детали, чтобы в процессе нашего сотрудничества не возникло неожиданных поворотов.
Скрывать Алексу было нечего.
– Все о нашей встрече? Едва ли здесь есть что-то интересное для вас. Они хотели
заполучить меня, но на горизонте появился Соботка.
– Он встал между вами, – предположил Либерман, – не оставив МИ-6 выхода.
Хэмптону пришлось устранить помеху.
– Вы действительно в это верите?
Хозяин дома молча взирал на Алекса. В вопросе звучала ирония, отвечать было
бессмысленно. Все и так очевидно.
– Меня настораживает наличие в игре еще одного активного участника, которого мы с
вами не видим, Алекс. Это очень похоже на происки спецслужб вашей страны, это их
тактика. Я не уверен в вашей искренности, или же этот кто-то использует вас вслепую. И
меня не покидает ощущение, что вас специально толкают в объятия МОССАД. Вы
раскрутите меня, а потом – цап! И вся агентура нашей разведки в Советском Союзе
окажется под колпаком.
Тяжело вздохнув, Алекс встал и подошел к краю террасы. Два темных силуэта
рванулись было из тени, но хозяин остановил их. Несмотря на преподнесенный урок, они
продолжали блюсти свои обязанности.
– Что мне сделать, чтобы вы мне поверили, господин Либерман? – Алекс понимал,
что предположения агента МОССАД выглядят обоснованными. – Снимите показания у
своих людей, обеспечивших мою встречу, они видели, как погибла ваш связник. Видели,
что пуля предназначалась мне, а не ей. Она прикрыла меня, и именно этой женщине я
обязан жизнью.
– Да, я знаю об этом.
– Так что же вам еще надо?! Или вы поверите мне, когда пуля, наконец, достигнет
цели? Боюсь, что тогда будет поздно договариваться о сотрудничестве.
– Вы уже выставили нас однажды в невеселом свете, – холодно заметил Либерман, не
сводя глаз с собеседника. – Или вы думали, что мы не в курсе? И у меня нет ровным
счетом никаких гарантий, что подобное не повториться снова.
Алекс замялся. Выходит, они изначально знали, что с помощью разведки СССР
сливал Израилю дезу, и все равно согласились встретиться. То есть не он один
заинтересован в совместной работе.
– Я могу дать слово.
– Этого достаточно, – согласился Либерман, – слово загнанного в угол зверя меня
вполне устроит. Но нам нужно еще кое-что в залог вашего согласия.
– Что именно?
– Ваши люди на Ближнем Востоке! Это поможет нам сбалансировать силы МОССАД
и ЦРУ, и победа США над Союзом в холодной войне не будет полной. Вам, русским, такой
расклад только на руку.
Предложение прозвучало предельно ясно. Он интересен всем только в качестве
предателя. Прав оказался Милош Соботка: жизнь Алекса никого не интересует, важной
является информация.
– Я не смогу этого сделать. У меня нет доступа к этим данным. Ведь я – беглец…
– Это единственная причина? – уточнил Либерман.
Алекс кивнул.
– Да.
– И ваши недавние принципы, верность Отчизне и присяге не станут препятствием в
нашем сотрудничестве?
– Я сам просил о встрече. Сам пришел к вам. Для моих коллег я – уже предатель. У
меня нет пути назад.
Продолжая буравить его взглядом, Либерман кивнул. Он начинал верить этому
русскому, отвергнутому своими хозяевами.
– Интересующая нас информация в полном объеме есть у вашего шефа.
Алекс резко подался вперед.
– Шефа? – спросил он удивленно, боясь даже думать, о ком говорит Либерман. – Но у
меня нет шефа, только…
– Я говорю про "Отца". Так, кажется, вы его зовете, – Либерман видел, что попал
точно в цель, а значит, их информатору в КГБ цены нет. – Мы не можем завербовать его. А
вы – доброволец. Что же касается присяги, то престиж вашей Родины не пострадает, и при
этом будет нанесен существенный удар по злейшему врагу СССР. Вашу агентуру давно
раскололи американцы. Что вы теряете?
Пути назад уже не было, но по инерции Алекс еще пытался сопротивляться
неизбежному.
– Я не могу наведаться к Отцу. Меня там наверняка ждут.
На лице Либермана расцвела улыбка. Он видел всю борьбу чувств, происходящую в
голове собеседника, и получал огромное наслаждение от созерцания этого
противостояния.
– Ирония в том, что ваши коллеги думают также. Вы одного поля ягоды. Засада на его
квартире чисто символическая. Вас ждут где угодно, только не там.
