- Очень просто, - раздался голос Гномика. - О магазинах слыхали?
И Егор и Ромка отрицательно замотали головами. Гномик рассказал, как пчелам, привыкшим заполнять все рамки в своем улье сотами и медом, ставят сверху улья дополнительный небольшой пустой улей - магазин с рамками и вощиной. При хорошем взятке пчелы наполняют медом даже по два и по три таких магазина.
В русских вертикальных ульях по сорок восемь рамок, каждая рамка дает четыре кило меда, а если еще добавить магазины?!
- А я и не думал, что это так просто! - разочарованно заметил Егор. - Ну, что же мы будем сегодня делать?
- Отдыхать, - поспешно подсказал Топс.
- Лучше выкупаться и наловить рыбы, - возразил Ромка.
- Пойдем за орехами в лес, - и Асан показал на гору, возле которой была Зеленая лаборатория.
- И одновременно проведем разведку района, - предложил Егор. - Ты, Асан, иди на гору, посмотри, поспели ли орехи, и набросай план местности. Ромка пойдет вверх по реке и тоже нарисует план местности. Только свою одностволку, Ромка, ты отдай Гномику.
- Это почему же? - запротестовал Ромка. - Ведь Гномик даже стрелять не умеет!
Егор, глядя в упор на Гномика, сказал, отчеканивая каждое слово:
- А кто же вчера заявил Василию Александровичу, что он охотник? Пусть Гномик оправдает свое заявление.
Все с любопытством смотрели на Гномика, который покраснел и потупил глаза.
- Хорошо, даю ружье, - не без злорадства согласился Ромка, поняв, что Егор взялся за Гномика не на шутку.
Гномик сразу сообразил, почему "поперечный" Ромка так охотно уступает ему ружье, и, чтобы не давать повода к насмешкам, деловито заявил:
- Да у нас ведь мало патронов. Было три, один выстрелили в Паньку, осталось два.
- Чего не сделаешь, чтобы услужить великому охотнику! - отозвался Ромка и побежал в дом.
Оттуда он принес патронташ с двадцатью четырьмя готовыми патронами и двустволку.
- Василий Александрович дал, - сказал Ромка. - А я пойду с двустволкой.
- Нет, я пойду с двустволкой или совсем не пойду, - запротестовал Гномик, ища предлога, чтобы не итти на охоту.
Но и здесь Гномику не повезло. Ромка, давясь от смеха, с величайшей готовностью подал ему двустволку. У маленького Гномика оказалось большое самолюбие. Ружье он взял, но держал его так, как гадюку: на вытянутой руке. Егор опоясал Гномика патронташем.
- Трус не может быть охотником, - не унимался Ромка, чтобы раззадорить Гномика. - Хочешь пари, Егор, что у него ничего не выйдет?
- Давай пари, - согласился Егор.
- А на что?
- На исполнение желания.
Они скрепили пари рукопожатием. Топс разбил. Барса привязали возле дома и двинулись в путь.
IV
На опушке, возле кустов, Егор спросил:
- Гномик, ты хоть раз в жизни стрелял?
- Из духового ружья, по мухам, - нехотя признался Гномик.
- Стреляй сюда, - и Егор показал на середину ствола дерева, шагах в тридцати.
Гномик с мольбой посмотрел на Егора, но тот вскипел:
- Ты, Гномик, вчера промолчал, когда Василий Александрович восхищался, что ты такой маленький, а уже охотник?
- Промолчал…
- Значит, ты назвался охотником. А раз назвался - делай. А если ты трус, то трус не может быть ни моим другом, ни пионером в нашей разведке. Если ты считаешь себя моим воспитанником, учись стрелять, а если нет, отдай ружье и отправляйся в город, домой! Такие нам не нужны.
- Ну хорошо, - сдался наконец Гномик, - я выстрелю.
"У парня есть самолюбие", подумал Егор и снова показал ему, как заряжать ружье. Гномик приложил ружье к плечу и закрыл глаза.
- Подожди! - крикнул ему Егор. - Зачем глаза зажмуриваешь?
Грянул выстрел. Егор подбежал к дереву и сердито крикнул бледному от волнения Гномику:
- Не попал! Стреляй, пока не попадешь! Не дергай за спусковой крючок!
