Воины отряда сэра Смайли были в превосходном настроении. Каждый из них думал о своём – кого-то ждали жёны и дети, кто-то мечтал об ожидавшей его суженной, и, пожалуй, всех одолевали мысли о мирных весенних работах на земле, это куда лучше, чем размахивать мечом и проливать кровь. Сам рыцарь призадумался об ожидавшей его помолвке с дочерью соседа – такого же, как и он, мелкого дворянина сэра Ральфа Пауэра. Но земли его очень удачно примыкали к владениям Смайли, и тот участок, что сосед давал в приданное дочери, отлично увеличит доход от поместья.
Сэр Герберт очень любил своё владение и мечтал о его расширении и процветании. Этот земельный надел получил ещё его давний предок, прибывший на этот остров вместе с Великим Вильгельмом. Тот Смайли не был ни богат, ни высокороден, но он отлично сражался под командованием герцога Нормандского и заслужил его благодарность в виде рыцарских шпор и этой земли. С тех пор много поколений Смайли выросло здесь, и в каждом обязательно рождались сыновья. Все они любили своё владение и, как могли, укрепляли и расширяли его. Теперь пришла очередь сэра Герберта позаботиться о своей земле и дать наследников своему владению. Ему уже исполнилось двадцать семь лет – самое время обзавестись женой.
Какова из себя дочь соседа, малышка Абигайль, рыцарь не помнил совершенно – она была слишком мала, когда он в последний раз видел её. Однако сейчас уже должна была войти в подходящий возраст, и, пожалуй, пора возобновлять разговор о заключении брачного контракта, как они давно уже намеревались сделать. Какова из себя будущая невеста рыцарь не слишком и задумывался. Помнил, что изъянов у девочки, кажется, не было, и это главное. Важно, чтобы она могла хорошо вести его дом, а главное, дать ему сильных сыновей. Что ещё можно требовать от жены? Если сильно захочется женской ласки, то в его владениях всегда найдётся немало милых особ женского пола, желающих подарить ему удовольствие. А о своих бастардах рыцарь всегда заботился, это было известно всем.
Сэр Герберт гордился тем, что никогда не брал женщин силой. Они сами охотно шли навстречу его желаниям, отвечая на его страсть. А почему бы и нет? Он был совсем неплох собой. Не красавец, конечно, но вполне видный мужчина. Рост средний, но тело стройное, сильное, мускулистое. Густые светлые волосы непослушными прядями падают на лоб, глаза карие, красиво очерченные твёрдые губы, так нежно целующие женские уста, и упрямый квадратный подбородок. И ещё пылкая страсть, всегда кипевшая в нём. Она так и светилась в его тёмных глазах, и противостоять ей могли немногие женщины. А сейчас он очень изголодался по женскому телу и горячей страсти. Да и воины его были рады поскорее обнять своих женщин.
Они весело погоняли коней, покрывая милю за милей. Вот и река Грейт-Уз, за ней уже начинается заливной край Бродса. Ну что за река! Красавица! Пологие берега покрыты изумрудной зеленью, в которой местами, как маленькие солнышки, желтеют простые, но такие милые сердцу цветы. Кое-где виднеются затоки, сплошь заросшие камышом. Всякой водоплавающей птицы здесь видимо-невидимо. А какая тут осенью охота на уток и цапель! В их владениях, конечно, тоже немало птицы, но всё равно каждый год они приезжают сюда. Отсюда уже недалеко и до дома – полдня пути, если напрямик.
