- У него есть, - кивнул я в сторону священника, хмурившегося у алтаря.
- У него? - удивилась Эдит.
- Он носит черное, - пояснил я. - Снимите с него рясу!
- Господин! Нет!
Священник попятился в угол. Он был низкого роста, лысым, с изможденным лицом и встревоженным взглядом.
- А вы нарисуйте на ткани, - предложил Финан. - Дегтем. Из этой жалкой рясы, - кивнул он на священника, - не вырежешь двух оленей, а тебе нужно по оленю на каждой стороне. В порту куча дегтя.
- Отличная мысль! - поспешил высказаться священник. - Попробуйте деготь!
- Он не успеет высохнуть, - возразила Этне. - Разве что с одной стороны, но придется перевернуть и рисовать на другой.
- Уголь? - встревоженно предложил священник.
- Деготь, и только на одной стороне, - решил я. - А на парусе Ханны - вышить.
Ханна - один из кораблей, купленных Бергом. Он назывался Святой Кутберт, но Берг ненавидит христианские имена и сменил на Ханну.
- Ханна? - спросил я Берга.
- Да, господин, - он густо покраснел.
- Дочь Оллы?
- Да, господин.
- Та девчонка, что хотела продать брата в рабство?
- Та самая, господин.
Я уставился на него, и Берг покраснел еще сильнее.
- А знаешь, - спросил я, - что менять имя корабля - к несчастью?
- Знаю, господин. Но если на днище помочится девственница, то ведь всё будет в порядке, да? Отец всегда говорил, что нужно найти девственницу и попросить ее поссать на... - он умолк и показал на переименованную Ханну, - и тогда всё будет в порядке. Боги не будут возражать.
- И ты нашел в Эофервике девственницу? - поразился я.
- Нашел, господин, - снова вспыхнул он.
- Ханну?
Он уставился на меня жалким щенячьим взглядом, опасаясь моего неодобрения.
- Она такая милая, господин, - произнес он запинаясь, - и когда всё закончится, может, я... - он слишком тушевался, чтобы завершить фразу.
- Когда всё это закончится, - сказал я, - и мы победим, ты можешь вернуться в Эофервик.
- А если не победим? - встревоженно поинтересовался он.
- Если не победим, Берг, то все умрем.
- Ага, - просиял он, - ну значит, придется нам победить, да, господин?
А чтобы победить, нам понадобится хвост лошади Берга, отрез голубого льна и милость богов.
- Этого должно хватить, - сказал я Эдит той ночью.
Я не мог заснуть и спустился к бухте, а там глядел, как серп луны отражается в устье реки за кораблями. Тем временем три моих боевых корабля подрагивали на ночном ветру. Ханна, Эдит и Стиорра. Берг назвал корабли женскими именами, выбрав двух моих женщин и одну свою. Наверное, если бы имена выбирал я, то скорее бы назвал корабли Гизела, как мать моих детей, и Этельфлед, которой я принес клятву служить и ни разу не нарушил ее, но выбор Берга тоже был неплох.
Я улыбнулся, вспоминая, как беспокоился Берг, и при мысли о том, что двенадцати- или тринадцатилетняя девчонка может вызывать дрожь у такого воина. Сколько ему? Восемнадцать, девятнадцать? Он уже стоял в стене из щитов, дрался против топоров и копий, убивал и познал радость битвы, но миленькая мордашка и копна каштановых волос заставили его дрожать, как пятнадцатилетнего юнца перед первой битвой.
- О чем ты думаешь? - спросила Эдит, присоединившись ко мне.
Она взяла меня за руку и положила голову мне на плечо.
- О том, какой властью обладают женщины.
Она стиснула мою руку, но промолчала.
Я ждал предзнаменований, но не находил. Ни одной летящей птицы, даже городские псы примолкли. Я знал, что моя бессонница - от предвкушения битвы, от страха, что я неверно всё рассчитал.
- Уже больше полуночи? - спросил я Эдит.
