- А ты передай поклон Буту, - ответил Ральф. - Что он поделывает, наш красавчик? Хотелось бы повидаться с ним. Вот отчаянный парень! Скажи ему, чтобы перебирался в Нью-Йорк. У актеров не так придирчиво допытываются, что у них на уме. И вообще северяне по-прежнему удивительно беспечны и легковерны, иначе многое из того, что мы делаем, не увенчалось бы успехом. Эти глупцы воображают, что победа уже у них в кармане. Что ж, тем лучше! Как любит выражаться Бут: "Кого Бог хочет наказать, того лишает разума!" - Эти слова он произнес с наигранным пафосом и, смеясь, вышел вместе со Стонтоном из хижины.
Они пожали друг другу руки, еще немного поболтали, сели в седла и поскакали - каждый своей дорогой.
Когда конский топот стих, снаружи, за дощатой стенкой хижины, что-то зашуршало. Лежавшая на земле темная бесформенная масса вдруг зашевелилась, приподнялась и, отодвинув несколько досок, едва державшихся на гвоздях, проникла через образовавшееся в стене отверстие в хижину. Прошло совсем немного времени, и методичный храп, доносившийся оттуда, возвестил, что забравшееся внутрь неизвестное существо продолжило свой сон, который был прерван неожиданным появлением Ральфа Петтоу.
С рассветом неподвижная темная масса вновь пришла в движение, превратившись в безобразного, грязного негра. Он поднялся на ноги, прихрамывая подошел к двери и опасливо выглянул наружу. С одной стороны он увидел расстилавшуюся равнину, а с другой - поросшие лесом горы.
- Злой белый масса! - пробормотал негр, тяжело вздохнув. - Нехороший масса! Тот самый, что убил белокурого массу! И никто об этом не знает? Хм… белый масса врет почище Боба. А доброго массы Бюхтинга нет больше на плантации "Либерти", и Боб не может ему передать, что знает убийцу массы Ричарда. Бобу нельзя в Нью-Йорк, к массе Бюхтингу, - белые люди там тоже будут сердиться на бедных негров, как и на Юге. Боб не знает, куда идти, Боб болен, Боб устал, несмотря на деньги и бумаги, которые взял у бедного массы Ричарда. Плохие времена настали для Боба! Скоро наступит злая зима. Боб умрет как собака!
Он произносил эти слова без всякого выражения, будто слабоумный, и долго глядел вдаль пустыми, остекленевшими глазами. Услышав вдалеке собачий лай, он вздрогнул, как бы очнувшись, и поспешил скрыться в лесу.
III. В РИЧМОНДЕ
Вспыхнувшая Гражданская война почти не отразилась на облике Ричмонда, столицы Южной Конфедерации. Расположенный не слишком далеко от театра военных действий, где противостояли друг другу основные силы южан и северян, Ричмонд выглядел тем не менее довольно мирно, мало чем отличаясь в этом отношении от городов Севера - Вашингтона, Бостона, Балтимора и Нью-Йорка, - в которых именно с началом войны начался подъем промышленного производства и пробудилась ненасытная страсть к наслаждениям.
Это было время, когда Юг еще безоговорочно верил в свою победу, когда он еще не напрягал все свои силы. Юг еще не исчерпал своих огромных богатств, его население еще не было деморализовано и не испытывало серьезных тягот и лишений. Жизнь в Ричмонде и Чарльстоне по-прежнему текла так, словно на севере Виргинии проходили всего-навсего крупные военные маневры…
Поэтому и Ричмонд производил впечатление оживленного, суматошного города. Коммерция там продолжала процветать, общественная жизнь кипела и бурлила, не обнаруживая сколько-нибудь заметного спада. Единственными приметами войны являлись груженные боеприпасами повозки, тянувшиеся к вокзалам, громыхающие по мостовым пушки да встречавшиеся на каждом шагу солдаты и ополченцы. Облаченные в фантастического вида мундиры, их обладатели, разбившись на кучки или в одиночку, курили, хохотали и горланили песни, коротая время в ресторанах или прямо на улицах.