Либерман видел ситуацию, как на ладони. Старого лиса не переиграешь.
– Я сделаю то, о чем вы меня просите. Но я, в свою очередь, могу ожидать помощи с
вашей стороны?
– Конечно, – глаза Либермана холодно сверкнули.
Они пожали друг другу руки.
– Не совершайте ошибок, Алекс. Иначе вы на корню загубите дело, – напутствовал
израильтянин.
Он дал знак телохранителям, и те проводили Алекса до "скорой помощи". Его
высадили на тихой безлюдной улочке, на окраине Москвы. Слежки не было.
* * *
Набухшее свинцовой синевой небо, разродилось потоками воды. Тугие струи стегали
по крышам домов, колотили по пузатым куполам зонтов, пузырились на асфальте.
Проносившиеся по проезжей части автомобили рассекали широкие лужи, мириадами
брызг оседавшие на мокрой мостовой.
Алекс взглянул на часы. В его распоряжении оставалось время, чтобы уладить
личные дела. Он порядком вымок, футболка липла к телу, хотелось где-то просохнуть и
отоспаться. От непрекращающихся головоломок голова налилась свинцом. Его клонило в
сон. Но прежде предстояло раздать долги.
Пока он добирался на общественном транспорте до Кунцево, дождь прекратился, и
из-за туч скромно выглянуло солнце. Улицы вновь заполнились прохожими, спешащими
по своим делам. Пройдя несколько кварталов пешком, Алекс добрался до шелестящего
уходящей зеленью сквера, выбрал скамью недалеко от входа в отделение милиции и
принялся ждать, наблюдая за снующими туда-сюда просителями и сотрудниками.
Вскоре его терпение было вознаграждено. На улице появился недавний близкий друг,
Алексей Туров. Выкурил с дежурным сигарету, перекинулся несколькими словами и,
пожав руку, попрощался.
– Алексей Владимирович, вас подвезти? – крикнул молодой сержант, запрыгивая в
желтый милицейский "УАЗ".
– Спасибо. Я пройдусь. Мне недалеко, – отмахнулся Туров.
Патрульный автомобиль сорвался с места.
Пристально наблюдая за другом, Алекс встал и, используя навыки "топтуна", по
противоположной стороне улицы направился следом, вглядываясь в лица прохожих и
проезжающие автомобили. Перед контактом с объектом надлежало удостовериться в
отсутствии слежки. Залог успеха разведчика – внимательность и терпеливость.
Милиционер домой не спешил. Медленно вышагивая по тротуару, он рассеяно глядел
себе под ноги, погрузившись в тяжкие думы. Результатом посещения двух магазинов стало
появление в руках двух сумок с бутылками и закуской. Слишком расточительно, даже если
гость еще не уехал.
То, что среднестатистический гражданин СССР и рядовой москвич даже
гипотетически не мог приобрести в магазине, обладавший определенным социальным
статусом и погонами капитан Туров был способен "достать" на вверенной ему
территории. Вопрос: зачем? Такие покупки делаются только "к столу", дабы показать, что
дом – полная чаша. Это традиция, уходящая корнями глубоко в историю государства и
народа. Похоже, опасения Алекса подтверждались, и на квартире Турова его
действительно ждет засада.
Но сейчас посреди улицы они были предоставлены сами себе. Алекс перешел на
противоположную сторону. Догнать друга, которого ноги отказывались нести домой, не
составило труда.
– Леша, – позвал Алекс.
Обернувшись, капитан неприятно удивился, побледнел.
– Ты?! – его лицо исказила гримаса боли.
– Что, не ожидал?
– Да нет, – затрепетал Туров, – просто не мог подумать, что увижу тебя так скоро. Про
тебя разные люди спрашивали.
– У меня проблемы, – пояснил Алекс, – я не могу вернуться домой, а надо где-то
перекантоваться ночь. У тебя свободное койко-место найдется?
Туров ответил сразу, без раздумья:
– Конечно, – у него отлегло от сердца, он-то ожидал услышать претензии или сразу
получить в морду, – только имей ввиду: у меня гости. Вот видишь, – будто оправдываясь,
Алексей указал на сумки. – Но для лучшего друга место всегда найдется. Пойдем.
– Для лучшего друга? – Алекс зло ухмыльнулся. – А что за гости? Родственники?
– Да родичи жены. Приехали с Дальнего Востока, – небрежно махнул рукой Туров,
окончательно успокоившись, и пояснил, – сейчас всех в столицу тянет. Седьмая вода на
киселе.