- Не знаю. Не думаю, но возможно.
- Нужно поспать.
- Ты уходишь на заре?
- Еще до зари, если получится.
- И долго плыть?
Я улыбнулся.
- Если поймаем попутный ветер, то дня два. А нет - так три.
- Значит, через два или три дня... - начала она и запнулась.
- Мы будем первый раз драться, - закончил я за нее.
- Господи спаси, - сказала она, и я решил, что это молитва. - А во второй?
- Дня через два.
- Ты победишь. Ты же Утред, ты всегда побеждаешь.
- Мы должны победить.
Некоторое время мы молчали, прислушиваясь к скрипу лодок, вздохам ветра и плеску волн.
- Если я не вернусь, - начал я, и она хотела помешать мне закончить, - если я не вернусь, - повторил я, - отведи людей в Эофервик. Сигтрюгр о тебе позаботится.
- А он разве не пойдет на север?
- Наверное, уже вышел, но если я погибну, он очень скоро вернется в Эофервик.
- Ты выживешь, - твердо заявила она. - Я пожертвовала церкви кольцо с изумрудом и помолилась.
- Что-что? - поразился я.
- Отдала кольцо с изумрудом церкви.
Роскошное золотое кольцо с изумрудом подарил ей Этельред, мой враг и ее бывший любовник. Эдит никогда его не носила, но я знал, что она хранит кольцо не из-за сентиментальности, а как ценность, которая может пригодиться в этом опасном мире.
- Спасибо, - сказал я.
- Я не назвала священнику причину, - объяснила она, - но попросила его помолиться за нас.
- А вместо этого он построит себе новый дом, - развеселился я.
- Пока он молится, пусть хоть зал для пиров себе построит, - она дернула плечом и посмотрела на вытянутое отражение луны. - Мы закончили с флагом и конским хвостом.
- Спасибо.
- Ты вернешься! - уверенно сказала она.
А я думал о том, что всегда хотел умереть в Беббанбурге. Но не сейчас, еще рано.
- Скорее всего, я пришлю за тобой, - сказал я. - Жди корабль недели через две или три.
- Я буду молиться.
Я повернулся и увел ее из гавани. Мне нужно было поспать. А завтра мы поплывем навстречу битве.
На заре устье было тихим. Воды цвета серебра и сланца текли медленно, словно дыхание морской богини во сне. На пристани суетились люди, перекидывая щиты, кольчуги и оружие на три корабля, уже нагруженные припасами. Там были бочки с элем, с селедкой, с крепко пропеченным хлебом, с солониной, плюс еще с дюжину пустых бочек. В неглубоком корабельном брюхе лежали связанные мешки с соломой. На носах всех трех кораблей красовались кресты, массивные и высокие, сделанные из свежей древесины. Стиоррой командовал мой сын, Финан - Ханной, а я взошел на борт Эдит.
- Попрощайтесь! - прокричал я на пристани. - Мы теряем время!
Солнце уже взошло над горизонтом и покрасило серебро и сланец толикой золота.
Финан был дрянным моряком, и я отправил к нему Берга, ведь тот, как всякий норвежец, умел вести корабль и справляться со штормом. Я бы предпочел, чтобы Финан остался со мной на Эдит, ведь мы не расставались со дня знакомства, но в ближайшие дни нам предстоит сражаться тремя отрядами, и пусть он с самого начала будет со своими воинами.
- Надеюсь, море останется спокойным, - сказал он.
- Мне нужен яростный южный ветер, - ответил я, - так что помолись.
Он прикоснулся к висящему на груди кресту.
- Боже, - сказал он, - сколько лет мы мечтали об этом дне!
Я порывисто его обнял.
- Спасибо, что остался со мной.
- Остался?
- Ты ведь мог вернуться в Ирландию.
- И не увидеть, чем закончится эта история? - ухмыльнулся он. - Боже ты мой, ну конечно я остался.
