Ивор, который подслушивал разговор приятелей, прильнув к оконцу землянки, хищно ухмыльнулся, и неслышным кошачьим шагом пошел по берегу, направляясь к ольвийскому предместью. Осеннее солнце, цепляясь за мелкие тучки, все никак не могло вскарабкаться к вершине небесного купола. Вокруг царила удивительная тишина, которую нарушал лишь тихий шорох волн, полирующих песчаную отмель. Откуда-то прилетел желтый лист и упал на воду. Ивор зябко повел плечами - от воды потянуло холодом - и поплотнее запахнул кафтан. Скоро придет зима, и все гадатели в один голос твердили, что будет она суровой, знать, к войне.
Глава 6
Царь Иданфирс
Зима на северном побережье Понта Эвксинского, не говоря уже о верховьях Борисфена, всегда была снежной и морозной. Замерзал даже Боспор Киммерийский, и племена меотов с удовольствием пользовались такой оказией, перегоняя по льду со своей стороны гурты скота в Таврику - на продажу, по самому короткому пути. А когда приходили большие морозы, огромная скифская равнина превращалась в снежно-ледяную пустыню. Если путник в такие дни оказывался один среди бескрайнего белого пространства, особенно когда затихал ветер и воцарялось полное безмолвие, ему могло почудиться, что он попал в преддверие Аида. Фантастические фигуры, образованные снегом на кустарниках и невысоких деревьях, напоминали замерзшие души усопших, ожидающих своей очереди к Харону, который должен был перевезти их через подземную реку Стикс в Аид, и редко кто мог без внутренней дрожи безмятежно продолжать свой дальнейший путь.
Тем не менее даже в самые лютые морозы жизнь в степях и лесах Скифии все-таки продолжалась. Следы разных зверей, больших и малых, были раскиданы и по степи, и по лесным прогалинам, а если нечаянно наткнуться на стайку куропаток, прячущихся в снегу, то громкое "Фр-р! Фр-р!" их крыльев мигом будило мертвую тишину, и начиналось невидимое глазу движение - звери старались уйти с пути человека.
Четверо вооруженных всадников, по виду воинов, а не охотников, ехали лесом по звериной тропе, пробитой лесными обитателями в глубоком снегу. В этот день им повезло - мороз пошел на спад, и дышать стало легче. Да и мохнатые широкогрудые лошадки под ними оживились и шли гораздо бодрее, чем вчера, когда от мороза трещали деревья, и дыхание в разреженном воздухе вырывалось с шипением, тут же оседая льдинками на ноздрях и густой длинной гриве.
- Привал, - сказал один из всадников, наверное, старший, когда они оказались на небольшой поляне. - Надо дать отдохнуть лошадям. Впереди степь, а там всего можно ждать. Лошади должны быть готовы к длинному бегу. Да и нам не грех перекусить чем-нибудь горяченьким. Внутри все застыло.
Остальные согласились без лишних слов.
Вскоре на поляне запылал костер, лошадей укрыли попонами, и надели на морды торбы с овсом, чему они очень обрадовались, - тяжелая дорога среди сугробов отняла слишком много сил - а всадники, подстелив лапник, уселись у костра кружком и стали ждать, пока в походном котелке не сварится мясная похлебка.
- Не едем ли мы, Озар, на собственную казнь? - угрюмо спросил у старшего один из путников, мужчина с начинающей седеть рыжеватой бородой. - Царь Иданфирс злопамятный. А мы скифам немало сала за шкуру залили.
- Если твой скальп, Чаян, украсит уздечку коня Иданфирса, а череп станет кубком, из которого царь скифов будет пить вино на пиру, это для тебя будет большой честью, - смеясь, ответил Озар.
Он был едва не самым молодым из всех путников, но его лицо, на левой щеке которого виднелась белая полоска шрама, и свободная, даже царственная манера держаться, ясно говорили, что Озар немало повоевал и относится к знатным воинам, принадлежащим к близкому окружения вождя племени.
- Ты все шутишь… - недовольно бросил второй воин, который в этот момент снял меховой малахай и пытался привести в порядок с помощью деревянного гребня спутанные волосы цвета зрелой пшеницы. - Наверное, забыл, что Иданфирс поклялся снять с нашего вождя кожу живьем и сделать из нее попону.
- Когда это было, - беспечно ответил Озар. - Времена изменились, Хрват. И потом, теперь у нас новый вождь, Жавр, а прежний гуляет вместе с предками Иданфирса по зеленым заоблачным степям, где никогда не бывает зимы, и пьет с ними сладкое вино бессмертных богов.
- Жавр предупреждал нас соблюдать осторожность, - вступил в разговор и третий путник. - Иданфирс может не поверить нашему сообщению, решит, что мы лазутчики, и тогда нам не позавидуешь.
