- В тысяча девятьсот шестьдесят втором году, накануне Рождества, в небе над нашей деревней разразился жуткий ураган. Старейшины считали это дурным предзнаменованием. Мы были католиками, но сохранили старые традиции джунглей. И никто не сомневался, что Чаку, богу грома и молнии, нанесено какое-то оскорбление. Чтобы подтвердить наши подозрения, прямо у нас над головами неожиданно возникла ослепительная вспышка, похожая на взрыв. Я сам ее видел и хорошо помню. Все жители деревни решили, что наступил конец света.
- И что же это было?
- Горящий мужчина, - ответил Гусман. - С неба к земле, словно комета, неслась фигура человека, окутанного пламенем. Он рухнул на один из домов, а в следующий миг загорелась соломенная крыша, хотя она насквозь промокла от дождя. Пару мгновений жители деревни не шевелились, потом вперед выступил один из старейшин и вошел в хижину, на которую упал горящий человек. Я помню, что все были напуганы до полусмерти, но никто не отвернулся.
"Горящий человек, - подумал Аркадий. - Он действительно не в себе".
Джип выехал на поляну в джунглях. Она производила впечатление естественной: пологий луг, уходящий вниз, к узкой борозде в земле. У ее начала Аркадий увидел холм высотой в пятьдесят или шестьдесят футов, за ним засыпанное листьями длинное возвышение в форме сигары, похожее на след, заваленный землей и ползучими растениями и раскопанный каким-то гигантским животным. После короткой речи Гусмана Аркадий решил, что они едут к развалинам родной деревни наркобарона, но ничего похожего он здесь не заметил.
Холм имел правильную форму и четыре стороны, невероятно крутые: классическая, захороненная под толщей веков ацтекская пирамида, еще не ставшая добычей археологов. Холм зарос золотыми цветами и большими кожистыми, почти непристойно блестящими листьями на длинных, протянувшихся во все стороны стеблях, которые создавали надежный непроходимый барьер.
- Это желтые алламанды, - сказал Гусман и остановил джип. - Allamanda cathartica на латыни.
- Cathartica означает слабительное? - предположил Аркадий.
- Растение ядовито. Вы раздуетесь, как воздушный шар, если по глупости его съедите. Затем будете ходить в штаны целый день или два. Впрочем, оно не убивает.
- Вы ведь привезли меня сюда не затем, чтобы показать цветочки, - сказал Аркадий.
- Не затем, - подтвердил Гусман.
Он прошел по траве пологого склона к возвышению в форме сигары у основания пирамиды.
- Я привез вас сюда, чтобы показать вот это, - возвестил он и драматическим жестом вытянул вперед руку.
Аркадий подошел к нему и посмотрел на пирамиду.
- Похоже на могилу великана из сказки про бобовое зернышко, - скептически проговорил он.
- Да, смешно, но частично верно.
Гусман сделал шаг вперед и сдвинул в сторону кусок камуфляжной сетки. Под ней обнаружилось отверстие с рваными краями, засиявшими серебряным светом. Алюминий. Гусман забрался в отверстие и исчез, Аркадий с сомнением последовал за ним. Гусман включил шипящий газовый фонарь Колемана, и у Аркадия возникло ощущение, будто он оказался в брюхе металлического чудовища с ребрами справа и слева. Повсюду висели провода, тяжелые от налипшей на них плесени. Гусман пробирался вперед, сгорбившись в тесном пространстве.
- Вот, - сказал он, поднимая лампу, чтобы Аркадий смог разглядеть то, на что он показывал.
Перед ними лежал какой-то предмет почти пятнадцати футов длиной, цилиндрический, с короткими крыльями, поддерживаемый с обеих сторон тяжелыми металлическими опорами.
- Что это? - шепотом спросил Аркадий, подозревая, что он уже знает ответ.
- Центральная часть фюзеляжа бомбардировщика "Б-47", их еще называли "стратофортресс". Вы смотрите на одно из секретных оружий массового поражения Саддама Хусейна. Эта штука все время здесь лежала! Представляете? Ваш президент Буш все-таки оказался прав!
- Бомба, - пробормотал Аркадий.
- Не только, капитан Крус, - сказал Гусман. - Перед вами серьезный рычаг, с помощью которого можно перевернуть мир. Будущее вашей страны, если пожелаете. - Безумец помолчал для пущего эффекта. - Это "Марк 28 В28РН", пятая модель свободного падения, термоядерное устройство мощностью одна и сорок пять сотых мегатонны. Водородная бомба.
- Дерьмо на палочке, - прошептал Аркадий. - У нас проблемы.