Одно из таких заведений находилось на бойком месте, где оживленная улица вливалась в одну из самых широких городских площадей. Подобно большинству такого рода заведений, распространенных в Северной Америке, оно представляло собой так называемый "бординг-хаус", иначе говоря, пансион с отдельными номерами, предназначенными обычно для проживания только мужчин или только женщин. На нижнем этаже располагался просторный обеденный зал, к которому примыкало несколько небольших комнат для тех, кто предпочитал обсуждать свои дела подальше от посторонних ушей. Прежде пансион назывался без затей - "Виргинский плантатор", поскольку чаще всего в нем останавливались именно владельцы плантаций, приезжавшие в Ричмонд. Теперь же, в лихорадке начавшейся войны, его переименовали в "Подлый Север", ибо южане не могли больше спокойно, не изрыгая проклятий, слышать о Севере, не желавшем покориться их воле. Разумеется, местные дельцы тут же уловили эти настроения и воспользовались ими в собственных интересах, так что "Подлый Север" стал весьма посещаемым заведением, верхние комнаты которого никогда не пустовали, а на первом этаже неизменно можно было встретить чрезвычайно разношерстную публику, начиная с богатейших плантаторов Виргинии, Алабамы и Луизианы, ворочавших миллионами, и кончая авантюристами и проходимцами всех мастей, решившими попытать счастья в этой войне.
Как это принято в Северной Америке, обеденный зал был обставлен с излишней роскошью, но довольно безвкусно: в глазах рябило от обилия позолоты, плюша, бархата и зеркал. Столики и стулья были изготовлены из редких пород древесины. Правда, искусно выложенный паркет убеждал в том, что все это великолепие нисколько не ценится посетителями: он был заплеван, усеян окурками сигар и апельсиновыми корками. Впрочем, американцев, привыкших плевать где заблагорассудится, это ничуть не смущало и бросалось в глаза разве что какому-нибудь иностранцу.
За буфетной стойкой, украшенной затейливой резьбой, восседала дама средних лет, хозяйка заведения. Рядом с ней хлопотали две молодые хорошенькие девицы, одетые по последней парижской моде. Они смешивали различные, чаще всего алкогольные, напитки, которые так любят в Америке, и подавали их или официантам, или самим посетителям, то и дело подходившим к стойке переброситься словечком-другим с привлекательными девушками, полюбоваться на их аппетитные формы и поймать брошенный украдкой кокетливый взгляд. Одни посетители уходили, на смену им появлялись новые, так что жизнь в обеденном зале не затихала ни на минуту, словно он находился на каком-нибудь оживленном железнодорожном вокзале.
Часа в три пополудни в зал вошли несколько мужчин. Мельком поздоровавшись с хозяйкой и ее помощницами, они осмотрелись и расположились в одной из отдельных комнат, угловой, с двумя окнами, одно из которых выходило на улицу, а второе - на просторную площадь. Обстановка в этой комнате ничуть не уступала общему залу, даже выгодно от него отличалась - пол здесь выглядел относительно чистым.
Первый из вошедших был капитан Стонтон, приятель Ральфа Петтоу, второй - один из его ополченцев по имени Пол Говард, сын плантатора, и обликом, и всеми повадками очень похожий на своего командира. Третьим был молодой человек лет, может быть, двадцати двух, довольно высокого роста, очень хорошо, если не сказать щегольски, одетый. Он обращал на себя внимание редкой красотой. Черные волосы, темные глаза и бледное, с тонкими чертами лицо на первый взгляд делали его похожим на Ральфа. Но только на первый! Если присмотреться, лицо у него было намного тоньше, мимика - выразительнее, фигура - изящнее, несмотря на типично мужские пропорции. Однако ни малейших следов юношеской наивности, способной сохраняться в таком возрасте, у него не осталось. Это был уже совершенно зрелый человек, познавший все многообразие страстей и наслаждений, которое предлагает жизнь. Он небрежно развалился в красном плюшевом кресле, далеко вытянув ноги и дымя сигарой. Это был актер Бут.
Официант поставил перед ними три стакана с какой-то жидкостью, пахнувшей ромом. Все трое схватили свои порции и выпили почти залпом. Третий, самый молодой, тут же заказал себе еще стакан.
- Только покрепче! - добавил он. - С каких это пор такой разбавленный напиток именуют здесь коктейлем? Воды добавьте, пожалуйста, не больше половины.
Слова он произносил очень отчетливо и ясно, как это делает человек, привыкший говорить так, чтобы все его понимали. Казалось, тон в этой компании задает именно он, Бут, и все это признают. Несомненно, он явно выделялся среди этих неотесанных парней, которые только и умели, что пить спиртное, браниться на чем свет стоит да орудовать саблей. А то, что он, несмотря на свои двадцать два года, слыл уже таким тертым калачом и повидал на своем веку побольше, чем другие за четыре десятка лет или даже за всю жизнь, лишь еще больше возвышало его в глазах приятелей. Для них он был недосягаемым образцом для подражания, больше того, кумиром.
- Да, Бут, тяжелые настали времена, - вздохнул Стонтон. - Ром теперь не тот, что раньше. Если хочешь пить хорошие коктейли и курить настоящую гавану, мой мальчик, отправляйся на Север.
- Да я готов всю жизнь пить здесь, на Юге, простую воду, чем благороднейшее кипрское и марсалу на Севере, где властвуют тираны! - презрительно отозвался актер.