Только седьмой выстрел попал в цель. Гномик сразу повеселел. Восьмой и девятый тоже попали. Егор был в восторге и предложил начать охоту.
- Я пойду выше, лесом, но если я увижу, что ты боишься стрелять, запомни: это наша последняя прогулка. Ты должен доказать, что ты не трус, - сказал Егор и вошел в лес.
Гномик остался один на опушке леса. Да, он боялся выстрела со времени бомбежки эшелона. Но если вопрос идет о чести, он, конечно, преодолеет свой страх. Из лесу донесся свист Егора. Гномик ответил ему и пошел вдоль опушки между кустами. Гномик ради практики прицелился в сидевшую сойку и целился минуты" три, пока руки не устали держать ружье. Потом он прицеливался в камни, в летящего ястреба. А когда снова прицелился в камень, лежавший в траве, то увидел рядом с ним что-то серое. Гномик поднял голову от приклада и посмотрел. Это была самая настоящая большая серая куропатка. При одной мысли, что надо стрелять, Гномика обдало жаром. Он посмотрел в лес, не видит ли его Егор. Но Егора нигде не было заметно. Гномик облегченно вздохнул и стал наблюдать за куропаткой. И чем больше он смотрел на птицу, гревшуюся на солнцепеке, тем больше им овладевало желание получить куропатку. Но это желание боролось со страхом. Гномик даже прицелился в птицу, но выстрелить не решился. "А вот возьму и выстрелю, - мысленно твердил он, держа палец на спуске. - Если стрелять, то надо сейчас же, - убеждал он себя. - Чего я жду?"
В лесу треснула ветка. Сердце у Гномика забилось. Он хотел уже дернуть за спуск, но куропатка вскочила и убежала за дерево. Гномик инстинктивно побежал за ней, но во-время остановился, чтобы не спугнуть птицу.
"Где же она? Неужели прозевал!" волновался Гномик и, досадуя на себя, топнул ногой.
Из-за куста с громким треском вырвалась куропатка и улетела.
"Эх, я дурак, дурак!" мысленно ругал себя раздосадованный мальчик, шагая дальше. Теперь он во что бы то ни стало хотел найти дичь. Наконец он увидел целую стаю куропаток. Они суетились на полянке, шагая то вправо, то влево.
Гномик затаил дыхание, прижал изо всех сил приклад и прицелился в спокойно стоявшую птицу. "Пора или не пора стрелять?" соображал мальчик. Птица пошла влево. "Не попаду", подумал Гномик в страхе. Он прицелился во вторую, поближе, но эта не стояла на месте. Он прицелился в третью, и вдруг неожиданно для него ружье выстрелило. Гномик перепугался и чуть не выронил двустволку. Куропатки улетели, а по полянке, волоча перебитое крыло и слегка наклонив голову, убегала раненая куропатка.
Кровь ударила Гномику в сердце. Не помня себя от радости, он закричал на весь лес: "Есть, есть!" и бросился ловить куропатку. Ветки били его по лицу. Он спотыкался, падал, но ничего не замечал, ничто не могло остановить его. Охотничий азарт обуял мальчика. Наконец Гномик схватил свой трофей.
- Ура! Ура! - закричал он, потрясая добычей.
- Ура! - закричал Егор, сбегая вниз, и крепко обнял Гномика.
Тот, горячась, торопился рассказать ему, как он увидел птиц, как он стрелял, а Егор смотрел на него и радовался.
Наконец Егор взял из рук Гномика куропатку и, добив ее, подвесил к поясу мальчика, как носят дичь настоящие охотники. Гномику показалось, что мир словно переменился, и даже солнце засветило ярче, и птицы запели громче, а деревья приветливо махали ему ветками.
Егор, подражая полковнику Сапегину, так хвалил Гномика за удачный выстрел, что мальчик и в самом деле поверил в свой охотничий талант. Этого-то и добивался Егор. Члены его отряда должны быть храбрыми. Егор напомнил Гномику, как надо стрелять в лёт. Гномик даже дрожал от нетерпения. Он то и дело порывался итти дальше.
