Всё вокруг тряслось. По крышке погреба стучали комья земли, рядом что-то рушилось и ломалось с пронзительным треском. Каменные стены погреба дрожали, с них сыпалась пыль. Потом в щель створок брызнула вода… И новый удар, подальше.
Вода по-прежнему сочилась, но её было немного.
– Бочка упала, – сказала Ёрика и вцепилась в Патси.
Охранники сидели вокруг них, спинами внутрь. Готовились прикрыть, если погреб начнёт обваливаться… Но ничего больше не происходило. Лишь пару раз ударило вдали. И вода перестала капать.
– Я видела, – тихо призналась Патси, – не здесь. Давно. Высоко в небе… На куски…
– Взорвалось, – догадалась Ёрика, – был взрыв.
– Да, – кивнула Патси, – взрыв высоко. Куски вниз. Очень опасно.
– Я читала о таком, – сказала Ёрика, и её голос зазвучал увереннее, – называется "метеориты". Небесные камни. Со звёзд.
– Не камни, – помотала головой Патси, – куски нашего. Наш корабль в небе.
– Корабль, на котором вы прилетели?! – Ёрика посмотрела на щель, сквозь которую всё так же пробивалось солнце.
– У нас много кораблей, – прошептала чужачка.
Больше взрывов не было, но они ещё долго сидели в погребе, не решаясь вылезти.
Ёрика думала о том, что Патси уже трижды спасла ей жизнь. Сначала в Мёртвых Ямах, теперь от метеоритов или, как она говорит, кусков корабля. А второй раз было письмо с предложением о работе.
Ёрика получила его в первый Змеиный День. Все сидели за оградой и ждали спасительной ночи. А Ёрика думала о другом спасении. Она уже успела вырвать у бабушки правду о том, как именно умерла её мама – почему вышла в лес, когда мигрировали змеи. Повторение этого поступка было не самой плохой перспективой, тем более других не оставалось. А жить в Солёных Колодцах Ёрика больше не могла. Но старейшина Ру принесла письмо, которое всё изменило. И Ёрика отправилась в дорогу сразу после Змеиных Дней!
Патси об этом обстоятельстве не знала. Надо рассказать ей. Чтобы не винила себя. Чтобы не считала себя приносящей одни несчастья.
Патси размышляла о последствиях. Что бывает, если взорвать корабль в верхних слоях атмосферы, она знала хорошо. Слишком хорошо: именно так погибли её родители, которые были в куполе, когда туда упал обломок климатической станции. Кристиан после этого стал безумно заботливым. И просто безумным.
Теперь Патриция Доминика Янг с ужасом и жгучей виной представляла, сколько людей погибнет, сколько детей осиротеют, сколько родителей потеряют своих детей… Пускай сама Патси не виновата. Но она и до случая с Ёрикой знала о реакциях местных охранных систем. Все знали. И все делали вид, что ничего особенного в этом нет. Ничего такого, чтобы изменить своё поведение.
"Они не обращали внимания на транспортники, но всегда реагировали на боты и технику, – вспомнила она, – предупреждали. Это было предупреждение. А мы не хотели этого признавать…"
Бородатый охотник поглядывал на чужачку и думал, что никогда бы не подошёл к ней. Даже если бы у неё были все положенные татуировки. Даже если бы она говорила чисто, без акцента. Не из-за цвета кожи, волос, глаз – наоборот, это привлекало. Но он бы никогда не понял, что у неё в голове. Что чувствует человек, родившийся на корабле в небе? Что значит жить среди мужчин вроде её брата, который может обидеть ребёнка или угрожать учительнице?
Он был не против защищать её, это хорошая работа – и сохранялся шанс столкнуться с жукокрылом. Он мечтал об этом каждое утро. Жалел, что не поехал в Солнечные Брызги, когда приглашали.
А белокожая девушка… Пусть живёт! Правильно, что она бросила своих. Как можно жить рядом с чудовищами? Но она не перестала быть посторонней. Как и все они. И ничего хорошего от них никогда не будет – теперь-то он был уверен в этом!