- Это еще не конец истории, - заявил я. - Я дал Этельфлед обещание присмотреть за ее дочерью.
- Господи, ну ты и глупец! - засмеялся он.
- Да и с Этельстаном я не закончил.
- Значит, нам никогда не придется скучать. А я уже начал беспокоиться.
- Идем, - сказал я. - Мы отходим.
Я обнял Эдит. Она тихо плакала. Остальные воины тоже прощались с женами и детьми.
Я потрепал Эдит по рыжим волосам.
- Я пришлю за тобой, - обещал я.
Настало время забираться на борт, отдали швартовы, и люди взялись за весла, чтобы отойти от пристани. Послышался стук, когда весла просовывали в отверстия корпуса, а на моем корабле - вставляли в уключины. Я указал воинам на три скамьи на корме и велел сделать пару гребков, чтобы направить нос Эдит в открытое море. Я заметил, что Ренвальд наблюдает за мной с Улитки, и помахал ему, а он помахал в ответ. Эдит прокричала прощальные слова, ее голос почти потерялся в криках чаек, и корабль, названный ее именем, тихонько задрожал, разворачиваясь. Я дотронулся до молота на груди и помолился богам, чтобы были к нам добры, а потом взялся за рулевое весло.
- Взяли! - прокричал я, и лопасти весел приподнялись и замерли над тихими водами бухты. - Навались!
Все три корабля направились к выходу из устья, высокие носы взрезали спокойные воды. Мы гребли длинными гребками, не спеша, просто направили корабли в канал между ивовыми вешками, а потом повернули на восток, в сторону восходящего солнца. Других кораблей в поле зрения не оказалось.
Мы миновали Клюв Ворона - длинную вероломную полоску песка, охраняющую вход в устье Хамбра, и свернули на север. Шепот юго-западного ветра подарил мне надежду, что вскоре мы сможем поднять парус. Уставшие от гребли воины дерутся хуже.
В это летнее утро три корабля устремились на войну.
Глава десятая
Плавание заняло больше времени, чем я ожидал, и куда больше, чем я надеялся. Мы покинули Гримесби в штиль, но к полудню шепот юго-западного ветра переменился на почти штормовой северо-западный. Плохое предзнаменование. Позже мы гребли уже по волнам с белыми барашками, в окружении обломков весел и древесины. Это были останки корабля, более ясного предупреждения от богов мне не доводилось получать. Может, это кресты на носах разозлили морскую богиню Ран? У меня не было животного, чтобы принести ей в жертву, и потому я передал кормовое весло Гербрухту и вскрыл себе вену на правой руке, той руке, в которой держал меч, окропил море кровью и сказал Ран, что кресты - лишь на носах кораблей, а я могу одержать победу, что доставит богам удовольствие.
Но как я понял, богиня не успокоилась, потому что в ту ночь мы с трудом нашли укрытие. Мы гребли близко к берегу и слышали, как бьются о него злобные волны, а когда стало темнеть, я испугался, что придется править в открытое море и плыть в полной тьме по бурным волнам, но с последними лучами солнца Ран показала нам бухточку, и все три корабля осторожно уткнулись носом в защищенный от ветра берег. Здесь не было огней или костров, не пахло дымом, только бесконечный тростник и топи. Той бессонной ночью при отливе киль Эдит ударился о песчаное или глинистое дно. Злой северный ветер принес холод и дождь.
Второй день оказался почти столь же плох, разве что после полудня ветер внезапно сменил направление, как и днем раньше. Он сохранил прежнюю силу и баламутил море, но хотя бы дул теперь в нужном направлении, и мы могли поднять паруса и полететь за ветром. Три носа разбивали волны, а отдыхающим от гребли воинам приходилось постоянно вычерпывать воду. К вечеру мы забрали к западу, вдоль побережья Нортумбрии, но весь день держались далеко от берега, чтобы всякий, завидевший в шквале наши паруса, решил бы, что мы направляемся в Шотландию или еще дальше на север, к землям норвежцев. Мы встретили мало кораблей, лишь несколько рыбацких лодок у берега.