Но рыцарь решил сделать небольшой крюк, чтобы заехать по пути к сэру Пауэру, узнать, в каком состоянии его брачные планы. Он отправил большую часть людей во главе с капитаном Джеваном Бродиком прямой дорогой в Вобсбери, а сам с четырьмя воинами отправился в поместье сэра Пауэра. Сосед встретил его весьма любезно, даже слишком любезно, подумалось рыцарю. Его сразу усадили за стол, на который в мгновение ока была подана вкусная еда и отличное вино. После долгого похода это было очень приятно. Сосед долго расспрашивал рыцаря о военных действиях и всех перипетиях борьбы за корону, ахал и охал, удивлялся и сочувствовал. Наконец, эта тема исчерпалась, и заговорили о предстоящей помолвке. Абигайль не появлялась, и отец, кажется, не спешил представить её гостю. Пришлось рыцарю настоять, и предполагаемая невеста появилась в зале. Сказать, что сэр Смайли был разочарован, значит, не сказать ничего. У него просто упало сердце, когда он увидел высокую, почти вровень с ним, девицу, худую и нескладную, с длинными, как у цапли, ногами. Белобрысые волосы, светлые брови и бесцветные, какие-то выцветшие глаза, в которых не было ни огня, ни мысли. Ох! Как же с такой лечь в постель? Девушка заговорила, приветствуя его, и оказалось, что в придачу ко всему прочему, у неё визгливый и одновременно скрипучий, очень резкий голос. Матерь Божия! Что же теперь делать?
Но Герберт Смайли был всё же воспитанным человеком. Он сказал девушке несколько любезных слов и даже улыбнулся ей. Но сэру Пауэру заявил, что приедет к нему позднее, осенью, когда немного управится в своём хозяйстве после длительного отсутствия, тогда они и поговорят.
По дороге домой думал о том, как ему справиться с такой напастью. Девица не вызывала в нём ни намёка на желание обладать ею. Брр! Нет! Только не это. Но земля! Прекрасный кусок земли, как раз примыкающий к его заливному лугу. Там можно поставить дом и сделать хороший участок для одного из младших сыновей. Да, земля – это то, что дороже всего. И его долг перед семьёй увеличить свои владения. Надо подготовить себя к этому браку, уговорить, убедить. С этими мыслями он и прибыл в своё поместье. Радость от одного только взгляда на родной дом, вытеснила из головы все неприятные мысли.
Рыцарь галопом промчался по подъездной алее, ворвался в родной двор и соскочил с коня у самого порога, где его встречали радостные домочадцы. Впереди всех стояла мистрис Кэт, его экономка и домоправительница, а заодно и воспитавшая его женщина. Она счастливо улыбалась от уха до уха и не могла глаз отвести от своего дорогого мальчика. Рядом толпились слуги и дворовая челядь. А чуть позади мистрис Кэт стояла очаровательная девушка, потрясающее создание, от одного вида которой мужская сила рыцаря вздыбилась как по команде. Глаза его сразу загорелись, и это не укрылось от проницательной домоправительницы. А смотреть действительно было на что. Изящная маленькая фигурка, нежное личико, роскошные каштановые волосы и синие-синие огромные глаза. Синие, как воды его любимого озера Бре-Мел в холодный, но солнечный осенний день. Где-то он видел эти глаза. Но где? И вдруг в памяти всплыли по-зимнему холодный мартовский день, горящее поместье и маленькая женщина, спасающая жизнь себе и будущему ребёнку. Тогда он впервые встретил испуганный взгляд этих огромных синих глаз. Но ему и в голову не могло прийти, что спасённая им женщина окажется такой красавицей.
Герберт шагнул вперёд и обнял мистрис Кэт, позволив ей немного всплакнуть от радости на его плече. Потом повернулся к гостье и приветствовал её, выразив удовлетворение от её вполне здорового вида.
– А ваше дитя, леди? Удалось ли сохранить жизнь ребёнку?
– О да, сэр, – ответил ему нежный голос, – моя девочка вполне здорова. Она родилась в первый день мая. И я никогда не забуду того, что вы для нас сделали, сэр, никогда!
Он кивнул головой и стал приветствовать других домочадцев, хотя глаза всё время норовили скоситься в сторону прелестной гостьи. Как её называть, если не гостьей? Он сам так определил её положение в доме, когда отправлял её сюда.
Когда стихли приветственные возгласы, и все немного успокоились, рыцарь вошёл в дом и удостоверился, что в большом зале всё на своих местах, всё как раньше, и это было замечательно. Большой праздничный пир был уже приготовлен, и вскоре все расселись за большим, на весь зал столом. Здесь, в глубокой провинции они не делили столы на высокий и низкий, хотя кое-кто придерживался этого правила и тут. Но в семье Смайли так повелось издавна, и никто из новых поколений не нарушил этой традиции. Радостные люди ели, пили, без конца провозглашая здравицы в честь хозяина, благополучно вернувшегося из такого трудного похода. Обо всём этом подробно рассказал им капитан Бродик, целых два часа наслаждавшийся всеобщим вниманием.
