Через секунду раздался оглушительный боевой клич. Из образовавшихся ям, из-за стволов деревьев, из-за кустов, из колодцев и окон домов стали стремительно появляться бородатые люди, вооруженные топорами и вилами, мечами и копьями, луками и пращами.
Пять викингов уронили на землю мешки и даже не попытались достать оружие. Со стены им остервенело кричал Хроальд-старый:
– Деритесь, трусливые бабы!
Но в тот вечер его вновь ослушались. Норманны были окружены, подавлены и растеряны.
– Деритесь!.. Мы придем к вам на помощь! – тщетно долетали до них слова конунга.
Только пятерым, взятым в плотное кольцо, показалось, что никакой помощи не будет, она просто-напросто не поспеет. И они покорились судьбе, опустившись на колени.
Все произошло настолько быстро, что на "Хрофтотюре" даже не успели повернуть руль.
Теперь Хроальд из преследователя превратился в осажденного. Да еще без провианта, с тридцатью пятью викингами и почти сорока траллами.
– Эйрик! – прохрипел херсир. – Почему люди с провизией оказались слишком далеко от остальных?
– Кто-то додумался связать мешки между собой. Пока распутывали эти рыбацкие узлы, основная группа оторвалась. – Подошедший Эйрик был бледен.
Уж кто-то, а он хорошо знал, какое наказание может быть за подобную оплошность.
– Говоришь, мешки связаны?.. Да еще рыбацкими узлами?.. А где этот пленный рыбак, которому я приказал сломать ступню?
– Я велел ему остаться на "Хрофтотюре", чтобы не задерживать движение!
– Приказал остаться?.. Хм… И за ним, конечно, никто не приглядывал?
– Так он все время спал и стонал сквозь сон. Немало тех, за кем нужно было приглядывать! – викинг кивнул на толпу траллов.
– У тебя рыбьи мозги, Эйрик! Ты даже не слышишь того, что я пытаюсь до тебя донести! – Хроальд в бешенстве пнул ногой по деревянной опоре.
– Не понимаю, херсир?
– Да это он, этот пленный рыбак, спутал веревки! Спутал так, что сразу никто развязать не смог. Вот они и отстали. А я, старый пень, проморгал мальчишку! Нас перехитрили, Эйрик! Понимаешь. Пе-ре-хитрили. Хуже тупых норвежских коз!..
– Может, попробовать прорваться к "Хрофтотюру"?
– Прорваться – не самая трудная задача! Но мы останемся без добычи и потеряем еще людей. А нужно предложить совершить хороший обмен, вернуть воинов и "Фенрира"…
Норманны стояли на единственной дозорной башне детинца и смотрели, как небольшая армия плохо вооруженных кривичей берет их в кольцо осады. Укрепленная линия возводилась с невероятной быстротой. Телеги и возы выстраивались в цепь, на которую крепились под наклоном к неприятелю жерди и заостренные колья. Перед линией открыли свои черные пасти заранее выкопанные ямы. Мешки с песком ставились на попа, создавая непробиваемую защиту от вражеских стрел.
– Что они делают? – Руки Эйрика заметно дрожали.
– Они запирают нас! – Организованность врага поразила даже видавшего виды херсира. – Кто-то руководит ими. Ни за что не поверю, что эти деревенские увальни сами способны на такое! Делают все по военной науке!
– А если все же попробовать вырваться? – Эйрик теперь нервничал так, что от его шеи валил пар.
– Не хочу повторять двадцать раз одно и то же. Сиггурд, если помнишь, тоже хотел вырваться. Далеко он ушел? – Хроальд покосился на сородича. – Вон, смотри. Они оставляют коридор напротив ворот крепости. Значит, переговоры возможны. Они не захотят ставить соплеменников под угрозу смерти.
– А зачем вон те возы? – Эйрик показал рукой в сторону горбатых, темно-рыжих стогов.
– Это мокрая солома. Она плохо горит, но дает очень много дыма. С помощью нее выкуривают противника из укрытия. Но вряд ли они пойдут на это. Траллы – наша защита. Пока они в наших руках, серьезного штурма не будет.
– Но ведь траллы первыми пострадают от голода?
– А никто до этого доводить и не хочет. Они оставили нас без провианта лишь для того, чтобы мы были более сговорчивыми.
– Но "Хрофтотюр" еще не ушел, – Эйрик кивнул на замерший посредине Днепра драккар. – Может, попробовать атаковать с двух сторон. Мы сильнее в рукопашном бою!
– Кажется, русы только и ждут, чтобы воины с "Хрофтотюра" пошли нам на помощь. Они не дадут ему пристать к берегу, а, скорее всего, закидают горящими стрелами и подожженной соломой. И тогда мы останемся без всего… Нет. Пусть "Хрофтотюр" идет искать "Фенрира". А мы пока начнем переговоры…
Хроальд поднял высоко копье с прикрепленным к нему волчьим хвостом и несколько раз взмахнул. Драккар протяжно скрипнул уключинами и пошел вниз по течению в сторону старицы, про которую говорил пленный рус.