Кит и осколки солнца
Емъек часто рассказывал мне о китах, но я никогда не могла их представить. Он даже откопал на нашем книжном дворе тяжеленный старинный альбом с картинками и притащил мне. Рыбы, огромные, как холмы, с фонтанами воды на макушках и умными глазами… Я рассматривала иллюстрации, кивала, слушая его истории, но всё равно не верила в существование таких животных.
А потом я сама стала китом, и сразу всё поняла.
Я стала огромной, неповоротливой, ленивой. И полюбила плавать. Даже просто лежать в ванной. Мне её набирали каждый день.
Как оказалось, это было самое лёгкое желание, которое загадывала беременная! Мама вспоминала, что когда она носила Брунгу, то постоянно хотела манго. Сезон ещё не наступил, и с прошлого года осталось несколько штук. Опекун обошёл ближайшие деревни, но и там сохранилось всего ничего – хватило недели на три. А повар замучился готовить ей "что-то похожее" из сушёного манго, цветочной муки и орехов. Когда же, наконец, созрел новый урожай, мама уже родила – и смотреть на эти манго не могла!
А когда ждала меня, то могла есть только икру. Хорошо, что в Речной Бороде разводили много рыбы! И все восемь с половиной месяцев оттуда доставляли сушёную и копчёную икру и даже живых рыбин. Может быть, поэтому меня воротит даже от рыбного запаха!
По сравнению с этим наполнить ванну – проще простого: вот колодец, вот насос, вот раскалённые камни, чтоб вода не была ледяной.
Я лежала, смотрела на своё пузо и думала о китах. И о Емъеке.
Нам уже пришла весточка из его родных Солёных Колодцев, что его полукровная сестра благополучно разродилась. Здоровая сильная девочка – хороший знак! Но я совсем не боялась за себя или за ребёнка. Я беспокоилась о другом.
Точнее, я не беспокоилась, потому что это вредно. Я не испытывала страха или тревоги. О чём волноваться? Докторка, которая специализировалась на родах, обучала меня, регулярно осматривала и объясняла. С моими опекунами всё было в порядке, с моим здоровьем всё было в порядке, с моими близкими всё было в порядке!
Но я не переставала думать одну и ту же мысль, снова и снова. Она не пугала меня, но постоянно была рядом, как тень.
Всё происходило одновременно.
Я проверяла по Журналу Странностей – история с пустым Лишним в Моховых Крышах случилась в те дни, когда мы были с Емъеком. Потом он сам обнаружил первого мячелёта. И защищал в Речной Бороде юницу, которую похитил жукокрыл.
Конечно, чужаки появились раньше: тридцать третьего мая прошлого года. В тот день мне исполнилось двадцать лет, и утром, лёжа в постели, я подумала, что теперь я уже взрослая и мне всё можно. А вечером я уже понимала, что хочу родить.
Какое-то время я молчала об этом. А когда призналась, то ещё месяц ходила на занятия, где мне объясняли, что может быть и всё такое. Даже на родах пришлось присутствовать… Не с первого раза я выбрала, кто станет отцом. Но день был один и тот же – когда я приняла решение и когда в Звёздных Окнах увидели корабли, летающие высоко в небе!
А после того, как наш доктор сообщил мне, что всё получилось, стало много этих странных случаев. За безродными следили в Мёртвых Ямах. И ещё появились жукокрылы. Много всего.
Всё связано. Пока я вынашивала ребёнка, мир вокруг вынашивал чужаков. Значит, и рожать мы будем одновременно.
Никому я в этом не признавалась. Никто бы не понял! Разве что Емъек, но он был далеко – шёл по берегу Ымлы в сторону Солнечных Брызг. Спешил к Закатному морю, о котором он мечтал с детства, и к китам… А я китом лежала в ванной и пыталась вообразить, какими будут роды у мира, если беременность – это то, что происходило с чужаками?