От радости, обильной еды и не менее обильной выпивки рыцарь даже немного захмелел. К тому же он устал и мечтал, наконец, искупаться и всласть выспаться в чистой тёплой постели. Что он и сделал с превеликим удовольствием. Утром, поднявшись не слишком рано, рыцарь отправился осмотреть своё хозяйство и вернулся только под вечер. Отужинав в кругу наиболее близких людей, он смог, наконец, уделить внимание своей гостье. Усевшись у мягко горящего очага, он пригласил леди сесть напротив и сам начал разговор:
– Я ничего не знаю о вас, леди. Совсем ничего, даже имени. Только знаю, что вы нуждались в помощи, и я вам её оказал. Но вы живёте в моём доме, и я, как хозяин, должен знать о вас всё. Вы ведь понимаете, что это моё право?
– Безусловно, сэр, – без колебаний ответила женщина, – это ваше право и, более того, ваша обязанность. Приехав сюда, я всё рассказала вашей домоправительнице, но теперь, разумеется, повторю свой рассказ вам.
И она спокойно и без заминок поведала этому человеку, спасшему её от неминуемой смерти, всю свою жизнь, от первых детских воспоминаний до трагических событий того мартовского дня. Ведь мужа убили у неё на глазах. И он в минуту опасности совершил единственный на её памяти благородный поступок – прикрыл её собой, дав возможность проскочить к выходу. Конечно, он спасал не её, а своего наследника, которого так ждал. Где ему было знать, что от его прекрасного владения останутся только головёшки? Может и лучше, что не узнал.
Леди надолго задумалась, погрузившись в воспоминания о том дне, что резко изменил её жизнь. Герберт не нарушал тишины, молча рассматривая нежное лицо и всё отчётливее понимая, что хочет эту женщину, хочет как никогда и ничего не хотел в жизни.
Наконец она подняла на него глаза, и он задал вопрос, который очень его интересовал:
– Там, в том горящем поместье вы сказали мне, леди Ингрид, что у вас никого нет в Англии. Есть ли у вас кто-то близкий за её пределами?
– Это непростой вопрос, сэр, – задумчиво ответила женщина. – Моя мать умерла, когда мне было шесть лет. Но до этого она мне часто рассказывала о своём родном доме недалеко от Анже, о матери, сёстрах и младшем брате Жильбере Серве, который должен был унаследовать владение отца. С тех пор прошло десять лет, но я очень надеюсь, что мой дядя Жильбер жив и благополучно управляет своим поместьем где-то под Сомюром. Конечно, я бы хотела попасть к своим родственникам. Ведь здесь у меня не осталось ничего и никого. Я одинока и бездомна. Я очень благодарна вам, сэр, за наше спасение. Но меня мучает мысль о том, что я совсем ничем не могу вернуть вам долг. Я готова делать всё, что вы мне поручите, сэр, чтобы хоть как-то отблагодарить вас. Но чтобы попасть во Францию, мне снова нужно будет просить помощи. Сама я не справлюсь. И я в отчаянии, сэр рыцарь, поверьте мне, я в полной растерянности и в отчаянии. И ещё одна сложность, сэр. После всего, что я пережила там, в Стаффордшире, у меня нет молока. Я не могу сама кормить свою девочку. Мистрис Кэт, по доброте своей, подобрала на дальнем хуторе молодую женщину, потерявшую ребёнка. И теперь Элли – спасение для моей маленькой Бланш. Она очень милая, порядочная и аккуратная девушка, и к тому же искренне привязалась к малышке. И когда я буду уезжать от вас, мне придётся просить и её отпустить со мной. Я не знаю, как смогу заплатить этот долг.
– Кажется, я могу предложить отличный выход из этого затруднительного положения, – задумчиво проговорил рыцарь. – Если вы примете моё предложение, то с лихвой оплатите всё, что я для вас сделал. А я помогу вам попасть во Францию и отыскать родственников.