– Нужно как-то дать им знать, что на драккаре вражеский лазутчик! – Эйрик посмотрел на херсира.
– Я лично спущу с него шкуру! – прорычал тот.
– Не об этом сейчас, Хроальд! Скорее всего, этот рыбак обманул и про место, где спрятан "Фенрир". А вдруг и там засада?
– Не-ет. Засада должна была быть здесь! Враг очень хотел бы нашей полной высадки с "Хрофтотюра"… А мальчишка не врал. Я знаю подобные уловки. Тот, кто его послал, если это действительно так, хорошо понимает, каким пыткам могут подвергнуть его лазутчика. Поэтому лазутчик должен знать и говорить только то, что есть на самом деле. Скорее всего, "Фенрир" действительно спрятан в том месте. А расчет их был простым: расправиться с нами сейчас или, получив назад своих невольников, отпустить нас, указав место расположения "Фенрира". Им не нужны жертвы. К тому же потери в открытом бою с нами могут быть настолько большими, что целые деревни прекратят свое существование. Вот я о чем. При наличии провианта мы могли диктовать свои условия, по крайней мере быть если не на равных, то в чуть более выигрышном положении.
Хроальд перевел взгляд с удаляющегося "Хрофтотюра" на вражеский лагерь. И вдруг он увидел того, с кем жаждал встретиться в бою, чью кровь мечтал сцедить в свой родовой кубок.
Да, тот самый кривич! Маленький рост, прядь седых волос плотно закрывает лицо до самых губ. Верхом на мощном коне-тяжеловозе. А в руке – странное оружие. Но этим оружием он уже отправил несколько лучших воинов Хроальда в Вальхаллу. Он настолько мал, что, сидя верхом на своем коне, почти не виден из-за конской шеи. Впрочем, это не мешает ему следить за стенами детинца и за происходящим в собственном стане.
Хроальд подозвал Эйрика:
– Сломай у стрелы наконечник и привяжи белый лоскут. Стреляй по моему сигналу.
Когда маленький человек снова бросил взгляд на башню детинца, херсир взмахнул рукой и указал направление стрельбы.
Тяжелая скандинавская стрела взмыла вверх и полетела, чуть покачиваясь от встречного ветра.
Ишута не стал дожидаться, пока снаряд приземлится, а тронул повод и, следя за медленным высоким полетом, двинул Потагу к месту предполагаемого падения.
Несколько лет назад один из учителей, авар Ругилл, научил его не только верховой езде, не только прекрасному владению луком, но и как "вынимать из воздуха занозу".
Когда стрела оказалась в завершающей части дуги падения, волхв привстал в стременах и стремительно выбросил в сторону левую руку. И вот она – зажата в кулаке, трепещущая, словно пойманная птица.
Ишута, увидев сломанный наконечник, хмыкнул и отбросил стрелу, как нечто случайное и назойливое, под колесо одной из телег. Всадник и конь повернулись спиной к детинцу и… Разве такое может произойти по команде?! Потага поднял хвост и с таким треском выпустил из себя заскучавшие ветры, что все, находившиеся в тот момент в Ремезе, на мгновение замерли и повернули головы на звук.
– Издеваешься?.. – тихо в бороду проговорил Хроальд.
– Что?! – Эйрик повернул к нему лицо с выпученными глазами.
– Они не будут говорить с нами сегодня. Хотят повысить цену… А если я начну на их глазах убивать по одному траллу? Может, тогда станут сговорчивее!
– Херсир, подожди! – Эйрик не мог унять ходившую ходуном нижнюю челюсть.
– Чего ты так боишься?
– Переговоры не начинают с убийства!
– Так думаешь? Ладно, я подожду. Но недолго! – Хроальд, прищурившись, смотрел на Ишуту. Он чувствовал, что тот предлагает ему некое состязание на хитрость и ум, но никак не мог ухватить хотя бы за кончик чужую тактическую мысль.
– Смеркается, Эйрик. Расставь часовых. Они не пойдут сегодня на штурм. Надеюсь, и мы до утра не окоченеем от голода. Надо ждать. На восходе, думаю, "Хрофтотюр" и "Фенрир" вернутся…
* * *
Кривичи развели костры. В их лагере задымились котлы с готовящейся похлебкой, закапало жиром жаркое, запрыгали на сковородах еще живые лещи и карпы, кричали, приготовленные на ужин молочные поросята.
Ишута специально приказал, чтобы яства не уступали пиршественным, чтобы запахи еды будоражили воображение голодного неприятеля. Чтобы воля и мозг его были подчинены только одному: скорее получить пищу.