Я как-то попробовала рассказать про это Брунге, но она заявила, что безродные не имеют отношение к нашему миру. Они пришлые, посторонние, они извне, так чего голову ломать? Я чуть было не возразила, что ребёнок тоже приходит в мир, где его раньше не было! Догадалась промолчать. Возможно, никому и не нужно понимать. Это моё – для меня и моего ребёнка. Наше.
Мне было жалко чужаков.
Плохо быть другим. Плохо, когда ты хочешь стать своим, найти своё место, а тебя нигде не принимают. Потому что ты не умеешь и не знаешь, как правильно. Потому что ты чужой, безродный, бездомный. Не странник, как Емъек, который везде найдёт своё и которого везде примут. А бродяга, который заблудился меж звёзд.
Это же так тяжело – быть межзвёздным бродягой, который сам не знает, куда и чего хочет, и которому некуда вернуться…
Про жалость я тем более никому не признавалась! Все злились на чужаков, потому что они всем мешают, путают планы, из-за них приходится многое менять. Как с детьми.
Я была в курсе, что моя жизнь изменится. Это ответственная работа – воспитывать. Непростая, поэтому не каждая берётся за неё. Конечно, я не одна буду растить нового человека. Но всё равно я не смогу жить так, как раньше. По крайней мере, пока не научу – его или её – всему, что надо.
Чужаки были как маленькие, ничего не понимающие детишки. И все те странные и страшные поступки, которые они совершали, были как толчки, которые будили меня посреди ночи. Или как тошнота по утрам. Или рвота в самый неожиданный момент.
Всякий раз, сравнивая, я не могла удержаться от улыбки.
Я была китом, а безродные чужаки были как ещё нерождённые младенцы.
И когда с неба начали падать раскалённые камни, я подумала о янтаре. Емъек про него тоже рассказывал, но янтарь я видела и раньше. Его собирают на берегах Закатного моря и называют осколками солнца. Конечно, все знают, что янтарь – это древняя смола. Но так красивее: представлять, как огромное раскалённое солнце опускается в холодную воду, шипит – и от него отваливаются кусочки.
А если не в море? Тогда это будут огненные осколки, которые с такой силой ударяются о землю, что вокруг всё гремит.
Сидя в подвале возле семейного дома, я слушала грохот, представляла, как от солнца отламываются крошки, и улыбалась.
– Тебе не страшно? – обеспокоенно спросила Брунга, которая, едва прогремел сигнальный гонг, не оставляла меня ни на мгновенье.
– Кажется, у меня воды отошли, – ответила я, совершенно не удивляясь происходящему.
Всё так, как я и рассчитывала. Мир рожает – и я тоже должна. Мой срок подходил.
Брунга заволновалась, все вокруг забегали, докторка, которая тоже была здесь, достала сумку с инструментами и лекарствами – и принялась распоряжаться. Я выполняла её указания, слушая себя и слушая, что происходит вокруг.
Давать жизнь больно и трудно – понятно, почему так шумно и всё трясётся! Но это не навсегда. Этот день пройдёт. А потом начнётся что-то совершенно новое. Что-то очень хорошее.
Выше линии горизонта
Поначалу Инкрис ждала, что её будут отговаривать. Заботливо спрашивать, не страшно ли ей? Напоминать по сто раз на дню, что можно всё отменить – отказаться прямо сейчас… Но никто ни разу не вспомнил, что ей в этом году исполнилось четырнадцать лет! Учёные уважали её решение. К её словам они относились всерьёз. Для них она была как взрослая, иначе не было бы никакого эксперимента.
Когда она осознала это, то мысленно возликовала.
– Скорее всего, ничего не произойдёт, – напоследок предупредила её мастресс Унаринь. – Возносит раз в год, бывает, что дважды. Но последний раз был в дауре… – она хмыкнула, вспоминая, как Белая Гора проглотила чужака. – Короче, с промежутком в три месяца она ещё ни разу не возносила. Но, – она оглянулась на мастресс Яринь, – последний раз, может, и не считается…
– Не слушай её, – перебила звездочтица, – она тебе просто завидует. Её-то ни разу не взяли, хотя она вообще живёт здесь!