Я надеялся добраться до места назначения на третий день, но из-за погоды мы шли медленней, и на третий вечер, к тому времени, когда я уже рассчитывал вступить в первую схватку, мы укрылись в устье реки Виире. На ее северном берегу стояло прекрасное каменное здание - до вторжения датчан это была церковь при монастыре, и я помню тот день, когда свирепые воины Рагнара перерезали монахов, разграбили казну и сожгли монастырь. Каменная церковь устояла, хотя крыша обвалилась, остались только обугленные стены и обрубок колокольни.
Когда мы гребли в устье реки, я заметил, что над церковью возвели новую крышу, и из дыры в ней поднимется дымок. Ветер также приносил дым от кучки домишек, сгрудившихся у старой церкви, а восемь небольших рыбацких лодок стояли на якоре в реке или лежали на галечном берегу, где тоже поднимался дым от костров, на которых коптилась селедка. При нашем появлении двое мальчишек, отгонявших от сеток с селедкой чаек, сбежали, но какой-то мужчина пинками заставил их вернуться к работе и уставился на нас. Жители маленького поселения тоже глазели. Кресты на носах кораблей убедили их, что мы не датчане и не норвежцы, но они все равно беспокоились. Я помахал им, но никто не ответил.
Не успело солнце скрыться за западными холмами, как от берега отошло небольшое суденышко. Двое сидели на веслах, а третий - на корме. Эдит находилась ближе к берегу, и лодка направилась к нам. Я приказал всем язычникам спрятать молоты, а тем, чьи лица покрывали узоры, притвориться спящими под скамьями. На мой шее был крест, но я боялся, что меня узнают, поэтому забился под площадку кормчего и натянул на голову капюшон, а Свитун, доказавший в Думноке свою сообразительность, стал ждать гостей. Я отдал Свитуну свою золотую цепь и дорогой шерстяной плащ, отороченный мехом выдры.
- Да пребудет Господь с этим кораблем, - поприветствовал нас пассажир лодки. Он был одет как священник, хотя я сомневался, что он посвящен в сан. - Я поднимаюсь на борт! - сообщил он, когда лодка поравнялась с кораблем, и безо всякого приглашения перебрался на борт Эдит. - И кто вы, во имя Господа? - спросил он.
Река Виире отмечала южные границы владений Иеремии, наверняка местных священников назначает безумный епископ, он заявлял, будто его власть исходит от самого пригвожденного бога, а не из Рима или Контварабурга. Священник был небольшого роста, с густыми каштановыми кудрями и бородой, где угнездилась бы и цапля, широкая улыбка обнажала три оставшихся зуба. Он не стал ждать, пока кто-нибудь ответит на вопрос, а стал требовать плату.
- Если будете стоять здесь до зари, то должны заплатить! Уж простите. Это не наши правила, а Божий закон.
Священник говорил по-датски, и Свитун, немного владеющий эти языком, притворился, что не понял.
- Ты чего-то хочешь? - спросил он по-английски, очень медленно и малость громковато.
- Денег! Монеты! Серебро! - Священник сделал грязными пальцами жест, как будто пересчитывает деньги в ладони.
- Сколько? - спросил Свитун, по-прежнему медленно.
- Ты не ответил, кто вы такие! - возмутился священник, и я прошептал перевод из своего закутка.
- А что, плата зависит от ответа? - спросил Свитун, и я снова перевел.
Священник ухмыльнулся.
- Да уж конечно! Если вы какие-нибудь нищие бродяги из Восточной Англии, с комариного болота, и везете груз собачьего и гусиного дерьма, то постой обойдется дешевле, чем проклятым западным саксам в кольчугах из Франкии и везущим вино из Нейстрии! Вы западные саксы?
- Он - да, - изрек я ответ, - а ты кто такой?