- За правое дело не грех и пострадать, Тримир, - назидательно сказал Озар. - Но мы ведь едем как посольство, а послы неприкосновенны.
Чаян скептически ухмыльнулся и ответил старшему:
- Когда скифы нашпигуют нас стрелами, поздно будет разбираться, кто мы - послы или лазутчики. Ты ведь знаешь, что скифский воин сначала стреляет, а потом думает. И винить его в этом нельзя - опоздаешь натянуть лук, и ты уже покойник. Это закон степи, где много разбойного люду ошивается.
- Насчет разбойников - да, это точно, - сказал Тримир. - Помнится, две зимы назад нас наняли за хорошие деньги, и мы сопровождали караван греческого купца, с которым Жавр ведет торговые дела. Вы не поверите, но нам пришлось участвовать в шести стычках! Чисто тебе настоящая война. Хорошо, что мы всегда высылали дозоры и летучие отряды, и разбойникам не удавалось застать нас врасплох. Иначе мои кости уже давно белели бы в степи, а моя неупокоенная душа томилась на серых равнинах…
В это время подоспела похлебка, и разговор прервался.
Насытившись, путники не стали рассиживаться. Накормленные лошадки пошли гораздо резвее, вскоре лес начал редеть, а за ним взору путников открылась великая скифская равнина…
Среди степи пасся большой лошадиный табун. Это было удивительное зрелище для непосвященных. Греки-колонисты, которым довелось впервые увидеть, как кормятся скифские лошади и скот зимой, долго не могли прийти в себя от изумления. Им казалось, что животные варваров едят снег, и только вблизи становилось понятным, что они занимаются тебеневкой - откапывают корм из-под снега передними копытами.
Табун пас подросток по имени Саураг. Он получил его по той причине, что родился ранним утром - Саураг на скифском языке значило "утренний". Подростку исполнилось шестнадцать лет, но он уже был хорошим стрелком из лука, а уж наездником прослыл даже среди взрослых одним из лучших. В этом не было ничего необычного - Саураг вырос без отца, погибшего в бою, и большую часть своей пока недлинной жизни провел в степи, помогая табунщикам.
Саураг пас один из многочисленных табунов самого царя Иданфирса. У него был напарник, престарелый Коудзай, но как раз сегодня его скрутила какая-то болезнь, и пришлось Саурагу выгонять табун в степь одному. Конечно, Коудзаю можно было найти замену, но старик слезно просил, чтобы Саураг никому не говорил о его хвори, иначе он лишится средств к существованию, - Иданфирс платил табунщикам хоть и не очень щедро, но на еду хватало.
Подросток не боялся пасти коней в одиночестве. Добрый лук, полный колчан стрел и копье с широким наконечником могли защитить его и от зверя, и от человека. Впрочем, чужие в эту пору так далеко в степь не забирались, а волков интересовала более мелкая живность - овцы и козы. Правда, отары паслись неподалеку от кошар, да и пастухов там было побольше, но серых разбойников это обстоятельство не очень пугало.
Тем не менее и табунщикам надо было опасаться, особенно сейчас, ближе к весне. Сильные морозы, ударившие едва выпал первый снег, - а его поначалу было немного, погубили многих лесных зверушек, служивших кормом для хищников, и волки потянулись к селениям и стойбищам, откуда так вкусно пахло вареной снедью и терпким духом домашних животных. Совсем изголодав, они начали нападать и на лошадей; их не пугали ни стрелы пастухов, ни лошадиные копыта, которые могли раскроить череп, ни зубы животных - скифские кони кусались не хуже диких зверей. Главным было добраться до горла коня, а когда он оказывался на земле, волчья стая сжирала животное за очень короткий промежуток времени.
Откуда взялся десяток тарпанов, Саураг заметить не успел. Дикие лошади промчались неподалеку от подростка и растворились в лошадином табуне. Подопечные Саурага сначала заволновались, а затем вдруг начали сбиваться в плотную массу - старые кобылицы и молодые лошадки внутри, а жеребцы снаружи.
Это был плохой знак. Саурагу от старых людей было известно, что тарпаны иногда просят защиты от хищников у одомашненных лошадей, в особенности, если дикарей немного. Но только в том случае, если им грозит смертельная опасность. Лук словно сам прыгнул в руки подростка, и он поскакал по кругу, мимо волнующихся лошадей, стараясь не выпускать из виду ни одно животное. Похоже, за тарпанами гнались волки, но где они? Степь была пустынна, и ничто не указывало на приближение кровожадных хищников.
Неожиданно в той стороне, откуда прискакали тарпаны, зашевелились метелки ковыля и кусты мятлика, возвышавшиеся над сугробами, и волчья стая рванулась к табуну.
- А-хей! Ай-я-я! - дико закричал Саураг, и его конек вихрем полетел к месту разворачивающейся на глазах кровавой драмы.