Мальчики пошли по склону горы. Егор был доволен. Он представил, как они будут рассказывать о своих приключениях Максиму Ивановичу, как тот будет слушать, слегка прищурив свои веселые, насмешливые глаза.
Егор так ушел в свои мысли, что не заметил, как Гномик отошел от него. Наконец он увидел его далеко впереди. Мальчик крался. Он, видимо, подкрадывался к куропаткам. Егор крикнул ему, что идет к реке и чтобы Гномик не уходил далеко и возвратился обязательно к обеду.
V
Егор стоял печальный и растерянный. Это состояние было совершенно несвойственно его порывистой и деятельной натуре. Тем более что еще только несколько минут назад он был в самом радужном состоянии духа по случаю первых успехов Гномика на охоте. Причиной угнетенного настроения было большое ореховое дерево, первое из семи встретившихся на пути к дому.
Егор вспомнил слова Василия Александровича: "Чтобы видеть, надо знать, откуда смотреть". Во время войны он, Егор, смотрел глазами полковника Сапегина и видел не города, а опорные пункты противника; в реках научился видеть не красоту рек, а водные рубежи, которые надо было форсировать; в деревьях Егор учился видеть строительный материал для мостов, землянок, дзотов. Егор гордился тем, что научился неплохо понимать все это. И теперь вот перед ним стоит не дерево, а "солнечная машина". Конечно, Егор знал еще в школе о том, что листья дерева поглощают углекислоту и выделяют кислород. Но в чем же секрет зеленых листьев?
Ужасно вдруг почувствовать себя несмышленышем. Это как раз и случилось с Егором. Его самоуверенность исчезла. Перед огромным деревом стоял растерявшийся мальчик.
- Что с тобой? - вдруг услышал Егор голос Ромки. - Солнце печет, птицы поют, а ты уставился на ореховое дерево! Что, хочешь орехов попробовать? - И Ромка вышел из-под навеса.
- Ничего ты не понимаешь, Роман! Я считал себя большим, а сейчас вдруг почувствовал, что я маленький. Василий Александрович нам рассказывает, а я многого совсем не понимаю.
- Да, плохо, - согласился Ромка. - Ты ден-дро-ло-гию читал? А я читал. Ведь не читал?
- Нет, не читал… - сознался Егор. - Василий Александрович, - вдруг вырвалось у него, - необыкновенный человек!
- Ух и знающий! - согласился Ромка. - Будто насквозь тебя видит. Вот я взял у Люды научную книжку: читаю, читаю, а ничего такого, о чем говорил Василий Александрович, в ней нет.
- Да, - задумчиво промолвил Егор, - учиться надо… - И, оживившись, сказал: - Гномик куропатку убил!
- Врешь! - воскликнул Ромка.
- Честное пионерское! Он так разошелся, что и домой не захотел возвращаться.
Гномик не вернулся к обеду. Василий Александрович рассказал ребятам, как он в молодости переписывался с Иваном Владимировичем Мичуриным и с его помощью завел небольшой садик. Но тогда Василий Александрович увлекался пчелами и цветами, выводил цветы самых удивительных форм и красок, и в этом ему также помогал Иван Владимирович своими советами.
Василий Александрович рассказывал о своей прошлой работе в Сельскохозяйственном институте, как он вышел на пенсию, а так как для ученого самое желанное - его работа, а здоровье Василия Александровича стало очень плохим, то друзья посоветовали ему поехать на юг, в "ореховый климат". Вместе с Искандером они начали работать над созданием целебного меда, и это им удалось. У них много интересной работы…
- Вы ведь знаете, кто такой Мичурин? - спросил Василий Александрович ребят.
- Садовод, - ответил Егор.
- А чем же он знаменит?
Взгляд Егора скользнул по облачкам над горами и уперся в пасеку. Топс и Асан тоже стали так внимательно рассматривать пасеку, будто они увидели там что-то особенное.
- Я читал, - сказал Ромка, - Мичурин скрестил вишню "рогнеда" с дикой черной черешней и получил новую вишню - "бастард черешни". Потом сливу "ренклод зеленый" скрестил с диким тёрном и получил "ренклод терновый". Привил яблоко на грушу и получил грушеяблоко "ранет бергамотный". А белую актинидию из лесов Уссурийского края сделал северным виноградом.