11
"Эспаньола", не особенно спеша, за пятнадцать часов добралась из Нассау до Бимини, прибыла туда перед самым рассветом и бросила якорь на глубине двадцати трех футов в кристально прозрачной воде неподалеку от Норт-Рока. Майами, находившийся в пятидесяти милях к востоку, не маячил на горизонте даже смазанным темным пятном. День обещал быть сказочным. Особого движения на воде не наблюдалось, если не считать нескольких плоскодонных лодок с полными энтузиазма туристами и их проводниками, которые искали на отмелях альбул. Никто не обращал на "Эспаньолу" и ее пассажиров никакого внимания.
С другой стороны, Финн и Билли знали, что известие об их прибытии за несколько часов разнесется по маленькому поселению на острове в форме рыболовного крючка. Бимини, как и любой другой город, жил и дышал сплетнями.
- Немножко похоже на сон, - сказал Билли, опиравшийся о поручни на верхней палубе. - Мы развлекаемся, ищем древние карты, которые расскажут нам, где спрятаны сокровища, охотимся за золотом ацтеков. В общем, занимаемся совсем не тем, что мой отец назвал бы честным трудом.
- А твой отец чем занимался?
- Он был членом парламента.
- И это называется честным трудом? - фыркнула Финн. - Все равно что сказать, будто политики никогда не врут.
- И тем не менее…
- Мои родители, оба, всю свою жизнь раскапывали прошлое. Они оживили историю.
- Многие считают историю пустой тратой времени.
- В таком случае твои многие просто дураки. Все, чем мы сейчас являемся, это результат того, что мы делали в прошлом. Изучая предыдущую деятельность людей, мы можем понять, как следует вести себя в будущем. Испанцы обнаружили Запад, когда искали торговые пути на Восток. Без них и технологий, позволивших людям вроде Кортеса сюда попасть, не было бы, например, Майами.
- Может, и к лучшему.
- Если бы мы не изучали культуру ацтеков и не интересовались, почему они вдруг исчезли, мы не смогли бы понять современную экологию, - ведь они вымерли из-за чрезмерного использования ресурсов и разразившегося в результате голода, а вовсе не по причине войн. Все эти вещи взаимосвязаны. И вне всякого сомнения, это честный труд.
- Так мы занимаемся честным трудом или представляем собой кучку жадных негодяев, которые ищут приключений?
- У тебя сегодня отвратительное настроение, - заметила Финн, взглянув на своего мрачного друга.
- Думаю, мое состояние можно определить словами "в чем смысл жизни?" - пробормотал Билли.
Теперь пришла очередь Финн вздохнуть.
- Если бы мы не встретились, чем бы ты сейчас занимался? - спросила она.
- Пытался бы продать какую-нибудь часть семейного поместья, чтобы купить трюмную помпу для своей яхты. - Он коротко рассмеялся. - Той самой, которую те подонки взорвали в Амстердаме прямо с нами на борту.
- Это, по-твоему, честный труд? И смысл жизни? Кто сказал, что ты не можешь немного повеселиться? И кто говорит, что в наше время мир не нуждается в приключениях?
- Наверное, дело в моем кальвинистском воспитании, - пробормотал Билли. - Трудись дни напролет, и никакого веселья, ну и все такое. - Он пожал плечами. - Видимо, я думал, что буду болтаться по морям до тех пор, пока не замечу у себя первые седые волосы, а потом займусь серьезным делом.
- Каким?
- Ну, чем-нибудь полезным.
- У тебя ученая степень по испанской литературе, которую ты получил в Оксфорде, и ты написал научную работу, посвященную триллерам Джона Д. Макдональда. Насколько все это полезно, доктор Пилгрим?
- Думаю, я занялся бы преподаванием.
- Иными словами, учил бы людей, как стать учителями, - заявила Финн. - Меня воспитали в соответствии с принципом: важно путешествие, а не его конечный пункт.
- Ты, наверное, считаешь меня дураком, - вздохнув, сказал Билли.
- Нет, я знаю, что ты дурак, - возразила Финн.
Из палубной рубки в нескольких футах от них появился Эли Санторо.
- У нас кое-что интересное на гидролокаторе бокового обзора, - доложил он. - Как раз там, где вы и говорили.
Финн и Билли вошли вслед за ним в каюту с низким потолком, забитую самым разным электронным оборудованием, от мониторов для видеоробота до дисплеев GPS, метеорологической радиолокационной станции, эхолота, вылавливающего магнитные аномалии, и гидролокатора бокового обзора.
Гвидо Дерлаген сидел перед цветным монитором гидролокатора и крутил ручки настройки изображения, которое было похоже на отпечаток старого сапога, подбитого гвоздями, немного более широкого в центре и сужающегося к концу.