- Ну ты и хватил, старина! Ты и вода… Да вы просто заклятые враги… Почти как янки и конфедераты! - рассмеялся Стонтон. - А я думаю, оставь тебя на недельку без спиртного, так ты будешь мечтать о всякой бурде, лишь бы туда подлили бренди!
- Даже не притронусь, стоит мне только захотеть! - отрезал Бут.
- Это еще как сказать, дружище! - усомнился Стонтон. - Что до меня, скажу прямо: если вовремя не глотну бренди - я не человек. И ты, мой милый Джон Уилкс, никуда от этого не денешься, потому что рановато начал.
- Может быть! - согласился тот. - Пока я жив, собираюсь вести по крайней мере достойную жизнь. Как только почувствую, что кровь не так быстро бежит по жилам, что рука и глаз в любой момент могут подвести, пусть все летит в тартарары. Почему бы не помочь паровой машине исправно работать? А если от перегрева ее котел взорвется несколькими годами раньше - что с того!
Стонтон и его однополчанин рассмеялись, одобрительно кивнув, и обменялись красноречивыми взглядами, словно говорившими: "Ну и голова! Уж скажет, так скажет!"
- Совсем забыл, - неожиданно заметил Стонтон, - я должен был передать тебе привет от Ральфа Петтоу.
- От Ральфа? Где же ты его встретил? - спросил Бут. - Ведь он служит в войсках янки.
- Верно, и все же я его видел и даже умудрился поболтать с ним, - ответил Стонтон. - Где и когда - сказать не могу. Ведь если прознают янки…
- Позволь, но мы же не янки! - возразил Бут. - Для всех, кто знает Ральфа ближе, совсем не новость, что он целиком на нашей стороне, что он, будь у него такая возможность, завтра же взорвал бы и Нью-Йорк, и всех этих янки к чертям собачьим! Смелый, отчаянный парень! Люблю таких!
- А уж планы у него - дай Бог каждому! - загадочно добавил Стонтон.
- Вероятно, я тоже в курсе дела, поскольку говорил с ним еще в апреле, вскоре после того, как погиб или по крайней мере исчез его соперник, Ричард, - едва заметно улыбнулся Бут.
- Ну, коль ты так много знаешь, я мог бы сказать тебе и все остальное, - заметил Стонтон. - Впрочем, осторожность не помешает: слово нужно держать.
При этом он покосился на своего товарища, словно желая дать понять, что того еще рано посвящать в подробности.
Отец его однополчанина, мистер Говард, был одним из богатейших плантаторов Юга. Видимо, тугой кошелек сына Говарда, Пола, больше всего и привлекал к нему капитана Стонтона.
Бут мгновенно понял собеседника и заговорщицки подмигнул ему в ответ.
- Я уступаю Петтоу эту девицу, - начал он. - Ральф дельный, энергичный малый, способный оказать нам огромные услуги именно благодаря тому, что остался в войсках янки. А вот Ричарду Эверетту ни за что бы не уступил. Тот был слишком зауряден. Хотелось бы знать, кому так досадил этот бедняга, что получил пулю в лоб!
- Если как следует пораскинуть мозгами, не так трудно догадаться! - ответил Стонтон с некоторым злорадством.
Нахмурившись, Бут исподтишка пристально посмотрел на него.
- Неужели?.. - спросил он. - Что ж, все может быть! Впрочем, нам какое дело? Кстати, если Ральфу удастся его план и он захочет жениться на богатой девушке, то попадет в затруднительное положение. Разве тебе не известно, что от него без ума миссис Джорджиана Блэкбелл?
- Кажется, она замужем за богатым коммерсантом, там, у вас на Севере? - задал вопрос Стонтон. - Хотя я ничего не знаю об амурных делах Ральфа.
Пол Говард прислушался к разговору: вероятно, любил рассказы на эту тему. Он предложил Буту сигару.
- Прекрасный табак, Говард, - заметил тот. - Уж, верно, не с отцовских плантаций?
- Но по крайней мере из запасов моего старика! - засмеялся ополченец.