- Ученость показывает, - тихо шепнул Топс Егору. Василий Александрович похвалил Ромку и сказал, что основная заслуга Мичурина заключается в том, что он доказал возможность заставить каждую форму животного или растения более быстро измениться, и притом в сторону, желательную человеку. Поэтому знание природных требований и отношения организма к условиям внешней среды дает возможность управлять жизнью и развитием этого организма. Василий Александрович и Ромка оживленно заговорили о "посредниках", "менторах", "воспитании растений", о растениях с "расшатанной природой". Потом профессор заговорил о яровизации растений по методу академика Лысенко, о том, что нет ненаследственных изменений.
Егор слушал, и ему казалось, что это говорит не известный ему "поперечный" Ромка, а кто-то другой, к тому же на каком-то незнакомом языке, а они, Топс, Асан и Егор, сидят за столом, как чужие, и почти ничего не понимают.
До сих пор в жизни Егора все было ясно и определенно. Если что-нибудь ему не удавалось, то он знал, как добиться, чтобы удалось. И вот оказывается, что в науке он невежда. Это возмущало его самолюбие и разжигало природную пытливость. Егор попробовал принять участие в разговоре и стал громко восхищаться гигантскими орехами.
- Если бы от меня это зависело, я посадил бы их по всему Советскому Союзу, - заявил он.
- Это было бы крупной ошибкой, - возразил Василий Александрович.
- Почему? - удивился Топс. - Я читал Уэллса "Пища богов", там все гигантское.
Ромка громко рассмеялся, высмеивая предложение Егора, хоть и сам не понял, почему бы не рассадить эти деревья везде. Но Василий Александрович не смеялся.
- Самое простое, - сказал он, - представить себе сельское хозяйство будущего только как гигантское увеличение теперешних растений и животных. Была, например, обыкновенная корова, а сделают ее в десять раз больше. Конечно, увеличения объема надо добиваться, но, кроме количественных изменений, существуют еще и качественные.
- А если нужно добиваться и увеличения объема, тогда почему вы считаете ошибкой выращивать гигантские орехи? - не сдавался Егор.
- Я тоже ничего не понимаю, - шопотом сознался Асан.
- Я объясню, - сказал Василий Александрович. - Неправильно создавать огромные ореховые деревья с крепко держащимися орехами (а пока они именно такие): на десятиэтажной высоте будет трудно собирать эти орехи. Ведь, собирая спелые орехи осенью, приходится каждый орех сбивать с дерева. А сколько на это нужно времени и труда? Производительность труда повышает механизация, а механизация сбора орехов на таких деревьях дело очень трудное. Значит, надо вывести такие породы, чтобы спелые орехи или сами осыпались в срок, или же очень легко отрывались в это время от любого толчка.
- Поэтому Люда и не дала нам расколоть сам собой упавший орех, - догадался Топс.
- Да, именно поэтому. Орехи, осыпающиеся с двадцатого августа по десятое сентября, мы считаем очень ценными семенами. Есть другой путь. Можно, например, создать карликовые ореховые деревья и заставить их давать очень крупные орехи, чего мы почти достигли.
- Я слыхал, что такие орехи уже есть у нас в Зеленой лаборатории, - вмешался в разговор Асан.
- Искандер за свои достижения в области мичуринского садоводства получил большую золотую медаль на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Но есть у нас незаконченные работы. Например, карликовые орехи и другие опыты, требующие проверки. Однажды мы показали незаконченный опыт любопытствовавшему агроному, и он везде рассказал о нем, как о нашей неудаче. Поэтому мы не показываем наши незаконченные опытные работы всем и каждому и еще не пустили их в массовую опытную проверку по колхозам, ибо истинный их успех еще не определен. Повторяю: чтобы видеть и понимать, надо знать, с какой стороны смотреть, хотя бы и на опыты. Помните старую индийскую сказку о том, что такое истина? Четырех слепых мудрецов привели к слону. Мудрец, который схватился за хвост слона, сказал, что "слон - как веревка", державший за ногу сказал, что "слон - столб"…
- Знаю, - сказал Ромка, - а тот, что ухватился за ухо, сказал, что "слон - это большой лопух"!