- Три мачты. Высокий нос и корма. Морской корабль, галеон. Около восьмидесяти или девяноста футов в длину, - сообщил голландец. - В тридцати футах под водой, на песчаном дне.
- Эй, - вмешался Ран-Ран Максевени, который сидел на стойке у двери и что-то пил из старой эмалированной кружки. - А может, это какой-то поганый коралл торчит, где не должен, и всего-то делав. - Он поморщился. - Почему никто не увидел его раньше, если все так просто?
- Он есть на картах, - сказал Эли Санторо. - Здесь отмечены меняющие свое местоположение слои песка, подводная песчаная река. В последние несколько лет было довольно много ураганов. Погода Эла Гора. Возможно, корабль находился под песком.
- И все равно это может быть поганый коралл.
- Какой же ты жуткий ворчун, - рассмеялся Билли.
- Я шотландец, мы по натуре все ворчуны. Из-за студеных зим в Олд-Рики, - ответил тощий коротышка и сверкнул в улыбке золотым зубом. - Но мое отношение к жизни философское, это во мне китайская кровь говорит.
- Вы все не в своем уме, - заявила Финн. - Ну, кто хочет понырять?
Финн легко скользила под водой, прижав руки к бокам. Большие ласты фирмы "Дакор" работали в медленном ровном ритме, помогая ей двигаться сквозь теплую прозрачную толщу воды, приятная тяжесть акваланга на спине успокаивала, когда она опускалась на место гибели корабля. По показаниям гидролокатора, оно находилось примерно в пятистах ярдах от "Эспаньолы", и они воспользовались лодкой "Зодиак 420", которую держали в качестве бортовой моторки на крыше штурманской рубки и с которой ныряли.
Финн испытывала невероятное удовольствие, оказавшись в воде после длинного перелета на самолете из Хитроу и предшествующего этому путешествия через всю Англию и половину Европы. Иногда ей казалось, что ее жизнь проходит в академической атмосфере университетов и архивов вроде того, что они посетили в Испании. И хотя ей нравилось отвечать на вызовы, которые бросала исследовательская работа, иногда она скучала по трудностям, возникавшим в полевых условиях. Ее отец и мать были точно такими же. Когда они аннотировали свои находки в Колумбийском университете, они скучали по джунглям, и наоборот. Такова сущность археологии: половина времени уходит на поиски, а другая - на изучение того, что удалось найти.
Финн улыбнулась под силиконовым загубником, который сжимала зубами. Научная работа была закончена, началась охота, и запах добычи вел ее вниз, к сверкающему песку на дне Флоридского пролива.
Брини Хансон стоял у перил штурманского мостика на "Эспаньоле", курил одну из своих гвоздичных сигарет и время от времени смотрел в настоящий цейссовский бинокль, висевший у него на шее, - бинокль принадлежал ему уже много лет и оставался последним звеном, связывающим его со старой "Королевой Батавии". Брини улыбнулся, щурясь на солнце, и посмотрел на "Зодиак", качающийся на небольших волнах примерно в четверти мили от "Эспаньолы".
Хансон проделал досюда огромный путь от крошечного прибрежного городка Торсминде в Дании. Он был сыном рыбака, ловившего сельдь, потом попал в Южно-Китайское море и много лет управлял старыми ржавыми баржами вроде "Королевы", которые болтались от одного грязного островного порта к другому, медленно двигаясь в никуда и не имея настоящего дома.
И вот он здесь, качается на волнах Майами-Бич и командует кораблем, на котором есть все, кроме горячей ванны. Его домом стал райский остров, и, если не считать появлявшихся время от времени колумбийцев на супербыстрых моторных лодках для прибрежных гонок, пытавшихся выступить круче, чем "Полиция Майами", его жизнь была мирной и спокойной. Настолько, что он даже испытывал чувство вины.
Хансон в последний раз затянулся сигаретой "Джарум" и затушил ее в импровизированной пепельнице, которую прикрепил клейкой лентой к поручню. Он соорудил ее из банки от кофе, наполненной береговым песком, - еще одна привычка, оставшаяся после плавания на "Королеве Батавии". Финн постоянно читала ему лекции о вреде курения, но он упрямо не желал отказываться от этой привычки. "Видимо, скоро наступит день, когда я останусь последним курильщиком на планете", - думал Хансон.
Он снова поднес бинокль к глазам и посмотрел на "Зодиак". Финн, его светлость и голландец находились под водой, и маленькая надувная лодка была пуста. Впрочем, беспокоиться не стоило: по обеим сторонам от нее на воде подпрыгивали два буя, каждый с ярким бело-красным флажком, означавшим "ныряльщик под водой".
