Шхуна давно миновала фьорд Арсук, где находятся знаменитые копи криолита , называемые Ивигтут, прошла Фредериксхоб, Фискенесс и, наконец, Готхоб - второй город южного инспектората , унылый и еще более холодный и пустынный, чем Юлианехоб.
Пересекли шестьдесят пятую параллель.
Но как ничтожны были результаты этого трудного и утомительного пути!
Даже в эти три месяца белых ночей, когда солнце не переставало светить над ледяной пустыней, туман не рассеивался.
Приходилось постоянно лавировать из опасения натолкнуться на льдину, останавливаться, иногда даже отходить назад, и все ради того, чтобы на несколько минут широты продвинуться к цели!
Все это изматывало силы экипажа.
Следует заметить, что туман не поднимался высоко над водой, и, забравшись на мачту, можно было любоваться чудесной, ни с чем не сравнимой картиной полярных льдов, освещенных солнцем.
Ловкий, как матрос-марсовой , капитан залезал в корзину на грот-мачте, откуда вел астрономические наблюдения, и пришел к выводу, что переход за Полярный круг был совершен 30 мая.
Матросы прозвали эту корзину "сорочье гнездо".
По случаю перехода за Полярный круг устроили праздник.
Приготовили угощение, раздали по двойной порции вина, пели песни. Летящее Перо блеснул своими артистическими талантами.
С этого дня солнце уже не скрывалось за горизонтом. С юга на север летели бесчисленные стаи птиц, они щебетали, кричали на все голоса и иногда, осмелев, садились отдохнуть на корабль. Некоторые из них что-то ловили в зеленоватой воде на льдинах, чистили перышки и летели дальше.
Проснувшись от зимней спячки, морские животные то и дело затевали игры в воде. Стада тюленей с наслаждением грелись на солнце, а иногда, движимые любопытством, подплывали к кораблю.
Как-то раз даже появился белый медведь с двумя медвежатами. Он принюхивался к корабельному дыму и пару, обеспокоенный шумом, производимым пришлым чудовищем.
Доктор, большой любитель охоты, хотел его подстрелить, уверяя, что медвежий окорок необычайно вкусен.
Но капитан отговорил его, заметив, что медведь находится, по крайней мере, в километре от корабля и пуля до него не долетит.
- Проклятая рефракция! - воскликнул Желен, признав, что поддался оптическому обману, столь частому в этих местах.
- Кит впереди! - крикнул боцман, рассмотрев своими зоркими глазами фонтан брызг, выпущенный млекопитающим.
- Подумаешь, кит! Пусть себе плывет, нам-то что? - откликнулся Артур Форен.
- Тебе-то что, а у меня сердце щемит от того, что я не могу всадить ему гарпун в ребра! - вздохнул китобой.
- Знаете, мастер Геник, на все свое время. Что бы вы стали здесь делать с этой сардинкой?.. Впрочем, он жирный. Спросите месье Дюма, Тартарена, не сгодится ли он ему в котел… Или сделаем из этой рыбки зонтики на продажу.
- Иди ты со своими шуточками! - Боцман не сдержал улыбки.
- Может, подарить китовый ус жене на корсет?
- Тебе бы только зубы скалить. А того не понимаешь, в какой азарт можно войти, охотясь на китов!
Но звери и птицы могли не опасаться "Галлии". Она спешила, ей было не до них.
На третий день, в восемь утра, при температуре три градуса ниже нуля показался остров Диско на 69°11′ северной широты.
Это был административный центр Северного инспектората Гренландии. Резидент жил в Годхавне, недалеко от бухты того же названия.
"Галлия", воспользовавшись свободным протоком вблизи острова, продолжала путь к северу, не задерживаясь ни в одном пункте гренландских владений. На этих стоянках, если и не опасных, то, во всяком случае, неудобных, ничего не было, кроме нескольких жалких домишек, где жили подданные ее величества королевы датской. Упернавик, например, был еще хуже Юлианехоба и Годхавна. Вообще, европейцу трудно понять, как могут жить люди в таких условиях. Грязь, спертый воздух в домах, где хранятся протухшее мясо и рыба.
Это была одна из причин, почему капитан постарался поскорее провести судно мимо этих мест. Кроме того, он опасался оказаться зажатым льдами. Тогда пришлось бы перезимовать на стоянке и целый год потерять напрасно.