И кривичи постарались. Достав из запасников все самое лучшее, забивая домашний скот и птицу, они готовили, цокали языками, поглаживали довольные животы. Одним словом, развернули настоящее скоморошье представление.
А викинги смотрели на все это действо голодными глазами, не в силах отвернуться, не в силах пойти спать, не замечая, как их пленники смеются над ними.
– Ай, робяты, держи вам подарок! – Моготин поднял бочонок и понес к детинцу. – Медок-от сам делал, как дед и отец учили! – Он поставил бочонок перед воротами и пошел назад, весело насвистывая.
Норманны клюнули, словно голодная рыба на наживку. Один створ ворот приоткрылся. Выбежал человек с горящим взглядом, судорожно схватил бочонок и так же стремительно скрылся под веселые возгласы и смех противника.
– Не пить! – прорычал Хроальд, сбегая вниз по ступеням башни.
– Мы ничего не ели со вчерашнего вечера! – голос принадлежал кому-то из толпы. Херсир не опознал говорившего, только резко обернулся:
– Вы думаете, вас решили уважить как званых гостей?
– Да, – поддержал Эйрик конунга, – вино может быть отравлено!
– Вот если бы не было траллов, я еще бы поверил в яд! – выступивший вперед Олав кивнул на сидевших на земле невольников.
– И все же! – Эйрик схватил за волосы первого попавшегося старика, рывком поставил его на ноги. Затем снял походный рог, зачерпнул из бочонка и молча протянул траллу.
Старик поднес к губам медвяно-терпкий напиток и несколькими глотками осушил емкость. Затем какое-то время стоял, зажмурившись, наслаждаясь тем, как пьяная влага растекается по нутру, горячит его, проникает в кровь. А когда наконец распахнул веки, все стоявшие вокруг облегченно выдохнули. На мир смотрели удивительно-синие глаза, наполненные изнутри таким светом и радостным благодушием, что невозможно было не позавидовать.
– Вот видишь! – Олав выхватил из рук старика-тралла рог и, зачерпнув до краев, стал жадно пить.
– Безумные карлы! – хрипел Хроальд. – Вас вырежут, как стадо тупых свиней!
– Мед придаст нам силы! – подхватил Эйрик и, склонившись над бочонком, сделал несколько больших глотков хмеля.
Норманны, расталкивая друг друга, дружно ринулись к "подарку" кривичей. Черпали кубками и ладонями, окунали внутрь лица, лили в горло тягучий напиток через край. Это выглядело настоящим безумием. Голодные, необузданные, они полностью утратили контроль над собой.
– Безродные псы! Будьте вы прокляты!.. – Хроальд стоял в стороне и обрушивал на воинов град ругательств.
Только он и еще несколько часовых не притронулись к зелью. Остальные через четверть часа оказались пьяны и разухабисты настолько, что стали высовываться из-за частокола и выкрикивать в адрес кривичей оскорбительные слова.
Но со стороны хозяев положения никаких ответных действий не последовало. Русы стояли за своей укрепленной линией собранные и напряженные.
Конунг Хроальд прекрасно понимал только одно: что если бы сейчас рядом с ними не было невольников, крепость пала бы за считаные мгновения. Херсир в который уже раз невольно похвалил себя за мудрость и воздал хвалу асам за то, что надоумили его поступить так, а не иначе. "Русы не пойдут в атаку, пока у нас в руках их сородичи! – размышлял Хроальд. – Но зачем им все это?" Он ломал голову над тем, что замыслил неприятель. Ломал, но ответа не находил.
Глава 11
Тем временем "Хрофтотюр" мчался по Днепру в поисках старицы, о которой говорил пойманный мальчишка-рыбак. Ульрик, оставленный старшим на драккаре, суетливо вглядывался в откосы и изгибы правого берега. Он был слишком молод, чтобы спокойно принять данную ситуацию. На его глазах русы захватили в плен пять его сородичей, несших на плечах жизнь любого похода, любой военной операции – провиант. А это значит, что Хроальд и его воины могут продержаться совсем недолго. Поэтому Ульрик старался побыстрее справиться с заданием, а именно – отыскать спрятанный "Фенрир". Безусловно, Хроальд никогда бы не назначил старшим совсем зеленого, пусть и очень храброго человека, но все, кто годился для этой роли, уже были перебиты. Все лучшие. Самые испытанные и проверенные. Неприятель с каким-то невероятным, почти звериным чутьем уничтожал в первую очередь тех, кто являл собой грозную силу и смертельную опасность. И это ему удалось.
В распоряжении Ульрика было тридцать пять человек – почти укомплектованная команда. Он приказал своим воинам, тем, что были в доспехах, не снимать их, и теперь они нещадно страдали от мошки и комаров, не имея возможности добраться до укушенных мест. Казалось, все сейчас ополчилось против них. Сама природа славян высылала свои силы на борьбу с иноземцами.