Волки набросились на старого одра, на котором когда-то ездил сам Иданфирс. Царь пожалел верного боевого друга и не передал жрецам на заклание, чтобы те принесли его в жертву скифским богам, а оставил дожидаться смерти в табуне. Конь выделялся из общей массы высоким ростом (он происходил от мидийского жеребца и скифской кобылицы), буйной гривой, которую уже давно не подстригали согласно обычаю (чтобы не мешала конным лучникам метко стрелять), но сила его уже была не та, что прежде, да и скорость реакции запаздывала.
Конь увидел перед собой оскаленную волчью пасть тогда, когда давать отпор уже было поздно. Огромный вожак волчьей стаи вцепился ему в горло, и на месте падения старого жеребца поднялся снежный вихрь - это остальные волки дружно набросились на желанную добычу. Волки были лесные; они отличались от степных седым, почти белым окрасом, большими размерами и свирепостью. Если вторых можно было испугать криками или оружием, то первые ничего не боялись.
Саураг на скаку выпустил стрелу, и один из хищников покатился по земле, оставляя кровавый след. Но послать вторую подросток не успел. Вожак волчьей стаи сделал громадный прыжок и сшиб Саурага с коня. Мальчик свалился на землю, но мигом встал и выхватил нож, который был лишь чуть короче акинака. Он понимал, что сейчас умрет, - вожак, уверенный в том, что жертва никуда не денется, не спешил, выбирая подходящий момент для решающего броска - но страха у парня не было. Только ледяное спокойствие и сосредоточенность, да еще где-то в глубине сознания копошилось совершенно неуместное в данный момент сожаление, что вчера он так и не успел помочь матери перемотать пряжу.
И тут раздался очень громкий волчий вой. Показалось, что табун имеет дело не с одной волчьей стаей, а их много, и они окружили лошадей со всех сторон.
"Совсем пропал…" - отстраненно подумал Саураг, но с места не сдвинулся - по-прежнему сжимал в руке нож и бесстрашно смотрел волку прямо в глаза, готовый драться до последнего.
Но что это? Едва заслышав вой, волки оставили в покое старого жеребца и отбежали в сторону. То же сделал и вожак; он словно забыл про Саурага. Вой приближался, и потрясенный подросток увидел, как из снежного марева одна за другой появляются человеческие фигуры в кафтанах с меховым подбоем и рысьих малахаях. Четверо всадников приблизились к мальчику, и один дружелюбно сказал на ломаном скифском языке:
- Попал ты, парнишка, в переплет… Чаян, посмотри, что там с нашим братом-волком.
Чаян соскочил с коня и подошел к раненому зверю. Стрела Саурага прошила его насквозь и застряла в теле. Раненый волк оскалил свои внушительные клыки, но Чаян что-то проворчал, словно рыкнул, и он успокоился.
- Ты потерпи маленько, - сказал Чаян волку и, обломав наконечник, ловко выдернул стрелу из раны.
Волк взвыл от боли, хотел укусить человека, но не дотянулся и на том успокоился. Чаян деловито достал из сумки, притороченной к поясу, какое-то снадобье, залепил рану, и сказал Озару:
- Жить будет. Рана несерьезная. Дня два-три похромает, а затем побежит наравне со стаей. Волчишка еще молодой, у него быстро все зарастет.
Озар посмотрел на волков. Стая и не думала никуда убегать; взгляды всех волков были прикованы к людям. Тем временем табун удалился на приличное расстояние, и остался лишь раненый конь, который встал на ноги, но убежать не смог.
- Ты какого племени? - спросил Озар мальчика.
- Н-наш б-басилевс Иданфирс, - слегка запинаясь, ответил Саураг, которого только сейчас начала пробирать нервная дрожь.
- Что ж, будем считать, что нам повезло. Мы посольством к царю скифов. Придется тебе стать нашим проводником. А то уже скоро вечер, и недолго заблудиться. Согласен?
- Д-да, - ответил мальчик.
Он все еще не верил в чудесное спасение.
- А как быть с ним? - спросил Саураг, кивком головы указывая на коня, израненного волчьими клыками. - Иданфирс накажет меня, если я потеряю его любимого скакуна…
- Мальчик, не смеши меня. Это уже не скакун, а мясо, притом старое и жилистое. Оставим его волкам. Они заслужили сытый ужин. А что касается гнева Иданфирса, то на этот счет не волнуйся. Я расскажу, как ты храбро защищал табун, но хищники взяли количеством. Ведь их очень много, не правда ли?