Навигация в полярных водах длится с июня по сентябрь, поэтому сейчас было особенно важно как можно скорее пройти к паковым льдам по свободной воде.
Китобои на собственном горьком опыте убедились, что у залива Мелвилл лучше всего быть уже в июне, откуда можно несколько раз пытаться пройти дальше на север, без особого риска быть затертым льдами.
От этого залива идет самый трудный участок пути, полярные Геркулесовы столпы Севера, а затем судно выходит в свободные воды.
Какое здесь нужно искусство, чтобы управлять судном даже с механическим двигателем, хотя оно и имеет большие преимущества перед парусником.
По сей день залив Мелвилл - страшное место для китобоев. Здесь происходят самые неожиданные катастрофы. Гонимый ветром корабль, очутившись на паковом поле между плавающих льдов, может быть ими раздавлен словно орех.
Так в 1819 году погибли четырнадцать китобойных судов, в 1821-м - одиннадцать, в 1822-м - семь. Страшная трагедия разыгралась в 1830 году: 19 июня подул юго-юго-западный ветер, загнал плавучие льды в залив и прижал целую флотилию китобоев к ледяному полю. К ночи ветер усилился, льдины полезли одна на другую, обрушились на корабли и изломали их в щепы.
Вряд ли даже самое прочное судно способно устоять перед такой силой стихии.
Д’Амбрие был известен скорбный мартиролог китобоев, и все же не теряя присутствия духа он готовился вступить в залив со страшным названием "Кладбище кораблей".
ГЛАВА 6
В фарватере. - Путь прегражден. - Вперед! - Первый приступ. - Победа. - Знаменитый повар Арктики в отчаянье. - Человек, залитый соусом. - На завтрак нет ничего. - Летящее Перо хочет искупать Дюма, по прозвищу Тартарен, в котле для команды. - Два главных пути к полюсу. - Почему "Галлия" выбрала путь через пролив Смит. - Противоречивые показания.
Тасиуссак, Гекльтон, Чертов палец (скала, напоминающая палец, непонятно только, почему чертов), мыс Уилкокс, архипелаг Утиный. Мимо всех этих пунктов прошла "Галлия" на пути от Упернавика до залива Мелвилл. Она проплыла мимо Лошадиной головы, пересекла 75° широты и, двигаясь вблизи Сабинских островов, достигла огромного ледяного поля шириной пятьсот километров!
Главное сражение со льдами началось третьего июня.
Начиная с конца июня и весь июль лед под действием солнечных лучей становится хрупким, как бы губчатым, по выражению китобоев, "гниет". На ледяных полях появляются глубокие трещины, покрытые талым снегом и водой. Незначительного течения бывает достаточно, чтобы ледяное поле раскололось и куски льда понеслись по воде. Но в начале июня лед еще крепкий и толстый.
"Галлии" пришлось отойти от берега, потому что в этих местах он был сплошь покрыт огромными ледниками с неровными очертаниями, и эти ледники, срастаясь с морскими ледяными полями, простирались далеко в море.
По краю такого ледового образования и неслась на всех парах шхуна, отыскивая свободный проход к северу.
Она проплывала мимо голубоватой полосы льдов, похожей на цепь снеговых гор, видневшихся вдали.
После долгих поисков появился наконец свободный проход между льдами.
С высоты "сорочьего гнезда" капитан рассмотрел контуры протока и уступил свой наблюдательный пост Мишелю Элембери, "ледовому пилоту".
- Лево руля!
- Вперед!
- Право руля!
Шхуна вошла в полынью.
Матросы, одетые только в куртки, поскольку было сравнительно тепло, всего минус два, с любопытством смотрели, как продвигается шхуна между двумя ледяными стенами по темно-зеленой воде.
Проход шириной в сто двадцать метров постепенно сужался и довольно скоро стал не более чем в три раза шире корпуса судна.
Баск, сидя на вышке, то и дело давал команды:
- Левый борт!.. Правый борт!.. Прямо!
Капитан передавал команды рулевому, и тот четко их исполнял.
- Правый борт, капитан! Правый борт! - крикнул что было мочи лоцман.
- Почему? - спросил капитан.
- Льды двинулись, еще немного - и запрудят весь проход… Надо развернуться.
- Развернуться? Но ты же видишь, что это невозможно, проток слишком узкий!
- Тогда - задний ход!
- Ни за что!.. Далеко ли расползлись льды, загораживающие полынью?