Все засмеялись.
- Вот то же иногда получается с незаконченным опытом, - сказал Василий Александрович.
Егор сидел подавленный и смущенный. Надо же было ему хвалить эти гигантские орехи! Он был уверен, что это ореховое дерево - верх совершенства, а оказывается, у такого дерева много недостатков. А зачем его тогда выводили?
- А Ромка, Ромка-то, - прошептал Топс, все время ерзавший на скамье, - ученость показывает, прямо в академики лезет!
Егор, которого на фронте все баловали, хвалили и за его смышленость, и за твердый характер, и за бесстрашие, и за правдивость, сейчас страдал. Он ничего не ответил Топсу, и тот, привыкший видеть Егора уверенным в себе, с удивлением посмотрел на него. Куда же девался прежний Егор?
- А Гномика до сих пор нет, - сказал Василий Александрович, и это отвлекло Егора.
- Может быть, он встретил там Степку и тот захватил Гномика в плен? - шепнул Топс.
VI
А в это время Гномик с двустволкой в руках и патронташем, обвитым вокруг пояса, быстро шел по лесу. Сознание, что он, один в этой лесной горной глуши, идет охотиться, и веселило и тревожило мальчика.
А что, если он встретит дикобраза? Вокруг Гномика высились большие ореховые деревья, под ними росли алыча и кусты с ягодами. Но Гномик так все время спешил найти дичь, что у него не было времени останавливаться ни возле зарослей малины, ни у зарослей ежевики, чтобы полакомиться сочными ягодами.
Он шел, не думая ни о еде, ни об отдыхе. Несколько раз он менял патроны: то вставлял патроны с мелкой дробью на куропаток, то, мечтая убить дикобраза, он заряжал ружье картечью и даже вставлял патроны с жаканом против барса. Но, как назло, дичь ему не попадалась. Когда, по расчетам Гномика, судя по тени, было часа два дня, он решил сесть и отдохнуть, но не смог усидеть на месте и пяти минут.
Теперь он поднимался в гору вдоль правого склона неглубокого ущелья, густо заросшего грушей, кустарником и арчой. Кое-где встречались места свежевырытой земли, иногда за кустами слышался топот ног. Гномика слегка лихорадило от напряженного ожидания. Он смотрел направо, налево и вдруг увидел впереди, шагах в десяти от себя, огромную черную голову какого-то чудовища, торчавшую из куста. Первое желание мальчика было бежать. Потом руки как бы сами собой вскинули ружье - и грянул выстрел. Гномик ощутил удар всем телом и не сразу понял, что лежит на земле… Как он упал, он не помнил… Мальчик вскочил. Он оказался на крутом склоне ущелья, под арчой. Было тихо. Только звенело в ушах да стук сердца отдавался в горле.
Что же, собственно, случилось? Он хорошо помнил, что шел лесом по краю этого самого ущелья, оно было справа. Он прицеливался для практики и вдруг увидел в кустах это… Это, наверное, был медведь. Может быть, он уже лежит убитый? Мальчик огляделся, сдерживая дыхание, казавшееся ему слишком шумным. Но почему же тогда он очутился среди можжевеловых деревьев и арчи, метров на двадцать ниже того места, где он шел? Может быть, зверь сбил его с ног? Но где же тогда зверь? Гномик пристально вгляделся и вдруг опять увидел того же зверя.
Выше, на самом краю обрыва, под кустом, стоял большой, почти как телка, черный дикий кабан. Мальчик, задыхаясь от ужаса, поднял ружье и замер. Кабан не шевелился. Гномик прицелился, нажал спуск. Ружье не выстрелило. Ах, он забыл взвести курок… Осечка? Да нет - он впопыхах забыл перезарядить правый ствол, из которого уже стрелял. Задыхаясь от волнения, Гномик вытащил из ружья выстрелянный патрон. Где-то очень близко покатились камни - это зверь, привлеченный звуком перезаряжаемого ружья, бросился на мальчика. Гномик инстинктивно метнулся в сторону. Арча, стоявшая рядом, рухнула на него, срубленная ударом клыка.