Леди Ингрид с удивлением смотрела на него, теряясь в догадках. Что такое она может сделать для него, что позволит ей оплатить долг? Большие глаза смотрели растерянно. Рыцарь усмехнулся.
– Вы очень привлекательны, леди Ингрид, – почти прошептал он, – и любой мужчина дорого заплатит за вашу благосклонность.
Глаза женщины стали ещё больше, а лицо побледнело.
– Я лично был бы просто счастлив назвать вас на какое-то время своей, – более уверенно продолжит Герберт. – Вы пробуждаете во мне очень сильное желание, леди.
Лицо Ингрид из бледного стало пунцовым, но она не отвела глаз.
– Я слушаю вас, сэр, – тихо прошептала срывающимся голосом, – продолжайте, прошу вас.
Герберт тряхнул головой, отбрасывая со лба упавшие светлые пряди, и повёл свою речь дальше:
– Этой осенью я должен жениться. Долг повелевает мне сделать это, поскольку за невестой дают хороший участок земли как раз на границе моих владений, за заливным лугом. Кроме того, Вобсбери нужны наследники, и моё дело позаботиться об этом. Все поколения моих предков на этой земле вот уже четыре столетия имели много сыновей, чтобы гарантировать хотя бы одного наследника. У меня было ещё четыре брата, но выжил я один. Такова жизнь.
Он перевёл дух, взглянул на натянутую как струна леди Ингрид и продолжил:
– К дню Святого Михаила я уже должен ввести в свой дом молодую жену. Но до того времени у меня есть добрых три месяца, чтобы получить радость и наслаждение самому. Потом я буду ублажать её. Иначе сыновей мне не получить. И я бы очень хотел, чтобы это лето вы подарили мне, отдав мне свою любовь и страсть. Осенью я обещаю отправить вас во Францию. Да и малышка подрастёт к тому времени, ей будет легче перенести дальнюю дорогу.
Герберт вопросительно смотрел на гостью, хотя в глубине его глаз светилась мольба. Даже такая неопытная женщина как Ингрид не могла не понять этого. Она вздохнула и решилась ответить, хотя голос плохо повиновался ей:
– Во исполнение моего долга перед вами, сэр, я готова пойти на всё. Но я совсем не умею дарить любовь и тем более страсть. Я не знаю, что это такое, и боюсь не угодить вам. Мне страшно.
– О нет, милая леди, вам нечего страшиться, – с облегчением рассмеялся мужчина, – вам следует просто довериться мне и слушать своё тело. И всё получится, всё будет замечательно. Я уверен, я чувствую это.
– Да, сэр, – прошептали бледные губы, – я сделаю то, что вы хотите.
Женщина поднялась, чтобы уйти в свою комнату, но рука Герберта удержала её.
– Сегодня, леди, сейчас же, – прошептал он, – дольше мне не выдержать.
Синие глаза с удивлением смотрели на него, но голова послушно кивнула.
– Да, сегодня, сэр, я только поднимусь наверх, взгляну на дочь, переоденусь и приду в вашу комнату.
У него перехватило дыхание, и он лишь молча смотрел ей вслед. Сегодня, сейчас, через несколько минут это прекрасное тело будет в его руках. Он представил себе, как повалит её на кровать и овладеет ею, и чуть не опозорился, как зелёный мальчишка. Ухмыльнулся и отправился к себе дожидаться счастливого мига.
Она пришла, как и обещала, через несколько минут. Успела снять платье, и сейчас на ней была только длинная, до пола ночная сорочка и светлая шаль на плечах. Через мгновенье и то, и другое уже летело в угол, а он, обхватив жадными руками нежное, почти девичье тело, прижал его к себе и на минуту замер. Потом быстро подхватил её на руки и отнёс на постель. Не разжимая объятий, положил лёгонькое тело на прохладную простынь и тут же накрыл своим, пылающим страстью. Не было сил ни на слова, ни на поцелуи, только горячее, жгучее нетерпение. И он вошёл в неё, наполнив собой сразу до отказа. Женщина под ним всхлипнула и затихла, отдаваясь непривычным ощущениям. Но когда он, забыв обо всём на свете, яростно удовлетворял своё желание, она успела ощутить непонятный всплеск в своём теле, как будто судорога прошла. Через мгновение её залила горячая лава, но это было удивительно приятно.