- На один кабельтов .
- А дальше?
- Свободная вода.
- Пошли!.. Внимание, рулевой! Полный вперед!
"Галлия" запыхтела, винт бешено завертелся в бурлящей воде, и судно, набирая скорость, поплыло вперед с поднятым бушпритом, словно собираясь во что-то врезаться.
Все стали хвататься за что попало в ожидании толчка, замирая от страха.
Вскоре льды загородили проход.
Прошло несколько страшных мгновений, когда казалось, что все кончено, корабль содрогнулся, раздался страшный треск. Это стальной ледорез шхуны, врубившись в толщу льда, расколол его.
Справится ли ледорез с крепкими льдами?
Может быть, но, разумеется, не с одного удара.
Корабль резко остановился и стал взбираться на лед, который рухнул под его тяжестью.
- Задний ход! - скомандовал капитан.
"Галлия" отошла назад на триста - четыреста метров и снова устремилась на ледяную преграду, врезавшись в нее еще глубже.
Матросы пришли в восторг от этой смелой атаки, плясали, хлопали в ладоши. Даже пессимисты больше не сомневались в успехе.
Вновь прозвучала команда: "Задний ход!" - и следом: "Полный вперед!", и "Галлия", послушная могучей руке капитана, раз за разом атаковала ледяную преграду и продвигалась вперед. Словно разъяренный зверь, бросилась она на лед, круша его и ломая. Казавшееся непреодолимым препятствие отступило, и баск, торжествуя, крикнул:
- Проход свободен, капитан! Вперед!
Упорство и воля помогли д’Амбрие одержать победу.
- Браво, капитан! - поздравил его доктор, отойдя наконец от перекладины, за которую держался. - Если "Галлия" не получила повреждений, в чем я уверен, она и в самом деле отличается необыкновенной прочностью!
- Даже без проверки можно ручаться, что с кораблем все в порядке, - ответил капитан. Его зеленые глаза сияли радостью. - Ни одна шпонка не выскочила, ни один шип, ни одна связка не порвалась!.. Что же до машины, то за нее ручается Фриц, а я ручаюсь за Фрица!.. Пошли завтракать!..
Пробило девять часов. Капитан с доктором собрались спуститься в столовую, как вдруг навстречу им выскочил здоровенный бородатый детина, ругаясь и проклиная на чисто провансальском наречии себя и свое хозяйство. Одежда его была залита чем-то жирным и вкусно пахнущим.
Доктор расхохотался, даже всегда сдержанный капитан не смог удержаться от смеха.
- Что с вами, дорогой Дюма?
- Если я скажу, вы закуете меня в кандалы!
- Никогда! А что с завтраком?
- Господи милостивый! Нет завтрака!
- А что с ним случилось?
- Видите, я весь в соусе! И куртка, и штаны, и борода! Вся кухня залита! Мясо и рыба разлетелись в разные стороны, тарелки посыпались с полок. Полное разорение! Горе!..
- А что за причина такой катастрофы? - спросил капитан, которому наконец удалось остановить поток горестных восклицаний.
- Когда корабль тряхнуло, тарелки, кастрюли и сковороды не были прикреплены к своим местам и попадали на пол. Посуда вся вдребезги. Мне с этим разгромом не справиться!
- Только и всего! - улыбнулся капитан. - Утешься, мой дорогой, и пойди переоденься! Мы прекрасно позавтракаем консервами, без всякого соуса. А ты приведи себя в порядок. Даю тебе на это четверть часа.
Не слушая больше причитаний кока, капитан с доктором стали спускаться в столовую.
В это время на палубе появился Артур Форен, закончивший вахту у машины.
- Что с вами, месье Дюма?
- Ничего-с.
- От вас так вкусно пахнет! Как из форточки ресторанной кухни! Честное слово!
- Какое тебе до этого дело, насмешник!
- Очень даже большое, месье Дюма, ведь я любитель вкусно поесть и хочу кое-что предложить.
- Посмотрим, что ты предложишь! - сказал Дюма, почуяв подвох.
- Капитан велел тебе переменить одежду, пропитанную вкуснейшим соусом.
- Ну и что?
- Опусти ее в котел, и получится превосходный суп, ароматный и наваристый.
- Иди ты к чертям, парижанин, смотри, дождешься у меня!
- Отказываешься? Ну как хочешь, мой Ватель!