Алекс никогда не жаловался на память, потому сразу почувствовал фальшь.
– Ты же говорил, что у нее все на Украине.
Капитан оступился, придя в замешательство, и отрешенно взглянул на друга.
– Это какой-то троюродный брат дальней тетки, – попытался он выйти из положения,
понимая, что выглядит жалко.
Некоторое время они шли молча. Алекс все знал, Туров понял это сразу же, стоило
увидеть друга. Свернув во двор, Алексу бросились в глаза уже знакомые вишневые
"жигули", припаркованные в стороне возле мусорного контейнера. В салоне никого не
было.
– Сейчас зайдем, поедим. Ты голоден? – спросил Туров.
У Алекса уже желудок прилип к позвоночнику, но негодование пересилило чувство
голода. Он рванул друга к стене дома, придавив ему локтем грудь.
– Голоден? – сквозь зубы прохрипел Алекс.
Упали сумки, раздался звон разбитого стекла, и пахнуло водкой.
– Какого черта?! – возмущенно сопел милиционер, не в силах освободиться от
захвата.
– Нет, это ты сейчас скажешь мне, какого черта ты подставил меня. А ведь я считал
тебя единственным другом, – глаза Алекса сверкали гневом, обжигая пламенем ненависти.
– Я? – удивился капитан, сделав новую попытку вырваться, но силы были неравные.
Превратившись из сильного быка в трусливую гиену, он потерял возможность
защищаться. – Как я мог тебя подставить?
– Тебе лучше знать, – Алекс сильнее надавил локтем, чувствуя, что еще чуть-чуть и
грудина лопнет, – говори, или твоим гостям придется долго тебя ждать.
Туров почувствовал, что деваться некуда: молчание может обернуться летальным
исходом. Разъяренный Алекс его просто сломает пополам. Отпираться было
бессмысленно.
– Я не виноват, – выдавил из себя "друг", – они заставили меня. Пришли в полночь,
предъявили удостоверения сотрудников госбезопасности и МВД. Сказали, что ты особо
опасный преступник… за тобой несколько трупов…
– И ты поверил? – Алекс пренебрежительно плюнул под ноги, – а может, было еще
что-то?
– Мы попали под жесткий прессинг. И я, и супруга… а у нас же дети… ты должен
понимать. На работе проблемы… дома скандалы. Житья совсем не стало от твоих
покровителей. – У капитана начиналась истерика. – А мы ничего не хотим знать про твои
дела… понимаешь?! Ничего! Нам детей поднимать надо… А про тебе такого
нарассказывали… Чему верить? Кому?.. Ты же сбежал и весточки не оставил…
– Они сказали… они сказали… – передразнил Алекс, оттолкнув от себя друга. -
Живи!.. Тьфу. Мразь!
Он отвернулся и пошел прочь. Услышал лязг передергиваемого затвора, вспомнил
про пистолет за поясом, но даже не подумал к нему притронуться. Остановившись, Алекс
посмотрел назад. Глаза вчерашнего друга налились кровью, грудь вздымалась от тяжелого
дыхания, ноздри свирепо раздувались. В дрожащих руках плясал табельный пистолет
системы Макарова, направленный в его сторону.
– Стоять, – неуверенно прошипел Туров.
Лицо Алекса исказила кривая усмешка скорби. Не оглядываясь, он продолжил путь,
ожидая спасительного выстрела, который позволит скинуть мирские оковы. Но шагам
вторила лишь городская суета.
Глядя в удаляющуюся широкую спину, капитан обессилено сполз по стене на землю
и горько зарыдал, бурча себе под нос:
– Ты ничего не понимаешь… Ничего не понимаешь…
* * *
С некогда белого, истерзанного непогодой стенда на него взирали хмурые лица. "Их
разыскивает милиция". Фотографии и фотороботы. Преступники, скрывающиеся от
правосудия, пропавшие без вести, которых ищут родные. За каждым из них – личная
трагедия, несбывшиеся мечты, потерянные судьбы. В одном из снимков Алекс без труда
узнал себя. Умелая рука эксперта-криминалиста изобразила широкие скулы, узкий нос,
глубоко посаженные глаза, короткий ежик волос. Портрет соответствовал оригиналу
процентов на семьдесят – достойный показатель для фоторобота. "Рост выше среднего.
Возможно, вооружен". И статья ему инкриминировалась не абы какая, а серьезная – сто
вторая. Убийство.
Его обложили со всех сторон: КГБ, милиция. Как волка загоняют за флажки и
церемониться не будут. Он – особо опасен. Один шанс на миллион, что ему удастся
вырваться.