- А я уж было подумал, что здесь не осталось почти ничего стоящего, - сказал Бут. - Так вот, Блэкбелл действительно богатый коммерсант в Нью-Йорке. Когда ему стукнуло пятьдесят лет, его пленила красавица дочь одного английского баронета. Отец ее был беден как церковная мышь, и Блэкбелл купил ее у старика англичанина, то есть взял в жены. Миссис Джорджиана восхитительное существо: она просто создана для любви. Старина Блэкбелл вдобавок ко всем своим болезням заработал еще подагру и весьма подозрительный кашель, который за год-два мог свести его в могилу. Поэтому никто из нас, здравомыслящих людей, не сомневался, что миссис Блэкбелл где-то нашла себе утешителя, однако никому не удавалось ничего выведать, пока я совершенно случайно и вовсе не от Ральфа узнал, что удачливым любовником миссис Джорджианы является именно он. Вам известно, как я отношусь к бабам. Мне захотелось воспользоваться своим открытием и извлечь из него выгоду для самого себя. Да и как было упустить такую возможность - ведь я уже сказал, что она чудо как хороша, ростом почти с меня, гордая, словно Юнона, с великолепными белокурыми волосами и темными глазами, которые так и пылают страстью… Короче говоря, однажды мне удалось остаться с ней наедине. Я бросился к ее ногам, я изливался ей в пламенной любви (вы знаете - в таких делах я кое-что понимаю!). Я пустил в ход все свое искусство! И что вы думаете! Она подняла меня на смех! Хвастаться не в моих правилах - так вот, она высмеяла меня! Наконец я решил прибегнуть к последнему средству - сказал, что знаю о ее связи с Ральфом. "Надеюсь, не от мистера Петтоу?" - спросила она. Если дело касается моих друзей, лгать я не могу, а то заморочил бы голову любой бабе всякой чепухой. Я признался честно, что нет, узнал об этом не от Ральфа, а благодаря случаю, однако то, что удалось Ральфу, надеюсь, удастся и мне, тем более что я безумно ее люблю и все такое прочее - ну, вы знаете! На это она ответила мне примерно так: "Отец продал меня мистеру Блэкбеллу, и я согласилась отдать ему свое тело, чтобы ценой собственной чести спасти моего отца и доброе имя нашего дома. Но свою душу я не продавала, и она принадлежит Ральфу Петтоу, точно так же, надеюсь, его душа, все его существо, вся его любовь принадлежат мне. Мы любим друг друга, и этим все сказано, а после смерти мистера Блэкбелла - человека, который всегда был для меня таким же чужим, какими являются состоятельные мужчины несчастным девушкам с нью-йоркских улиц, - я стану женой мистера Петтоу. Ральф поклялся мне в этом, и я не сомневаюсь в его словах, потому что люблю его. Выдайте меня, если хотите. Этим вы добьетесь только того, что я быстрее покину мистера Блэкбелла и свяжу свою судьбу с мистером Петтоу". Сознаюсь, что при этих словах я впервые почувствовал себя перед женщиной провинившимся школьником.
- Что ни говори, а Ральф счастливчик! - воскликнул Стонтон с завистью. - Если упустит одну, останется другая.
- А вы опасный человек, Бут, - вставил слово Говард. - Не хотел бы я иметь такого соперника или друга дома - в средствах вы не разборчивы.
- Что касается женщин - ты прав! - согласился Бут. - Если вижу, что девушка в меня влюбилась, какую самую большую любезность я в силах оказать ей? Конечно, сделать ее счастливой! И чем меньше связываешь себя в выборе средств, тем больше это обычно импонирует женщинам. Впоследствии они благодарны нам, мужчинам, за любую попытку помочь им как можно быстрее избавиться от напускной недоступности.
Внимание этой троицы приковал на некоторое время небольшой отряд, с музыкой пересекавший площадь.
- А вообще-то ты собираешься остаться здесь, Бут? - спросил Стонтон. - У тебя есть контракт?
- Разумеется, я мог бы сделать это, если бы захотел, - высокомерно ответил актер. - Но вчера я беседовал с Джефферсоном Дэвисом, и он считает, что мне лучше отправиться на Север. Там я сумею принести больше пользы нашему делу. Никому не придет в голову заподозрить в актере заговорщика - политического агента. Но больше, дружище, я ничего тебе не скажу. Говорить о подобных делах я не вправе.
- Конечно! - согласился Стонтон. - И Ральф уверял, что тебе удастся проскользнуть без помех. Если окажешься в Нью-Йорке, приглядись к одной красотке - эта девица живет вместе с Бюхтингами. Она там что-то вроде компаньонки при мисс Элизе… Чертовски соблазнительная квартеронка… зовут ее Жанетта Коризон.
- Огромное спасибо! - снисходительно улыбнулся Бут. - Но беда в том, что я не выношу полукровок.
- Говорю тебе, это благородная штучка! Ральф запросто введет тебя в дом Бюхтингов. Стоит тебе только увидеть ее…
Возглас Бута прервал его на полуслове:
- Клянусь всеми богами, какие есть, это замечательно! - И дикая, почти демоническая радость осветила его лицо. - Это опять она!
- Кто, кто это? - поспешно спросил Говард. - Эта девушка за буфетной стойкой?
Бут ответил не сразу. Он поглядел в сторону буфета, опустошил свой стакан и сказал: