Едва стемнело, случилось непредвиденное событие. К командиру прибежал матрос из второй группы и сообщил, что боевое охранение их группы задержало трех человек, одетых в советскую форму. Их захватили, когда они пробирались к немецкому складу и столкнулись нос к носу с нашей засадой. Неизвестные оказали яростное сопротивление, и лишь благодаря внезапности нападения на них и явного преимущества моряков обошлось без потерь и относительно бесшумно. Задержанных доставили к Ольштынскому.
Перед ним стояли трое ребят в пятнистых плащ-палатках и касках.
- Кто вы такие и как сюда попали? - строго спросил командир у солдата, из-под каски которого выглядывал кусок грязного бинта.
- А вы кто? И тоже как тут очутились? - вопросом на вопрос ответил неизвестный.
- Сейчас я вас спрашиваю, а не вы меня, тем более говорите с офицером советского флота.
- А чем докажете? Море отсюда эвоно, ого-го где. - Боец передернул связанными руками. - А любую форму нацепить дело недолгое.
Его друзья засмеялись.
- Вот мои документы. Я капитан-лейтенант Ольштынский, командир подводной лодки "Щ-17", прорываюсь к своим. Ясно?
- Теперь ясно. - Солдат повернулся к товарищам. - Свои это. Ну а мы, - обратился к командиру, - из десятого амфибийного батальона, случайно отбились в лесу во время десанта. Обнаружили склад фрицевский, взорвать намеревались, а тут ваши навалились.
- Развяжите их, - приказал Ольштынский, - верните оружие, и пусть поступят в распоряжение штурмана, в ту группу, которая пойдет взрывать склад, - ребята, видно, толковые.
Солдатам развязали руки, и они, тихо переругиваясь с моряками, очевидно вспоминая не совсем вежливое обращение, скрылись в кустах.
- Сейчас же начать подготовку к прорыву, - приказал командир. - Все делать, как наметили раньше. Если есть вопросы, задавайте…
Когда совсем стемнело, группы вышли на исходные позиции. Над линией фронта то здесь, то там взлетали в черное небо ракеты. Как гигантский стебель цветка, они замирали, затем стебелек гас, а сам цветок, озаряя округу серебристым светом, устремлялся к земле.
Ольштынский подполз к Долматову и осторожно тронул его за плечо:
- Коля. У меня к тебе, понимаешь, просьба. Все может случиться, поэтому обещай, пожалуйста, если со мной что произойдет, позаботиться насчет Ирмы. Настоящее ее имя Ирина Калнинь. Наведи справки, в общем, разберись и, если надо, помоги. Добро?
- Обещаю, командир. Но мне кажется, что ты сам этим займешься, после того как к своим проскочим.
- Спасибо, ты настоящий друг. Давай начинать?
Не успел замполит отползти и сотни метров, как из того места, где они только что беседовали с командиром, с глухим хлопком, шипя взмыла белая ракета.
Разорвалась, шарахнулась, раскатилась в разные стороны тишина. Дружно застрочили автоматы, яркими вспышками стали лопаться взрывы гранат, замелькали фигуры бросившихся на врага моряков. Разрывы, выстрелы и крики слились в один протяжный гул.
Спустя несколько минут там, куда ушла группа штурмана, поднялся огромный столб огня. Волнами заколебалась земля, по ушам ударил тугой грохот.
Долматов облегченно вздохнул и, вскочив на ноги, крикнул:
- Вперед! Отходить к своим!
Моряки поднялись и, прыгая через воронки, побежали туда, где залегла, прикрывая их огнем, группа капитан-лейтенанта.
- Товарищ старший лейтенант! - сквозь шум боя донеслось до Долматова. - Товарищ старший лейтенант! Командира ранило!
- Что командира? - обернулся он на голос.
На краю воронки, держась обеими руками за живот, стоял на коленях Ольштынский.
- Командир? Как же это ты? - Долматов схватил его за плечи.
- Коля, выводи людей… - Капитан-лейтенант повалился на бок.
- Как же ты не уберегся? Эй, ребята, бери командира - и бегом! Бегом, черт возьми! - закричал Долматов. - К своим, живо!
Несколько матросов, продев жерди в рукава застегнутого бушлата, осторожно уложили капитан-лейтенанта и, прикрывая его собой, побежали к советским окопам.
Глава 8. НОЧНОЙ ЕРАЛАШ
От узкого оранжевого пламени коптилки - сплющенной гильзы с вставленным в нее фитилем - к бревенчатому потолку поднималась длинная, как тоненькая черная змейка, струйка копоти. В блиндаже было прохладно и сыро, резко пахло влажными сосновыми опилками и мокрой одеждой.
У самой двери, примостившись на ящике из-под патронов, солдат в ватнике возился с фонарем "летучая мышь". В углу, за сколоченным из неструганых досок, покрытым синей засаленной клеенкой столом, опустив голову на сложенные руки, сидел майор. Он спал. Очевидно, усталость свалила его во время работы. На столе лежали испещренная разноцветными линиями карта, карандаши, раскрытая полевая сумка, какие-то бумаги, стояли котелок с остатками ужина и жестяная кружка. Легкий сквознячок проскальзывал сквозь завешенную плащ-палаткой дверь и еле-еле шевелил то ли седые, то ли просто выгоревшие на солнце волосы. Тишину нарушало кряхтенье лежащего в противоположном углу на нарах под двумя шинелями лейтенанта, старшего адъютанта отдельного батальона 130-го Латышского стрелкового корпуса.
Неожиданно где-то наверху загрохотало. Послышались отдельные выстрелы, сухая дробь автоматных и пулеметных очередей. Из щелей между бревен на потолке посыпался песок.
Резко качнулось и вытянулось параллельно столу красноватое пламя. В узкую дверь блиндажа протиснулся пожилой солдат. Остановился, щурясь от света, кашлянул, прикрыв ладонью рот, и шепотом произнес:
- Товарищ майор? А товарищ майор?
Офицер даже не пошевелился. Боец, колдовавший над фонарем, приподнял голову, вытаращил глаза и приложил палец к губам.
- Ну, кто там еще? - Лейтенант сбросил шинели, привстал и вытер со лба испарину. - Не видишь, - он кивнул на майора, - совсем измотался человек! Что тебе?
- Тут от командира первой роты пришли, говорят, их, - он кивнул на комбата, - спрашивают. С докладом небось. Пропустить или как?
- Зови. Да тише сапожищами-то. Минуты отдохнуть не дадут.
Солдат высунулся из блиндажа и бросил в темноту:
- Слышь, славянин, заползай. Да костылями не греми!
В проеме двери показался сержант - посланец от капитана, командира роты, занимавшей оборону неподалеку от блиндажа.
- Давай докладывай. Только тихо, тихо. - Лейтенант встал, постанывая и держась за стойки, подошел к столу.
- Велено лично, прямо им, майору, - начал боец.
- Говори мне. Не буди человека. Двое суток глаз не смыкал. Да и меня малярия треплет, сил нет, зуб на зуб не попадает.
- Капитан сказали, что у фрицев ералаш какой-то происходит.
- Что еще за ералаш?
- Не знаю, так и передали. "Ералаш, - говорят, - начался, срочно сообщи комбату: так, мол, и так".
- Ну а все-таки? - Майор неожиданно поднял голову. - К атаке готовятся, что ли?
- Кто знает? Суетятся. Стреляют, а в кого - не ясно. Навроде промеж собой.
- То есть как это промеж собой?
- Неизвестно. Больше ничего передавать не приказывали. Доложи, мол, и точка.
- Хорошо. Сейчас сам приду. Как там дождь-то - перестал или льет?
- Кончился, товарищ майор. Кое-где звезды высвечиваются. К утру, должно, распогодится. Можно идти?
- Ступай.
Сержант скрылся за плащ-палаткой.
- Пойдем и мы, лейтенант, на месте-то оно виднее. - Майор встал, набросил на плечи шинель и направился к двери. - Автомат захвати и гранат пару. Посмотрим, что там за ералаш.
- Слушаюсь. - Лейтенант взял оружие и, слегка покачиваясь, пошел за комбатом.
Их сразу же окутала густая темнота. Только справа, метрах в пятидесяти, частыми белыми черточками проступали во мраке стволы березок и слева, за линией окопов, изредка вспыхивали малиновые зарницы и доносился шум вялой, будто затеянной нехотя перестрелки. Дождь перестал, но воздух до предела был насыщен влагой. Прямо за порогом разлились огромные лужи.
Узким ходом сообщения, затянутым сверху маскировочными сетями, скользя по чавкающей под ногами вязкой глине, офицеры добрались до командного пункта роты, расположенного у самой опушки небольшой рощицы.
- Привет, капитан! Что, зашевелились там? - Майор подошел к прильнувшему к стереотрубе командиру роты. - Обычно ночью в последнее время они активности не проявляли.
- Черт знает, извините. Все было тихо, лишь ракеты пускали для порядка, как водится. Потом стрельба началась. Получается, как бы между собой перегрызлись, друг друга колотят. Пули к нам не залетают. Создается впечатление - до нас им вообще дела нет. Во, слышите? Темень еще эта проклятая… Когда нужно, так ее нет. А сейчас…
Он не успел договорить, как за немецкими окопами взметнулся к небу огромный кроваво-красный сполох. Через секунду дрогнула под ногами земля, так что со стен траншеи покатились комья глины.
- Здо́рово! - восхитился комбат. - Наверное, склад с боеприпасами рвануло. Света тебе не хватало - получай.
- А что свет? Все равно ничего не видать. Важно понять, что же они затеяли. Отвлекают внимание, может, специально, чтобы разведку пропустить? - предположил капитан.
- От них сейчас всего можно ждать - обложены со всех сторон, как медведь в берлоге. Прижали их к морю. Одна мысль осталась - как бы морем смыться, шкуру свою дырявую унести. Да напакостить напоследок побольше, - отрывисто сказал майор.
Внезапно стрельба усилилась. Подряд ухнуло несколько взрывов гранат. Словно горох по железной крыше, рассыпались очереди, небо прочертили разноцветные трассы, и на фоне разгорающегося пожара в глубине гитлеровской обороны на ничейную землю прямо перед окопами выскочили какие-то фигурки.
- Так и есть - разведка боем. - Капитан снял трубку телефона. - Восьмерка? Я - третий, приготовиться к контратаке. Товарищ майор, как подойдут к первому ориентиру, разрешите открыть огонь из минометов? А?
Опять с немецкой стороны взвился целый букет белых ракет. Ровное поле перед нашей обороной осветилось мертвым голубоватым светом. Длинные тени от бегущих преломлялись на взрытой и перепаханной снарядами и гусеницами танков земле. Снова с шипением взмыли ракеты, и в их свете отчетливо обозначились люди.
- Во весь рост жмут, гады, даже не пригибаются. Пьяные они, что ли? - Комроты потянулся к телефонной трубке. - Сейчас мы их встретим, живо отрезвеют.
- Подожди, не торопись. - Майор придержал капитана за плечо. - Здесь что-то не то. Если бы это была разведка, не стали бы они освещать нам цель.
- Знаем мы эти штучки-дрючки, всяко бывало. - Капитан опять потянулся к трубке.
- Отставить! Прислушайся. Слышишь? Кричат.
Сквозь шум боя со стороны противника доносились отдельные возгласы: "Не стреляйте, свои… Идем на прорыв… Не стреляйте…"
- Слышишь? По-русски кричат.
- А может, это перебежчики? - вставил лейтенант. Вчера как раз в этом районе бросали листовки. Вот и идут сдаваться.
- Во, во. И все горланят с рязанским акцентом. Не похоже на переход. Нет.
- А если власовцы?
- Вряд ли. Да и не было их на этом участке фронта.
- Скомандуй-ка, капитан. Быть готовыми, но не стрелять. Наблюдение усилить. А минометы пусть отрежут эту группу от немцев.
Капитан передал приказ комбата. Почти тотчас в воздухе засвистели мины - и на окопы врага обрушился огонь.
- Прикажи саперам открыть проход в заграждении. Через бруствер перелезли несколько солдат и поползли выполнять приказ.
Уже было отчетливо видно, как метрах в пятидесяти от КП по равнине, пригибаясь и укрываясь в воронках, бежали несколько черных фигурок.
- Дьявольщина! Да они же в своих палят! - Капитан посмотрел на майора. - Ну точно в своих!
- То-то и оно. А ты говоришь "разведка"! Здесь другое.
- А что именно?
- Подожди, разберемся…
Саперы открыли рогатки в заграждении, и в траншею стали прыгать люди.
- Матросы! Мать честная! - протянул кто-то удивленно. - Откуда же они, господи?
Трое моряков, заляпанных с головы до ног грязью, осторожно с рук на руки передали в окоп сделанные из жердей носилки с лежащим на них человеком.
- Эй, славяне! - крикнул один из них. - Доктора сюда, да живее шевелись - это наш командир.
…В блиндаже против майора сидел человек в форме морского офицера с усталым, почерневшим и небритым лицом. Из-под сдвинутой на затылок фуражки выбились рыжие вихры. Правую, нервно подергивающуюся щеку пересекала глубокая кровоточащая царапина. Он пытался прикурить от коптилки предложенную комбатом папиросу. Пальцы дрожали. Наконец ему это удалось. Моряк глубоко затянулся, но тут же, поперхнувшись, закашлялся, выпустил изо рта дым и, подняв на майора синие, с покрасневшими белками глаза, немного хрипловатым голосом произнес:
- Я заместитель командира по политической части подводной лодки "Щ-17" старший лейтенант Долматов Николай Николаевич. Моряки - это то, что осталось от нашей команды. Нас было шестьдесят, сколько прорвалось - сейчас доложат. Командир, капитан-лейтенант Леонид Сергеевич Ольштынский, тяжело ранен.
- А как вы сюда попали? - Майор поставил локти на стол и пристально взглянул на офицера. - Мы от берега в тридцати километрах. - Он кивнул на карту. - Даже в тридцати двух…
Долматов рассказал обо всех их злоключениях и в конце рассказа попросил комбата:
- Там в Кайпилсе - это недалеко отсюда - видимо, была захвачена гестаповцами наша разведчица-радистка, эта самая Ирма. Может быть, еще не поздно ей чем-то помочь?
- Кайпилс вчера взят нами. Этим ударом завершилось полное окружение столицы Советской Латвии. Сегодня утром мы нанесем удар по ее западной окраине.
- У меня к вам просьба, товарищ майор. Сообщите, пожалуйста, в разведотдел, что их радистка Ирма Линдус, скорее всего, находилась в кайпилсском гестапо. Нужно что-то срочно предпринять, надо действовать.
- Доложу сейчас же. Не беспокойтесь.
- Где у вас медсанбат? Туда понесли нашего командира, я его должен видеть, узнать, как он там.
- Я дам вам провожатого - это рядом, вас отведут…
- Вы спрашиваете об офицере-моряке, недавно доставленном к нам матросами? - с сильным акцентом спросила дежурная сестра. - Я сейчас узнаю, одну минуточку. - Она встала и вышла в соседнюю комнату.
В сопровождении сестры появился пожилой врач в больших роговых очках.
- Это вы интересуетесь моряком-капитаном?
- Я, доктор, я. Как у него дела? - Долматов снял фуражку и вытер ладонью лоб.
- Четыре проникающих пулевых ранения в область брюшины. Умер на операционном столе.
У Долматова перехватило дыхание.
Глава 9. ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Главный редактор "Морского журнала" Долматов сидел за большим письменным столом и просматривал гранки, отчеркивая в них что-то карандашом.
Дверь отворилась, вошла секретарша и остановилась на пороге.
- Николай Николаевич, вас спрашивают. - Она улыбнулась.
- Кто? - Долматов не любил, когда его отрывали от дела.
- Просил передать - друг.
- А-а… Пусть входит. Где он? - Долматов вскочил.