- Правда…
- Вот видишь, я не погрешу против истины. Садись на свою лошадку, и мы поможем тебе собрать табун…
Последним уезжал Чаян. Он пристально посмотрел в глаза вожаку волчьей стаи, отчего тот по-собачьи опустил глаза, а затем издал странный горловой звук - смесь рычания и тихого воя. Заслышав его, обрадованные хищники набросились на свою жертву, а конь Чаяна тихо потрусил за табуном, собирать который долго не пришлось, - напуганные лошади хотели как можно быстрее очутиться в загоне. Видимо, и они хорошо знали, какие опасные хищники лесные волки, которые были ростом с теленка…
* * *
Казалось, что вся степь упиралась в огромный холм, единственный на равнине, куда ни кинь глазом. Издали он смотрелся невысокой горушкой с ровно срезанной вершиной, но чем ближе путник подъезжал к этой странной возвышенности, тем больше она становилась в размерах, и когда человек оказывался на расстоянии в два-три стадия от холма, то его размеры потрясали воображение.
Он был плоским, как лепешка, но закрывал всю степь - от края до края, сколько мог видеть человеческий глаз на снежной белизне. К холму вела дорога - скорее широкая полоса взрыхленного копытами животных снега - которая упиралась в большие дубовые ворота. Создавалось впечатление, что ворота - это вход в подземный мир. Но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что холм - это высокий земляной вал, по другую сторону которого находились стада животных.
Обычно летом, в засуху, скифы кочевники поднимались к северным окраинам степи, а зимой, наоборот, передвигались на юг, к поймам рек. У них были и свои постоянные поселения, возникавшие в местах зимних пастбищ, - как то, что было скрыто за валами, представшими перед Озаром и его товарищами. В этих поселениях находились дома скифской знати, а на лето в них оставались слуги, домочадцы и немногочисленная стража, состоящая из воинов-ветеранов. Жили в поселениях и ремесленники, снабжавшие племя всем необходимым для повседневной жизни - кузнецы, шорники, портные, мастера, которые валяли войлок, а также пастухи многочисленных стад. Там же хранились и запасы продовольствия.
Значительно повеселевший Саураг крикнул страже на валах, ворота отворились, и табун постепенно втянулся в безопасное убежище. Но когда вслед за подростком последовало и посольство во главе с Озаром, дорогу ему заступили скифские воины. Они были одеты в опушенные мехом короткие кафтаны с узкими рукавами и косыми полами из толстого - "зимнего" - войлока, и широкие штаны-анаксириды, заправленные в полусапожки, сшитые из звериных шкур мехом внутрь. Шапка-башлык воина, состоящая из нескольких кусков валяной шерсти, закрывала затылок, за пояс был заткнут скифский боевой топор-сагарис, а луки, готовые к стрельбе, они держали в руках.
- Кто такие? - строго спросил один из стражей.
- Посольство к царю Иданфирсу, - сказал Озар и поднял над головой бунчук, служивший своего рода охранной грамотой для подобных мероприятий.
Бунчук представлял собой лошадиный хвост, закрепленный на богато украшенном медными кольцами и полудрагоценными каменьями древке с золотым навершием в виде фигурки волка. Хвост был окрашен в красный цвет, чтобы его можно было различить издали.
Услышав про посольство и увидев бунчук, скифы с уважением опустили луки, и посольство въехало в ворота. Оказалось, что внутри обнесенного высокими валами пространства есть еще одно, поменьше, и тоже защищенное валом, но уже с деревянной изгородью поверху. Там тоже были массивные ворота, в которые поторопился войти начальник стражи, чтобы предупредить Иданфирса о посольстве. Отсутствовал он недолго. Вместе с ним вышли и двое старейшин - седобородые мужи в одеяниях, которые разительно отличались от одежды простых воинов.
Их длинные сакиндаки - шерстяные тулупы, подбитые мехом - украшали золотые бляшки, а на головах красовались высокие фетровые колпаки. Это значило, что старейшины принадлежат к пилофирикам - царским скифам, которые главенствовали над всеми скифскими племенами.
- Мы приветствуем послов, - сказал один из пилофириков, и оба поклонились Озару, который находился впереди. - Царь Иданфирс готов вас принять. Кто вы, какого племени будете?
- Мы джанийцы, и наш вождь Жавр шлет свои лучшие пожелания великому царю Иданфирсу и всем скифам.
- Джанийцы?! - Старейшины подались назад.
- Джанийцы, джанийцы… - встревоженно зашептались воины стражи и сбежавшиеся к воротам пастухи и коноводы.
Замешательство старейшин длилось недолго. Но их добродушные поначалу лица стали суровыми, даже угрюмыми, когда они пригласили Озара и других следовать за ними. Джанийцы въехали в крепость скифов. Им никогда не доводилось бывать здесь, хотя они знали, что у царя Иданфирса есть хорошо защищенное зимнее стойбище. Начиная с ранней весны и до поздней осени его племя кочует по степи, потому что огромные стада животных требуют большого количества пищи.