. Я координирую деятельность всех агентов в
Союзе, но о вашей квартире мне ничего не известно. Моих людей не могло быть у вас в
доме, Алекс. Заверяю вас со всей ответственностью.
Алекс хранил молчание. Соботка тоже отрицал очевидное, и это настораживало.
– С чего вы взяли, что в мы подослали к вам своего агента?
Алекс грустно улыбнулся.
– У меня не было уверенности, что мой гость был человеком МОССАД ровно до тех
пор, пока я не встретил Милоша Соботку в гостинице в Лосином острове. Тогда мозаика
начала складываться в картинку. Но мне пока не ясно, зачем?
Логика была вполне понятна.
– На сколько я знаю, – протянул Либерман, – вы встречались с Соботкой незадолго до
его смерти. О ваших контактах он нам успел сообщить. А затем… – он развел руками. –
Возможно, вы последним видели его.
– Последним его видел убийца, а не я, – категорично отрезал Алекс.
Либерман не торопился продолжать разговор, наблюдал за собеседником. Молчание
становилось тягостным.
– Не хотите ли вы повесить его убийство на меня? – Алексу стало неуютно в
сложившейся ситуации. – Бросьте, господин Либерман. Это же глупо. Я убиваю вашего
человека, а затем прихожу к вам. Зачем?
– Чтобы убить меня, – не замедлил ответить хозяин дома. – Это грамотно
продуманная комбинация, но вам не удастся меня обвести меня вокруг пальца. Я старый
хитрый лис. Ваша нынешняя легенда выглядит достоверно: предательство со стороны
руководства, несколько неудавшихся покушений. Но есть некоторые погрешности: разве
снайперы, выпестованные вашими спецслужбами, промахиваются? За всю историю я не
помню такого. Вот вы, Алекс, хотя бы раз промахивались?
Алексу не нравилось, как строится диалог, хотя он ожидал подобного. Ему не
доверяют, а ведь он действительно пришел за помощью.
– При чем здесь я?
– Для вас едва ли покажется удивительным, но разведки всех европейских стран без
исключения знают ликвидатора по имени Алекс. Никому не довелось видеть вас в лицо, и
тем более разговаривать с вами. Я первый, кто удостоился подобной чести из соперников
вашего государства. Мы же профессионалы, хватит вилять!
– Ну, так или иначе, я пришел не оправдываться, а сотрудничать. Вы же пытаетесь
загнать меня в угол. Думаете, подобная тактика оправдает себя?
– А почему нет? – спросил Либерман, вынув тонкими пальцами сигарету из
портсигара и закурив. – Не недооценивайте своего противника… Зачем вы убили
Соботку?
Алекс не собирался сдаваться. Ответил вопросом на вопрос:
– Что делал ваш человек у меня дома?
Увлеченно разглядывая собеседника, израильтянин с удовольствием затягивался
сигаретой.
– Вы – машина смерти, Алекс, кладезь информации и опыта. И мне это нравится. У
нас были сведения, что ваши спецслужбы отвернулись от вас, и мы, правда, хотели вам
помочь. Для этого к вам навстречу и был отправлен Соботка. Вы удовлетворены?
Слова Либермана не открывали завесы тайны над его незваным "гостем". Точно его
и не существовало вовсе.
– Зачем вы убили бедного чеха в гостинице? Честно говоря, я был о вас лучшего
мнения. Убить беззащитного человека, желавшего вам только добра… Что ни говори, это
недостойный поступок. Но подобное в вашей жизни случается не впервые, правда, Алекс?
Вы же рыцарь без страха и упрека, верный солдат, не подвергающий сомнению приказы.
Вспомните Кассис, – Либерман позволил себе едва заметную улыбку, демонстрируя, что
знает больше, чем говорит, – а ведь вы были для этой девушки всем.
Разговор строился по схеме, схожей с той, по которой Алекс недавно общался с
агентом МИ-6. Его пытаются выбить из седла, лишив опоры, заставить нервничать, не
давая возможности рассуждать логически.
– Вы имеете в виду Софи? – Алекс сжал кулаки, стараясь не вскипеть, отметив, что и
Либерман, и Хэмптон, похоже, оперируют одними и теми же фактами из его биографии.
Значит, ноги у информации, переданной иностранным разведслужбам, растут из одного
места.
Чья же это игра?!
– Да, да, – закивал головой Либерман, – эту торговку из третьесортного магазина
обуви.
Это была откровенная провокация, попытка сыграть на эмоциях. Но с тех пор
прошло уже несколько лет. Неужели они считают, что Алекс пронес в себе боль утраты
сквозь годы и расстояния?
– Господин Либерман, – Алекс поднялся, – я просил встречи для того, чтобы найти
союзника. Я устал от каждодневной беготни. Но вижу, что нам с вами не прийти к
согласию.
Стоило только шагнуть к выходу, как в дверях появились, выйдя из тени, двое рослых
мужчин.
– Сядьте! – приказал Либерман.
– Считая, что мы можем оказаться полезны друг другу, я заблуждался.
Либерман тряхнул головой, и, незамедлительно, две пары сильных рук цепко впились
в собравшегося уходить гостя. Алекс дернул рукой, но громилы держали его крепко.
– Не играйте с огнем, Алекс.
– Вы думаете, что ваши мордовороты удержат меня? – Алекс ослаб и повис в руках
телохранителей, оставив попытки вырваться.
Неожиданно все в нем напряглось, но напряжение придало телу гибкости и
текучести, свойственной водяному потоку. Несколько неуловимых движений, и он
буквально вытек из рук громил, заставив одного повалиться на пол, а другого – отступить
под дулом собственного пистолета.
– Война – единственное, что вы умеете делать, – предположил Либерман, ни жестом,
ни взглядом не выказав удивления резкой переменой ситуации. Ему пришлось взмахом
руки отправить обоих телохранителей за дверь. – Присаживайтесь.
Сунув отобранный пистолет за ремень джинсов, Алекс вернулся на прежнее место.
– С вашего позволения оружие я экспроприирую.
– Пожалуйста, – Либерман пожал плечами, – только зачем оно вам?
– В наше тревожное время стоит позаботиться о безопасности, – Алекс оставался
крайне миролюбивым, будто и не было схватки с громилами. – Оружие – великий
уравнитель.
– Вы хорошо справляетесь и голыми руками.
– Спасибо, только всем известно: пуля – дура. От нее не спасет никакой рукопашный
бой.
– Продолжим разговор, – любезно предложил Либерман и, получив согласие, спросил, -
так как же быть с Милошем Соботкой?
– Я думал, что вопрос с Соботкой уже отпал. Это не моя работа, поверьте. В своих
рассуждения вы идете по пути наименьшего сопротивления, тогда как надо рассмотреть,
кому это выгодно.
– Ответ вам уже известен. Неправда ли?
– Отчасти, – согласился Алекс, – но чтобы убедиться и расставить все точки над "i"
мне нужна ваша помощь, а вам – моя. Уверен, вы хотите не меньше моего разобраться в
деле, в котором нас используют как марионеток.
– Вам не откажешь в логике. Я надеюсь, в дальнейшем вы будете с нами откровеннее,
нежели сейчас. Ведь не только взаимоуважение, но и взаимопонимание является
слагающими успеха, а без доверия между нами не будет взаимопонимания.
– К чему вы клоните?
Не сводя пристального взгляда с собеседника, Либерман объяснил:
– Мне известно о вашей встрече с агентом МИ-6, – его глаза будто сканировали
Алекса, отмечая каждое движение, фиксируя мимику и жесты, – хотелось бы уточнить