- Здесь, здесь. - В кабинет вошел мужчина средних лет в легком сером костюме. Они обнялись…
В Кайпилс Долматову удалось попасть лишь спустя год после окончания войны. Работники КГБ внимательно выслушали его просьбу и помогли ознакомиться с архивами местного гестапо, с материалами по делу подпольной организации. Журналисту-моряку не только оказали содействие, но и подключили в помощь ему молодого энергичного лейтенанта. Они вдвоем до мельчайших подробностей восстановили картину деятельности партизан и подпольщиков, опросили уйму людей, но нигде даже мельком не было упоминания о разведчице-радистке Ирме Линдус. Всё обрывалось на том дне, когда она покинула отряд подводников.
С тех пор всякий раз, как только Долматов по делам службы наведывался в Прибалтику, он снова и снова пытался нащупать хоть какие-то нити. Активно в этом помогал ему ставший другом и уже подполковником КГБ тот самый энергичный лейтенант.
- Садись. Давно в Москве?
- Прямо с вокзала. Привез кое-что любопытное по кайпилсским событиям.
- Серьезно? - Долматов опустился в кресло. - Не тяни, прошу тебя, не тяни… Действительно обнаружил след Ирмы?
- Не только обнаружил, но и привез. И не след, а все дело, завизированное лично самим начальником кайпилсского гестапо оберштурмфюрером Вайсом.
- Не может быть!
- Может.
Подполковник открыл портфель, вынул голубую папку с орлом и маленькую катушку магнитофонной пленки.
- Два месяца назад в Кайпилсе проводили работы по реконструкции порта. У самого выхода подняли затопленный катер. Эти вещи, - он показал на папку и пленку, - обнаружили в герметическом сейфе среди других документов. Прочти до конца, потом можешь задавать вопросы. Все документы переведены на русский.
Долматов раскрыл папку. Читая, он неоднократно поднимал голову, намереваясь что-то спросить, но всякий раз подполковник делал жест рукой: дескать, читай до конца.
Наконец Долматов перевернул последнюю страницу.
- Теперь можно спрашивать?
- Конечно.
- Записи обрываются на обещании Ирмы Линдус указать место и время встречи с отрядом моряков.
- Да, именно на этом они обрываются.
- Но почему же они тогда нас не схватили, если она сказала им?
- Там написано, что только обещала сказать.
- Значит, эти сведения им не удалось из нее вытянуть?
- Удалось. Место и время она назвала.
- Ты с ума сошел! Этого быть не может. Ты что-то путаешь!
- Да нет, не путаю. - Подполковник достал из портфеля портативный магнитофон, вставил кассету и нажал клавишу.
Раздался легкий шум, потрескивание, и тихий голос произнес: "Да, я действительно высадилась с подводной лодки. Встреча с отрядом произойдет в пятницу, в час дня, у старой часовни, что около развилки по пути к монастырю Эльзелот…" Голос оборвался.
Долматов сидел, откинувшись в кресле и прикрыв глаза.
- Это ее голос? Ты узнал ее? - спросил подполковник.
- Да, ее. Именно ее. Никаких сомнений.
- Ты понимаешь, что произошло? Если это ее голос, то Ирма Линдус выдала место и время встречи с вами. Совершила предательство.
Долматов долго молчал. Затем встал, подошел к окну, медленно обернулся и тихо сказал:
- Нет, мой дорогой друг. Нет и еще раз нет. Наш человек, а именно боцман Ян, должен был встретиться с ней у старой часовни во вторник. Ты понимаешь, во вторник, а не в пятницу. Ирма тянула время, чтобы дать нам возможность уйти подальше. Была договоренность: если во вторник - подчеркиваю, во вторник - она не придет, мы уходим, что мы и сделали. Она спасла нас от гестапо, дав нам три дня отсрочки. И заплатила за них своей жизнью. Вот так-то.
Долматов стоял у окна и смотрел в бирюзовое небо. И ему вспомнилось, как однажды на берегу моря он наблюдал закат. Солнце давно уже скрылось за горизонтом, но свет его лучей долго золотил разбросанные в беспорядке облака и, отражаясь от них, лазурь волн.