Инкрис рассмеялась.
О Белой Горе она знала давно – не в последнюю очередь из-за Стены. Мечта рассмотреть всё сверху будоражила её с того момента, как она прочитала об этом объекте, самом высоком и при этом относительно доступном. Через пять страниц мечтать оказалось не о чём: бывало и такое. В 304-м году от Ведения Хроник на вершине оказался знаменитый исследователь Стены, написавший о ней первую книгу. Но он не смог ничего увидеть – лишь пресловутый туман и разноцветные огоньки, едва различимые издали.
Знала Инкрис, что не будет самой молодой из вознесённых – в 788-м году от В. Х. Белая Гора приняла двенадцатилетнюю юницу.
И уж тем более было известно, что ни разу ни с кем и никогда здесь не случалось ничего плохого! А упомянутый Унаринью чужак, судя по всему, распсиховался от неожиданности.
Тысячу лет без перерыва Белая Гора демонстрировала честный обмен: выслушав интересную историю, позволяла подняться над линией горизонта и полюбоваться на мир.
Но Инкрис не спешила вставать на приступочек.
Она несколько раз перевела дух. Зачем-то отряхнула юбку. Посмотрела на светлую шкуру, и впрямь похожую на свежую кожу Стены, какой она бывает после чистки. Зато на Стене получалось оставить след на века, если применить правильную формулу. А вот раны от оружия жукокрылов полностью излечились – и шрамов не различить!
Инкрис хотела было оглянуться, чтобы сообщить о своём наблюдении, но вовремя остановилась. "Тоже мне открытие! Сюда же целую лабораторию направили после той стычки. Они уже во всём разобрались и всё описали".
Кроме того, её немного знобило, и челюсть подрагивала, поэтому не стоило поворачиваться лицом к людям, которые присутствовали при эксперименте. Могут и передумать насчёт её взрослости… Ни за какие сокровища Инкрис не пошла бы на попятную!
Идея "представиться" выглядела логичной, но неосуществимой. Всё же началось с Махи из Торговой Семьи, которая рассказала Белой Горе про Инкрис; следующий шаг – прийти и познакомиться без всяких посредников. Но постоянно было не до того.
Сначала Инкрис похитили. Потом все принялись бояться жукокрылов, строить караульные башни, усиливать охрану – в общем, какие тут эксперименты! Потом Емъек уплыл.
Потом ей назначили экзамены – школьной программой она овладела, а по некоторым дисциплинам знала больше учителей. Сдала. Затем надо было выбирать наставницу, а выбрав, постараться, чтобы та согласилась взять ученицу. К счастью, всё получилось. И поскольку наставница отъехала на Угрёвый канал для консультации, образовалось несколько дней для вожделенной вылазки к Белой Горе.
Главное, не пришлось никого уговаривать.
Инкрис представляла, как одолжит лодку и под покровом ночи отправится вверх по Большой Муэре. Будет тайком, словно какой-нибудь Лишний, окольными тропами добираться до Белой Горы… Но вместо строжайших запретов или скучных предостережений услышала от учительницы Ниплис: "Вот и замечательно! Яринь будет рада".
Только договорились и назначили день, как случился метеоритный дождь из осколков корабля недомеченных. И путешествие отложили – занялись ремонтом и определением ущерба. Собственно, восстановительные работы ещё не закончились, и в Сто Водопадов одна за другой приходили печальные вести со всего мира. В порту даже вывесили карту с отметками, кто и как пострадал.
После очередного скорбного письма и новой точки на карте, Инкрис испугалась, что поход к Белой Горе вообще отменят! К счастью, эксперимент был нужен не ей одной.
Это был не первый случай, когда один живой объект оказался связан с другим. Например, орнамент внутри "звёздных окон" был идентичен узорам, которые покрывали слепые столбы. Огоньки, которые когда-то мелькали вблизи Болотных Светлячков, не отличались от огоньков на вершине Белой Горы и за Стеной. А утёс, перекрывающий русло Большой Муэры в районе Высокого Брода, во многом копировал Туманные Вздыби.