Неожиданно поднялся встречный ветер с редким моросящим дождем, что в это время года было уж совсем редкостью. Пришлось спустить парус. Неумолимо надвигалась ночная тьма. Все тревожнее становилось на душе Ульрика. Все коварнее выглядели очертания берега.
После очередного изгиба по правому борту показался просвет между высокими ивовыми кустами. Открылась черная гладь старицы, сплошь покрытая желтыми головками кувшинок и блюдообразными листьями.
Ульрик дал знак рулевому, и "Хрофтотюр", вспенивая течение, стал поворачивать.
– Идти на малых! – выкрикнул Ульрик.
По четыре весла с каждого борта продолжили свое движение, остальные поднялись вертикально.
Драккар викингов непрошеным гостем вошел в то пространство, куда раньше никто из живущих в северных фьордах никогда не хаживал. "Хрофтотюр" стал первым судном, нарушившим незримую черту мистических миров.
От воды старицы повеяло гниловатым холодом и замогильной сыростью.
Ульрик, стоя на носу корабля, сам будто превратился в каменное изваяние, сжимающее наполовину вытянутый из ножен меч.
С ветки накренившейся над водой березы шумно сорвался огромный ворон. Птица была такой величины, что у многих на драккаре едва не упало сердце, – даже они не видели еще таких зловещих слуг Одина.
В нескольких шагах от берега между кустов просквозила лисица. Плеснула в омуте щука. Зашатались от порыва ветра верхушки деревьев.
"Когда же, когда? Ну… ну!.."
Старица повернула в коридор плотного, высокого леса, и сразу стало темно.
– Зажечь факелы! – скомандовал Ульрик и внутренне перевел дух.
Ему давно уже хотелось дать это распоряжение – все-таки с огнем как-никак полегче. Но он не решался, поскольку не хотел выглядеть в глазах товарищей напуганным и растерянным.
Огонь осветил "Хрофтотюр" и тех, кто находился в нем, но окружающий лес на контрасте стал еще темнее и зловещее.
– Дальше идти без толку! – Ульрик опустился на скамью. – В такой темноте мы ничего не найдем!
– Нужно возвращаться! Здесь ночевать жутко! – раздался чей-то голос с кормы.
– Ночевать будем здесь, не сходя на берег! – ответил молодой хевдинг.
Весла прекратили свое вращение, и судно продолжало движение по инерции.
– Ульрик, давай вернемся в реку! Мы здесь за ночь провоняем их полудохлыми никсами! – снова прозвучал тот же голос.
Ульрик собрался было ответить, как вдруг "Хрофтотюр" ударился носовой частью обо что-то твердое.
Это оказался борт "Фенрира".
– Мы нашли его! Слава богам! – Ульрик встал во весь рост, готовясь перепрыгнуть на борт найденного судна.
Неожиданно в нескольких локтях от кормы "Хрофтотюра" раздался треск падающего дерева. Огромная трехвековая сосна медленно опустилась поперек старицы, перекрывая викингам обратный путь. Почти сразу же засвистели стрелы. Эти "поющие ведьмы", оснащенные свистульками, производили невыносимо пронзительные звуки, от которых леденели сердца и душа сжималась в маленький серый комок, уходя в пятки.
Норманны в свете своих же факелов были очень хорошими мишенями. Несколько стрел нашли незащищенные доспехами участки тел. Вот трое воинов почти одновременно упали навзничь с изуродованными лицами, еще двое были поражены в горло и шею.
Били с близкого расстояния. Прицельно. Маскировкой стрелкам были ночь и сама природа.
Тяжелое, в рост человека, копье пробило насквозь старого Брагги, вонзившись ему в живот и выйдя из спины. Брагги, видевший многих славных воинов, слушавший дротткветы самого Эгиля, сына Грима Лысого, рухнул набок с вытаращенными глазами, подвернув правую ногу.
Наконец из-за темных кустов раздался голос. Норманнская речь говорившего была идеальна, поскольку голос принадлежал не кому-нибудь, а скальду Эгилю Рыжая Шкура.
– Ульрик, слушай меня! Я – Эгиль! Меч мой теперь служит другим богам!
– Продажная скотина! – Ульрик брезгливо сплюнул.
– Продажным я был с теми, кто видел во мне повод для насмешек… Ну да ладно. Нам не нужны ваши жизни.
– Чего же вы хотите?
– От имени всех, кто сейчас со мной, хочу предложить вам сдаться!
– А если мы ответим: нет?
– Тогда мы забросаем "Фенрир" горящими стрелами и паклей, и вы все сгорите заживо.
Повисла мертвая тишина. Слышно было, как заходятся в неистовом кваканье лягушки и выстреливают своей музыкой кузнечики.