Хансон перевел бинокль на воду. Здесь повсюду было мелко, и солнце отражалось от песчаного дна, где виднелись более темные участки в местах немногочисленных глубинных впадин и одного-двух круглых образований, называемых голубыми дырами, - впрочем, на отмелях Багамских островов они встречались относительно редко.
Они возникли еще до последнего ледникового периода, когда все Багамское плато находилось над уровнем моря. Известняковые отложения создали карстовые воронки, когда камень раскрошился под воздействием времени. Из-за плохой циркуляции в большинстве голубых дыр вода была бескислородной - иногда полностью лишенной свободного кислорода, и в результате там отсутствовала морская жизнь. Судя по показаниям гидролокатора бокового обзора, обломки, которые исследовали Финн и остальные, находились всего в нескольких ярдах от такого образования. Если бы корабль оказался над ним, он провалился бы в дыру и исчез и его никогда не нашли бы.
Хансон изменил настройки бинокля и посмотрел немного дальше на море. По информации, полученной Финн и лордом Билли у продавца старых книг в Париже, "Сан-Антон" затонул на линии между отмелями у верхнего конца Северного Бимини, который сейчас назывался Блафф, и известняковыми образованиями Норт-Рок в трехстах ярдах от берега, видимыми только при отливе.
В подробных картах указывалось, что по большей части в данном районе глубина варьирует от двадцати до тридцати футов, дно поднимается около отмелей у конца острова и резко снижается до сотен футов со стороны Флоридского пролива.
В судовом журнале "Сан-Антона" говорилось, что ветер во время урагана снес корабль в сторону отмелей и он затонул недалеко от берега. Также в судовом журнале значилось, что "Сан-Антон" вез небольшой груз специй, в основном перец, и не имело никакого смысла пытаться поднимать его со дна. С другой стороны, как заметил лорд Билли, если груз на борту "Сан-Антона" был не слишком ценным, почему тогда капитан так детально описал место его гибели?
Хансон положил бинокль и закурил новую сигарету. Все это было выше его понимания; он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что ему регулярно выдавали чек за работу, и к тропической базе, где он теперь жил, не говоря уже о том, с какой радостью он распрощался с необходимостью перевозить бананы в пластиковой упаковке и каучук (а однажды ему достался кошмарный груз жидкого гуано). Он снова взял бинокль и внимательно изучил поверхность воды.
Впрочем, смотреть было особенно не на что, кроме яркого солнца, отражающегося от изумрудной поверхности воды, которая тянулась до самого горизонта. Хансон закрыл глаза, позволив себе насладиться моментом, и улыбнулся, когда лучи тропического солнца коснулись его красивого загорелого лица. Это как раз то, что ему нужно: свободное плавание и никого на горизонте.
Финн плавала над обломками, пока Билли и Гвидо делали фотообзор места катастрофы. Билли держал в руках большую цифровую камеру "Никон", а Гвидо - двухметровую линейку с делениями для масштаба. До того как он отказался от своей работы юрисконсультом в Амстердаме, мускулистый голландец считал, что самое лучшее приключение - это посещение спортивного зала три раза в неделю. Он даже не умел плавать.
Однако Гвидо никогда ничего не делал наполовину. Через восемнадцать месяцев он плавал лучше Финн и в придачу стал опытным ныряльщиком. Кроме того, он в огромных количествах читал книги по антропологии и археологии и попросил Брини обучить его навигации по звездам.
Финн разглядывала очертания песка на дне. Она ни секунды не сомневалась, что это "Сан-Антон", затонувший в июле 1521 года под командованием капитана Гонсало Родригеса, человека, который вел судовой журнал, показанный им в Париже Пьером Жюмером. В длину корабль достигал всего восьмидесяти футов и легко поместился бы между основной и первой базами на стандартном поле для бейсбола.
"Nau", что по-испански означало "корабль", являлся последним в длинной линейке морских судов прошлого, на которых корма и нос представляли собой настоящие крепости, откуда лучники и копьеносцы могли достать другие корабли. В случае "Сан-Антона" "крепость", одновременно игравшая роль полубака, выступала над песком на восемь или десять футов. Задний квартердек был виден не так отчетливо.
Верхнюю палубу полностью занесло песком, и единственным свидетельством ее существования был обломок грот-мачты, мрачно торчавший из песчаного языка, который, точно неподвижная река, указывал на кромку голубой дыры менее чем в ста футах от корабля. Было видно, что корабль круто наклонился на один бок, и Финн понимала, что им очень сильно повезло. Еще один ураган - и "Сан-Антона" могло затянуть в вертикальную известняковую пещеру и, скорее всего, разорвать на части по пути.