Гипотезе об общности живых объектов было уже несколько веков. Вне зависимости от активности, все объекты обладали общими чертами. Тем более такие "сёстры" как Стена и Белая Гора! А благодаря способности стрелять обжигающими лучами и самоочищающейся шкуре, к семейству присоединились преображённые Снежные Камни. После боя с чужаками они не стали складываться – и теперь выглядели словно детёныши Белой. Как метко пошутила гранд-мастресс Тасья Вламд: "Придётся переименовывать их в Снежные Рога!"
Гранд-мастресс была временным опекуном Инкрис и руководителем проводимого эксперимента – и её лаборатория считалась главной по чужакам. Вторым специалистом называли Хигги Ыйдарь, которая теперь работала в Снежных Камнях: помогала с поисками того, что осталось от жукокрылов и небесных кораблей.
Тасья часто говорила об этом. Отъезд Хигги был идеальным решением: она как раз приплыла в Речную Бороду, когда туда доставили послание из Снежных Камней. Умчалась на север, оказалась первой из учёных и была назначена главой проекта. И будет сидеть там, пока всё не соберут и не опишут. То есть в лучшем случае полгода, а с учётом сезона дождей, то и на год может задержаться…
Когда Тасья не жаловалась на отсутствие своей обожаемой коллеги, без которой "ничего не получается, и всё валится из рук", она спорила с Яринь – о природе чужаков, о родстве жукокрылов с живыми объектами и о происхождении последних. С некоторых пор теория, что они были созданы предками людей, перестала выглядеть безумной.
Силу обрела и та версия, что, напротив, люди были созданы предтечами живых объектов. А потом две цивилизации разделились. Чужаки – это те люди, которые предпочли зависеть от техники по принципу симбиоза, как это бывает у цветов, которые опыляются определённым видом насекомых.
Звездочтица Яринь, напротив, считала, что техника чужаков никак не связана с живыми объектами. Ведь один из них – Призрачная Луна, чьё появление удалось предсказать только с учётом сельскохозяйственных записей и календаря природных явлений.
Так что вся теория рассыпалась. Чужаки – пришельцы, явившиеся из своего мира. И некоторая схожесть их кораблей с тем же утёсом Высокого Брода не более чем конвергенция: "Общие функции и среда существования дают одинаковое решение".
– Но мы и чужаки похожи! Наша кровь одинакового цвета, – возражал ученик Сомка, прибывший из Высокого Брода вместе с гранд-мастресс.
– Аналогично, – усмехалась Яринь, – мы же все дышим кислородом!
– Но внутри…
Сомка запнулся. Тасья выразительно посмотрела на него.
– Мы не знаем, что у них внутри, – напомнила звездочтица, – пока что. В Снежных Камнях находили сильно повреждённые и обгорелые останки. Когда у нас будет хотя бы один живой недомеченный, можно будет сравнивать.
Споры начались ещё в Ста Водопадах, где собиралась их группа. Инкрис ловила каждое слово – и пьянела от возможности просто слушать, просто быть рядом с самыми настоящими учёными. Она ещё больше полюбила Яринь, а за Тасьей так и вовсе ходила хвостиком.
"Вот Ганн обзавидуется, когда я ему напишу!" – думала она. С проводов Емъека прошёл месяц, но паренёк до сих пор вспоминал в каждом письме, будто это случилось вчера, встречу с "той самой" гранд-мастресс Хигги Ыйдарь. Учёная так и не выполнила своего обещания прийти в школу и рассказать о лаборатории в Высоком Броде, потому что спешно отправилась в Снежные Камни.
Сообщение, прочитанное в порту, оказалось решающим. Из школы выпустили всех, кто был готов к практическим занятиям и самообразованию. И Ганн вернулся в Звёздные Окна на Угрёвый канал. Писал теперь каждый день…