Повернувшись в сторону, Алекс встретился взглядом с одним из блюстителей
порядка, выпрыгнувшим из патрульной машины. Внутри все похолодело, глаза
непроизвольно дернулись в сторону. Но милиционер не удостоил его вниманием, заводя в
дежурную часть закованного в наручники задержанного. Отделение милиции продолжало
жить своей жизнью, далекой от войны спецслужб.
Теперь путь Алекса лежал к Отцу.
Начинало смеркаться. И темнота была сейчас, пожалуй, лучшим помощником из
возможных.
Выбирал ли Отец место своего проживания или так сложилось случайно, но его
новая двенадцатиэтажка расположилась в престижном районе на Юго-Западе столицы,
недалеко от Высшей школы КГБ СССР. Соседство более чем символичное.
Раскинувшиеся подле высотки пятиэтажки утопали в бушующей зелени деревьев.
Широкий двор с большим количеством народа, полуразвалившиеся песочницы, где днем
играли малыши под присмотром молодых мамаш; рядом в тени деревьев подвыпившие
мужики "забивали козла", поправляя здоровье свежим пивом; чей-то ребенок качался на
качелях, а пацаны постарше гоняли мяч на импровизированном поле. Все вписывалось в
типовой московский пейзаж, кроме высокого стриженого парня у подъезда Отца, под
пиджаком у которого легко просматривался короткоствольный автомат, советский аналог
израильского "Узи".
Алекс подсел к игрокам в домино.
– Мужики, на бутылку хотите?
– Ну? – несколько пар жаждущих глаз с интересом уставились на него.
– Кто из этого подъезда? – спросил он, указывая на дверь за спиной у вооруженного
охранника.
Ответом послужило молчание. Любопытство пришлого человека по поводу
охраняемого сотрудниками спецслужб подъезда не могло вызвать симпатию. Скорее
настораживало. Алекс понял, что "на сухую" разговор не склеится.
– Ладно, – он достал из кармана деньги на "поллитру" и положил их на стол, – надо
ненавязчиво подняться на четвертый этаж, поглазеть внимательно, а потом, спустившись,
рассказать мне обо всем, что там происходит. Понятно?
– А тебе зачем это? – прохрипел мужик в кепке, дымя окурком "Беломора" в лицо
Алексу.
– Надо, – коротко бросил Алекс, надеясь, что после путча трепета перед сотрудниками
КГБ у народа убавилось.
Не удовлетворившись ответом, мужчина думал. Только когда Алекс сделал жест,
чтобы забрать деньги, жадность взяла верх над любопытством.
– Не спеши… Я схожу.
Он встал и пошел, покачиваясь, точно сошедший на берег моряк. Стриженый
охранник презрительно отвернулся, раскуривая от безделья очередную сигарету.
Несколько минут спустя посыльный вернулся к столу, почесывая колючий
подбородок.
– Не могу сказать ничего утешительного, – он заслуженно сгреб деньги и, подозвав
молодого, отправил за очередной добавкой, – там еще два таких, – он указал на парня у
подъезда, – всю лестницу заплевали да задымили. Козлы!
Поблагодарив новых знакомых, Алекс отошел в сторону. Один внизу и двое возле
квартиры. Они успеют поднять шум раньше, чем он доберется до Отца.
А когда Отец отправляется на службу, охрана остается?
Проще всего было спросить у доминошников. Проще, но не безопаснее. Теперь все
зависело от времени. Оставалось дождаться утра.
Едва забрезжил рассвет, к дому подъехала черная "волга" с зашторенными окнами.
Отец появился на улице в компании двух телохранителей или конвойных – как
посмотреть. Спустя пару минут "волга" и "жигули" сопровождения медленно и чинно
тронулись с места, оставив скучать на улице лишь одного сотрудника КГБ.
Лучшего случая не представится. Действуя по стандартной схеме, Алекс вошел в
соседний подъезд, поднялся на последний этаж, прошел по чердаку, разогнав вездесущих
голубей, уже через несколько минут оказался перед дверью нужной квартиры. Гулким
эхом отдавались шаги на пустой лестничной клетке. Соседи еще, наверное, спали. Стрелка
часов показывала половину шестого утра.
Дверь была самая обычная для новостроек, не отличавшаяся качеством и
неприступностью. Замки типовые. Казалось, сама мысль о возможности проникновения в
дом высокопоставленного сотрудника КГБ СССР отвергалась из-за абсолютной
абсурдности. Ни один вор-домушник в здравом уме не подписал бы себе приговор.