- Чертов мошенник, как ты меня обозвал?
- Вателем. Так звали знаменитого повара. Сейчас его уже нет в живых. Значит, отказываешься угостить лакомством товарищей?
- Берегись, мальчишка!
- Жаль, добро пропадает! Пусть хоть мои собачки воспользуются! Пойдем, они с удовольствием оближут тебя! Знаешь, как отчистят одежду!
- Катись ты со своими паршивыми собаками!
- Вы не любите животных, месье Дюма. Нехорошо! Когда вернемся, я сообщу об этом в Общество друзей животных, и вы не получите медали!.. А собачек своих на вас натравлю.
Взбешенный шутками парижанина, кок убежал, погрозив ему кулаком и досадуя, что потерял время на дурацкие разговоры.
Пока Тартарен переодевался и готовил на скорую руку завтрак, капитан с доктором, воодушевленные победой, вели разговор о дальнейшем пути.
Одобряя все намерения и планы капитана, доктор, однако, не мог понять, почему тот так спешит.
- А мой соперник… Вы думаете, он будет медлить?.. Я знаю немецкое упорство, он сделает все, чтобы опередить меня.
- Но ведь нельзя совершить невозможное, на его пути те же препятствия, что и на вашем.
- Я должен его обогнать, хоть на расстояние в несколько минут, четверть градуса , должен показать превосходство, как делает хороший игрок!
- А если он пошел другим путем, следуя, как истинный немец, рекомендациям покойного Петерсона?
- Это было бы для нас счастьем, потому что на этом пути он обязательно потерпит поражение.
- Вы уверены?
- Доказательством тому - опыт исследований, предпринятых за последние сто лет… Он достался дорогой ценой. Передо мной тоже был выбор: путь между Гренландией и Новой Землей, который называют путем на Шпицберген, и путь через пролив Смит, расположенный на севере Баффинова залива.
Я добросовестно изучил все, что касается этих двух путей, и, не колеблясь, выбрал второй, тот, которым мы следуем. И вот почему: начиная с тысяча пятьсот девяносто пятого года, все экспедиции, после Баренца, которые пошли по первому пути, достигли только восьмидесятого градуса, двигаться дальше им помешали тяжелые льды, плывущие на юг.
- Совершенно верно, даже в самые благоприятные годы никто не прошел дальше, чем на сто миль от восьмидесятого градуса к северу.
- Поэтому я и отказался от этого пути, хотя немцы, к которым я, несмотря на свой патриотизм, отношусь с большим уважением, отдают ему предпочтение. Кроме того, этот путь не дает возможности для попутных исследований по геологии, ботанике, этнографии и геодезии, что очень существенно, доктор.
- Ваши доводы весьма убедительны.
- Путь через пролив Смит дает уверенность в том, что мы достигнем полярных вод, совершенно недоступных, если идти на Шпицберген. А это позволит нам подойти на много градусов ближе к Северному полюсу. Не стану сейчас перечислять вам экспедиции, двигавшиеся этим путем, у нас еще будет случай поговорить о них. Расскажу, как намерен действовать. Вам известно, что полярные воды начинаются от линии, соединяющей бухту Понд на западном берегу Баффинова залива с мысом Йорк.
- Разумеется. А также известно, что режим этих вод год от года мало меняется.
- Вы наверняка знаете, что дойти до полярных вод через многолетние льды, которые ограничивают ее с юга, можно тремя путями.
Первый китобои называют Северным проходом, он ведет вдоль гренландского берега и считается самым верным.
Второй проходит посреди Баффинова залива, запруженного плавучими льдами. Потому его и называют Срединным проходом. Пользоваться им можно только позднее, когда льды залива Мелвилл уже взломаны.
И наконец, третий путь - Южный проход, вдоль западного берега Баффинова залива. Там можно идти лишь в конце лета или после того, как долгое время дули южные ветры.
Поскольку Северный проход наиболее верный, я выбрал его. Для парусных судов он представляется самым длинным, но к нам это не относится, поскольку "Галлия" оснащена паровой машиной.
В прежнее время можно было переплыть залив Мелвилл за двадцать пять дней, что впервые и совершил в тысяча шестьсот шестнадцатом году путешественник Баффин на маленьком суденышке водоизмещением в пятьдесят пять тонн.
В тысяча восемьсот семьдесят четвертом году флотилии английских китобоев для этого потребовалось всего два дня.