Герберт скатился с тела женщины, слегка отдышался, открыл глаза и вдруг залился краской как мальчишка, поняв, что только что натворил. Он начисто забыл о чувствах лежащей под ним женщины, удовлетворяя только своё накипевшее горячее желание.
– Простишь ли ты меня, милая? – тревожно спросил он, заглядывая в синие глаза. – Я вёл себя как последний болван, удовлетворяя себя. Я никогда прежде не был таким, поверь. Это всё долгое воздержание виновато и твоя женская притягательность. Ты святого совратишь, правда.
Он виновато улыбнулся и склонился над ней.
– Я исправлюсь, поверь мне, – проговорил, почти касаясь губами её рта, – вот только передохну чуть-чуть и покажу тебе, что я вовсе не такой уж безнадёжный себялюбец. А это прими в задаток.
И он поцеловал женщину нежно, но одновременно настойчиво, прижал её всю к своему телу и затих. Ингрид лежала тихонько и вспоминала, как налетел на неё этот шквал мужского желания. Всё произошло, конечно, слишком быстро, но, пожалуй, не так и плохо. Во всяком случае, её бедный старый муж ни разу не продемонстрировал ей такого взрыва страсти, никогда не вызывал в ней ответного желания. А сейчас её тело непривычно ныло, прося чего-то, чего она не знала и не испытывала раньше. Что ж, кажется, нужно просто подождать немного, и она получит то, чего ей сейчас смутно хочется.
Думая обо всём этом, Ингрид неожиданно для себя задремала, согретая сильным мужским телом. Проснулась она от того, что чьи-то мягкие губы ласкают её лицо, а руки гладят тело. Открыв глаза, она встретила взгляд ласковых карих глаз и робко улыбнулась в ответ.
Герберт тихонько рассмеялся и усилил свой нежный натиск. Его руки, его губы были, казалось, везде. Под его ласками Ингрид просто таяла, как тает весной лёд под яркими лучами солнца. Но когда он стал проделывать с ней что-то непонятное, хотя и очень волнующее, она впервые в жизни потеряла контроль над собой. Из горла вырвались какие-то сдавленные звуки, похожие на стоны, а руки потянулись к его спине, сжимая и царапая её. Несколько раз она взлетела под небеса, а, опустившись, наконец, на землю, почувствовала себя слабой как новорожденный ягнёнок, но чрезвычайно довольной, даже счастливой. Герберт ещё раз улыбнулся в её затуманенные глаза и дал волю себе, получив причитающуюся ему долю наслаждения.
– Оправдал ли я себя в твоих глазах, дорогая? – с лукавой улыбкой спросил он.
– Более чем, сэр, – нежно прошептала она, смущённо пряча глаза.
– Я рад, – он опять склонился над ней, – но слова "сэр" слышать больше не желаю. Я хочу, чтобы ты называла меня по имени, во всяком случае, когда мы одни.
– Хорошо, Герберт, – синие глаза мягко осветились нежностью.
Он ещё раз поцеловал ставшую его собственностью женщину, обнял её и, прижав к своему телу, расслабился – уснул. А она лежала, поражённая тем, что с ней только что произошло. Так вот она какая, страсть! О любви здесь речь, конечно же, не идёт. Но и страсть оказалась тоже очень приятной, очень. И у неё ещё три месяца такого удовольствия впереди. О том, что потом придётся уезжать, не думалось. Ей было хорошо, очень хорошо, как никогда до этого в её короткой и не слишком удачно сложившейся жизни. И она была намерена выпить преподнесенную ей чашу удовольствий до дна.
Утром Ингрид проснулась, чувствуя себя совершенно счастливой, до неприличия. Глаза её сверкали как драгоценные камни, но щёки зарделись, когда она смущённо взглянула в лицо лежащего рядом мужчины. А он улыбнулся в ответ:
– Не надо смущаться, милая. Ты совершенно потрясающая женщина. И я чрезвычайно рад, что ты стала моей, пусть только на это лето. Я чувствую себя счастливейшим из смертных, и не намерен терять не единого дня из предоставленного мне периода блаженства.