- Отец Ингвилд, и твой господин должен мне по шиллингу за корабль. Три шиллинга за стоянку на ночь, - он глупо ухмыльнулся, зная, насколько требование нелепо.
- Три пенни, - предложил Свитун, прекрасно понимая, о чем речь.
Я перевел, и Ингвилд нахмурился.
- А это кто такой? - спросил он Свитуна.
Священник меня не видел, поскольку я был в тени и завернулся в плащ.
- Мой арфист, - ответствовал Свитун и позволил мне перевести. - Он так уродлив, что предпочитает не показываться.
- Три пенни - этого мало, - заявил Ингвилд, вполне довольный объяснением Свитуна. - Пусть будет шесть.
- Три, - настаивал Свитун.
- Пять.
- Три!
- Ладно, - Ингвилд снова ухмыльнулся, потому что торговался на английском и явно верил, что ему удалось обвести нас вокруг пальца. - Так кто же ты?
Свитун выпрямился и глянул на него сурово.
- Я принц Этельстан, - провозгласил он, - сын Эдуарда Уэссекского, этелинг западных саксов, послан сюда отцом и его сестрой, Этельфлед, госпожой Мерсии.
Ингвилд зачарованно уставился на него. Он открыл было рот для ответа, но лишь беспомощно что-то промычал. Я велел Свитуну врать уверенно, так он и сделал, и теперь стоял в горделивой позе, глядя коротышке-священнику прямо в глаза.
- Ты... - наконец-то смог промямлить что-то Ингвилд.
- Называй меня господином! - рявкнул Свитун.
- Называй его господином, - тотчас проревел я.
Ингвилд оглядел корабль, но не увидел ничего кроме усталых воинов с крестами. По правде говоря, принц Уэссекса не заплыл бы так далеко на север без своих советников, священников и устрашающей стражи, но Ингвилд отродясь не видел на Виире принцев, а я давно уже понял, что люди скорее поверят самой наглой лжи.
- Да, господин, - испуганно сказал он.
- Мы плывем в земли скоттов, - надменно заявил Свитун, - нас послали договориться с королем Константином и принести мир на остров Британия. Ты служишь Константину?
- Нет, господин!
- Так мы еще не в Шотландии?
- Нет, господин, тебе нужно плыть дальше на север!
- Так кто же твой господин?
- Епископ Иеремия, господин.
- Вот как! - довольно произнес Свитун. - Леди Этельфлед говорила, что мы можем с ним повстречаться. Он здесь? Могу я его поприветствовать?
- Его здесь нет, господин, он в Джирууме, - Ингвилд махнул рукой на север.
Я почувствовал облегчение и понадеялся, что Ингвилд сказал правду. Я боялся, что Иеремия может отправиться в Беббанбург, хотя это было и маловероятно, если он хочет скрыть свое вероломство.
- Он послал бы тебе свои приветствия, не сомневаюсь, - поспешно добавил Ингвилд.
- Он где-то поблизости? - спросил Свитун. - У нас для него подарок!
- Подарок? - с жадностью переспросил Ингвилд.
- Леди Этельфлед щедра, - сказал Свитун, - и послала твоему епископу подарок, но нам нужно спешить на север!
- Я могу взять подарок! - с готовностью заверил Ингвилд.
- Подарок нужно передать епископу Иеремии, - сурово произнес Свитун.
- Джируум не так далеко на север, господин, - поспешно ответил Ингвилд, - совсем недалеко, господин. В устье следующей реки.
- Мы могли бы посетить это место, - беззаботно сказал Свитун, - если будет время. Но передай епископу, что мы благодарны за безопасный проход по его водам, и попроси его помолиться за успех нашей миссии. Эй, малец! - он щелкнул пальцами, и к нему поспешил Рорик. - Дай мне три пенни. - Свитун взял монеты и передал их Ингвилду, добавив серебряный шиллинг с изображением короля Эдуарда. - Награда за твою обходительность, отче, - снисходительно добавил он, - и плата за молитвы.